Да поможет нам Босс

Дарья Калинина

He верьте своим глазам, даже если видите умирающий божий одуванчик. Мариша купилась на беззащитный вид армянской бабульки Гоар Акоповны и ее мольбу разыскать наследников. Мол, хочет передать имущество тому, в чьих жилах течет славная кровь Назарянов, а Мариша внушает ей особое доверие. Но старушка оказалась еще та! Не по годам деловая, богатая и ловкая на уговоры и посулы. Подруги Мариша и Юлька едут в Ереван на поиски рассеянных по всей Армении родственничков Гоар. И ведь находят! Только почему-то, как только обнаруживается очередной Назарян, его убивают. Однако деньги отрабатывать нужно, поэтому Мариша и Юлька продолжают марафон, гоняясь за оставшимися в живых потомками баснословно богатой старушенции…

Глава третья

Утро пришло вместе с ярким солнечным светом, который слепил глаза и поднимал настроение. В Питере подобной погоды не наблюдалось уже давно. И как ни странно, ведь Мариша не только замуж еще не вышла, но даже и достойного кандидата себе не присмотрела, а проснулась и поднялась с постели легко, без малейших усилий. Выспалась она тоже отлично. И впервые за долгое время чувствовала себя бодрой и полной жизненных сил и энергии.

— Юлька! — затеребила она подругу. — Юлька, вставай! Труба зовет!

— Какая еще труба? — недовольно проворчала подруга.

— Походная труба! Мы выступаем.

— Не выдумывай! — отозвалась прозаичная Юлька. — Это холодильник рычит. Выдерни шнур!

— Очнись! Мы должны начать поиски наследников старушки Гоар Акоповны! Она на нас надеется!

— Никогда не начинаю процесс, не получив аванса, — проворчала Юлька, накрывшись с головой одеялом, чтобы спрятаться одновременно от солнечных лучей и неуемной активности подруги.

— Не хочешь, пойду одна! — обиделась Мариша. И в самом деле ушла.

Юлька подняла уголок одеяла и посмотрела вслед подруге.

— Надо же, вчера едва ноги передвигала, а сегодня вдруг такая прыть!

Юлька попыталась представить, что и она сейчас так же бодро вскакивает и принимается за дела. Но от одной только мысли об этом ей стало до того тошно, что она со стоном заползла обратно под одеяло. И затихла там. Нет, ее выздоровление двигалось не такими быстрыми темпами.

А Мариша торопливо двигалась в сторону городского архива. Именно там ей посоветовала Гоар начать поиски семьи Назарянов. Хотя сама она считала, что в качестве места, откуда бы ей следовало стартовать, был адрес одного дома на улице Амиряна. Эта улица была главной в Ереване. И вела к площади Республики, опять же главной площади столицы Армении.

По тому адресу, который имелся у Мариши, еще пятьдесят лет назад проживала дружная семья Назарянов и старший брат старушки Гоар Акоповны — Назар. Это имя было семейным и доставалось старшему в роду мальчику. С Назаром проживала и его семья — жена и трое детей.

— Есть и моя вина в том, что мы растерялись. Пятьдесят лет, с тех пор как я с родителями переехала в Питер, я родне своей не писала, не звонила и ничего о них не слышала, — вспоминала Мариша слова старухи, покачиваясь в маршрутном такси, которое везло ее к дому. — А теперь спохватилась, старость пришла, наследников нет, вот и обратилась к брату. Пусть, думала, он и его дети приедут ко мне. Хочу перед смертью видеть вокруг себя родные лица.

— И что? Не получилось?

— Все мои письма пришли с пометкой, что такой адресат не значится.

— Они переехали?

— Видимо. В любом случае, я должна знать, что случилось с моими родственниками. Возможно, мой брат уже умер. Он ведь старше меня десятью годами. Но его дети и дети их детей — они должны жить в городе, ведь верно?

— А как вышло, что вы с родителями перебрались в Питер, а ваш брат остался в Ереване?

Но на этот, казалось бы, такой простой вопрос Гоар Акоповна не нашлась что ответить. Это было довольно странно. Но в тот момент Мариша не придала этому факту такого большого значения, какого он, без сомнения, заслуживал.

— Девушка, — услышала она обращенный к ней гортанный голос водителя, — выходи. Приехала!

Поблагодарив, Мариша поспешно выбралась из машины и огляделась по сторонам. Так, вот этот дом. Во всяком случае, номер на нем значился именно тот, что и в адресах на письмах Гоар Акоповны. Вот только выглядел дом значительно моложе, чем тот, где, по описанию Гоар Акоповны, проживала ее семья. Старуха рассказывала про старое, ветхое жилье с протянутыми через двор веревками, на которых сушили белье домашние хозяйки. С оплетенным виноградом внутренним двориком, где играли в камешки все дети. И длинных балконов, которые шли по тенистой внутренней стороне дома, на этом строении не было.

В этом доме балконы действительно имелись. Но шли они по его парадной стене. По ним особо не побегать. Обычный дом постройки конца пятидесятых годов. С толстыми стенами, высокими узкими окнами, массивными колоннами и даже гербы Советского Союза кое-где сохранились на фасаде.

— Черт возьми, — прошептала Мариша, осознавая, что старого дома просто нет, а на его месте стоит этот каменный монстр. — Похоже, домик-то снесли!

Так оно и оказалось. Мариша прошла во двор. И, обнаружив на лавочке несколько седовласых старичков, тут же подсела к ним. Они не возражали. В конце концов, они были мужчинами, пусть и сгорбленными годами и с палочками. Но горячая южная кровь давала о себе знать. И они с удовольствием поболтали с рыжей красавицей и дали Марише подробный отчет о судьбе своего дома.

Да, новый дом был построен на месте снесенного старого. Но куда делись прежние жильцы, никто из старичков не знал. Все они поселились в новостройке значительно позднее. И о прежних жильцах ничего не слышали.

— Наверное, тех людей расселили в другие дома, — предположил один из старичков.

Остальные с жаром закивали седыми головами. Увы, Мариша и без них могла бы сделать такой же вывод. Тут не нужна была помощь старичков. Вот досада! Если бы на месте этих дедуль сидели их бабули, они бы (Мариша была уверена в этом на все двести процентов) уж нашли, что рассказать девушке. Но армянские бабушки, кажется, не имели обыкновения сидеть на лавочке и бить баклуши. Эта привилегия досталась местным мужчинам. И потому, попрощавшись с любезными, но совершенно бесполезными в ее поисках дедушками, Мариша отправилась туда, куда вначале и собиралась. В городской архив.

Тут она провела почти три часа, бегая из одного кабинета в другой и прорываясь сквозь кордоны очередей, преодолевая препоны в виде обедающих инспекторов и мужественно руша языковой барьер. Почему-то государственные служащие возымели дружное желание говорить с Маришей по-армянски. Естественно, общение срывалось в самом начале.

Впрочем, пару фраз Мариша знала.

— Бари луис, — говорила она вначале, что означало «доброе утро».

Время шло, и она стала говорить:

— Бари ор — добрый день!

А когда возникли опасения, что вскоре ей придется говорить: «Бари ереко — добрый вечер», Мариша закручинилась. Несмотря на то что служащие благосклонно переходили на русский язык, едва поняв, что их посетительница по-армянски дальше приветствия ни бум-бум, Марише так ничего и не удалось выяснить про судьбу Назарянов. Разные кабинеты просто отфутболивали ее по кругу.

А когда она снова оказалась на пороге того, с которого начала свой путь, и поняла, что круг замкнулся, она в тоске отправилась в небольшое кафе, где в порыве отчаяния заказала полбутылки гранатового вина и принялась его дегустировать.

— Что делает такая очаровательная девушка одна в компании всего лишь бутылки вина?

Мариша подняла глаза и без всякого удивления обнаружила возле своего столика жгучего брюнета. Мимоходом подумала, как в мире все относительно. В Питере она бы расцвела от радости, что на нее обратил внимание такой красавец, а тут ей было решительно наплевать на него. За день она успела столкнуться чуть ли не с сотней таких же жгучих красавцев и порядком утомиться от них. Поэтому Мариша жестом показала, чтобы брюнет проваливал.

Но тот оказался не робкого десятка. А попросту говоря — нахал. И все равно подсел за ее столик.

— Вижу, вы совсем печальны. В чем проблема?

То ли вино оказалось куда пьяней, чем предполагала Мариша, то ли аура красавца невольно все же подействовала на нее, но Мариша, сама того не желая, открыла рот и вывалила на подсевшего к ней мужчину все свои проблемы.

— Так вам вовсе не в архив нужно! — воскликнул тот. — А в бюро городской архитектуры и градостроительства.

— Да? — удивилась Мариша. — А такое есть?

— Есть. И могу вас туда отвезти. Хотите?

Еще бы Мариша не хотела. Залпом допив остававшиеся в бокале пару глотков вина, Мариша вскочила на ноги и выразила готовность ехать.

У мужчины оказалась вполне приличная «Ауди». Не слишком новая, но еще вполне крепкая и чистая как изнутри, так и снаружи. Нового знакомого звали Тигран. И он оказался добрейшей души человеком, вызвавшимся помочь Марише просто из одного чувства сострадания. Во всяком случае, доставив ее до бюро, он куда-то бесследно испарился, не предприняв никаких попыток к дальнейшему сближению.

В бюро, куда доставил ее добрый ереванец, Мариша выяснила следующее. Снесенный дом был уничтожен как не представляющий никакой архитектурной ценности. А обитавшие в нем семьи расселены в новостройках. Их адреса должны были находиться в отделе распределения жилых фондов.

К счастью, нужный отдел находился в том же здании, только со входом с другой стороны. Туда распаленная жарой и беготней Мариша попала перед самым закрытием. И с чистым сердцем смогла брякнуть:

— Бари ереко! Добрый вечер!

И тут же плюхнулась на жесткий деревянный стул. Но сейчас она была довольна и им. Ноги ее уже совершенно не держали. И, о радость, из рук милой, приветливо улыбающейся девушки она получила вожделенный адрес, по которому почти пятьдесят лет назад переселилась семья Назарянов. С чувством выполненного долга она отправилась в гостиницу, чтобы смыть с себя пот и пыль после трудов праведных.

Юлька сидела в номере и с аппетитом поедала абрикосы и ранние персики.

— Попробуй, какая вкуснятина! — бросилась она к подруге с нежным плодом в руках, едва та переступила порог. — Просто восхитительно!

— Ты была на рынке? — догадалась Мариша, отправляя в рот абрикос, который в самом деле оказался необычайно нежным, ароматным и вкусным. — М-м-м! Восхитительно. А что еще ты делала?

— Перебирала твои фотографии.

— Мои?

— Ну, фотографии, которые дала тебе старуха Акоповна.

— И что?

— У нее был весьма симпатичный старший брат.

— И это все, что тебе удалось узнать?

— А чего ты хотела? Трубка твоя в Армении не берет. Я проснулась днем, тебя нет. Звонила тебе, звонила. Все без толку.

Мариша растерялась. Почему это ее трубка не работает?

— Ах, проклятый склероз! — вырвалось у нее. — Я же ее вчера не зарядила.

Юлька удовлетворенно кивнули и сунула в рот еще один абрикос.

— И пришлось мне целый день прохлаждаться.

— Что делала?

— Гуляла по улицам. Заглянула на базар. Познакомилась с кучей симпатичных мужчин. А у тебя как успехи?

Вместо ответа Мариша прошлепала в душ. И, включив прохладную воду, встала под нежные струйки. Это было блаженство! Марише казалось, что ее кожа даже зашипела, когда на нее попали первые капли. Охладившись, освежившись и подобрев, Мариша выбралась из ванной комнаты. И сказала:

— Собирайся. Поехали.

— Куда?

— Во-первых, покушаем. Я зверски голодна. Во-вторых, купим местные «симки», чтобы не бояться потратить много денег на разговоры между собой. А в-третьих, я нашла адрес, где живут Назаряны.

— Ура!!! — заорала Юлька, моментально спрыгивая с кровати и бросаясь к шкафу, в котором она уже развесила все свои наряды. — Что мне надеть по такому случаю? Платье на бретельках? Или вот эту юбку с шелковой майкой?

На взгляд Мариши, оба туалета были чересчур открытыми. Платье держалось лишь на двух жалких ленточках, которые в любой момент могли развязаться, и Юлька оказалась бы совершенно голой. Нижнего белья это платье под собой не подразумевало. Юбка была приличной длины, но вот ее подол был украшен неровными прорезями, через которые Юлькины ноги и все остальное просматривалось совершенно отчетливо. Про шелковую маечку даже и говорить нечего. Она была откровенно неприличной и открывала куда больше, чем скрывала.

— Надень бриджи и топик, — решила наконец Мариша.

— Фу-у! — протянула Юлька. — Они совсем простенькие!

— Ничего не простенькие! На бриджах красивые кружавчики, а топик с цветочками.

— Но никакой изысканности. Тут все так ходят!

— Вот именно поэтому и ты надень! Совсем не нужно сражать Назарянов своим внешним видом. Они и так будут в шоке от нашего появления.

Но оказалось, что до этого еще далеко. Когда подруги прибыли на такси к нужному дому, у них зародилось определенное сомнение. Это была хрущевка, вполне приличная, увитая зеленью, с хорошеньким двориком. Все могло сойтись. Только вот в нужной им квартире никто не жил.

— Уехали они, — сообщила горбоносая старуха, выглянувшая из соседней двери. — К морю подались.

— Всей семьей?

— Да какая у них семья? — фыркнула эта бабка. — Муж да его молодая. Вот и вся их семья. Потомством не обзавелись. А чего? Пока детей нет, хлопот тоже никаких. Вот и катаются.

— Погодите, а как же старый Назарян?

— Кто?

— Назар Назарян, — повторила Мариша. — Он получил эту квартиру сорок пять лет назад.

— Может быть, тогда он тут и жил, — пожала плечами старуха. — А теперь тут другие люди живут!

— А вы сами?

— Что?

— Вы тут давно живете?

— Лет десять. А что?

— Не подскажете, есть тут старожилы?

— Кто?

— Ну, люди, которые живут в этом доме с самого первого дня.

Старуха задумалась.

— Идите в семьдесят вторую квартиру, — сказала она наконец. — Там Соломоновна живет. Она вечно во дворе трещит, что всех тут знает. Не женщина, а сорока! Может быть, она вам поможет.

Соломоновна оказалась жилистой сухой бабкой с пронзительными недобрыми глазками.

— Это какие же Назаряны? Уж не те ли самые, у которых сын — убийца?

Этой информацией подруги не владели. Но с интересом согласились выслушать старуху по поводу убийцы Назаряна. А той только того и надо было. Верно охарактеризовала ее первая соседка. Соломоновна была заядлая сплетница. И хранила в своей порядком облысевшей голове много совершенно бесполезного хлама, в числе которого обнаружилась и трагическая история семьи Назарянов.

Верней сказать, трагедия касалась только младшего сына дяди Назара. И старой Акоповне этот молодой на тот момент человек приходился родным племянником. Юношу звали Эмин. И был он тихим и незаметным. Личность его на фоне старшего брата — отличника, активиста и комсомольца, лидера одним словом, — совершенно терялась. В общем, до восемнадцати лет об Эмине можно было сказать только то, что он сын Назара — ударника производства и брат Назара — комсорга школы.

— Мы долго не могли поверить, что парень способен на такое злодейство, — говорила Соломоновна, закатывая свои словно бы выцветшие от яркого солнца желтоватые глаза.

Злодейство, по ее словам, заключалось в том, что юноша убил свою сокурсницу. Во всяком случае, его в этом обвинили. Он отрицать не стал. И угодил за решетку на долгие восемь лет. Семья Назарянов, чтобы избежать позора, спешно обменяла квартиру.

— Никому даже не сказали, где их искать! — злобно шипела Соломоновна. — Только шила в мешке не утаишь. Эмин-то положенный срок отсидел и вернулся. Сама лично его видела, когда он сюда приходил.

— К родителям?

— Родители его тут давно уже не жили, — махнула рукой Соломоновна. — Говорю вам — перебрались на новое место, едва только парня осудили. Да и как им было тут жить? Каждый в глаза мог им сказать, что они убийцу себе на горе вырастили. А и не сказали бы, так сами должны были понимать. Люди ведь все помнят.

— Особенно хорошо они помнят чужие ошибки и промахи, — проворчала Мариша.

Соломоновна язвительности в словах девушки не услышала. И потому кивнула и продолжала:

— Ну так вот, пришел Эмин, в дверь родную постучался, а оттуда ему чужие люди и говорят: «Пошел прочь! Знать мы тебя не знаем! И где твои сейчас живут, тоже не знаем!»

— И куда же он пошел?! — вырвалось у Мариши, помимо воли почувствовавшей жалость к парню, от которого отвернулись все его родные.

Но Соломоновна явно ее чувств не разделяла.

— Откуда мне знать? — равнодушно пожала она плечами. — Пошел куда-то. Небось оброс в тюрьме связями. Приютили его дружки-уголовники. Они своих не бросают.

— Зачем вы так? Может быть, он и не был ни в чем виноват?

— Невиновных не судят!

— Сами же сказали, что Эмин был тихий. Мухи не обидел за свою жизнь. Его могли оговорить.

— Если не был виноват, зачем тогда чужую вину на себя взял?!

С этим утверждением не поспоришь. Подруги и не пытались. Не удивила их и позиция родителей Эмина, поторопившихся уехать подальше от позора. Вот только странно, почему они не предупредили своего младшего сына, что переехали?

— А чего тут понимать?! — фыркнула Соломоновна. — Не предупредили, значит, не хотели, чтобы он явился к ним после отсидки!

— Как это? — ахнули подруги.

— Вычеркнули Назаряны младшего сына из своей жизни! Он их опозорил. Не захотели они знаться с убийцей!

— Все?

— Отец, мать и брат. Все уехали.

Мариша задумалась. По словам Гоар Акоповны, у ее брата было трое детей. Старший уехал с родителями. Младший оказался за решеткой. А где же третий?

— Я про третьего ничего не знаю, — покачала головой Соломоновна. — Двое мальчиков у Назарянов росло. Назар и Эмин.

На улицу подруги вышли в смятении. С одной стороны, им было отчего-то жаль младшего Назаряна. А с другой — их возмущала черствость его семьи. Ну, позор, понятно. Переехали. Разное в жизни случается. Но как можно было совсем отвернуться от Эмина?

— Могли хотя бы предупредить, что они в этом доме больше не живут! — возмущенно произнесла Мариша. — Представляешь, каково это — вернуться из колонии и обнаружить, что он бомж?!

Но Юля думала о другом.

— Пусть Назаряны и переехали, но в паспортном столе милиции должны остаться записи о том, где они поселились потом.

— Думаешь?

— Раньше с этим было строго. Ни один человек не мог переехать и не указать, куда именно. Ты что, сама не помнишь?

— Помню, разумеется, — проворчала Мариша. — Хотя это и бестактно — указывать мне на мой преклонный возраст.

— Милостивый боже! О чем ты только думаешь! Умирать от рака и плакать, что от химиотерапии часть волос вылезет.

— Ты это к чему?

— К тому, что нечего о пустяках беспокоиться. У нас с тобой есть важное дело. И мы должны его завершить.

Мариша, в общем-то, была того же мнения. Тем более что деньги на розыскную деятельность Гоар Акоповна перевела им без обмана. Подруги получили их в банке сегодня, до копеечки.

— Но сейчас идти в милицию уже поздно. Паспортный стол работает от силы часов до семи. А сейчас уже десятый час.

— Можем пойти к участковому, — предложила Мариша, ощутив неожиданный прилив бодрости, как с ней бывало всякий раз, когда она нападала на след.

— Просто в милицию идти? Не наивно ли?..

— Не скажи. Раз Эмин был арестован, осужден и находился в местах лишения свободы, за ним должен был осуществляться контроль. И он точно находился на особой отметке у участкового.

— Это было сорок лет назад! Тогда ему было восемнадцать. Значит, сейчас ему пятьдесят восемь. Неужели ты думаешь, что менты пасли его все эти годы?

Но, как обычно, верх в споре одержала Мариша. И подруги отправились в ближайшее отделение милиции.