Кошмар на улице дачной

Дарья Калинина, 2020

В обычном дачном поселке происходят совсем не обычные дела – кто-то запугивает местных жителей с помощью игрушечного медведя с жуткими записками. Впервые за тридцать лет происходит убийство человека. И в довершение всего, у местной художницы Риты похищают сына! Полиция в недоумении – какой зверь может совершать такое?! К счастью, на помощь органам приходит Саша и его верный пес Барон – а эта компания уже не раз доказывала, что сможет изловить любого изверга!

Глава 3

На другое утро Шура проснулась от звуков голосов. Ей показалось, что она слышит голоса родителей, а также тети Иры и еще чей-то голос. Выглянув в окно, она убедилась, что все ее самые худшие подозрения полностью оправдались. Тетя Ира о чем-то рассказывала родителям, возбужденно размахивая руками. Было ясно, что тема весьма животрепещущая, потому что подтянулись и другие соседи, которые также участвовали в разговоре.

В полной уверенности, что тетя Ира сдержала свое слово и заявилась, чтобы ябедничать родителям на поведение их дочери, Шура отошла от окна. Мелькнула мысль вовсе сбежать из дома или хотя бы затеряться до вечера. Но потом Шура пересилила этот малодушный порыв и ограничилась тем, что забралась в кровать и накрылась одеялом с головой. Всё! Она спит! Если маме захочется отругать свою дочь, то ей сначала придется подняться на второй этаж!

Но мама что-то мешкала. Тетя Ира уже давно отправилась дальше, все соседи разошлись, а мама все не спешила идти к Шуре. И в конце концов той надоело валяться в кровати, да и завтракать хотелось все сильнее. И почему родители не подают голоса? Что это за странная новая тактика воспитания ребенка? Они что, делают вид, что Шуры вовсе нету на свете? Ну, этот фокус у них не пройдет!

И спрыгнув с кровати, Шура оделась и решительно отправилась вниз. К ее удивлению, родители ее и не думали завтракать или как-то заботиться о том, чтобы этот завтрак вообще появился на столе. Они сидели и разговаривали друг с другом. Лица у них были встревоженные. И стоило им увидеть Шурку, как они тут же замолчали. А мама и вовсе сделала удивительную штуку. Подошла к Шуре, без всяких предисловий крепко ее обняла, поцеловала в макушку, а потом долго не выпускала из своих объятий, словно Шурка была вернувшимся с полюса полярником.

— Мама, ну чего ты, мама! Что случилось?

— Ничего. Просто я рада, что ты тут, рядом со мной.

И мама отпустила Шуру и принялась наконец готовить завтрак. Инициатива тут же перешла к папе, который и усадил Шуру напротив себя.

— Нам с тобой надо поговорить очень серьезно, Шуренок.

— О чем, папа?

— Ты уже девочка взрослая и во многих вещах, спасибо интернету, от которого мы тебя не можем никак отвадить, разбираешься лучше нас с матерью. И в этом мире есть люди, которые… ну, не очень хорошие.

— Я знаю, папа.

— И очень часто случается, что не всегда этих людей можно так сразу вычислить.

— Понятно.

Шура ждала продолжения, но отец отчего-то смутился и замолчал.

— В общем, играйте с девочками только на нашей улице, а больше никуда не ходите.

— А в магазин?

— Нет.

— На озеро?

— Нет.

— А хотя бы к Полине можно в гости сходить?

— Я же сказал, — необычайно резко произнес отец, — играйте на нашей улице. Чтобы мама могла все время тебя видеть.

Шура была в недоумении. Это не было похоже на наказание. Родители не ругались за то, что Шурка ночью удрала из дома. Похоже, они про это вообще не знали. Значит, тетя Ира не рассказала им про события этой ночи? Но тогда зачем она приходила?

— Я видела, к нам бабушка Насти приходила.

Но и это не помогло ей разговорить родителей. Мама сделала вид, что страшно увлечена приготовлением манной каши. А отец нарочито громко завел разговор про погоду, которая сегодня еще ожидалась умеренной и теплой, а вот завтра прогноз уже обещал грозы и штормовой ветер, а за ними и похолодание, которое должен был принести ветер из Арктики.

— В Европе жара, все горит, температура бьет рекорды исторических максимумов. Теплый воздух от них вытесняет холодные слои в Арктике, и их задувает к нам. Утепляй свои огурцы, Эля.

И родители перешли на тему огурцов, то ли печку им в парник поставить, то ли эпинчиком опрыскать, то ли компоста к корням положить, а то ли и то, и другое, и третье, и еще не факт, что капризная теплолюбивая культура не заболеет, невзирая на все эти манипуляции с ней. Так за завтраком Шуре и не удалось выудить из родителей ничего внятного о том, зачем же приходила к ним утром тетя Ира.

Это стало ясно уже потом, когда Шура вышла из дома на улицу, где ей теперь было велено гулять, никуда далеко не отходя от дома. Стоило ей пройти, как открылась калитка дома Насти, и сама Настя вышла на улицу — словно бы нарочно караулила Шуру. Оглядываясь на двери своего дома, она поманила Шуру за собой. И обе девочки быстро спрятались за углом забора.

— Бабушка запретила мне с вами дружить, — шепотом сообщила Настя. — С тобой и с Полинкой. И вообще велела из дома ни ногой, а все потому, что на рассвете нашли Павлика!

— А что с ним? Он живой?

Настя покачала головой.

— Мертвый! — ахнула Шура.

— И не живой, и не мертвый.

— Как это?

— А так. Вроде бы дышать дышит, а говорить не может, и соображать ничего не соображает. Как дурачок стал. Врачи говорят, что это у него психологический надлом какой-то сделался из-за того, что с ним произошло.

— А что произошло?

— Вроде как напали на него. Нашли всего в крови, на голове рана, на теле раны. Синяков полно. Но синяки и ссадины — это не в счет, это он их мог и сам набить. У него и ножевые ранения имеются, и ожоги. Сначала думали, что он сам мог себя повредить, коли умом помешался, но раны у него имеются не только на груди, животе и руках, но и на спине. А уж туда Павлик дотянуться бы никак не мог.

— А сам он что говорит?

— В том-то и дело, что речь у него отнялась. Мычит что-то свое, а что, не понять.

И Настя обстоятельно доложила, как нашли Павлика. Оказывается, тетя Ира не утерпела, и лишь рассвело, сразу же помчалась к Рите. С собой она взяла двух свидетелей, собственного мужа и бабушку Полины. А так как Полинка наотрез отказалась оставаться в доме без взрослых, то взяли и ее тоже. Вот все вместе эти трое взрослых и Полинка и нашли раненого, истекающего кровью мальчика, находящегося почти без сознания.

— Бабушка говорит, что Павлик, наверное, домой к себе возвращался. На это сил у него хватило. А напали на него где-то в другом месте, он вырвался и домой к матери пытался добраться. У самого забора силы его оставили, там он и рухнул. Конечно, бабушка сразу врачей вызвала. Мать Павлика из дома вызвали. Она и не спала вовсе, сердцем чуяла, что с сыном беда, вся одетая была, сразу же вышла. Узнала, что Павлик нашелся, как ненормальная сделалась. Зачем врачей, кричит. Сами справились бы. Бабушка говорит, что прямо обезумела тетя Рита от стресса. Но ей, конечно, объяснили, что Павлик ни жив ни мертв, своими силами тут не обойтись, врачебная помощь нужна. Ну и врачи тоже быстро приехали. Они как раз в соседнем поселке на вызове были, десяти минут не прошло, как они уже приехали. Тетя Рита и тут пыталась выступать, не хотела к Павлику их пускать, но все вместе ее убедили, что так будет лучше.

Врачи нашли на теле ребенка множественные порезы, которые были явно нанесены ножом или чем-то вроде того. Ожоги тоже не могли появиться сами по себе. И врачи, в свою очередь, вызвали уже полицию.

— Те приехали, осмотрели место, где нашли Павлика, и сказали, что нападение было совершено где-то дальше. Сегодня обещали привезти собаку-ищейку, чтобы она по следам нашла, откуда Павлик пришел.

У Шуры от всего услышанного даже в ушах зашумело и дышать стало трудно. Сердце билось так часто, что, казалось, заглушает все мысли у нее в голове. Так вот почему родители запретили ей удаляться от дома дальше, чем на длину их улицы. И вот почему прибегала к ним утром тетя Ира. Вовсе не на Шурку она жаловалась, а рассказывала родителям эту прямо-таки криминальную историю.

— Побежали к дому тети Риты? — предложила Настя. — Посмотрим, что там сейчас делается!

— Мне родители запретили с нашей улицы уходить.

— Так дом тети Риты недалеко.

— Он на соседней улице, — упорствовала Шура.

— К нему можно через участок тети Лены пройти.

Дом тети Лены стоял на их улице. Калитка у нее закрывалась чисто символически. Садовый домик только носил название домика, а так это была самая жалкая и покосившаяся развалюха на всей улице. В огороде после нашествия Алины красть было тоже нечего. Поэтому тетя Лена и не считала нужным закрываться от людей. И пройти через ее участок, даже в отсутствие хозяйки, было делом плевым. Это предложение Насти было тем соблазнительнее для Шуры, что фактически она никуда со своей улицы и не уйдет. Зашла на соседский участок, с него еще на соседский, вроде как наказ родителей выполнен, Шура все время остается как бы в пределах своей улицы.

И Шура кивнула.

— Хорошо. Только давай и Полину с собой позовем. Если Полина тоже там ночью была, то она может нам все подробно показать и рассказать.

Насте это предложение не понравилось. Полину она видеть рядом с собой не хотела.

— От нее одна трескотня и болтовня, а толку никакого. Мне бабушка уже всё и так объяснила. А я тебе объясню, хочешь?

Конечно, Шура хотела. И они вдвоем прошли по участку тети Лены, который был огорожен лишь со стороны улицы. С трех других сторон он имел доступ к участкам соседей без всяких дополнительных ограждений. Единственное исключение составлял дом тети Риты, он был огорожен высоким забором из листов профнастила темно-коричневого цвета и выглядел довольно мрачно. Но он выходит к участку тети Лены углом, так что девочки смогли пройти вдоль него и изнутри осмотреть место, где нашли Павлика. Пройти на ту улицу им мешала сетка, но разглядеть они могли все без проблем.

— Какой забор тут у них огромный, — поежилась Шура, которую Настя вплотную притиснула к забору участка тети Риты. — Я таких высоких заборов и не видела нигде.

— Они этот забор поставили, когда соседи стали жаловаться, что у них слишком шумно, гости постоянно, веселье, песни. Соседям не нравилось, когда по участку полуголые мужики и бабы разгуливали. Днем солнечные ванны принимали, вечером после бани в одних полотенцах гуляли. В общем, сестры поставили забор, чтобы хотя бы глаза соседям не мозолить.

— Все равно, такой высокий и… мрачный.

— Потому что покрашен темно-коричневой краской. Ну, чего ты застыла? Мы сюда забор пришли разглядывать? Вон то место, где нашли Павлика. Видишь, полицейские его оградили.

Девочки оглядели это место. Глядеть приходилось через сетку-рабицу. Но вроде как ничем особенным оно не выделялось. Такая же травка — сныть, одуванчики и осот, — какая росла почти везде.

— Тут он и лежал.

— И вовсе не тут!

Шура с Настей вздрогнули, подняли головы и увидели Полину, которая стояла с другой стороны сетки на соседской улице.

— Ты что тут делаешь?

— А вы? Тоже пришла посмотреть.

— Ночью не насмотрелась?

— Ночью я в таком шоке была, что ничего не соображала толком, — спокойно объяснила Полина. — А сегодня утром проснулась и сразу сюда прибежала.

— И тебя отпустили?

— Бабушка не запрещала. А что не запрещено, то разрешено.

— Мировая у тебя бабушка, — позавидовала Шура. — Мне родители с нашей улицы велели ни ногой, разве что к кому-то из соседей по улице зайти можно.

Полина коротко кивнула и спросила:

— Хотите знать, как он лежал?

И прежде чем подруги успели ответить, хлопнулась на землю у самого забора, раскинув руки в разные стороны. Свесила голову набок, приоткрыла рот и закатила глаза.

— Вот тут Павлик и лежал, когда мы его нашли. Именно в такой позе.

— Встань, — занервничала Шура, которой очень не понравилось, с какой легкостью Полина улеглась на место пострадавшего Павлика.

Но Полина и не думала слушаться.

— Он лежал тут, — авторитетно заявила она. — А на то место, где сейчас огорожено, его уже взрослые перетащили. И фотографии, Настя, твоя бабушка потом делать стала, сразу она и не сообразила, что можно это сделать, в таком шоке все были. Охали и ахали над бедным Павликом, перенесли где посветлее, стали его рассматривать.

Полина встала, начала отряхиваться, а Шура внимательно смотрела.

— Он точно так лежал, как ты показала?

— Точнехонько!

Получалось, что Павлик лежал головой к улице. Как же он так упал? Если он возвращался домой, но силы его оставили, упасть он должен был головой к забору, а никак не к улице.

— И вообще, что это ему именно тут падать понадобилось? Калитка и ворота дальше по улице.

— Наверное, сил больше не было.

Но у Полины была своя версия. Внезапно она полезла в заросли крапивы, которые успели за лето вырасти перед забором и которые никто не скосил.

— Специально оделась, — послышался из зарослей голос, — чтобы крапивой не обжечься. У Павлика-то все голые места в пупырышках были, это аллергическая реакция, крапивница от крапивы. Вот я и думаю, наверное, он тоже в крапиве побывал. Ага! Так я и думала!

— Что? Что там такое?

— Тут угол забора отгибается. Приличных размеров дыра, даже взрослый через нее пролезть сможет, если худенький. Наверное, Павлик через эту дырку домой вернуться хотел.

— Почему не через ворота?

— Тетя Рита на ночь на все запоры закрывается. Знаете, сколько она возилась, прежде чем нам калитку открыть? У нее там сразу два замка. Говорит, после того, что с сестрой случилось, всего боится. А хуже всего по ночам, вот и запирается.

— Но ведь сам Павлик жив? Может, у него спросить? Или он совсем не в себе, да?

— Ага, — подтвердила Полинка. — Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Ничего сказать не может. Речь отнялась.

— И в таком состоянии он сообразил, что калитка заперта и что нужно через дыру в заборе домой лезть?

— Наверное.

Теперь голос Полинки звучал уже не столь уверенно. Она выбралась из крапивы и уставилась на подруг.

— На Павлике столько ран было, что врачи удивлялись, как это он вообще кровью не истек. А сейчас собака-ищейка приедет. Будет след брать.

И стоило Полине это сказать, как по улице проехала полицейская машина. Затормозила перед воротами дома тети Риты, а затем из машины выскочила овчарка. Ее худое и гибкое тело двигалось так быстро и стремительно, что за собакой было трудно уследить. Рывок вправо, чуткий нос принюхался к Шуре с Настей. Безопасно. Рывок влево, собака обнюхала ноги окаменевшей от страха Полины. Но не успела побаивающаяся собак Полина и рта открыть, чтобы закричать, как собака уже вновь стояла возле своего хозяина, помахивая хвостом и деловито поглядывая вокруг себя умными карими глазами. Проверку прошли все. Местность была чиста от врагов и безопасна для хозяина.

— Вьюга, когда же ты угомонишься, — укоризненно-ласково произнес хозяин — невысокий и худощавый мужчина средних лет с явственно намечающейся лысиной и хорошими улыбчивыми глазами. — Что ты мечешься, словно заполошная?

Но собака считала, что все делает правильно. Должна же она иметь представление о том месте, куда ее привезли. И о людях, которые тут обитают. «Ты меня еще поучи жизни» — вот что читалось в ее взгляде.

— Сидеть.

И собака послушно села.

— Жди!

Собака откровенно зевнула.

Следом за кинологом и его собакой из машины вышли еще два сотрудника, которые осмотрели огороженное место, словно надеялись там что-то еще обнаружить. Разумеется, ничего не нашли, но тем не менее обменялись понимающими взглядами и кивнули друг другу с таким важным видом, словно бы уже вычислили личность преступника, напавшего на мальчика, только пока не хотят озвучивать свой вывод, чтобы раньше времени не спугнуть злодея.

— Ну что, Иван Степанович? — спросили они у кинолога. — Как ваша Вьюга? Готова?

— Всегда готова.

— Тогда приступим.

Хозяин собаки извлек пакет, тщательно упакованный в пленку. Развернул его и извлек на свет кроссовку белого цвета, изрядно потрепанную жизнью и временем.

Настя пнула Шуру в бок и прошептала ей:

— Это кроссовка Павлика!

— Откуда ты знаешь?

— Бабушка с работы пару кроссовок принесла, какая-то сотрудница своему сыну купила, тот пару раз надел, потом сказал, что не нравится. В магазин ношеную обувь уже не вернешь, выкинуть жалко. Вот бабушка для Павлика и взяла. Они ему впору пришлись, он их все лето и таскал.

Тетя Ира и впрямь неоднократно говорила, что по мере сил присматривала за мальчиком. Подкармливала его, приносила какие-то вещи, одежду и обувь.

— Вьюга, ищи!

Собака сосредоточенно обнюхала обувь, опустила нос к земле и побежала. Полицейские устремились за ней. Настя с Шурой опрометью кинулись туда же. Проскочили два участка, выбежали на дорогу и столкнулись с Полиной, которая тоже последовала за полицейскими и собакой. Все девочки очень дружно и, не сговариваясь, пристроились в конец процессии, стараясь держаться на безопасном расстоянии, чтобы их не турнули прочь.

Вьюга бегала по всему поселку, но в присутствии полиции Шура ничего не боялась. Какой преступник посмеет напасть на них, когда тут столько полиции, да еще и такая замечательная собака. Вьюга бегала долго. И к магазину, и на озеро, и еще к нескольким домам, в том числе и к дому тети Иры. Наконец, собака повернула снова к дому Павлика и его матери.

Все люди бежали за ней, они тяжело дышали, а собака выглядела так, словно бы и не бегала никуда. С удивлением поглядывала на людей, которые едва переводили дыхание и явно забавлялась.

— Мальчик тут проходил, — произнес хозяин Вьюги, едва дыша, — но след старый, ему не один день.

— Откуда знаешь, Иван Степанович?

— Сужу по поведению собаки. Был бы след свежий, бежала бы ровно, а Вьюга часто задерживается, принюхивается, запах уже почти выветрился. Мальчик тут проходил, но было это дня два, а то и три назад.

— А свежий след есть?

— Свежего что-то моя Вьюга не чует.

— Как же так, Иван Степанович? Мальчик минувшей ночью откуда-то пришел домой.

— Откуда вы знаете, что он пришел? Может, он как раз куда-то только собирался идти.

— Так заявление от его матери имеется. Она нам его еще три дня назад принесла. И с тех пор парень не возвращался.

— Не знаю, где парень эти дни болтался. Если не пешком вернулся, так его могли на машине привезти. Дорога тут утрамбованная, следов машин на ней не различишь. Если мальчика ночью на машине к дому его матери привезли, то тут моя Вьюга ничего учуять не сможет.

— Что же это за люди такие странные? Полдела только сделали. Мальчишку почти до самого дома привезли, считай, спасли, но к матери не привели, а в таком состоянии оставили одного под забором.

— Или это были вовсе не благородные спасители, а, напротив, похитители. Мимо дома проезжали, мальчик мог сам на ходу из машины своих похитителей выпрыгнуть. А они по какой-то причине не стали его подбирать. То ли спугнул их кто, то ли мертвым его сочли.

— Скорей всего, второе. Решили, что пацан умер, вот и оставили его тут как подарок его матери.

— Это вы уж сами выводы делайте. А наше с Вьюгой дело маленькое. Но пешком мальчик возле дома последние два-три дня точно не ходил.

— Ладно, Иван Степанович, спасибо тебе и на этом.

Полицейские были сильно разочарованы. Они рассчитывали, что Вьюга прямо сегодня приведет их к логову преступников, похитивших мальчика, жестоко его пытавших и едва не убивших. А вместо этого им предлагалось искать некую машину, на которой Павлика привезли, выбросили, а потом снова укатили прочь. И куда укатили? И кто укатил? Сплошные разочарования.