Верхом на птице счастья

Дарья Калинина, 2011

Леся и Кира давно собирались в Альпы на горнолыжный курорт, и вот они – долгожданные зимние каникулы! Но путешествие с самого начала не задалось: рейс отложили из-за непогоды, и девушки застряли в финском аэропорту. Пришлось им в компании других соотечественников ехать ночевать в гостиницу. Ее хозяйкой оказалась русская женщина Настасья, которая изо всех сил старалась угодить постояльцам. Но только Кира и Леся обрадовались, что жизнь наконец-то налаживается, как Настасью убили! Кажется, кто-то из их группы попал в эту гостиницу совсем не случайно!

Глава 2

Настасья была из породы тех людей, у кого сначала идет дело, а потом слово. Вот и сейчас она не успокоилась и не присела, пока не был полностью сервирован стол для ее гостей и она не обеспечила все их потребности. Настасья была явно рада видеть у себя в гостях соотечественников. Несмотря на явную любовь к своему мужу, она скучала в большом доме в обществе прислуги.

Кроме Настасьи и ее отсутствующего мужа, в гостинице постоянно проживал Юсси — тот самый светловолосый парень — носильщик. Он был дальним родственником Йокки — мужа Настасьи. Особым умом парень не блистал, даже попросту был придурочным, но для тяжелой работы, не требующей больших умственных усилий, вполне годился.

— Если ему точно и дословно объяснить, что делать, то он справится. Вот только одна беда, иногда на само объяснение у меня уходит больше времени, чем на работу.

Судя по взгляду парня, именно так оно и было. И добрая Настасья еще преуменьшала проблему от нахождения явно слабоумного парня у нее в доме. Лично сама Кира гнала бы такого работника от себя далеко и надолго.

— Но что я могу поделать? — развела руками Настасья. — Юсси — троюродный брат моего мужа. Он вырос в их семье. Кажется, родные родители Юсси погибли, когда ребенку не было от роду еще и года. Замерзли в лесу насмерть. А младенец каким-то образом уцелел, спрятавшись на материнской груди. До смерти замерзнуть, как и они, не успел, но долго болел, а потом стал таким, каким вы его видите. Дурачком.

— И вам с ним не страшно?

— С Юсси? О, нет! К тому же Юсси сразу ко мне привязался. Ходит за мной, словно хвостик. И потом, Юсси по натуре очень добрый и отважный. Когда он со мной, я не боюсь никого! Со злыми замыслами ко мне никто не сунется!

Кире так и не довелось выяснить у хозяйки их гостиницы в подробностях, кого же она так боится в спокойной и благополучной Финляндии, что даже радуется присутствию возле себя слабоумного дурачка-великана. Но уточнить это ей не удалось, потому что вниз, как это всегда бывает, одновременно спустились все остальные постояльцы и расселись вокруг накрытого стола.

Так что у Настасьи просто не оказалось времени, чтобы поболтать с Кирой подольше. Она должна была суетиться вокруг стола, в чем ей очень мало помогал тот же Юсси, а также здоровенная тетка, которая занимала в гостинице должность кухарки, уборщицы и одновременно горничной.

Заметив, что Настасья общается с теткой жестами, Кира в шутку спросила:

— Тоже ваша родственница?

— Что вы! Оксана приехала с Украины.

И предвосхищая вопрос Киры, добавила:

— Она немая. И… и немного странная. Никто из наших соседей не хотел нанимать на работу такую прислугу, а мне Оксана сразу же понравилась. И я ее пригласила к себе.

— И вам не страшно, что она все время молчит?

— Страшно? Чего мне бояться? Я плачу Оксане деньги, а она работает на меня.

— Все-таки никогда не знаешь, что у такого человека на уме, — пробормотала Кира. — Молчит, молчит, а потом возьмет да и тюкнет чем-нибудь тяжеленьким по голове.

— О, нет! — расхохоталась Настасья. — Оксана — добрейшее существо. Она и мухи не обидит!

Кира промолчала, с опаской покосившись на это добрейшее существо, которое обносило всех желающих морковной запеканкой — традиционным финским блюдом, которое едят на Новый год. Прежде Кира любила морковь только в тертом и выжатом состоянии, в виде сока. Но, отведав морковной запеканки, поняла, что любит теперь морковь еще и в запеченном виде.

— Давай приготовим такую вкуснятину у нас дома, когда вернемся, — прошептала она, наклонившись к Лесе.

— Обязательно! — с жаром откликнулась подруга, из чего Кира сделала вывод, что запеканка не оставила равнодушной и ее.

Следом за запеканкой появился окорок, пироги с моченой брусникой, а также печеночная запеканка, тушеная капуста и еще множество блюд из ягод и грибов. Национальная финская кухня состоит не из мясных блюд, а из молочных, в ней используют дары северной природы и северного леса. Это пошло еще из тех времен, когда финны были бедны и жили почти исключительно крестьянским трудом, а также охотой и рыбалкой.

Коров и прочую скотину забивали редко, предпочитая питаться тем, что давала скотина живая. А также тем, что росло поблизости на лесных полянках. Не обошлось за столом и без традиционного финского винегрета с селедкой, который отлично сошел за «селедку под шубой» и потому пользовался у русских гостей повышенным спросом.

Настасья за стол присела лишь пару раз. Остальное время она хлопотала между кухней и столом, сама убирала грязную посуду, а также выполняла все прихоти и просьбы своих гостей. Кроме еды, на стол была выставлена русская водка, можжевеловое вино и еще какие-то напитки, которые подруги толком не распробовали, в них было слишком много аниса. Настасья обожала его вкус, а вот Кира с Лесей терпеть не могли.

Тем не менее застолье долго не затянулось. Все гости смертельно устали и мечтали только об одном — улечься спать и хорошенько отдохнуть. Их лишь беспокоило, как бы самолет не улетел без них.

— Не переживайте, — сказала Настасья. — У меня спину крутит, а Юсси сам не свой. Верный признак, что непогода затянулась надолго.

Но, несмотря на ее заверения и «верные» приметы, подруги не торопились укладываться на боковую. Перед этим они позвонили в аэропорт. И с помощью Настасьи узнали об очередной отсрочке вылета их самолета. На этот раз он задерживался до семи часов утра. Гидрометеорологическая обстановка в стране была крайне неблагоприятной для полетов.

— Вот видите! Я же вам говорила! — воскликнула Настасья. — Мои приметы меня еще ни разу не подводили! Ложитесь спать, в семь утра снова позвоним в Вантаа. Глядишь, к тому времени что-нибудь и решится для вас.

Остальные гости уже давно разбрелись по своим комнатам, и подругам не оставалось ничего другого, как последовать их примеру. Глупо сидеть в опустевшей гостиной, если вас ждет мягкая постель и почти десять часов спокойного сна.

Впрочем, для Киры сон был спокойным от силы пару часов. Затем в груди у нее совершенно нежданно-негаданно началось дикое жжение. Видимо, морковная запеканка, с таким аппетитом скушанная Кирой, взаимностью ей не ответила. Она упорно не желала приживаться у Киры внутри. Что тому было виной, обилие специй, жирные сливки или что-то другое, Кира сказать сейчас не бралась. Изжога буквально душила ее, не оставляя времени ни на какие другие мысли.

— Леся, а что пьют от изжоги? — растолкала она подругу.

— Не знаю, — сонно ответила Леся. — Моя мама, к примеру, пила соду. Но вряд ли это сильно полезно для организма.

И самое неприятное заключалось в том, что это случилось с Кирой впервые. И никаких подручных средств против изжоги, вроде той же соды, она при себе не имела.

— Леся, я задыхаюсь.

— Спроси лекарства у Настасьи.

Делать было нечего. И промучившись, сколько вытерпела, Кира все же собралась идти за помощью к хозяйке. Села на кровати и убежденно произнесла:

— Не может быть, чтобы у нее не имелось хоть какой-нибудь, хоть самой плохонькой аптечки. Наверняка там будет гастал или какой-нибудь его финский аналог.

Будить Настасью Кире очень не хотелось. Она видела, что женщина тоже устала, обслуживая многочисленных гостей, которые к тому же свалились на нее словно снег на голову. Так что Настасья была явно рада отправиться на боковую. Но промучившись еще полчасика, Кира поняла, что изжога ее сейчас совсем задушит, вдохнула и окончательно вылезла из кровати.

— Ты к Настасье? — открыла один глаз Леся. — Я с тобой.

— Лежи, — отмахнулась Кира. — В доме холодно. Если бы не моя изжога, вовек бы из-под одеяла не вылезла.

Действительно, если в комнатах было тепло и комфортно, то по коридорам и лестнице гулял основательный сквознячок. Мимоходом удивившись тому, кто мог открыть окно в такую жуткую погоду, когда на улице по-прежнему завывал буран, Кира поплотнее закуталась в выданный ей толстый махровый халат и потопала по коридору.

Ноги даже в толстых шерстяных тапочках из овечьей шерсти, выданных хозяйкой, все равно отчаянно мерзли. И Кира мечтала только об одном — добраться до Настасьи, взять у нее лекарство, выпить его и завалиться наконец спать. Поэтому по дому она пролетела быстро и стремительно, словно белая комета. Вот наконец и комната Настасьи!

— Тук-тук-тук! — постучала Кира по филенке. — Можно войти? Настасья, вы спите?

Кира спросила и тут же укорила саму себя. Что за глупый вопрос? Конечно, Настасья спит! Все спят, одна она бессонницей и изжогой мается. И за что ей такое наказание?

— Настасья, я бы ни за что не стала вас тревожить, но у меня прихватило живот. У вас есть лекарство от живота? У меня внутри буквально пожар.

Кира произнесла эту фразу чуть громче, и ей показалось, что в спальне у Настасьи раздался в ответ какой-то шорох. Приободрившись, Кира постучала еще громче. Авось соседи не проснутся, а Настасья все же откликнется. Но, кажется, в этот раз Кира перестаралась, слегка не рассчитав силы. Дверь от одного из ее ударов распахнулась, и Кира оказалась на пороге чужой спальни.

— Настасья? Это я! Могу я войти к вам?

В ответ снова раздался какой-то шорох. А затем какой-то то ли вздох, то ли стон.

— Вы уже проснулись! — обрадовалась Кира, постаравшись не думать о том, что это хозяйка не сама проснулась, а она разбудила ее. — Могу я войти?

И так как Настасья не протестовала, а изжога не оставляла Киру ни на минуту, то она решилась и шагнула вперед.

— Мне бы лекарство, — жалобно объясняла она, бредя к кровати, на которой устроилась Настасья. — Прошу вас!

Электрического света, который падал за спиной Киры из коридора, было вполне достаточно, чтобы рассмотреть хозяйку. Она лежала в кровати, укрытая одеялом до самого подбородка. Глаза у нее были открыты. И, как показалось Кире, смотрели прямо на нее.

— Так вы не спите! — обрадовавшись, затараторила Кира. — Слушайте, дайте лекарство от изжоги. Что угодно выпью, хоть яду! Так прихватило, просто сил нет! Помогите, очень вас прошу!

Позади Киры раздались какие-то шаги. Но когда она обернулась, она уже никого не увидела. Лишь в коридоре раздался топот чьих-то ног. Удивившись мимоходом тому, кто еще может разгуливать в такое позднее время по дому, когда все нормальные люди крепко спят, Кира снова обратилась к Настасье:

— Так что?.. Есть у вас какое-нибудь лекарство? Что угодно!

Настасья не отвечала. И по-прежнему в упор смотрела на Киру. От этого странного немигающего взгляда по коже у Киры пробежали мурашки.

— Настасья? — настороженно произнесла она. — Вы… вы сами-то как?.. Э-э-э… В порядке?

Настасья не отвечала. И Кире с каждой секундой становилось все страшней и страшней. От тишины, которая царила сейчас в доме и в спальне Настасьи, у Киры заложило уши. В них словно набили по огромному кому ваты. Потом вату вытащили, но пихнули звенящие колокольчики. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, Кира помотала головой. Вроде бы помогло. Колокольчики звякнули в последний раз и угомонились.

И Кира жалобно произнесла:

— Настасья! Вы кончайте меня пугать. Не надо!

Снова никакой реакции. Протянув дрожащую руку к Настасье, Кира ее потрогала через одеяло. Вроде бы теплая и мягкая. Спит? Но почему тогда не слышно дыхания?

Этот вопрос ожег Киру, словно кипяток. Из холода ее мигом бросило в жар. И сама не понимая, что она делает, Кира схватила одеяло и сдернула его с Настасьи. На эту операцию девушке понадобилось меньше секунды. И уже в следующий миг из ее груди вырвался громкий вопль.

Под одеялом лежала Настасья в ночной пижаме, а на груди у нее расплывалось большое кровавое пятно. И в сочетании с приветливой улыбкой, с которой взирала покойница на мир, пятно выглядело еще более ужасным и нереальным.

— Настасья, что за шуточки! Чему вы улыбаетесь?

Непослушными пальцами Кира попыталась нащупать пульс у Настасьи. Но хотя рука женщины была теплой, пульс у нее на запястье не прослушивался.

Еще какое-то время Кире понадобилось на то, чтобы понять, что это никакая не шутка. А когда она поняла, ЧТО же все-таки случилось в этом доме, за ее спиной раздались чьи-то шаги, и голос Славика произнес:

— Кира, а что вы тут делаете?

Честное слово, никогда раньше Кира не была так рада видеть кого-либо рядом с собой. От облегчения, которое ее охватило, она едва не расплакалась. Конечно, Славик сейчас разберется в ситуации. Конечно, он все решит. Ведь он мужчина, не так ли?

Но, к разочарованию Киры, Славик что-то не торопился разразиться своим замечательным жизнерадостным смехом, а потом уверить, что все происходящее нелепая ошибка, Кира — впечатлительная дурочка и с Настасьей, конечно же, все в полном порядке.

Ничего подобного. Вместо этого Славик подошел к кровати Настасьи, и лицо его исказилось:

— Черт! Дьявол! Смерд! Что тут происходит?

— Н… не знаю! — окончательно растерялась Кира. — Почему вы у меня об этом спрашиваете?

— За что вы ее так?

— Я… я?..

От изумления, негодования и страха Кира окончательно растеряла все слова. И сейчас могла лишь заикаться и что-то мямлить себе под нос. К счастью, уголком глаза Кира углядела рядом с собой стул и с облегчением упала на него. Силы совершенно оставили ее.

А Славик повел себя и вовсе странно. Уперев руки в бока, он грозно навис над Кирой.

— Зачем ты это сделала? — допытывался он у нее. — Кто тебя послал? Отвечай! Кто тебя послал? Демьян? Он хочет, чтобы все сорвалось?

Кира не понимала, чего от нее хотят. И, конечно, она не знала, что хочет какой-то там неизвестный ей Демьян. Шум в голове многократно усилился. И Кира почти не слышала, что говорит ей Славик и о чем он у нее допытывается. Одно она понимала точно: Настасью она не убивала. И никакого Демьяна, который мог ее куда-то послать, тоже знать не знает.

К счастью, в эту минуту в спальню заглянула Дина. Подружка Славика окинула своего приятеля ревнивым взглядом. Надула губки. И тоном жадной собственницы осведомилась:

— Так?! И что тут у вас происходит?

Кира отвернулась. Славик насупился. Дине такая их реакция совершенно не понравилась. Кажется, она в чем-то заподозрила Киру со Славиком. Да заодно и Настасью тоже. Но Дина была не из тех людей, которые пасуют при первых же трудностях. Она стрелой пролетела через комнату и оказалась возле кровати Настасьи. Какое-то время пялилась на нее, а потом дико взвизгнула и завопила:

— Ой! У нее же кровь! Кровь! Славка, что ты стоишь?! Помоги ей!

И наклонившись ближе, Дина завопила еще громче:

— О-о-о! Да она же мертвая! А-а-а-а!

В два прыжка Слава оказался возле орущей не своим голосом Дины и попытался заткнуть ей рот.

— Не поднимай шум, дура!

Но он явно переоценил свои силы. Дина изо всех сил укусила его за руку и продолжала вопить в свое удовольствие. При этом она не сводила со Славика своих выпученных глазок, словно одновременно еще и проводила опыт, изучая, насколько хватит у ее мужика терпения.

Терпение у Славки иссякло быстро. Он поднял руку, чтобы влепить Дине затрещину и заставить ее замолчать, но не успел. В комнату вбежали еще двое. Это были Геннадий и Татьяна. Как обычно, они приняли удар на себя, спрятав своих вялых супругов и детей за своими спинами.

У Киры даже невольно мелькнула мысль, что эти двое куда больше подходят друг другу, чем их настоящие супруги. Гена и Таня были оба невысокими, с тонким изящным костяком, мелкими чертами лица и необычайно энергичные. А вот в супруги им достались люди тяжеловесные и, откровенно говоря, неповоротливые.

Как странно, что людей привлекают их полные противоположности. А ведь противоречие — это корень всех ссор.

— Что тут происходит?

— Да вот… — развел руками Слава. — Кира зачем-то пришила нашу хозяйку!

Услышав это, Кира встрепенулась и гневно воскликнула:

— Я ее не убивала!

— Нет? А кто?

— Не знаю! Я не убивала! Никого!

— А как же ты оказалась в спальне наедине с трупом?

— Я пришла к Настасье за средством от изжоги! У меня ее запеканка среди ночи в горле комом встала. А тут такое… Лежит… В крови… Не убивала я ее! Даже не приближалась! Только пульс послушала и все!

Несмотря на невразумительность своего объяснения, Кире показалось, что ей все-таки поверили. Да и то сказать, какой у Киры мог быть мотив? Она познакомилась с Настасьей всего несколько часов назад. И решительно не имела к этой женщине никаких претензий. Наоборот, один сплошной позитив.

На какое-то время в комнате стало тихо. А затем все заговорили разом:

— Надо вызвать полицию!

— Кто знает номер здешнего отделения полиции?

— Вряд ли они поедут. Все дороги замело снегом.

— Это хоть и окраина, но все же Европа, дорогуша! Конечно, они приедут!

В общем, оставить случившееся в тайне не удалось. Очень скоро вся маленькая гостиница была на ногах и гудела, словно встревоженный улей. Служанка увидела свою мертвую хозяйку, страшно перепугалась и теперь громко выла на кухне, временами заглушая все прочие звуки в доме.

— Вот ведь! Немая, немая, а как орет! — не выдержала наконец Антонина. — Любой оперный певец позавидовал бы такой мощи легких!

— О чем ты только думаешь! — тут же осадил ее строгий муж. — В доме покойник, а у тебя одни глупости на уме!

Один Алексей не потерял присутствия духа. Именно он и вызвал полицию, откуда-то узнав номер нужного отделения. Он также распорядился о том, чтобы никто больше не входил в комнату покойной. Мера, на взгляд подруг, сильно запоздавшая по времени, потому что в комнате Настасьи, на месте ее убийства к этому времени уже побывали все. И значит, если там и были какие-то следы, то теперь их бессовестно затоптали.

Леся указала на это Алексею, но в ответ услышала:

— Все равно! Больше в эту комнату никто не войдет!

Алексей лично закрыл дверь в спальню покойной и уселся возле нее, словно страж. Он сидел на стуле, прикрыв глаза и скрестив руки на груди, как верный воин. И, как ни странно, все постепенно начали приходить в себя.

— Бедная ты моя Кирулька, — сочувственно прошептала Леся, подсев к своей подруге. — И как только тебя угораздило наткнуться на труп?

— Не знаю. Прямо рок какой-то!

— Представляю, как ты перепугалась.

— Да уж, приятного мало.

— Мне тебя очень жаль. Я тебе сочувствую. И еще полиция сейчас начнет мытарить.

Кира только отмахнулась. Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут.

— А ты где была? — спросила, в свою очередь, у подруги Кира. — Ты что, не слышала, как Дина вопила?

— Я? Я слышала.

— А чего задержалась?

Казалось, Лесе не очень хотелось отвечать на этот вопрос.

— Да так, — уклончиво отозвалась она. — Гуляла.

— Гуляла? В такую погоду?

И Кира кинула недоверчивый взгляд на подругу. Не говоря о том, что за окном валил снег, Леся была одета для сна. Сверху она лишь накинула халат. О какой прогулке могла идти речь?

— Я ненадолго выглянула на улицу, а потом сразу вернулась.

— Но зачем?

— Ну… Так. Пойду, тапки переодену. Они совсем промокли.

И помедлив секунду, Леся добавила:

— Кстати, тебе тоже не помешает переодеться. Скоро сюда прибудет полиция. И они захотят поговорить с тобой.

— Со мной? Почему именно со мной?

— Ну, ты же главный свидетель происшедшего.

— Я ничего не видела!

— Все равно тебе надо выглядеть прилично. Особенно в глазах полиции.

В этом Кира была согласна с подругой. И две девушки уныло пошлепали к себе в комнату, причем Леся действительно оставляла на полу мокрые следы. Куда же она ходила, черт возьми? Что делала в такую погоду на улице почти голая и в тапочках? И самое главное, почему она не хочет говорить об этом Кире?

Но самое худшее ждало девушек впереди. Разумеется, едва финская полиция прибыла, как они немедленно поинтересовались, кто нашел труп. И также спросили, кто чье алиби может подтвердить? И тут же оказалось, что алиби есть буквально у всех, кроме самой Киры и Леси.

— Ну вот! — обрадовались полицейские. — Значит, кто-то из вас и есть убийца!

Такая полицейская логика совсем не понравилась подругам, и они решительно запротестовали. Причем сделать это было трудно, потому что финны предпочитали говорить на своем родном языке. И даже появление следователя, или, правильнее сказать, инспектора, с финской стороны не улучшило ситуации. Он тоже хотел говорить по-фински. А вот подруги как раз не хотели. То есть не то чтобы не хотели, скорее не умели.

И тогда вперед выступил Алексей.

— Я могу переводить! — заявил он. — Помимо английского, французского и испанского я также немного владею и тремя скандинавскими языками — норвежским, шведским и финским. Если надо, я переведу ваши показания господину инспектору.

Неизвестно, в какой степени владел Алексей другими языками, но по-фински он говорил вполне бегло. Трудностей с переводом не возникло ни разу ни у одной из сторон.

Инспектор, который вел допрос, был маленького роста, упитанным и равномерно округленьким. У него была рыжая клочковатая бородка, круглые очочки на курносом носу картошечкой и пронзительные глазки, которыми он по очереди просверливал всех свидетелей.

И уже совсем скоро финские полицейские и сам господин инспектор уяснили себе, что произошло в маленькой гостинице, и дружно набросились на Киру.

— Чем вам не угодила ваша хозяйка?

— За что вы ее убили?

— Когда раньше вы встречались с покойной? При каких обстоятельствах произошла ваша ссора с ней?

Кира уже по третьему кругу объясняла господам полицейским, что никаких недобрых чувств к покойнице не испытывала, а, наоборот, испытывала к ней исключительно самые положительные эмоции, потому что та избавила их от нудного ожидания своего рейса в аэропорту, накормила вкусным ужином и позволила провести ночь с комфортом. Убивать хозяйку гостиницы лично Кире не было никакой выгоды, а одна лишь морока и головная боль.

Кира это объясняла раз за разом. Но всякий раз, когда она замолкала, полицейские задавали ей один и тот же вопрос:

— Так за что же вы все-таки ее убили, а?

Через полчаса Кира начала понимать, что в анекдотах про медлительных эстонских парней, а также их северных сородичей есть существенная доля правды. Финн был туповат. Он видел лишь то, что видел. Девушку в комнате наедине с убитой. Ночью. Одну. Будь при Кире хоть что-нибудь мало-мальски напоминающее орудие убийства, ее арестовали бы незамедлительно.

Но, к счастью, у Киры при себе не было даже маникюрных ножничек. И это подтвердил тот же Славка и остальные.

— Но если не вы, то кто же тогда убил?! — воскликнул полицейский в полном отчаянии, глядя на Киру.

И тут подала голос Леся.

— Господин полицейский, — сказала она, — хочу обратить ваше внимание на то, что в доме было очень холодно.

— Да, холодновато, — согласился тот. — Но это вопрос не ко мне, а… Кто занимается домом вместо покойной? Кто отвечает за отопление?

— Наверное, муж покойной. Но он сейчас в отъезде.

— Вот вернется, тогда у него и спросите, почему он экономит на отоплении дома.

Мысль о том, что им, возможно, предстоит дожидаться возвращения мужа Настасьи, едва не заставила Лесю расплакаться. Но она мужественно сдержалась и произнесла:

— Но я сказала про холод в доме совсем не потому, что мне это не нравится.

— Нет? А почему же?

— Холодно в доме было потому, что одно из окон первого этажа разбито.

— Что?

— Да, да, — кивнула головой Леся. — Если хотите, я покажу вам это место.

— Зачем? Разбитые окна и попорченное имущество — это опять же к владельцу дома. Не ко мне!

— Мне кажется, я видела возле разбитого окна чьи-то следы.

— И что?

— Это мог быть кто-то посторонний, кто проник в дом. Это мог быть убийца!

— Следы были внутри дома или снаружи?

И чем только думал этот человек! Какие следы возле дома? Да на улице сыпал такой снег, что уже через секунду не осталось бы и намека на следы! Но Лесе было терпения не занимать. К тому же она видела, что инспектор не специально валяет такого дурака. Поэтому она отреагировала правильно. И совершенно спокойно и терпеливо сказала:

— Насчет следов снаружи дома я ничего не знаю, там идет слишком густой снег. Но в самом доме на полу я видела мокрые следы. И еще мне показалось, что за разбитым окном я видела чью-то тень.

— Мужскую или женскую?

— Не разобрала.

— А следы? Они мужские или женские?

— Я покажу их вам. Хотите?

Инспектор хотел. И послал с Лесей одного из своих помощников. Пока они ходили, следователь допрашивал остальных свидетелей, кто и где был в момент преступления, кто и что видел или слышал подозрительное. Как раз к тому моменту, когда вернулись Леся и полицейский, инспектор уже знал, что никто из свидетелей ничего подозрительного не видел, не слышал, в чем письменно признается и кается.

— Ну что?

— Есть следы, — кивнул полицейский. — Уже подсыхают, но я их сфотографировал.

И полицейский продемонстрировал фотографию на телефоне.

— Та-а-ак! — многозначительно произнес инспектор. — У кого из вас есть армейские ботинки сорок шестого размера?

И он хищным взглядом осмотрел ноги всех присутствующих. Кира, несмотря на то что ей было далеко до сорок шестого и даже просто до сорокового, с трудом удержалась от того, чтобы не поджать ноги под стул, на котором сидела. Остальные тоже явно испытали дискомфорт под взглядом инспектора. Но к счастью, сорок шестого размера ноги не было ни у кого.

У поварихи нога была сорок первого размера. А у мужа Татьяны, который, бесспорно, являлся обладателем самой большой ноги, номер был сорок вторым-сорок третьим. Нет, даже он не тянул на внушительный сорок шестой.

— Тут находятся все, кто был в доме?

— Да, да, все.

— Постойте! Юсси нету!

— Юсси — это у нас кто? — немедленно осведомился инспектор.

— Племянник хозяина этого дома.

— Даже не племянник, а дальний родственник.

— И почему я его до сих пор не видел? Где он?

— Мы не знаем. Наверное, где-то в доме.

— Юсси — парень здоровенный. И нога у него будьте нате. Если там не сорок шестой размер, то будь я проклят!

— Найти и привести! — услышав эти слова, немедленно распорядился инспектор.

Леся хотела возразить, что Юсси, благо он проживает в одном доме с Настасьей, не было никакой нужды разбивать окно и проникать через него в дом, это явно сделал кто-то другой. Но сказать вслух Леся ничего не успела. Потому что на пороге комнаты появился сам Юсси. Парень выглядел еще более странным, чем обычно. Глаза у него сонно моргали. А сам он покачивался из стороны в сторону, вращал глазами и скалил зубы, словно стремясь избавиться от чего-то на них налипшего.

Но не это было самым страшным.

Дина первая издала сдавленный крик и вытянула руку, указывая на Юсси. А за ней и остальные испуганно зашептались и прижались к стене. Побледневшие лица, напряженные взгляды, все не могли оторвать глаз от вошедшего.

Не обращая внимания на их реакцию, Юсси прошлепал через всю комнату, оставляя за собой огромные мокрые следы, и тяжело бухнул на стол перед инспектором окровавленный нож. Сказал несколько коротких слов по-фински, после чего обвел всех совершенно бессмысленным взглядом, упал на пол и громко захрапел.