На шпильках по джунглям

Дарья Калинина, 2012

Любимая кузина Леси уже в четвертый раз собралась замуж и на этот раз решила не повторять своих прежних ошибок. Избранник Верунчика – заграничный красавец, не чета ее бывшим мужьям-неудачникам. Проблема только в одном: жених Крис живет на краю света, в ЮАР, а Верунчик перед самым отлетом к нему сломала ногу. Теперь Лесе и Кире приходится выручать незадачливую невесту – и лететь на смотрины втроем. Но в первые же дни пребывания в Африке прямо на глазах у изумленных российских путешественниц на охоте в местном сафари-парке убивают отца Криса – Якоба, а полиция отказывается расследовать это происшествие, списав его на несчастный случай. Пуля, поразившая добропорядочного африканского землевладельца Якоба, принадлежит его сыну Петресу – брату Криса, и у того было достаточно поводов желать смерти своему отцу…

Глава 2

Таким образом, ровно через неделю после произошедшего судьбоносного разговора трех девушек, белоснежный воздушный корабль принял на свой борт стенающую при каждом шаге Верунчика и двух поддерживающих ее подруг.

— Слушай, тебе медаль за геройство надо дать.

— Точно, точно. Медаль за вступление в брак в чрезвычайных обстоятельствах.

— Не шутите, девчонки. Мне и так больно!

Несмотря на то что Верунчик доехала до аэропорта на такси, а по самому аэропорту передвигалась исключительно в инвалидном кресле, которое заранее забронировала для нее Кира (в наших аэропортах надо быть начеку и готовым к любым неожиданностям, это вам не Европа, где кресло предоставят по первому вашему требованию, в России такового может и вовсе не оказаться в наличии), Верунчик переносила дорогу тяжело.

Сломанная конечность продолжала болеть. Верунчик стонала. И последний отрезок до самолета стал для Верунчика и ее сопровождающих самым тяжелым.

— Уф! Все! — выдохнула Леся, наконец усадив и заранее пристегнув Верунчика к креслу, чтобы потом уж лишний раз не вставать. После этого подруги попадали в свои собственные кресла и порадовались тому, что перелет до Кейптауна займет много часов. У них появится возможность хоть немножко передохнуть.

Верунчик оказалась очень требовательной и капризной персоной. Вела она себя так, словно уже вышла замуж за южноафриканского жениха, и помыкала холостыми подругами, как собственными рабынями. Но Кира с Лесей держались мужественно. И приписывали поведение Веры ее плохому самочувствию.

— Ты сообщила своему Крису, что прилетаешь не одна?

— Он пришел в совершенный восторг. Сказал, что может снять для вас номер в гостинице. Но он будет счастлив, если мы все трое поселимся у него в доме.

— У него большая квартира?

— У него дом, — с достоинством произнесла Вера.

— Так он очень богат? — приятно удивилась Кира.

— Да уж не беден. Семья Криса происходит от самых первых голландских поселенцев, которые прибыли на землю Южной Африки еще в семнадцатом веке. Тогда это место было вроде перевалочного пункта для путешественников, отправлявшихся дальше на Восток. Маленький порт и небольшое поселение вокруг него. Голландцы выращивали на огородах свежие овощи, которыми и торговали с кораблями. Потом они посадили виноградники и оливковые рощи. Ну, так у них дальше и пошло по части земледелия.

— И до сих пор выращивают овощи?

— У семьи Криса много земли, — уклончиво ответила Верунчик. — И еще какие-то фабрики, и производства, и рудники.

— Какие рудники?

— Золотые?

— Алмазные?

— Ой, не спрашивайте меня, девчонки. Я не знаю.

— Как же, такой важный вопрос, и ты не знаешь?

— Я специально не расспрашивала Криса о том, насколько он богат и каково его состояние. Ну, понимаете, сама-то я совсем небогатая. Вот и не хотела, чтобы он подумал, что я с ним только ради его… ради его денег связалась!

До сих пор подругам, занятым оформлением виз, страховок, покупкой билетов и прочими хлопотами, как-то не пришло в голову выяснить, к кому же, собственно говоря, они летят. И сейчас для этого, как им казалось, был самый подходящий момент.

— У тебя есть его фотография? Покажи нам своего Криса!

Подруги ожидали увидеть какого-нибудь низенького и плюгавенького шибздика, которого обмануть — просто дело чести для всякой ценящей себя красавицы. Но оказалось, что Крис очень даже недурен собой. Не красавец с журнальной обложки, но ведь с моделью жизнь не сахар. А с таким симпатичным рослым и веселым парнем очень даже.

Кира с Лесей долго изучали фотографию, пытаясь найти хоть один недостаток.

— Хорошие какие у него зубы. Жаль, что немного кривые.

Левый клык Криса слегка «наползал» на его соседа. Но это была такая ерунда по сравнению с густыми волосами, блестящими глазами и чистой кожей, что даже и зацикливаться на ней не стоило. Не недостаток, а так, крохотный изъян, пикантная горчинка, чтобы не было приторно сладко.

— Ну вот, — с удовлетворением произнесла Верунчик, пряча телефон с фотографией своего Криса подальше от алчущих глаз подруг. — Это и есть мой Крис. Да вы не переживайте, у него, кажется, имеется целая куча братьев и холостых друзей. Найдем и вам кого-нибудь.

Произнесено это «кого-нибудь» было таким снисходительным тоном, что сразу же становилось ясно: этот «кто-нибудь» обязательно должен занимать куда более низкое положение в обществе, чем дорогой Крис. Иначе Верунчик была не согласна. Верунчик любила, чтобы мир вертелся вокруг нее. Просто удивительно, как с такими замашками она уже трижды попадала впросак с замужеством, выбирая себе совсем неподходящих партнеров.

Перелет прошел легче, чем ожидали подруги. И когда солнце стало подниматься над горизонтом, они увидели под крылом самолета океан и гору с плоской вершиной. Это была Столовая гора, названная так потому, что за ней вполне могли устроиться на пирушку какие-нибудь великаны или даже древние боги.

Приникнув к иллюминаторам, подруги с жадностью рассматривали город, о котором знали так непозволительно мало. Как уже сказала Верунчик, основан он был в начале семнадцатого века голландским колонистом, который с небольшой группой своих друзей, родственников и сподвижников разбил маленькое поселение, снабжавшее моряков, заглянувших в эту бухту, свежей зеленью и овощами.

Жизнь тут текла тихо, мирно и совершенно неспешно. Но в 1867 году в окрестностях, в Кимберли, были найдены алмазы. А потом в 1884 году в Трансваале нашли золото. И вот тут-то все и началось… В тихий уголок Африки хлынули переселенцы из всех стран земного шара. Англия, до сих пор безмятежно взиравшая на этот забытый всеми клочок земли, тоже встрепенулась и заявила о своих претензиях.

Буры — потомки первых голландских колонистов — не захотели отдавать наглым империалистам свои пахотные угодья и пастбища для многочисленных голов скота. Они дружно взялись за оружие, и вплоть до 1902 года между бурами и англичанами шла кровопролитная война. Сначала первая англо-бурская кампания, потом вторая. Завершилось все капитуляцией буров, но капитуляцией весьма неоднозначной. Англия взялась компенсировать бурам весь нанесенный им ущерб. И что самое интересное, действительно его компенсировала!

В наши дни Кейптаун был крупным городом, насчитывающим почти четыре миллиона жителей. Все эти знания подруги почерпнули от своих соседей — молодой пары, которая летела в ЮАР на собственный медовый месяц.

— Африка — это что-то невероятное! Такой первозданной красоты я не видел больше нигде.

— Мы собираемся посетить Зимбабве и Ботсвану. Хотите с нами?

Ага, только Верунчику с ее сломанной ногой и скакать по саванне!

— Ничего страшного. Мы будем вам помогать!

— Ага! Где надо, Владик может понести на руках вашу подругу!

Нет, все-таки некоторые люди чертовски странные. Вот у них медовый месяц и свадебное путешествие, за каким фигом им тащить с собой еще кучу народу? Медовый месяц он на то и медовый, чтобы наслаждаться жизнью, а не ломать головы над устранением чужих проблем.

Крис сидел в зале ожидания. Он первым вычислил девушек, как не без издевки подумали подруги, по ослепительно-белому гипсу на ноге у Верунчика. Все-таки пассажиров с самолета двигалось целое море, женщин, в том числе и молодых, и красивых, среди них тоже было много. Вряд ли Крис признал бы Верунчика так быстро без ее гипса.

— Как я рад! Дорогая моя! Любимая! Обожаемая!

Крис был очень эмоционален. На его больших синих глазах выступили слезы восторга. Он заключил Веронику в свои объятия и долго и, как показалось подругам, слишком крепко к себе прижимал. Все-таки это была их первая встреча в реале. И к тому же гипс… будь он неладен. Но Крис и на гипс смотрел с восторгом. То на него, то на Верунчика, то опять на гипс.

— Такая самоотверженность! — воскликнул он наконец. — Неужели это все ради меня?

Глаза его буквально светились от счастья. А сам он едва не прыгал от радости. Когда Верунчик сообщила своему жениху, что не вполне здорова, что у нее легкая травма ноги, Крис пытался отговорить ее. Но когда та заявила о своей твердой решимости прилететь к нему, явно обрадовался.

Но сейчас подругам показалось, что Крис слишком уж восторженно приветствует Верунчика. И вообще… Чего он потащил ее в такую даль? Ну и что с того, что Верунчика звали как мать Криса? Небось девушек с именем Вероника или его аналогами нашлось бы немало и поближе к Кейптауну, где жил сам парень.

— Добро бы был косым, кривым и вообще уродом. А так… Неужели такому симпатяге не удалось найти себе невесту где-нибудь поближе?

Трудно поверить, что в многомиллионном Кейптауне не отыскалось ни одной красотки — белой или черной, готовой ответить Крису взаимностью. К чему было искать невесту так далеко?

— Ты не подумай, что я завидую Верунчику, но какой-то этот ее Крис… какой-то он странный.

— Слишком восторженный? Да?

— Да. Посмотри на него. Так и пляшет возле Верунчика.

— Он вообще трезвый?

Но спиртным от Криса не пахло. Взгляд был осмысленным. Во всяком случае, не пьяным. На наркомана он тоже похож не был, слишком здоровые мышцы бугрились под трикотажной майкой, обтягивающей его широкие плечи. И за руль своей машины — длинной спортивной «БМВ» — он уселся без малейшего колебания.

— Хотите, я покажу вам город?

Изъяснялся Крис на безупречном английском, который подруги отлично понимали. И от экскурсии они бы не отказались. Но Верунчика вконец измучил длинный перелет. Еще бы, тринадцать часов в пути без учета ожидания во время пересадки в Париже, так что она простонала:

— О нет! Умоляю, поедемте скорее домой. Я мечтаю увидеть наш с тобой общий дом поскорее.

Крис кинул на свою невесту взволнованный и счастливый взгляд.

— О’кей, дорогая, — покладисто согласился он. — Как скажешь.

От аэропорта до самого города было около двадцати километров, подруги глазели из окон и удивлялись. Они-то думали, что Южная Африка — это безводная, выжженная солнцем пустыня. Но оказывается, климат тут был весьма близок к средиземноморскому. И растительность поражала богатством красок и изобилием форм.

— У них тут все цветет! — удивлялась Леся. — А у нас холодно и слякоть!

— Не забывай, мы в Южном полушарии. У нас уже осень, у них весна.

От экватора с его изнуряющей сухой жарой тут было очень далеко. И подруги искренне обрадовались, что послушались уговоров Верунчика. Пусть перелет был долгий и трудный, но зато в конце его они попали в самый настоящий земной рай.

— Как тут красиво! — искренне воскликнула Кира.

— О да! — отозвался Крис. — У нас очень красиво.

— Настоящий земной рай!

— Так было раньше. Но в последнее время белому населению живется тут далеко не так привольно, как прежде. Многие мои знакомые вообще уехали из страны.

— Почему? — поразилась Кира.

Лично она никогда бы не покинула эти места, казавшиеся землей обетованной. Но Крис быстро объяснил ей суть дела:

— После отмены в тысяча девятьсот девяностом году политики апартеида черные заняли в стране многие руководящие посты. Как всякое быдло, дорвавшееся до власти, за эти годы они страшно обнаглели. И теперь они требуют передела собственности, ведь еще слишком много богатств находится в руках белых.

— А им это не нравится?

— Разумеется, нет. Они хотят получить даром все то, что наши деды и прадеды создавали своими силами не одну сотню лет. Черные не годились ни на что, кроме самых примитивных работ. Вскапывать землю, пасти скот, поливать и собирать урожай.

— А еще работать в шахтах и на рудниках.

— Да, — ничуть не смутился Крис. — И там тоже.

Что же, теперь было ясно, что страна разделена на два враждующих лагеря. Но всю глубину этой вражды подругам еще предстояло лицезреть в скором будущем.

Пока что они только знали, что время апартеида, когда черным предписывалось жить, работать, лечиться отдельно от белых, прошло. Раньше даже передвигаться по стране белые и черные могли лишь раздельно. Отдельно автобус для белых, отдельно для черных. Вот так, и никак иначе.

И последствия политики государства, в котором выросло не одно поколение граждан ЮАР, продолжали сказываться на его простых жителях. Черное население почувствовало вкус власти и рвалось зачерпнуть из богатств своей страны. А белые упорно не отдавали им то, что считали своим.

— С каждым годом ситуация усугубляется. Ежегодно совершается множество нападений на белые поселения, фирмы и магазины, которыми владеют белые. Но полиция, которая во многих местах состоит лишь из черных, ничего не предпринимает, чтобы наказать преступников.

Месть сладка и сама по себе. А уж когда она подкреплена звоном золота и блеском бриллиантов, тут уж удержу ей и вовсе нету.

— Но твоя семья пока что держится?

— Мой предок приехал в эту страну одним из первых. И мы не отдадим черным то, что создавалось не одним поколением!

Однако, как могли видеть подруги, большинство черного населения ЮАР до сих пор ютилось в трущобах. Вероятно, их братья, засев в политическом собрании или даже встав у руля правления страны, больше были озабочены личным обогащением, чем благополучием своих соплеменников.

Дорога до дома оказалась не такой уж веселой. Крис явно вспомнил о проблемах своей страны, задумался и совсем забыл о своей роли радушного хозяина. Измученная Верунчик дремала на заднем сиденье. А подруги молча смотрели в окна.

— Вот мы и приехали! — неожиданно произнес Крис, затормозив перед большими воротами, которые в ту же секунду услужливо раздвинулись перед их машиной.

— О! — пораженно ахнули подруги. — Какое великолепие!

Перед их глазами был настоящий дом их мечты. Современный, с белыми стенами и огромными окнами, создававшими ощущение, что зеленый газон и голубая гладь бассейна плавно переходят в гостиную и столовую. Участок был сформирован на трех уровнях, так же как и сам дом. Один уровень — зеленый двор и кухня. Ступенька вверх — и вот уже вы оказываетесь на уровне бассейна и гостиной. А дальше еще одна ступень, и вы уже вновь идете по зеленой траве, утопая в цветах, и попадаете в столовую.

Что касается Верунчика, то она просто ошеломленно таращилась на это великолепие, явно не в силах поверить, что скоро это все будет принадлежать и ей тоже.

— Все спальни размещены на втором этаже, — рассказывал Крис, провожая гостий к дому. — Уверен, вам будет удобно. Лимпо! Эй, Лимпо! Встречай нас!

Крис хлопнул в ладоши, и тут же появился пожилой седовласый негр, который величественно приветствовал подруг наклоном головы.

— Лимпо служил еще у моего отца, — засмеялся Крис. — Он очень старый и любит важничать. Признаюсь, он порядком меня раздражает. Но отец запретил мне его выгонять. Да Лимпо и сам бы никуда не ушел. Его предки были рабами еще у моего прапрадеда с матушкиной стороны.

Чаша симпатий вновь качнулась в пользу черного населения ЮАР. В самом деле, жили себе веселые, дочерна загорелые ребята, горя не знали. А приехали к ним белые переселенцы, мало того что земли отняли, так еще и их самих рабами сделали. А после отмены рабства начался апартеид, жизнь цветных при этом политическом режиме была далеко не сахар.

Но старый негр, казалось, не замечал бестактности своего хозяина. Он смотрел на него с выражением бесконечной нежности, как смотрят на своих детей любящие родители.

— Разрешите мне взять вещи ваших гостий?

Крис рассеянно кивнул. Негр взял чемоданы и направился с ними к дому. Но, уже уходя, старый слуга все же позволил себе подколку, показывая, насколько он близок со своим молодым хозяином:

— Мистер Крис, а мне казалось, вы ждали одну невесту. Что же, теперь их у вас три?

— Иди и не задавай ненужных вопросов! Тебя забыли спросить!

— Я-то пойду, — покачал головой Лимпо, — но вот что скажет на это все ваш отец? Это же надо такое придумать, сразу три невесты. Честное слово, это слишком даже для вас!

— Успокойся ты, старый болван! Эти девушки просто подруги моей невесты. Разве не видишь, она нуждалась в помощи сопровождающих, чтобы добраться ко мне.

— Ну, раз так, тогда другое дело. И все же, мне кажется, надо известить вашего батюшку.

— Отца я возьму на себя. Не беспокойся.

И, повернувшись к подругам, присевшим на что-то, отдаленно напоминающее лавочку, Крис нетерпеливо воскликнул:

— Ну же! Поднимайтесь в свои комнаты, переодевайтесь, приводите себя в порядок с дороги. Обедать мы приглашены к моему брату. А ужинать будем в доме отца. Там соберется человек сто пятьдесят — двести.

Ничего себе программа на день! А подруги даже еще толком не пришли в себя после перелета. Про Верунчика и говорить нечего. Она еле стояла на ногах, верней, на одной ноге.

— Крис, тебе не кажется, что для Верунчика такая насыщенная программа будет в тягость?

— Ничего нельзя изменить, — тут же насупился Крис. — Петрес — любимец отца. Если вы ему понравитесь, можно считать, что мою помолвку с Веруней отец одобрит. Если же нет…

Крис на мгновение замялся, но затем встряхнулся и воскликнул:

— Однако не будем думать о плохом! Я уверен, что вы понравитесь моему брату. Все будет в порядке.

И с этими словами он провел девушек в дом, а потом начал подталкивать их к какой-то странной конструкции, которая вела под потолок. Оказалось, что это стеклянная лестница, причем каждая из ступеней мало того, что была прозрачна, она еще и крепилась таким хитрым способом, что издалека казалось, будто ступени парят в воздухе. Ступать по этой лесенке было страшновато. Да еще шла она не вертикально вверх, ступени закручивались лихо по спирали.

Возможно, как дизайнерское решение — это было смело и ново. Но вот ходить по такой лестнице, особенно с непривычки, было страшно.

Верунчик, так та и вовсе выпала в осадок.

— Мне с моей ногой на этой штуковине нипочем не удержаться. И где перила? Где перила, я спрашиваю? Всякая нормальная лестница имеет перила!

Перил не было. Видимо, хвататься предстояло за воздух.

— А… А другого пути наверх нету?

— Вам не нравится моя лестница? — снова обиделся Крис. — Но я докажу вам, что это очень удобно!

И он поднялся по лестнице. Но даже его пример не смог заставить девушек сдвинуться с места.

— Ну и оставайтесь там! — крикнул им Крис сверху. — Трусихи!

С этими словами он исчез, оставив ошеломленных девушек внизу.

— Можете подняться на лифте, — услышали они позади себя голос Лимпо.

— У вас есть лифт?! — возликовали все трое. — Что же вы сразу не сказали?

Лифт тоже был стеклянный. И пол в кабине был прозрачный. Но это все-таки было куда лучше, чем парящая в воздухе лестница.

— Вы тут работаете один? — спросила Кира у слуги.

— Мистер Кристофер нечасто бывает дома. Так что мои обязанности меня не утомляют.

Подруги только вздохнули. Они понимали Кристофера, который старался пореже бывать в своем доме. Несмотря на потрясающий дизайн, жить в этом прозрачном кубике, разделенном на три части, казалось довольно проблематичным. Особенно когда дело касалось спальных помещений. Они тоже оказались с прозрачными стенами.

— А как быть с этим?

И Кира указала на три стеклянные стены, которые позволяли обозревать все окрестности: купающихся соседских детей, жарящего мясо на гриле соседа, трех собак и одну симпатичную девушку, загорающую на своей крыше в шезлонге. Девушка была абсолютно обнаженной. Она лениво потягивала коктейль через соломинку и, казалось, понятия не имела, что за ней наблюдают.

— Что вы имеете в виду?

— Тут же все… э-э-э… прозрачно. Мы видим их, они видят нас.

— Не беспокойтесь. Это специальное стекло, снаружи вас не видно.

Леся распахнула дверь в ванную комнату и ахнула. Вместо пола в ней плескалась вода.

— Лимпо! Вас затопило! — воскликнула она. — Наверное, трубы прорвало. У нас такое было. Скорей вызывайте сантехников или кто у вас тут есть. Скорей! Сейчас пол провалится до первого этажа, и весь дом зальет!

Впервые на губах Лимпо появилось подобие улыбки. Но своей безупречной вежливости он не потерял и тут:

— Не беспокойтесь, мисс. Это всего лишь голографическое изображение. Никакого потопа тут нет. Просто такая картинка. Видите, там даже рыбки плавают.

Леся пригляделась и увидела, что под ногами в волнах и водорослях весело плещутся разноцветные мальки.

— А… Ну, да… теперь все ясно.

Лимпо величественно кивнул и наконец удалился. А девушка дала выход своим чувствам:

— Нет, ты как хочешь, а этот парень совершенно чокнутый! Стены прозрачные. Пол из воды! Лестница парит в воздухе. Он больной на всю голову, этот наш Крис!

— Тише! — зашипела на нее Кира. — Еще услышит!

— Ну и пусть слышит. И вообще, что он там услышит? Этот парень ни бельмеса не понимает по-русски.

— Я говорю про Верунчика. Ей не понравится, если она услышит, как ты отзываешься о ее женихе.

Но Верунчик, которая поселилась в спальне напротив, когда подруги заглянули к ней, и сама выглядела не слишком веселой. Она растерянно посмотрела на подруг и тихо произнесла:

— Не знаю, как-то я себе все это иначе представляла.

— Тебе тут не нравится?

— Пока не очень.

— Нога болит?

— И нога болит, и вообще… Девочки, вы считаете, я правильно сделала, что приехала сюда?

— Насчет тебя не знаю. А вот то, что ты нас с собой прихватила — это стопудово ты правильно поступила!

Верунчик повеселела. И сказала, что она, пожалуй, примет душ, если только подруги подержат ее ногу с гипсом, который нельзя мочить. Принимать душ, держа ногу параллельно полу — это не самое легкое дело. Но подруги с Верунчиком все же справились.

После этого мероприятия подруги ополоснулись и сами. И прилегли отдохнуть. У них было еще два часа до назначенного Крисом сбора. И они намеревались использовать это время с толком. Однако заснуть им, как они ни старались, так и не удалось. Девушки только даром проворочались в кроватях, не понимая, в чем тут дело. Кровати были удобными. Воздух, дующий из кондиционеров, прохладным. Сами они сильно устали. Так в чем же дело? Почему сон упрямо не шел к ним?

— Кажется, я знаю, в чем причина.

— И в чем?

— Эти стены… окна… не знаю, как их назвать. Они прозрачные. Мы не можем отгородиться от мира. Мы все время словно бы на ладони у всех соседей. Мне кажется, что они нас видят.

— Точно.

И хотя Лимпо клятвенно заверил подруг, что снаружи ни одну из них не увидит никто из соседей, но спать, когда все вокруг занимаются своими делами, развлекаются, бегают и резвятся, не было никакой возможности. Еще хуже обстояло дело с унитазом. Нет, он не был прозрачным, только квадратным. Но сидеть на квадратной тумбе, когда вокруг тебя стеклянные стены — это удовольствие было тоже не для подруг. Кира попыталась, но у нее так ничего и не получилось.

— Не могу я писать при всеобщем обозрении, — с этими словами она вышла из туалета. — Не говоря уж о том, чтобы сходить по-большому. Наверное, мы с тобой страшно отсталые, да?

— Мы-то с тобой нормальные. А вот этот Крис… Тебе не кажется, что он все-таки очень странный?

— Настроение у него меняется довольно часто. Но возможно, он просто так реагирует на приезд невесты? Потом все успо…

Договорить Леся не успела. Внезапно внизу раздался громкий женский вопль. Подруги обменялись дикими взглядами:

— Верунчик!

— Свалилась!

— Сломала себе вторую ногу.

— Руку!

— Шею!

— Голову!

Но, выскочив из спальни, подруги наткнулись на вполне живую и здоровую Лесину родственницу. Верунчик была в гипсе, но выглядела как обычно. Да и крик шел откуда-то снизу. Излишне говорить, что пол в коридоре тоже был прозрачным. И все три девушки хорошо видели, что происходит внизу.

А там разворачивалась удивительная сцена. Молодая негритянка, повиснув на Лимпо, била его маленькими кулачками по широкой груди и громко кричала. Что именно она кричала, подруги разобрать не могли. Язык был им незнаком. Однако негритянка несколько раз повторила одно и то же имя.

— Она что-то говорит про Криса.

— Неужели это его любовница?

— Не может быть! Крис ни за что не стал бы встречаться с черной женщиной.

Подруги уже поняли, что жизнь в Южной Африке до сих пор очень четко делилась на белое и черное. И мужчины из влиятельных белых семей Кейптауна да и других городов ЮАР не стали бы встречаться с черными женщинами. Это было недопустимо, невозможно, неправильно. Это было неписаным законом, за нарушение которого можно оказаться изгнанным из своего клана.

— Но она что-то хочет от Лимпо.

— Хочет поговорить с Крисом.

— А Лимпо ее не пускает.

Лимпо казался очень разгневанным и одновременно смущенным. Он пытался вытащить девушку прочь из дома, пытался зажать ей рот рукой. Но девушка вырывалась из него рук, кусалась, брыкалась. И наконец ей это удалось. Одним прыжком красотка преодолела половину расстояния до прозрачной лестницы. И через мгновение взлетела наверх, ничуть не смущаясь того, что ступеней у нее под ногами совсем не видно.

— Ох, ни фига себе!

Старый Лимпо не поспевал за молодой захватчицей. А негритянка уже неслась наверх, пронзительно визжа:

— Крис!.. Крис!..

При этом каждый раз она добавляла несколько слов, смысла которых подруги не понимали. Но вряд ли это было что-то ласковое. Выражение лица негритянки не позволяло им так думать. Однако, оказавшись на втором этаже, негритянка увидела трех застывших посреди коридора подруг и тоже застыла. Вид у нее был очень растерянный. Она явно не ожидала наткнуться тут на посторонних.

— Крис? — повторила она без прежней угрозы в голосе, скорей просительно.

Все три девушки отрицательно помотали головами, надеясь, что этот жест окажется достаточно интернациональным, чтобы негритянка поняла. Ей лучше уйти и вернуться позднее. Но девушка так вовсе не думала. Она сделала шаг в направлении подруг и горячо заговорила. При этом она делала руками странные жесты, то ли угрожая, то ли оберегая подруг.

— Слушай, подруга, мы тебя не понимаем, — произнесла наконец Кира в большой досаде.

Негритянка замерла с открытым ртом.

— Инглиш? — затем произнесла она.

— Йес! — обрадовались подруги. — Говоришь по-английски?

Но если даже девушка и знала язык Шекспира, воспользоваться своими знаниями она не успела. Ее настиг Лимпо, выскочивший из лифта, словно старый и страшный черт из табакерки. Негритянка завизжала, но на сей раз Лимпо был настроен решительно. И все же кое-что негритянке удалось сказать.

— Бегите! — кричала она. — Уходите из этого дома! Скорей! Скоро сюда придет беда!

Наконец Лимпо удалось запихнуть смутьянку в лифт, двери за ними захлопнулись, и вопли девушки стали глуше, а потом и вовсе стихли. Подруги не знали, что именно сказал ей Лимпо, как ему удалось выдворить скандалистку из дома. Наверное, он пригрозил ей полицией или чем-то еще более страшным. Но так или иначе, в доме вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием трех перепуганных подруг.