Знак ответа. Часть 1

Дарья Ивановна Шмидт, 2022

В нежном детском возрасте проблемы в семье отражаются гораздо сильнее, как известно. И молодой девушке, не сумевшей помочь своему отцу, очень трудно не предложить помощи другому. Это не плохо, только любопытство дарит ей не только приключения, но и тумаков не жалеет. Будет плохо, моментами даже невыносимо, но… все закаляет характер! И если она не потеряет терпения и веры, то, возможно, обретет нечто большее – свободу в прощении и даже любовь.

ГЛАВА 3

ЗНАКОМСТВО С НОКСИУСОМ

В доме было тихо. Мама уже спала, и это не могло не радовать. Но Веронику все равно заполнило чувство вины: кто знает, сколько она не спала, глядя в окошко, в ожидании блудной дочери?

Какое-то время она стояла в проходе гостиной и смотрела на закрытую дверь материнской спальни, но заходить не стала, так как знала, что та спит чутко и может проснуться даже от малейшего шороха.

Поднявшись в свою комнату, она зашторила все окна, включила настольную лампу, достала стопку чистой бумаги, карандаши, и все утро провела за разработкой экслибриса

для себя. Сон словно растворился, поэтому до постели она так и не добралась.

Стрелки часов бежали стремительно — полтора часа пролетели незаметно, и вот истошный вопль будильника, говорящий о том, что уже семь часов утра, огласил дом.

Вероника бросила карандаш, да так, что тот отскочил от поверхности стола, поздоровался со стеной и упал на ковер, а заостренный кончик грифеля остался лежать на бумаге. Она в три прыжка достигла первого этажа как раз в тот момент, когда дверь родительской спальни отворилась, и пошатывающаяся фигура мамы медленно вплыла в гостиную.

— Доброе утро, Инна Александровна! — чуть паясничая и улыбаясь до ушей, возвестила Ника, застыв на предпоследней ступеньке. — Хорошо ли вам спалось? — дотянувшись до соседней стены, включила свет в ванной и толкнула дверь, пропуская маму внутрь.

— Что-то ты ярче солнца сегодня сияешь с утра пораньше, — практически не открывая глаз, вяло проговорил аналог Кентервильского приведения — лохматый, бледный и в белых одеждах — и вплыл в открытую дверь. — Кофе и стаканчик сметаны, пожалуйста.

— Так точно!

Вероника, весело рассмеявшись, сама закрыла за матерью дверь и поскакала на кухню. В ней к утру открылось второе дыхание — сон улетучился окончательно, а настроение прыгнуло выше облаков.

Оставив чайник закипать, она достала из холодильника контейнер со сметаной, клубничное повидло, пару бананов и помидор. Разложила все это на столешнице и открыла окно, впуская свежий воздух, чтобы разогнать духоту сонного царства. Достала разделочную доску и, пока чистила и резала один банан, за обе щеки уплетала второй. Закончив, положила в стеклянную пиалу несколько ложек сметаны, следом фрукт и ложку повидла.

Когда Инна Александровна зашла на кухню, ее дочь уже сидела в одном из стульев, которые подходили, скорее, для гостиной, чем для кухни, утопая в недрах его широкой, глубокой спинки, с чашкой кофе в одной руке, помидором в другой и задумчиво глядела в окно.

— Однако… — подала голос женщина, от чего Ника вздрогнула, и помидорка удачно плюхнулась в чашку. — Странные у тебя предпочтения, дочь моя.

Она заняла стул напротив.

— Ну во-от… — раздосадовалась Ника, поставив чашку на стол. — А я предпочитаю раздельное питание…

И сквозь прозрачное стекло стала разглядывать потонувший овощ.

— Не расстраивайся, так вкуснее, — необычно монотонно отозвалась мама.

Вероника сдвинула брови.

— Обижаешься?

— Нет, все в порядке. Приятного тебе аппетита, — любезно пожелала Инна Александровна, указав на чашку кофе, с «изюминкой» на дне.

— И тебе того же. Скушай сметанку, может, настроение поднимется.

— Да нормальное у меня настроение, — отмахнулась женщина и отправила в рот полную ложку сладкого месива. То оказалось слишком приторным, и она одним махом запила это половиной чашки горького черного кофе.

— Переборщила, да? — морщась и улыбаясь спросила Ника.

— Немного. Но все равно вкусно. Как я поняла, ты не спала сегодня вовсе?

Отрицательно мотнув головой, Ника сунула два пальца в кружку и принялась с энтузиазмом вылавливать помидор и рассказывать.

— Мы только в шестом часу разошлись. Потом я села рисовать, а теперь смысла нет ложиться.

— Работаешь?

— В двенадцать встреча с клиентом. О!

Вероника так была рада тому, что вытащила злосчастную, грязно-красную массу на свет божий, что довольная улыбка озарила его лицо.

— Господи, только не ешь эту гадость! — рассмеялась Инна Александровна.

— Почему? Подумаешь, немного нетрадиционно приправили. Чего продукты зря переводить? — спросила и закусила овощем, даже не поморщившись.

— Кстати, ни за что не догадаешься, кто у меня новый заказчик, — проговорила с набитым ртом.

— Ну и?

— Директор конной школы «Инфант». Ооо… — глаза закатила — ты бы видела, в честь кого эта школа названа… О, этот конь!

Инна Александровна поморщилась, и это не ускользнуло от чуткого взгляда дочери.

— Что? Это просто чудесный жеребец!

— Да я о директоре. Неприятная личность.

— А тебе он чем успел не угодить? — уже не удивляясь подобному отношению спросила Ника.

Далее последовал перечень «достоинств» обсуждаемого.

— Он высокомерный, грубый. От него исходит негатив такой силы, что, когда ловишь на себе его взгляд, сразу становится не по себе, и создается впечатление, что этот самый взгляд обладает физической тяжестью. А когда отворачивается, все как рукой снимает, правда, неприятный осадок остается.

Вероника не стала отрицать, потому что испытала это на себе, но вопрос был.

— А когда ты с ним пообщаться успела?

— Да на прошлой неделе ездили с моим классом на ознакомительную экскурсию. Ты же видела наших детей? Им же хрен откажешь, простите. После того, как Никитку папа свозил в эту конную школу, он несколько дней бегал по классу и очень подробно рассказывал о своих впечатлениях, подкрепляя эффект от них фотографиями. Впечатлились конечно не все, но горстка начинающих любителей все же образовалась. Они рассказали своим родителям, те явились ко мне и, давя тем, что в школе должны развивать детей также и за ее пределами, а не только ручками в тетрадках тыкаться, уговорили меня согласовать этот вопрос с директором. — тяжело вздохнула. — В итоге все пошли на поводу у детей, и теперь я три недели, каждую субботу, буду туда кататься. В принципе, я не против, там красиво, да и детям польза, не то что от этих планшетов и телефонов.

— И почему я не ребенок… — жалобно проскулила Вероника. — За все платить самой приходится. Удовольствие-то не дешевое.

Мама хмыкнула.

— А знаешь, что самое интересное и неприятное? Он не любит детей и своей неприязни не скрывает. В таком случае, зачем было открывать такое заведение, изначально зная, что без них не обойдется?

Она нервно схватилась за ручку своей чашки и отхлебнула.

— Чего разнервничалась? Илья говорит, что Левин редко появляется в школе, а значит контактирует с детьми тоже редко.

— Редко, но метко! — возразила мама. — Он так рявкнул на Володьку в тот раз, что я кое-как ребенка успокоила потом. А все из-за того, что парнишка просто смотрел на него. Нормально?

Ника задумалась и некоторое время молча попивала свой экзотический напиток, а потом начала размышлять вслух.

— Это, конечно, нехорошо, но…

— Что «но»?

— Ну не может человек быть злым просто так, от нечего делать, — встала она уже второй раз на его защиту.

— Начинается… — обреченно вздохнула ее собеседница, закатив глаза. — Да, да, я отлично знаю, что ты сейчас скажешь, — и процитировала: — «У всего есть свой знак ответа».

— Правильно, — широко улыбнулась Ника, поднялась и, пройдя к раковине, вылила остатки «коктейля».

— Только не лезь в это, дочь! — строго наказала мама после короткой паузы. — Ты излишне любопытна, порой, а чужие проблемы и тайны тебя не касаются. Не суй нос, куда не следует, а то — видит Бог! — когда-нибудь от кого-нибудь точно схлопочешь.

Все это время Ника усердно натирала под водой уже и без того чистую кружку. Она внимательно выслушала, но ничего говорить в ответ не стала, просто сменила тему разговора.

— Так, значит, ты сегодня опять в конную школу едешь со своей ребятней?

Инна Александровна пристально глядела на дочь со спины. Она отлично знала, что Ника все услышала, на ус намотала, но вот последует ли совету… Это другой вопрос. Обе знали, что против собственной натуры Нике идти сложно, но она старалась, а мама — мирилась. Заставить дочь она не могла, посему только и оставалось что предостерегать, так что этот разговор дальше тянуть смысла не было, поэтому мама ответила:

— Куда ж мне деваться?

— Вас много?

— Десять человек, включая меня.

— Думаешь, лошадок на всех хватит?

— Будут по очереди кататься. Говорят, что у них есть лошади какой-то неизвестной мне породы, которая была выведена специально для детской верховой езды.

— Интересно… — чуть погодя протянула Ника. — Так, может, все же он не такой плохой, раз и об этом позаботился?

— Может… — думая о чем-то своем отозвалась Инна Александровна, но быстро пришла в себя. — Да никто не говорил, что он плохой! Я знать его не знаю. Просто грубый, неприветливый… Все, хватит. Мне пора собираться. Помоешь посуду?

Вероника кивнула и забрала со стола пиалу и кружку. Инна Александровна скрылась в своей комнате, а девушка пошла к входной двери, порылась в рюкзаке, что-то из него достала и вышла на улицу.

Была у нее такая дурная привычка — кофе с сигаретой по утрам, которая оставалась неизменной даже после постоянных маминых укоров и подколов лучшего друга.

— Опять ты куришь?

В голосе из-за спины улавливались нотки раздражения и брезгливости, но Ника это проигнорировала, не стала отвечать.

Инна Александровна спустилась по лесенкам и встала перед дочерью, всем своим видом источая возмущение.

— Не надо на меня так смотреть, о вредности сей привычки мне отлично известно. — дочь медленно подняла на нее глаза, вздернув одну бровь, и, прогулявшись оценивающим взглядом по фигуре матери, заметила: — Да я вижу, ты готова к великим подвигам!

На женщине были надеты черные, узкие стрейчевые штаны, из-под черного пиджака виднелся ворот красной, в крупную клетку рубашки, а на ногах красовались темно-красные туфли на каблуке. Красиво, но неуместно, если учитывать то, куда она собралась.

— Язва! Что не так?

— В принципе выглядишь замечательно, но для экскурсии в такое место…

— Так я же не собираюсь кататься.

— Почему? За все же заплачено.

— За детей заплачено.

— И? Я думаю, тебе сделают поблажку, кто-то же должен быть им примером. Почему бы не воспользоваться возможностью? Неужто не хочется?

— Хочется, — отозвалась мама. — Конечно хочется, но за детьми постоянно смотреть надо. Кто, кроме меня, будет это делать?

— Мы, — спокойный ответ.

— Кто «мы»?

— Ты, да я, да мы с тобой. Я к двенадцати иду к Левину насчет экслибриса. Думаю, надолго он меня не задержит, мне сказали, что он из тех людей, которые знают, чего хотят. Поэтому после и прокатиться можно будет. Так что переодень туфли на кроссовки и сними пиджак. В остальном все приемлемо.

Девушка потушила окурок и поднялась с крыльца.

— Ну… хорошо.

Инна Александровна стянула пиджак и запустила им в Нику, но та ловко перехватила его в полете.

— Давай кроссовки, провокатор!

Ника зашла в дом, а вышла с парой черно-красной спортивной обуви в руках.

— Значит, в двенадцать? — переспросила мама, затягивая шнурки.

— Да. Часов в одиннадцать выйду, за час, думаю, доберусь.

— А что так долго? Пешком что ли?

— А как?

— Илья подбросить не может?

— Может, но я не хочу.

— Ну, как знаешь. Я убежала.

— До встречи!

Ярко-синий ковер был устлан обрывками белой и цветной бумаги. На них лежала Вероника в позе морской звезды, и щурилась: солнечный свет, струящийся из-за занавески, падал в аккурат в район глаз, но она не отворачивалась — лежала и разглядывала кусочек голубого неба, видневшийся в стеклянной вершине ее «пирамиды». Взяв в руку кулон-часы, она взглянула на время: до встречи оставалось еще целых два часа.

— Почему, когда чего-то ждешь, ты идешь так медленно, а когда нужна лишняя минутка — несешься, как шальное? — с неподдельной грустью в голосе обратилась она к немому циферблату. Потом с тяжелым вздохом поднялась, стряхнув с одежды клочки бумаги, и вышла из комнаты.

Чашка кофе, водные и косметические процедуры заняли меньше часа. После десятиминутного исследования шкафа на кровать полетели светло-серые джинсы-стрейч, такого же цвета жилетка и изумрудно-зеленая хлопковая рубашка с короткими рукавами. Вероника оделась, собрала с пола последствия своего творческого психоза и вышла на балкон.

Небо было чистым. Солнце светило ярко, отражаясь от гладких поверхностей, и слепя глаза. Теплый ветер трепал влажные, рыжие волосы, а деревянный пол нагрелся так, что ступни обжигало.

Немного понаслаждавшись, она вернулась в комнату. И только она закрыла створки, зазвонил телефон. Номер был незнакомым, но она ответила.

— Слушаю!

— Госпожа Верхоланцева, здравствуйте!

Грубую манеру общения трубно было не узнать, да и подобным образом ее называл только один человек с некоторых пор, но невидимый собеседник, все же, представился.

— Это Левин Анатолий Аркадьевич беспокоит.

— Я узнала вас, здравствуйте.

— Хорошо. Я, собственно, чего хотел… Если можете, подойдите на пол часа раньше.

Голос стих в ожидании ответа. Ника тоже молчала, раздумывая, утверждение это было или вопрос?

— Вы еще там? — вновь раздалось в трубке.

— Д-да, да, я подойду, — поспешила ответить Ника.

— Замечательно. Примеры своих работ можете не брать, все, что мне было нужно, я уже видел, так что не таскайте лишнего. Жду вас.

Инструкции были получены, и разговор завершился.

Хмыкнув, девушка воспользовалась быстрым набором. В трубке раздались протяжные гудки.

— Мхале? — послышалось сладкое, сонное бурчание по ту сторону трубки.

Девушка развеселилась и насмешливо прощебетала:

— Нет такого слова!

— М-м? Што? — все то же бессвязное бормотание.

— Што-што… — передразнила Ника. — Здрасти, говорю! Поднимай свою тушку с постели и иди умывайся, я больше не могу дома сидеть, так что выдвигаюсь в вашу школу. Левин попросил на пол часа раньше подойти.

В трубке царило молчание.

— Илья, ты меня слушаешь?

В ответ лениво, но утвердительно промычали.

— Вот и отлично. Подберешь меня по дороге.

Вероника отключилась. С минуту стояла, прожигала взглядом свой телефон, положив ладони на стол, по обе стороны от оного, будто заклиная. И тот зазвонил снова. Она засмеялась и, поднеся аппарат к уху, принялась молча выслушивать.

— Блин, Сова, раньше не могла разбудить? Мне же на полную загрузку минимум час требуется. Я теперь, как ленивец, передвигаться буду. — пауза. — Эгоистка ты!

— Сколько восклицаний… — в женском голосе таилась издевка и возмущение. — С чего это я эгоистка?

— Потому что именно они, как правило, заботятся о себе, забывая о других.

— Ничего себе подача! — опешила девушка. — Если ты не умеешь быстро просыпаться, кто в этом виноват? Заводи будильник на пораньше! Я тебе хоть и подруга, но в одной постели с тобой не сплю и в няньки не нанималась, чтобы заботиться о твоем распорядке. Нужна нянька? Так за пятьдесят рар я в вашем распоряжении, а так… Какие ко мне претензии могут быть? А если бы мне никуда не надо было идти? Что бы ты делал?

На этот вопрос ожидаемо никто отвечать не стал, и Ника продолжила.

— Ты на машине, так что можно побыть и ленивцем.

— А баранку крутить и педали нажимать она тоже сама будет?

— Знаешь, ты утомил… Если закроешь свой милый рот прямо сейчас и пойдешь умываться, то очнешься гораздо быстрее. Только время тянешь. Пешком дойду.

— Сто-ой, стой, стой! Вероника, дождись меня! — прокричал парень в трубку, решив, что та собралась отключиться.

— Не ори. Зачем?

— Так времени много уже. А пока я одеваюсь и еду к тебе, ты мне кофею заваришь.

— Обиду, как ветром сдуло, да? Дома не пьется?

— Тебе что… жалко? Чего такая грубая?

— Чья бы корова мычала, — парировали в ответ.

— Ну, прости, вспылил. Но сейчас-то что? Я свое время экономлю, тебе услуги таксиста оказываю, а ты затрудняешься мне чашку кофе заварить? Ну ты и жучка… К тому же у тебя корица есть, а у меня закончилась.

— Какая досада, — огрызнулась Ника. — Тик-так, тик-так, тик-так…

— Что?

— Время пошло, говорю!

И она опять отключилась. Хорошее настроение скрылось на какое-то время за раздраженностью. Девушка забарабанила кулаками по столу, выпуская пар, и телефон выпал у нее из руки.

— Как ты меня бесишь!!! — рычала она, неизвестно к кому обращаясь — к телефону или к Илье.

Сделав несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться, она улыбнулась, пробегающей мимо кошке, подняла телефон и пошла варить кофе.

Спустя минут пятнадцать входная дверь отворилась и на пороге показался сначала оранжевый кроссовок, а потом и знакомая физиономия, взгляд которой умолял, чтобы на нее не злились.

В прихожей никого не оказалось, и Илья просочился внутрь. Прошел вдоль стенки до первой открытой двери и заглянул в кухню. Не ошибся.

Вероника сразу бросила на пришедшего косой взгляд.

— Забирай кружку и пошли, я уже опаздываю.

И себе под нос добавила:

— А ведь был такой замечательный план…

— Что за план? — полюбопытствовал востроухий.

— Выйти пораньше, пешком до школы прогуляться.

Девушка подошла, всунула Илье в руки горячую керамическую чашку и потихоньку, но настойчиво, вытолкала его за дверь. По ступенькам сбежала первая, Илья не спеша плелся за ней, пытаясь прихлебывать обжигающий напиток и спрашивал:

— Ты не выспалась? Весь день зубоскалить будешь? Если да, то что тому является причиной?

— Не могу сказать ничего определенного, — подумав ответила Ника. — Настроение замечательное, но ты меня почему-то взбесил.

Илья хмыкнул в кружку.

— Так я уже привык. Первый раз что ли? Мы выпиваем. Я говорю или делаю что-то не так. Ты злишься, а я не понимаю почему. Или не выпиваем, но все, что я перечислил все равно случается, — пожал плечами. — Обычное дело!

Вероника резко повернулась на пятках. Она просто хотела попросить его помолчать, но Илья оказался так близко, что девушка попросту врезалась в него. И эту тесную встречу сопроводил звук бьющейся керамики.

— Пуф-ф-ф! — прокомментировал ситуацию молодой человек, разглядывая цветные осколки в кофейной луже и мокрое пятно на своей футболке, но не расстроился, поднял взгляд на подругу и с улыбкой сказал: — Вот и попили кофею! Кружку жалко, красивая была.

— Сама дура, — шепотом ругнулась на себя Ника, тоже любуясь результатом совместных стараний. — Так… я сейчас. Сядь в машину, ладно?

— Ты куда?

— Илья, сядь в машину! Говорю же, что сейчас приду. Извини, но чистой мужской футболки у меня нет.

— Да ладно, она темная, незаметно.

Вернувшись, она втиснула в подстаканник оранжевую с черными полосками, термокружку, пристегнулась и, сложив руки на груди, и уставившись в окно, пробурчала:

— В цвет твоих ни с чем не сравнимых кроссовок.

С водительского сиденья за ней с интересом и доброй улыбкой наблюдали.

— Ух ты! Совушка нахохлилась, — грудь молодого человека сотрясалась от беззвучного смеха.

— Прекрати прикалываться и поехали уже. Двадцать минут осталось.

Глотнув из кружки, Илья поднял взгляд, в котором читалось одобрение.

— Хороший кофе у тебя получается, Никусь, — похвалил, залпом выпил половину и задумался: — Пятьдесят рар?

— Что? — стрельнула недобрыми глазками в его сторону девушка.

— Ну, ты сказала, что за пятьдесят рар ты в моем распоряжении. Всего-то?

Парень глотнул еще раз, и по его лицу расползлась удовлетворенная улыбка.

— Нее… продешевила. Знаешь… нянька-то мне не нужна, а вот гувернантка… Я бы еще полтинник сверху накинул, если бы мне был гарантирован такой прекрасный напиток каждое утро, — намеренно издеваясь, три раза бровями дернул, мол «что скажешь?».

— Иди в баню! — сказала. — Теперь даже звонков не будет. Газуй!

Во избежание последствий молодой человек послушался и завел машину, протараторив:

— Боже, какая ты вспыльчивая и переменчивая, жуть просто…

На полпути к школе Вероника начала успокаиваться и уже даже улыбалась. А когда приехали, ее серо-зеленые глаза засветились от предвкушения будущего восторга. Она медленно вышла из машины и, внимательно изучая окружившую ее новую обстановку, спросила:

— Мы еще увидимся?

— Ты же на меня дуешься, — напомнил Илья, выходя следом.

— Дулась, — очень тихий и невнятный ответ.

— Что?

— Дулась, говорю!

Ника обернулась к нему.

— Смысл на тебя долго обижаться, если ты все равно не понимаешь, почему я это делаю?

— Так ты возьми и расскажи, — просто предложил Илья, приземляясь на капот своего авто.

— Зачем? Не нужно засорять свою голову малозначимыми вещами. Я ничего не прячу, и слова мои двойного смысла не имеют, так что, если ты не замечаешь очевидного, значит оно просто тебе не нужно. Не парься. Ты привык к моим причудам, я — к твоему тугодумию, — улыбнулась и чмокнула его в щеку. — Не обижайся. Куда идти?

Парень нарочито грустно вздохнул, косо глядя и пряча улыбку.

— Пошли, провожу.

Они миновали парковку. На больших белых кованных воротах висела даже с виду тяжелая цепь, а ее концы скреплял большой, навесной замок. Зато маленькая деревянная калитка близ них была дружелюбно отворена, а за ней таился целый мир, в который Вероника погрузилась с первых шагов по дорожке, выложенной круглыми спилами деревьев. И слева, и справа в обозрение попадали лишь леса и поля. Никаких автомобильных трасс, даже шума от них не доносилось. А еще какие-то корпуса и лошади, гуляющие в левадах.

Заметив в одной из них серую в яблоках лошадь, хвост которой был стянут в тугую недлинную косу и, не уступающую ей в красоте, гнедую, с черными гольфами на ногах, Ника пискнула от восхищения. В глазах играли искры восторга. Правда, кроме этих двух красавиц, вокруг больше никого не было. Пока они ехали сюда, в ее голове рисовалась совсем другая картина, поэтому она полюбопытствовала:

— А почему так пустынно? Где все?

— Кто «все»? — уточнил Илья.

— Ну… люди, например.

Вероника шла за ним, озираясь по сторонам.

— А что им тут делать? Это всего лишь здание администрации, — молодой человек махнул рукой в сторону одноэтажного, выложенного красным кирпичом, строения «г» — образной формы. — Тут заседает начальство, бухгалтера, менеджеры… А с ними не очень-то интересно, знаешь. Это все равно, что гостей в прихожей держать. Единственное развлечение — игры с Командором.

— С кем? — спросила Ника, так как Илья даже не думал пояснять, о ком идет речь.

Илья обернулся, скользнул по своей спутнице взглядом, потом посмотрел куда-то еще, после чего на тонких губах заиграла широченная улыбка с капелькой коварства.

Он остановился и встал к Веронике лицом.

— Ты чего? — насторожилась та.

— Ничего. Предвкушаю. — парень хищно оскалился.

Заподозрив неладное, Ника стала медленно разворачиваться. Уголком глаза лишь на мгновение заметила что-то быстро приближающееся к ней со стороны спины, но и пискнуть не успела, как на ее маленькие плечи навалилось что-то большое, тяжелое и теплое.

Выдержав паузу, она громко вскрикнула. Колени подогнулись под внезапно навалившимся грузом, но она удержалась — рванула вперед, споткнулась и только потом развернулась и, не удержав равновесие, упала.

К ней стремительно приближалась большая пушистая собака. Она смотрела прямо на Веронику, высунув из пасти розовый язык, и периодически звонко лаяла.

Девушка зашевелила всеми свободными конечностями, включая ту часть, на которой сидела, стараясь отползти подальше.

— О, Боже… О, Боже… О, Боже… — вторила она. Сердце бешено колотилось, а в глазах застыл страх.

Когда животное подбежало совсем близко, обезумевшая мышца рухнула вниз живота, и ее сумасшедший стук сменился мелкой дрожью.

— Мама! — фальцетом взвизгнула Ника и зажмурилась.

Понимая, что эта попытка к бегству ни к чему не приведет, что ее в любом случае догонят, она обняла колени руками и, уткнувшись в них лицом, принялась ждать чего-то страшного.

Пока любопытный, холодный, мокрый нос обнюхивал ее всю целиком, она смирно сидела на траве. Все тело колотила мелкая дрожь. Она даже немного всхлипнула от испуга, ведь чувства обострились — дыхание зверя стало для нее оглушающим, а где-то далеко слышалась глухая человеческая речь.

— Вероника…

Она слышала, но не реагировала. Страх заполнил ее всю.

— Никусь…

В какой-то момент речь стала более отчетливой, и кто-то оказался рядом. Этот кто-то посмеивался и гладил по волосам.

— Ника, да подними ты голову! Ты чего испугалась-то?

Девушка несмело выбралась из своего убежища. Смотря строго перед собой, она видела лишь оранжевые кроссовки и большие, лохматые лапы подле них.

— Эй… Может, на меня посмотришь все же? Ничего, угрожающего твоей жизни, тут нет, поверь.

Доверившись, Вероника стала поднимать взгляд, внимательно разглядывая мощные лапы, широкую лохматую грудь, а выше… Выше была огромная собачья морда, из открытой пасти которой, меж двух белых клыков, свисал розовый язык. Нос был на одну половину черный, на другую медово-коричневый. Глаза, что с живым любопытством изучали ее, тоже были разных оттенков: один голубой, другой — карий. Она ожидала увидеть злобного монстра, а получила по-детски озорной взгляд плюшевого медведя.

— Познакомься, это Командор, — весело и с гордостью провозгласил Илья. — Ты чего так струхнула-то? Это же самое добродушное создание на планете, хоть и размером со среднего пони. И он сам может преспокойно обидеться, если увидит, что его кто-то боится, когда ему всего-то хочется поиграть.

Вероника шумно выдохнула и принялась избавляться от нахлынувших эмоций — накрыла лицо ладонями и глухо зарычала.

Пес смотрел на это, качая головой из стороны в сторону и поскуливая. Потом взглянул на Илью, как бы спрашивая, «В чем дело?».

Парень усмехнулся и, потрепав того по макушке, сказал:

— Да, парень, рычать она не хуже твоего умеет.

— Хватит потешаться, — Ника, наконец, снова обрела дар речи. — Я действительно испугалась.

— Выныривай уже, хватит.

Водрузив локти на колени и уместив подбородок между грязных ладоней, Вероника устремила взгляд на сидящую перед ней собаку.

Наверно с минуту они разглядывали друг друга. Илья молча с улыбкой наблюдал, как между ними устанавливается контакт — как пес поднимает лапу и тянет ее к девушке, а Ника, не дрогнув, протягивает обе руки и, когда в ладони опускается массивная, когтистая лапа, обнимает ее пальцами.

— Привет, Командор!

Собака громко гавкнула в ответ и, будто это руко-лапожатие было разрешением к действию, бросилась облизывать лицо своей новой знакомой. Та расхохоталась. Ей в итоге так понравился Командор и игры с ним, что она совсем забыла о времени, и Илья с ней на пару.

Какое-то время они предавались беззаботному веселью даже не представляя, какая темная и грузная туча на них надвигается.

— Ларионов! — этот крик был подобен громовому раскату.

Ребята, растрепанные и раскрасневшиеся от хохота, мигом приняли вертикальное положение и устремили ошарашенные взгляды на приближающуюся гору, по имени Анатолий Аркадьевич Левин.

— Ты совсем страх потерял, пацан? Тебе известно, что твой рабочий день уже семнадцать минут как начался?

— Хо-о! — пораженно выдохнула Вероника и, стараясь быть как можно тише, спросила у друга: — Он настолько пунктуален?

Но тот старательно разглядывал шнурки на своих кроссовках и выглядел очень виноватым, что удивляло.

Тем временем Товарищ начальник продолжал:

— А вы, госпожа Верхоланцева?

— А? Я? — такого поворота она явно не ожидала.

— Вы, вы! Вчера мне показалось, что вы более ответственный человек. Я ошибся? Вам вообще известно о пунктуальности? Серьезному отношению к своей работе? Нет?

Серо-зеленые глаза сначала полезли на лоб. Потом удивление сменило возмущение — Ника нахмурила брови, собираясь сказать нечто вроде того, что он не имеет никакого права говорить с ней в таком тоне, но проглотила недовольство почти сразу, осознав, что действительно напортачила. Черты лица смягчились, она покраснела и опустила взгляд.

— Я же вас не просто так просил прийти пораньше, — продолжал мужчина воспитательную лекцию. — У меня появились и другие неотложные дела. Но вы не только не вняли моей просьбе, но и не соизволили явиться даже в то время, о котором мы договаривались вчера!

Несколько секунд, очень продолжительных секунд, стояла неловкая тишина. Даже Командор сидел, окутав все четыре лапы пушистым хвостом, и тоже сверлил дырку в газоне. Илья и Вероника делали то же самое, и ни у одного из них не хватало смелости поднять глаза выше носков лакированных ботинок начальника.

Илья очухался первым.

— Мда… — потоптавшись на месте, схватил рюкзак, потрепал питомца, чей взгляд был полон грусти и печали от того, что играм пришел конец, по макушке и спешно удалился.

Вероника проводила его взглядом, стараясь, чтобы злой и страшный мужчина, что навис над ней, словно грозовая туча, как можно меньше попадал в радиус ее обзора. Но когда парень скрылся за зданием администрации, гром все-таки грянул.

— Госпожа Верхоланцева, следуйте за мной.

Сказано было так, что ни отвернуть, ни повернуть. Ника не стала противоречить, а послушно зашагала, можно сказать, ступая по следам впереди идущего. Да и какие в сущности могут быть возражения? Клиент всегда прав!

Как бы ни было, этот пугающий экземпляр человека мужского пола отличался галантностью, что для вероники стало сюрпризом: Левин потянул за ручку входной двери, та послушно отворилась, и он, посторонившись, жестом пригласил девушку войти.

— Сп… спасибо… — запинаясь, еле слышно прошелестела Ника и шмыгнула внутрь.

Затем была еще одна дверь, за которой каждого входящего приветствовал просторный, светлый коридор, который, кроме как простором, больше ничем не отличался. Пол был устлан заурядным линолеумом, на просторах обоев, цвета топленого молока, разгулялась какая-то непонятная абстракция. Окна были обрамлены самыми простыми белыми легкими занавесками. По обе стороны от входа, обосновались две лавки с мягкими сиденьями и… собственно все. В остальном коридор был пуст, но Вероника с невероятным любопытством разглядывала помещение, уделяя внимание каждому уголку.

Например, по степени изношенности полового покрытия ей удалось выяснить очень важную на данный момент для себя информацию. Она притормозила и негромко, стараясь быть как можно вежливее, спросила:

— Простите… можно попросить вас подождать немного? Мне надо бы посетить уборную.

Анатолий Аркадьевич тяжело, но грациозно, развернулся к гостье и пробасил:

— Конечно. Вон та… — собрался было указать верное направление, но девушка скрылась за нужной дверью раньше, чем он успел договорить. Мужчине лишь и оставалось что сверлить дверь удивленными глазами. — Вы уже тут бывали? — потребовал он ответа, как только снова представилась возможность лицезреть лицо своей гостьи.

Ника отряхнула от воды руки и прикрыла дверь.

— Нет, не доводилось.

— Тогда откуда вам известно, где находится клозет? Таблички-то нет…

Губы девушки изогнулись в полуулыбке, она приблизилась на пару шагов и заговорщицки зашептала:

— А вы не знали, что я местный шпиён? — хохотнула, но быстро осеклась, вспомнив, с кем имеет честь разговаривать, прокашлялась и исправилась: — Если серьезно, то это просто наблюдательность.

Хозяин заведения зыркнул грозным глазом, сложил большие руки на столь же внушительной груди и с требовательным интересом уставился на свою собеседницу, склонив голову к плечу. В такой позе он напоминал школьного учителя. Если брать в расчет мощную комплекцию, коей его наградила природа, то скорее учителя по физкультуре, который с большим удовольствием оттащит тебя за ни в чем не повинные уши к директору, если незамедлительно не получит внятных объяснений насчет того, почему вместо сдачи кросса на десять километров ты просиживал штаны в раздевалке.

Вероника поежилась.

— Честное слово, вы меня пугаете. Я уже готова рассказать вам все, что захотите услышать, лишь бы вы на меня так не смотрели. Простите за откровенность…

В ответ еле заметно кивнули, мол, он понял-принял.

А Вероника решилась-таки рассказать, как вычислила нужную комнату.

— Если вам так интересно, взгляните на пол у туалета.

Мужчина завел руки за спину и подошел ближе.

— И что с ним не так?

— Ну, взгляните, — она оглядела пол вокруг себя, — сухо. Везде пыльные следы и только там — мокрые. Брызги и на линолеуме, и на стенах. Следовательно, можно предположить, что, выходя из туалета, людям приходится отряхивать руки, так как полотенец нет, даже бумажных. Во-вторых, ни у одной из дверей линолеум так не изношен. У вас один подобный «кабинет» для отдыха?

— В этом здании, да.

— Значит, он не входит в перечень привилегий персонала, и гости захаживают.

Ника замолчала, не зная, что еще можно добавить. К тому же внимательный слушатель разразился смехом, присел на лавку и уткнулся лицом в ладони.

Девушка растерялась и как-то сразу неловко себя почувствовала, будто несусветную чушь молола. А Товарищ начальник продолжал веселиться и занимался этим делом — заметно было — от души.

Чувства смешались в кучу. С одной стороны, Ника не могла понять, над чем конкретно Левин смеется, и это напрягало, а с другой — ей польстило то, что смогла вызвать человека на такие эмоции, на которые, казалось, он не способен. Улыбка сама собой на лицо напросилась.

— Ох, сударыня… давно я так не смеялся, — мужчина смахнул радостные слезинки из уголков глаз. — Настроение подняли, госпожа тайный следователь, спасибо.

— Да всегда рада! — Ника еще раз кратко улыбнулась, пожимая плечами. — Обращайтесь. Вы знаете, что мы потеряли еще добрых минут пятнадцать?

— Ай да… — махнули рукой в ответ (жест получился на удивление легкомысленным). — Я перенес завтрашние дела на сегодня, назвав их неотложными, так что никуда не опаздываю. А вы?

«Вот это новость! — обиженно подумала девушка. — Он никуда не спешит, как оказалось, а меня-таки отругал… Для профилактики что ли?»

— Так как вы? — вновь окликнули ее.

— Я? — растерялась Ника. — Я-а… Я-а… — столь очевидная метаморфоза в настроении и поведении начальника на мгновение лишила возможности ясно думать и четко изъясняться, но она все же ответила: — Кроме встречи с вами в моем сегодняшнем графике больше ничего нет, не считая того, что мы с мамой хотели бы прокатиться после.

— На лошадях?

Кивок.

— Можно устроить. А пока пойдемте, прогуляемся, я вам школу покажу. Возможно, что-то подметите для себя полезное, что поспособствует созданию вашего шедевра для меня.

Анатолий Аркадьевич засмеялся, а потом вдруг потупился и сунул руки в карманы брюк. Поменялась не только поза, но и выражение лица, а в настроении можно было уловить непослушные крохи смущения, что просочились сквозь толстую броню.

Ника пялилась на него во все глаза, уверяя себя, что ей не чудится. Выглядело со стороны очень неприлично, но мужчина не заострил на этом внимания.

— Знаете, — вновь взял слово Товарищ начальник, — может это и не бросается в глаза, но это место…

Тут он запнулся, скользнул взглядом по внимательно слушающей гостье и повернулся к окну.

— Все, что вы видите, это большая, важная часть моей жизни. Я всем этим очень дорожу и очень люблю. — его растерянный взгляд метался в пространстве, но слов больше подобрать не получалось, кроме как: — Какими бы слухами Земля ни полнилась…

После такого откровения Вероника разуверилась практически во всех, окружающих этого человека, сплетнях. Еще прошлым вечером он произвел на нее неоднозначное впечатление, а сейчас она вообще была готова оправдывать его перед всеми. Во дела!

В итоге все пришло к тому, что, предполагаемая, деловая встреча утратила свою официальность.

Анатолий встряхнул головой и, взглянув на обескураженную гостью, неожиданно по-доброму улыбнулся.

— Ну, идемте.

Он развернулся и медленно зашагал вдоль коридора. Пол поскрипывал под его тяжелой поступью.

Ника сдвинулась с места и поплелась следом, пытаясь сообразить, что собственно происходит?

Свернув налево у кабинета, на двери которого висела табличка с надписью «Бухгалтерия», они попали в длинный узкий коридор, в конце которого красовалась резная деревянная дверь овальной формы. На стене по левую руку, был изображен большой логотип школы, а противоположная — являла собой настоящее произведение искусства. Нет, всем известно, что лошадь… да любое живое существо на фоне дикой природы смотрится превосходно. И подобные картины можно без труда найти в интернете в огромных количествах, но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что сейчас открывалось ее глазам. Тот, кто рисовал эту картину явно обладал огромной любовью к прекрасному и недюжинным талантом.

Хмурое небо, грузные тучи, бушующая водная стихия, посылающая волну за волной разбиваться в пену об отвесные скалы, над которыми небо просветлялось. Сквозь эту брешь просачивался теплый свет вечернего солнца. Он озарял темную полосу мокрого песка, по которой против ветра несся мощный черный скакун — уверенный, надежный, как скала, и такой же вольный и не обузданный, как водная стихия. Его взгляд — такой живой! — был направлен куда-то за пределы картины.

— Завораживающе… — прошептала себе под нос Вероника, проводя пальцами вдоль четкой полосы солнечного света, и, обращаясь к кому-то невидимому, уважительно добавила: — Мастерски исполнено!

— Мне тоже нравится, — подал голос Товарищ начальник, который все это время стоял у нее за спиной, гордо вздернул подбородок так, будто он и являлся автором этого великолепия, и открыл овальную дверь.

Изнутри тут же послышалось сладкоголосое приветствие:

— Здравствуйте, Анатолий Арка… Ой, вы не один!

Высокая, русоволосая девушка с красивыми, огромными глазами, затянутая в жесткий корсет, что делал ее талию просто до невозможности тонкой, подскочила со стула, как только они вошли в приемную. Приклеенная к маленьким пухлым губкам улыбка — неотъемлемый атрибут внешнего вида секретаря — говорила о радушии, но при взгляде на пришедшую незнакомку, от которой ее начальник далеко не отходил, превратилась в настороженную и в какой-то момент даже вызвало легкое отвращение.

— Чаю? — вежливо осведомилась девушка.

— Нет, Лили, спасибо. Мы на экскурсию, так что тех, кто будет беспокоить по срочным вопросам, переправляй на мой телефон, хорошо?

— Конечно! Как скажете, Анатолий Аркадьевич, — заученно отчеканила секретарша, обошла свой стол, подошла к двери кабинета и… услужливо ее отворила.

— Ой, Лили… — начальник бросил на подчиненную неодобрительный взгляд и пригрозил с высоты своего роста: — Бросай! Не надо этого. Имей гордость. Это не входит в твои обязанности, я же не швейцара себе нанимал. С открыванием дверей я как-нибудь сам справлюсь.

Он взялся за дверную ручку с другой стороны и настойчиво потянул на себя, не прекращая строго взирать.

Девушка незамедлительно густо покраснела, перестав бросать на начальника восхищенные взгляды. Зато на Веронику зыркнула исподлобья так, будто была готова ее на куски разорвать из-за того, что та стала невольной свидетельницей ее конфуза.

Выдавив из себя рваные, нервные извинения, Лили вернулась на свое рабочее место.

Анатолий Аркадьевич дал ей напоследок какое-то задание и, пропуская гостью вперед, скрылся за дверью своего кабинета.

После краткого осмотра помещения Вероника задумчиво протянула:

— Ли-ли… — развернулась лицом к Левину. — Красивое имя. Настоящее?

Тот кивнул.

— Вообще, мать назвала ее Лилия, но устраиваясь ко мне на работу, она настоятельно просила не называть ее полным именем. — поймав на себе вопросительный взгляд, пожал плечами. — Не знаю почему. Но девочка и так слишком раздражительная, так что делаем так, как было прошено, дабы не нагнетать.

«Кто бы говорил о раздражительности» — подумалось Нике, но вслух она сказала другое:

— А зря…

— Что зря?

— От имени отказывается. Оно красивое…

И для себя, но вслух заметила:

— А главное очень ей подходит…

Быстро сообразив о том, что сказала, она покосилась на мужчину, застывшего у очередной двери нетрадиционной шестиугольной формы, что находилась в дальней стене кабинета, и сразу поняла: просек.

— В каком смысле? — спросил на всякий случай он.

— Ни в каком, — коротко ответила девушка, решив, что лучше заткнуться.

А Анатолию было интересно.

— Что ж так?

Замешкавшись, Ника подошла на несколько шагов ближе.

— Наверно потому что вы, по сути, мой временный начальник. А при начальстве много болтать не положено, — улыбнулась. — Такая тема для доверительной, дружеской беседы, где не надо бояться ударить в грязь лицом. Так что давайте не будем об этом. Лучше о ваших дверях, уж очень они меня заинтересовали.

Взгляд мужских глаз прогулялся по женской фигуре. Анатолий пожал плечами и приоткрыл дверь.

— Нет. Насчет дверей — это отдельный разговор, который требует немало времени. Да и говорить надо не со мной, — прищурился. — Я примерно догадываюсь, о чем вы промолчали. — он всего лишь улыбнулся, а взгляд говорил: «Ай-ай-ай, госпожа Верхоланцева!» — Все мы разные, и в каждом, так или иначе, есть то, о чем можно выразиться нелестно.

— Да, но…

— Так. Идемте! Меньше слов — больше дела, госпожа Верхоланцева!

Тон Товарища начальника вновь приобрел официальную окраску.

Ника замолчала и снова покорно двинулась по следам впереди идущего.

А за дверями…

— Простите, вы пискнули или мне показалось? — задал вопрос Левин непривычно насмешливо.

Вероника, шедшая следом за ним, сжалась и прикрыла рот ладонями. Бдительный взгляд из-за плеча она чувствовала, но сейчас он не напрягал совсем. Она уставилась на мужчину сияющими глазами и что-то промычала, отрицательно мотнув головой. Когда Анатолий отвернулся, она снова принялась оживленно оглядывать окрестности.

По правую руку в леваде, как уже было замечено ранее, гуляли две грациозные лошади: серая в яблоках и гнедая модница в черных гольфах. Только при более близком рассмотрении стало заметно, что концы ее черной гривы были ровно подстрижены, а длинная челка заплетена в косу, кончик которой венчал симпатичный желтый бантик-бабочка. По другую руку находились два манежа: большой — для учеников, а занимающий более скромную площадь — детский.

У второго толпились, толкались, прыгали друг на дружку дети из класса Инны Александровны, цвет лица которой уже сливался с оттенком ее блузки. Она периодически глубоко вдыхала, ненадолго задерживала воздух в легких, таким образом успокаивая себя, а потом спокойно просила детей стоять смирно и слушать инструктора. Но разве они слушались?

Поглядывая то на своего провожатого, то на шумную гурьбу в разноцветных кофточках и платьицах, Ника притормозила. Ей хотелось помочь маме с этим безобразием разобраться, но трудно было решиться заговорить об этом с Левиным, чье драгоценное время ей и так удалось похитить в излишке, и она решила сделать по-другому.

— Анатолий Аркадьевич…

— Да? — мужчина остановился и встал в пол-оборота.

— А мы можем делом заняться? Давайте пройдем в кабинет, обсудим ваш заказ. Вы не против?

Ее взгляд продолжил скользить по намеченной траектории снова и снова, и из виду Товарищ начальник этого не упустил. Чуть нахмурившись, он подошел ближе и посмотрел прямо на Веронику.

«Черт, как неуютно!» — подумала она, ёжась от, кстати сказать, уже изрядно полегчавшего взгляда красивых (отметила для себя Ника), очень красивых синих, как лазурит, глаз.

— Я так понимаю, теперь вы спешите? — спросил их обладатель.

— Не то чтобы, но-о… — девушка вновь покосилась в сторону детского манежа.

Нахмурившись еще больше Левин воскликнул:

— Да кто у вас там?!

Реакция непонятная и неожиданно грубая возымела действие — Вероника сжалась и так же испуганно воззрилась на «великана» снизу-вверх, как вчера, под «Зонтиком», когда ей довелось видеть этого мужчину впервые. Сейчас он был вновь мрачнее тучи. В такие моменты (Вероника уже успела уяснить это) на него лучше было вообще не смотреть, ведь этот злой, раздраженный, требовательный взгляд прогонял прочь все хорошие чувства и эмоции, и заставлял все внутри трепетать от страха. Спрашивается: что за повод? Да никакого! Просто он такой человек. Вот и все. И стоило бы ответить, но… страшно.

— М-мама… — ответила Ника дрожащим, внезапно осипшим голосом.

Анатолий не понял, ответила она или же испугалась, но несмелый взгляд серо-зеленых глаз, который вновь скользнул в сторону манежей, уловил. И тут наступило прояснение: густые брови поползли вверх, мужчина оглянулся в сторону гудящей толпы детишек, и широко распахнутые глаза взглянули на зашуганную гостью. Он расхохотался.

На сей раз девушку не порадовал тот факт, что она способна вызвать улыбку у этого человека. Она рассердилась. Ну как… как можно столь бесстыдно калечить нервы людям? Она не сдержалась — выпрямилась, сжала пальцы в кулаки и сурово на Товарища начальника посмотрела.

— Знаете, что? — голос громкий, уверенный. Каждое слово слышно отчетливо. — Еще вчера мне посоветовали заготовить валерьянки, мол, она будет мне необходима, после встречи с вами. Я даже внимания не обратила. А сейчас… целый флакон выхлебать придется! — вдохнула поглубже и продолжила: — С самого начала вы вызвали во мне уважение, но и опасения внушили. Потом, непонятно откуда, появилась симпатия. Я к вам прониклась. У вас даже получилось заставить меня забыть, где я и с кем разговариваю. Мне понравилась та легкая беседа в вашем кабинете, когда у вас ненадолго стабилизировалось настроение, — я расслабилась, стала чувствовать себя более уверенно в вашем обществе. В голове начали мелькать образы того, что можно было бы воплотить в вашем экслибрисе, а теперь я опять сбита с толку…

Вероника эмоционально жестикулировала, так, что порой привлекала стороннее внимание и говорила на повышенных тонах, но Анатолий ни разу не перебил ее, чтобы объяснить, где ее место. Он смиренно внимал каждому слову.

И лекция продолжилась.

— Я привыкла работать в спокойной обстановке, потому что моя работа требует кропотливости и терпения, но когда я думаю о вас… у меня начинают трястись руки! А вдруг… вдруг вам что-то не понравится? Что тогда будет?

Взгляд глаза в глаза. Казалось, будто мужчине нравилось, когда его вот так не боятся. Он внимательно слушал и наблюдал.

А Ника продолжала.

— И не говорите, что я не имею права разговаривать с вами в подобном тоне. В данный момент мне абсолютно не важно, что мы не друзья, чтобы такое было позволительно, насколько вы меня старше и какую должность занимаете. Вы такой же человек, как и я, если откинуть все звания и статусы. И у меня, по вашей милости, нервы сдают! Нельзя так с людьми поступать… — выдохнула на последнем издыхании.

На лице ее слушателя не дрогнул ни один мускул. Анатолий был терпелив и спокоен, что еще больше нервировало — пронзительный взгляд, немые губы и руки, сложенные на груди.

У девушки начался мандраж. Она вспомнила, насколько быстро может меняться настроение у человека, который стоял перед ней, и внезапно где-то внутри зародилось огромное желание бежать, роняя тапки. И так как Товарищ начальник продолжал молчать, практически не моргая глядя, и не понятно, о чем думая, это желание возрастало с геометрической прогрессией.

Откуда ни возьмись появился Илья. Полуголый и взъерошенный. Он заслонил собой опешившую от своей смелости подругу и принялся невнятно оправдывать ее действия.

— Блин, Аркадий Ана… ой… Анатолий Аркадьевич, она же это… не хотела она. Она впечатлительная и от того вспыльчивая. Язык за зубами держать не умеет, говорит то, что думает. Простите ее, ладно? Это же не беспричинно? Она просто так пыжиться не станет, я знаю.

— Илья! — одернула было его Ника, но тот был непреклонен.

А Анатолий Аркадьевич устало вздохнул и молвил:

— Вот чего ты мелешь?

Молодой человек растерялся и ослабил оборону. Выражение лица стало озадаченным и даже чуть глуповатым.

— Не понял…

— Чего ты не понял? Зачем мешаешь чужому разговору? Работай иди, ты и так опоздал сегодня.

Илья с подозрением посмотрел на своего начальника, потом отступил в сторону и уставился на подругу.

— Ник, а ты чего сделала, а?

Ни девушка, ни начальник не поняли вопроса, хоть он и был вполне уместен, ведь сейчас, когда Анатолий с ним говорил, в его голосе и взгляде не было превосходства и высокомерия, как обычно. И это не могло не броситься парню в глаза.

— В отличие от тебя, Ларионов, девушка ничего плохого не сделала.

Теперь Вероника открыла рот от удивления. Как это не сделала?

— А ты лафу гоняешь на работе, — продолжал Левин, — да еще и внаглую в глаза начальнику смотришь. Не стыдно?

Парень автоматически кивнул.

— Стыдно. Я понял. У вас все пучком! Так что я это… побегу я.

— Только не споткнись, — пропищала Вероника, бросая на друга взгляды, просящие о помощи, но те замечены не были.

Анатолий Аркадьевич, в который раз за день, просиял.

Хитрый работник, уловив благоприятный момент, решил им воспользоваться. Замахал руками.

— Только не добавляйте мне рабочих часов, очень прошу!

— Не буду, если футболку оденешь и работать пойдешь. Было бы чем выпендриваться.

Илья осмотрел себя.

— Пока нет, но скоро будет.

— Вот когда будет, тогда и снимешь, а сейчас оденься. У нас посетители и, если ты не заметил, не все совершеннолетние. Если за тобой сегодня больше ничего замечено не будет, то вечером можешь к Лисице зайти, ключ от калитки под вторым срубом от нее оставлю. А за погнутый прут из зарплаты вычту, ибо нечего портить мое имущество!

Молодой человек попятился, глазея на начальника так, будто видит впервые, и очень рад их знакомству. Обернувшись к подруге он кратко, но с чувством поцеловал ее в губы и признался:

— Сова, я тебя обожаю, четное слово!

Обогнув ее, он перешел на легкий бег и, одарив их озорной улыбкой, бросил на прощание:

— Почаще заглядывай!

Вероника смотрела ему вслед жалобными глазами. «А можно я лучше с ним?» — невольно подумалось ей, когда вновь осталась наедине с источником своего сегодняшнего стресса. Она стояла — не шелохнулась и молчала, хоть и было трудно преодолеть желание развернуться и уйти. Даже потенциальный новый заказ уже мало что значил, ведь нервы дороже.

— Госпожа Верхоланцева, расслабьтесь, — Анатолий говорил размеренно, в глазах не читалось ни обиды, ни возмущения. — Я не собираюсь звереть и испепелять вас яростными взглядами из-за того, что вы сказали о том, что ощущаете, пусть и в довольно грубой форме. Вы не первая и не последняя, кого напрягает резкая смена моего настроения, но такой я есть. Обещаю, что постараюсь быть более постоянным.

Но девушка все так же испуганно продолжала на него смотреть.

— Ну, хватит уже, я серьезно.

— Я тоже! Ну не могу я расслабиться, вы меня пугаете. На секунду у меня сложилось ощущение, что вы меня ка-ак стукнете, за неподобающее поведение!

— Боже, госпожа Верхоланцева… — мужчина просто выпал в осадок, от такого заявления. Головой покачал, ошеломленно на нее глядя. — Вы с Ларионовым два сапога-пара, ей богу. Оба порой такую чушь молотите…

Он вновь не сдержался и дал волю эмоциям. Ему стало смешно.

— Ну вот, вот же! — принялась восклицать Ника. — Видите? То вы, подобно Зевсу, молнии метаете, то радостно смеетесь, как ребенок, которого щекочут. Вы очень нестабильны в этом плане. Я вас боюсь.

— Это я понял, — весело отозвался Анатолий и неожиданно отметил: — Вы порой такая непосредственная, как ребенок.

Вероника предпочла скромно отмолчаться.

— Нет, правда… я на вас не обижаюсь, и вы на меня тоже не обижайтесь. Я давно такого не встречал, поэтому так бурно реагирую. И смеюсь не над вами, а благодаря вам.

Мужчина приблизился на опасно близкое расстояние и как-то совсем неожиданно взял в свои большие ладони дрожащие руки своей собеседницы. И в этот момент он вызвал необъяснимое доверие. Синева глаз потеплела, и он стал будто более открытым, и это было приятно, но Вероника не могла понять, зачем перед ней оправдываются.

Тем временем Анатолий продолжал говорить:

— Не надо меня бояться. Я, конечно, страшный, но мне не хочется быть таковым для всех. Нужно к маме? Идите. Могу подождать вас у себя в кабинете, могу здесь, если вы ненадолго.

Все это время он держал девушку за руки, и в выражении некрасивого, но приятного лица присутствовала какая-то странная мягкость. Мужчина излучал спокойствие, а на губах поселилась легкая улыбка, которая добавляла привлекательности этому новому образу. Но как только Ника высвободила вспотевшие ладошки и сунула их в карманы, напряжение вернулось, улыбка мгновенно сошла с губ, а взгляд похолодел. В общем, он вернулся в свое обычное состояние.

— Простите, но это не совсем уместно… — несмело оправдалась Ника.

— Конечно. Прошу прощения, — лаконично отозвался Анатолий и снова вытянулся по струнке смирно.

На несколько мгновений обоих сковала неловкость, но Вероника взяла себя в руки и решила пойти навстречу.

Скромно улыбнувшись она спросила:

— Может, со мной сходите?

— Куда?

— Моя мама не может со своими детишками справиться. Я ей помочь хотела. А если я вас боюсь, то этим — указала на шумную кучку ребятишек — уж точно не составит труда испугаться. Мигом присмиреют! Глядишь и мама вам «спасибо» скажет.

На мужских губах проскочила напряженная улыбка.

— Ах, вот так… — еле слышно протянул мужчина.

Еще раз прокрутив в голове то, что только что сказала, девушка сразу ощутила вину — замялась, глаза опустила.

— Получается, что я чудовище какое-то. Хотя, не буду отрицать, раковина у меня действительно страшная.

— Сначала сказанула, потом подумала… Я не это имела в виду. — пробормотала себе под нос Ника и развернулась спиной к Товарищу начальнику. Стыдно было.

Позади усмехнулись.

— Не берите в голову. Все это не лишено оснований, так что все в порядке, — он грустно улыбнулся. — Госпожа Верхоланцева, развернитесь и пойдемте. Нужно попугать, так попугаем.

Ника, не поднимая глаз, резко крутанулась на пятках и в темпе зашагала по направлению к маме, которая уже ожидала ее, уперев руки в бока. Взгляд, в котором были ярко-выражены упрек и непонимание, метался от красной, как рак, дочери к мужчине, который не спеша шел позади нее, оценивая обстановку в своих владениях.

— Ника! — вдруг раздался звонкий детский крик, и маленькая девочка в ярко-желтом платьице со смоляно-черными волосами, заплетенными в косу, которая уже изрядно потрепалась, кинулась ей на шею.

— Ксюша, не кричи, лошадей распугаешь, — сделала девочке замечание классная руководительница, в лице Верхоланцевой Инны Александровны.

— Поняла, Кнопка? Не визжи! — строго наказала Вероника, после того, как поймала ребенка в свои объятия, расплывшись в нежной улыбке.

Инна Александровна подошла ближе и разрушила волшебство радостной встречи, строго взглянув на дочь.

— Может, ты объяснишь, в чем дело? Что это была за картина маслом?

Девушка лишь беглым взглядом по матери скользнула и головой помотала, мол, не важно это, а потом все свое внимание ребенку уделила.

— Давай тебя переплетем, Кнопка?

Присев на корточки, Ника принялась доставать из прически многочисленные заколки.

— Хорошо-о… — недобро протянула женщина, складывая руки на груди, и на правах матери поинтересовалась: — Тогда, может вы расскажете мне, зачем держали мою дочь за руки? Насколько мне известно, вашему знакомству еще суток не исполнилось. Или до меня дошла неверная информация?

Камень был брошен в огород дочери, мол, неправду матери сказала, но требовательный взгляд задел Товарища начальника, который уже стоял позади Вероники, заслоняя ее могучей спиной от палящего солнца.

— Почему же? Все верно, — подтвердил мужчина. — Я нехотя испугал Веронику и просто извинялся за то, что был не очень осторожен в общении с ней. Никакого криминала.

Женщина выслушала, настороженно вглядываясь, и вдруг настороженно обронила, оглядывая внезапно присмиревших деток:

— Не мудрено…

Левин Анатолий Аркадьевич — человек с развитым самоконтролем, не смог скрыть того, что эти слова его задели.

Инна Александровна даже немного устыдилась, но ни слова не сказала.

Вдруг маленький белокурый мальчик выбился из общей дрожащей массы ребятишек и мелкими, но уверенными шажками двинулся к Товарищу начальнику. Это был Володя — тот самый мальчик, на которого Левин как-то сорвался. И сейчас он был воинственно настроен.

Инна Александровна окликнула ребенка, но тот не обратил на классного руководителя никакого внимания. Подойдя почти вплотную, дитя воззрилось на «великана» снизу-вверх, прикрыв глазки ладошкой, как козырьком, чтобы лучше видеть. Его юное личико выражало недовольство, обиду и решительность. Володя упер руки в бока и, сильно щурясь, смело отчеканил:

— Вы — злой дядя! — сказал и умолк.

«Злой дядя» тоже молчал, не моргая глядя на мальчика, который, пока еще, стоял на месте, но когда он вновь поднес ручку к бровкам и раскрыл глазки широко, его уверенность сдулась, воинственность испарилась, и он дал деру!

Инна Александровна прыснула в ладошку, наблюдая, как поджавший хвост зайчик маскируется в толпе одноклассников. Вероника, уткнувшись лбом в грудь девочки, тихо поскуливала, а девочка ее утишала, приговаривая «не плачь, ну, не плачь». Вероника была на грани истерики, ведь было неимоверно стыдно, причем за всех: она сначала наговорила Анатолию, потом поддержала ее мама, следом парнишка…

Оскорбленный мужчина вобрал в легкие воздуха до отказа, а на выдохе твердо и с сарказмом заявил:

— Я вижу, мне здесь все очень рады.

Развернулся и направился прочь.

Вероника тихо заскулила.

— Мама, что за… — сдавленным шепотом начала было она, но ее прервали.

— Госпожа Верхоланцева…

На обращение отреагировали и мать, и дочь, но это осталось незамеченным.

— Я дождусь вас у себя.

Ника приняла попытку подняться, но неуклюже плюхнулась на землю. Тут же вскочила и отряхиваясь затараторила:

— Да, да, конечно! Минут десять, и я буду.

— Хоть двадцать, — долетело до ушей тихое и безразличное.

Да-а, дела… Вероника смотрела вслед владельцу всего их окружающего и слегка улыбалась. Нравился ей этот человек. Конкретно в этот момент нравился. Даже после всего, что ему довелось услышать, Левин Анатолий Аркадьевич шел уверенной поступью, широко расправив плечи. Он казался уверенным, спокойным и лишь понуренная голова, и отрешенность, поселившаяся в глазах, выдавали его секрет, но этого все равно никто не видел. Не потому что он тщательно скрывал, просто потому что никто не приглядывался. И ему это было на руку, ведь репутацию «железного человека» нужно было поддерживать, чтобы любопытные носы в душу не лезли.

Приблизившись к той странной шестиугольной двери, что вела в кабинет, Анатолий остановился и оглянулся: Вероника стояла к нему спиной и о чем-то живо спорила с мамой. Некоторое время он пристально смотрел на них потом взгляд замельтешил в поисках кого-то или чего-то. Встряхнув головой, будто прогоняя наваждение, мужчина скрылся за дверью.

Оказавшись в безопасности, Анатолий привалился спиной к двери, которая, на вид, могла спасти от чего угодно, закрыл глаза и попытался успокоиться. Но попытки были тщетны.

Коротко рыкнув, он процедил сквозь зубы:

— Что ж меня так будоражит-то?

Ноздри были раздуты, губы сжаты в тонкую полоску, а пальцы рук в кулаки. Он медленно прошел к своему рабочему месту, а когда опустился в кресло, зарычал и кулаками по столу ударил.

После этого нарисовался первый любопытный нос. Дверь, ведущая в приемную, приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось перепуганное личико секретарши. Увидев, что ничего особенного не происходит, что это всего-то начальник лютует, Лили с облегчением выдохнула и заговорила:

— Анатолий Аркадьевич, вы вернулись… А я так испугалась! Думаю, кто может грохотать в вашем кабинете, когда там никого нет? — с любопытством огляделась. — А что случилось-то?

— Тебя это касается, Лили? — вопрос прозвучал спокойно, но металла в голосе было… — Ты убедилась, что все в порядке? Что это всего лишь я и никто нас не грабит?

Подчиненная машинально поддакивала, да кивала, боясь вызвать гнев «титана».

— Молодец! А теперь вернись на свое место.

Стоило чуть повысить голос и лишний раз повторять уже не требовалось — секунды не прошло, а послушную Лили, как ветром сдуло.

— Всегда бы так… — с облегчением выдохнул мужчина и замолк, обводя рассеянным взглядом свой, наполненный тишиной и умиротворением, кабинет. — Твою мать… — жалобно простонал он и рухнул на стол. — Это всего лишь ребенок, Толик. Чужой ребенок! Почему это тебя так задело?

Спрашивал он сам себя, но ему вдруг ответил женский голос:

— Может, потому что он говорил от сердца, а вам не хочется быть таковым для всех?

Анатолий в пылу раздумий не придал этому значения и ответил, не поднимая головы:

— Думаешь?

— Ну да! Дети же такие, врать не умеют, — вновь ответствовал голос.

— Не умеют… — эхом отозвался Товарищ начальник и, наконец, спохватился, резко вырвавшись из раздумий: — Черт… Госпожа Верхоланцева! Стучаться не учили? Все-таки не к себе домой заходите.

Вероника стояла у входной двери, всем своим видом источая чувство вины. Украдкой взглянув на Левина, она сразу вернулась к изучению половиц.

— Учили, но я забыла… Простите.

Еще больше потупилась и неожиданно эмоционально всплеснула руками.

— Вообще за все простите! Правда, я не слишком считаю себя виноватой, так как вы просто меня неправильно поняли. Но все равно прошу прощения. И за маму тоже.

Пока она говорила, Анатолий заметно успокоился, приосанился, и его глаза вновь заулыбались.

— А за ребенка? — прищурившись спросил.

— За Володьку-то… — задумчиво протянула девушка и пожала плечами. — Он же ребенок! К тому же вы его тоже обидели.

— То есть вы считаете, что он правильно поступил? — повел Левин темной кустистой бровью.

Ника же вновь пожала плечами и ответила уверенным тоном:

— Давать сдачи — полезное умение.

— Ага. Главное разбираться, как правильно это делать. Так, ладно, вы правы. Такие темы предназначены для дружеской беседы, а так как у нас все обстоит несколько иначе, давайте займемся делом.

Товарищ начальник собрался, сложил руки на столе и уставился на Веронику.

— С чего начнем?

Она в который раз удивилась тому, насколько быстро может меняться настроение у человека. Тяжело вздохнула и села в кожаное кресло напротив.

— Для начала скажите, какого рода экслибрис вас интересует? Сюжетный, гербовый или вензелевого будет достаточно? Почему-то, в вашем случае, я больше к сюжетному склоняюсь.

— Почему же? — мужчина бросил на собеседницу вопросительный взгляд, прикрыв улыбку на губах указательным пальцем.

— Ну… гербовые сейчас не актуальны. По крайней мере у меня, за все время, что я занимаюсь этим видом деятельности, ни одного подобного заказа не было. Но если надо будет, то, конечно, сделаем. Вензелевые — витиеватые, смотрятся красиво, но все же слишком простые. А в сюжетный можно много смысла вложить. Вам же есть что рассказать?

— Хм… весьма полный ответ. Я думаю, всем есть, что рассказать, но вы правы, я предпочел именно этот вид.

Левин закинул ногу на ногу и, откинувшись на спинку кресла, лукаво улыбнулся, склонив голову к левому плечу.

— А вы часто оказываетесь правой, госпожа Верхоланцева, — заметил и получил лишь вежливую улыбку в ответ. — А что вам обычно рассказывают заказчики? Из чего закладывается фундамент для вашей дальнейшей работы?

Ника устроилась поудобнее, положила руки на подлокотники и стала рассказывать:

— Для начала выясняю, каким человек хотел бы видеть свой книжный знак. Поголовно все этим не болеют, лишь немногие собиратели библиотек, некоторые писатели, художники, ну и, конечно же, люди, которые коллекционируют исключительно редкие книжные издания. Эти люди заинтересованы в том, чтобы экслибрис четко говорил о том, кто владелец библиотеки. Чтобы он отражал их внутренний мир. Поэтому, когда они обращаются к мастеру, то уже точно знают, чего хотят. Ну… большая часть знает.

— Мм… — Анатолий Аркадьевич задумчиво смотрел в одну точку, потирая указательным пальцем под носом и покачиваясь в своем кресле.

— М?

— Нет-нет, ничего. Продолжайте.

— Вы будто где-то в другом месте витаете, — между делом заметила девушка и продолжила: — Заказчик должен рассказать, что конкретно должен отображать экслибрис. Какую часть жизни. Возможно, семья, работа, увлечения-хобби, мечты, личное… Бывает, что заказывают не один, а несколько, для книг разной тематики. У вас же есть выход в интернет?

— Конечно.

— Хотела бы парочку примеров все же показать.

— Пожалуйста, — Левин развернул ноутбук к Веронике.

— Благодарю. Кстати, можно и просто какую-нибудь картинку понравившуюся заказать, чтобы сильно себя не утруждать. Это так, для справочки.

Пока она искала примеры готовых работ, Левин что-то обдумывал, отбивая чечетку пальцами по носу и внимательно разглядывая гостью. А спустя минуту решился на вопрос:

— В перечень тем для экслибриса затесалась такая категория, как «личное»… — помедлил, продолжая испытующе взирать, и спросил: — Можно узнать поподробнее?

Переведя все свое внимание на собеседника, Вероника заговорила:

— Каждый сам решает для себя, какие подробности своей жизни он может отнести к этой категории. Бывает, приходит ко мне человек, присаживается напротив и начинает рассказывать «интимные» подробности своей жизни, которые он хотел бы разместить на внутренней части обложек своих книг. Я слушаю и думаю: какая же это тайна? Ничего необычного, и уж тем более ничего такого, о чем, на мой взгляд, следовало бы умалчивать. Я о таких вещах могу говорить с мамой или друзьями, и совершенно не будет тяготить то, что об этом будет известно кому-то еще, кроме меня. А для этого человека все совсем иначе — не приведи Господь, кто узнает! А бывает и противоположное: рассказывают такое… от чего просто сгореть на месте хочется. Так вот. И если клиент все же решил довериться мастеру, то все что рассказывается в процессе приватной беседы, скрепляется «печатью» о неразглашении. Как врачебная тайна. Эта «печать» может быть словесной, а может и…

— Вы подписывали документы о неразглашении?

— Один раз. Странно, конечно, но там действительно было что скрывать.

— На вашем сайте нет этого экслибриса?

— Нет конечно! Процентов сорок работ там отсутствует.

— Сорок? — синие глаза широко распахнулись. В них искрились интерес и восхищение. — Да вы гробница чужих тайн!

— Это чужое и меня не касается, — Ника вновь уткнулась в компьютер и, развернув его полубоком, привлекла внимание начальника. — Вот. Два экслибриса — один заказчик. Первый разработан в стиле минимализма и отражает владельца, как человека делового. Другой же более насыщен деталями и рассказывает о другой части его жизни. Творческой.

— Да-да, эти я видел.

Анатолий перехватил управление компьютером и проговорил, внимательно разглядывая мужчину в измазанной красками белой рубашке с одной кистью в руке, а другой за ухом:

— А вы с душой к своей работе подходите.

— А совсем недавно называли безответственной… — проговорила Ника тихо, но ее все равно услышали. Она прикусила губу, выпрямилась и сказала: — Спасибо. Так что вы хотите?

Мужчина с задумчивым видом откинулся на спинку кресла.

— Вы меня заинтриговали, Вероника.

Он ненадолго погрузился в глубокомысленное молчание, выводя пальцем какие-то узоры на поверхности стола, и продолжил.

— То есть если я выберу категорию «Личное», то могу быть на сто процентов уверен в том, что дальше вас это никуда не просочится?

— На тысячу! — совершенно серьезно заверила Ника.

— На тысячу, — эхом отозвался Анатолий и улыбнулся уголками губ. — Ну, что ж, хорошо. Как насчет вызова?

— В смысле?

— Я не мастак рассказывать что-либо о себе, поэтому…

Большой, самоуверенный, мужественно выглядящий дядя… смутился! На щеках появился легкий румянец.

Вероника умиленно улыбнулась, так как то, что ей пришлось наблюдать, выглядело довольно приятно.

— Я предлагаю вам самой получше узнать меня, — набравшись смелости озвучил Левин.

Воцарилась тишина. Губы девушки покинула теплая улыбка, и ее охватило замешательство.

— Недопоняла, простите…

— Только не поймите неправильно! Все строго в профессиональных рамках. Максимум дружеское общение. Понаблюдаете за мной в рабочее время, в школе, в свободное время раз-два.

— А что ваша жена подумает, когда увидит, как за вами увивается какая-то девчонка, причем совсем малявка?

— Ларионову язык оборвать нужно… Я познакомлю вас и все объясню.

— Хорошо. Допустим. А дальше-то что?

— Вы изучаете меня, рисуете образы и ассоциации в голове и воплощаете.

— Аха… Думаете это так просто, да? Нет, это, конечно, все очень интересно, но… я вас не знаю. Совсем! А строить композицию на одних лишь догадках… Я к такому не привыкла. А если вам не понравится в итоге?

В ответ развели руками.

— Просто подкрепляйте свои догадки фактами. Не волнуйтесь вы так, все у вас получится.

— Я в себе сомневаюсь, а вы говорите так уверенно…

Начальник широко, ободряюще улыбнулся.

— Зато дух поднимает, не правда ли? Я в любом случае вам заплачу, но…

— Но?

— Да. Но! — Анатолий засмеялся. — Есть варианты.

— Какие варианты? — напряглась девушка.

— Если позволите, я сохраню интригу. Поверьте, вы будете приятно удивлены.

Тонкие губы не покидала улыбка, и она делала мужчину очень легким, обаятельным, располагающим к себе.

— Ну так что? — его охватил азарт, глаза блестели в ожидании ответа.

Все это было очень странно, но Веронике было жуть как интересно проверить свои силы, да и просто узнать человека, сидящего напротив, поближе.

— Согласна, — решительно выдала она, сфокусировав до того мельтешащий взгляд на собеседнике. — Вы, вроде, хотели мне показать ваши владения?

В улыбке Товарища начальника появилось довольство. Он дернул бровями и вкрадчиво произнес:

— Да? Ну, пойдемте…

Илья с энтузиазмом вычищал лопатой денники тех лошадей, которые были заняты или на прогулке, когда начальник показался на пороге конюшни.

— Ларионов, как дела? — Требовательно пробасил он.

— О, Товарищ начальник! Ну как… Наслаждаемся благовониями!

— Какой же ты языкастый…

Мужчина остановился и из-за его спины вырулила знакомая рыжеволосая особа.

— О, Сова… — парень прекратил работать. — Надеюсь, ты к нам насовсем? А то я тебе и лопату выделю и денником поделюсь. Тут на двоих хватит, а завтра еще добавят! — протянул лопату сначала подруге, но не найдя отклика, обратился к начальнику: — Анатолий Аркадьевич, не желаете?

Мужчина хохотнул.

— Спасибо, добрый человек, но у меня выходной.

— А ты заряжаешь позитивом, мой друг, — улыбнулась Ника.

— Ка-ак всегда. — содержимое очередной лопаты нашло себе место в тачке. — Куда пошли?

— Да так, гуляем, общаемся, — между делом ответила Вероника и отправилась исследовать помещение.

Острый взгляд Ильи метнулся к ней, но быстро вернулся на исходную. Почему-то в словах подруги он уловил двойной смысл. Напрягся, но старался не показывать, что что-то себе надумал ни с того ни с сего. Поставив лопату у деревянной стенки, схватился за ручки тачки и, бросив напоследок: «Ну, что ж, продуктивной вам прогулки» — отсалютовал и вышел из конюшни.

А Вероника с живым интересом продолжала рассматривать загоны. Ей было совершенно не до того, что происходило вокруг.

На двери каждого денника были прибиты таблички с именами лошадей. Девушка стояла возле одного из них и медленно водила пальцами по резной лакированной надписи «Миледи» и припоминала те две двери нетрадиционной формы, что вели в директорский кабинет, думая, что надо бы узнать, кто творит такие чудеса.

Неожиданно из-за спины послышалось саркастическое:

— Госпожа Верхоланцева, ка-ак нехорошо!

Девушка оглянулась.

— Что, простите? Я что-то сделала? Руками нельзя трогать? — переполошилась она.

— Да трогайте сколько угодно, кто же запрещает?

— Тогда что?

Ответом была лишь загадочная улыбка, и мужчина двинулся вперед по проходу между денниками.

Над одной из невысоких дверей показалась серая лошадиная голова. Поодаль, над другой дверцей, мелькал кончик белой морды с раздувающимися ноздрями. Еще где-то кто-то фыркал.

Вероника сияла так, будто чудо увидела, но также слова Анатолия Аркадьевича не давали покоя, ведь сказано было явно с подтекстом.

Она догнала его и спросила:

— Что вы имели в виду? Что нехорошо?

В ответ опять усмехнулись.

— Да ничего. Не берите в голову. Пойдемте. Либо я ошибся, либо нет, и вы это просто делаете неосознанно.

Ответ был неудовлетворительным. Его продолжали сверлить непонимающим взглядом.

— Говорю же, не берите в голову!

— Вы меня совсем запутали… — встряхнула головой Ника.

— Вот и отвлекитесь. Давайте я вас лучше со своими «детьми» познакомлю.

— Детьми? — опешила девушка.

А мужчина развернулся к ней лицом и, продолжая двигаться, развел руками в стороны и провозгласил:

— Это мои дети!

Рыжая коняшка, стоящая в деннике, находящемся по его левую руку, громко фыркнула и покачала головой, словно соглашаясь со своим хозяином, а потом уткнулась мордой в его большую ладонь.

Из уст мужчины полился бархатный, радостный смех.

— Знаете, что я вам скажу, Ника? Что ваша догадка оказалась верна.

— Насчет чего? — спросила улыбаясь.

— Насчет того, почему меня задели слова того пацаненка. Как там его…?

— Володя.

— Да, Володи.

Левин с любовью поглаживал рыжего, и веселило то, как питомец шлепал губами, пытаясь дотянуться до него.

— На правду нельзя обижаться, но она, как ни крути, порой делает больно. Ты знаешь, какой ты есть, и принимаешь себя таким, редко задумываясь о том, как по-настоящему воспринимают тебя люди. Ты радеешь о своих чувствах чуточку больше, чем о чувствах тех, кому приходится находиться в твоем обществе. Но все это происходит именно так до тех пор, пока кто-нибудь не наберется храбрости и не скажет тебе в лицо о том, что ты та еще скотина! — залился смехом. — И заставить задуматься может кто угодно. Даже девятилетний ребенок. А кому хочется выглядеть монстром в глазах ребенка? Да никому! Насколько приятнее трепать его по голове и смотреть, как он смеется. Да, мой хороший? — коню достались несколько дружеских шлепков по щеке.

Вероника стояла, опершись плечом о резную деревянную колонну и с восхищением взирала на происходящее: жесткий, грубый мужчина куда-то подевался, уступив место жизнерадостному, легкому, веселому человеку. Неожиданно и так приятно!

— Слушайте… А когда вы покидаете это место, то это невесомое, благоприятное расположение духа тоже остается здесь? — осмелилась спросить она с каплей сожаления в голосе.

Анатолий понурил голову и ответил:

— По крайней мере так чаще всего происходит.

Он обернулся к собеседнице и его глаза стали шириться, а густые черные брови поползли вверх.

«Ну вот…. Опять!» — обреченно подумала Вероника, уже ожидая очередной смены настроений, и даже чуть попятилась. Но от последующего тихого, но резкого приказа «Стоять!» не только остановилась, но и, казалось, даже дышать перестала.

— Вы ничего не ощутили? — все так же шепотом спросит Товарищ начальник.

Ника огляделась по сторонам и решила подыграть, ответив тоже шепотом:

— Вроде нет, а что?

— Стойте на месте и медленно поверните голову назад. Только очень медленно. Никаких резких движений, иначе спугнете.

Веронику уже трясло от любопытства. Она последовала указаниям — стала не спеша разворачиваться, пока не наткнулась на большую лошадиную морду, сантиметрах в тридцати от своего лица. Животное стояло в пол-оборота, глядя на девушку круглым черным глазом. Уши стояли торчком, верхняя губа была задрана и обнажала зубы. Позже лошадь стала широко раздувать ноздри и шумно втягивать воздух.

— Что она делает? — неиспуганно, но настороженно спросила Вероника, покосившись на начальника.

Анатолий Аркадьевич уже стоял рядом, с интересом изучая происходящее.

— Что ОН делает, — внес поправочку. — По всем признакам, выражает симпатию. — помолчал, присматриваясь, и добавил: — Чувствую, вам придется остаться с нами, госпожа Верхоланцева.

— Чего? — глядя на него непонимающе спросила та. — В смысле?

Но ей не ответили. Левин вместо слов предпочел действие: он приблизился, протянул руку к коню, с желанием коснуться, но тот выразительно всхрапнул и отвернулся. За чем последовал усталый вздох и обреченное:

— Вот почему. Этот конь оправдывает свое имя.

Ника беззвучно, лишь губами шевеля, прочла красиво вырезанное на табличке имя «Ноксиус».

— И что оно означает?

Левин сложил руки на груди и, наморщив нос и лоб, выдал:

— Вредный!

Взглянув сначала на коня, потом на Анатолия Аркадьевича, у Вероники сложилось впечатление, что мужчина не на поставленный вопрос ответил, а животному претензию высказал. А тот в ответ заржал, будто насмехаясь над ним. В долгу не остался!

Девушка решилась протянуть к коню руку. Медленно, не совершая резких движений.

Нокс, заметив, шевельнул ушами, развернулся и приблизился. На удивление всех он без каких-либо сомнений уткнулся мордой в ее раскрытую ладонь. И этот маленький жест симпатии и доверия вызвал у девушки не только улыбку, но множество разных эмоций, от которых возникало желание и смеяться, и плакать.

— О, Боже мой… Ты восхитителен!

Вероника смотрела в глаза животному и делала все очень осторожно — и касалась ненастойчиво, ожидая ответной реакции, и говорила негромко и вкрадчиво. Она смотрела на прекрасное создание и благоговела. Дрожащая рука скользнула по лоснящейся гладкой гриве, и конь с удовольствием подставился под эту скромную ласку.

Вдруг где-то что-то грохнуло. Это ненадолго взволновало Ноксиуса, но он быстро успокоился.

Левин все это время внимательно наблюдал, дабы не спугнуть, но это вопиющее безобразие вынудило гневно воззриться в сторону входа.

В дверном проеме застыл ошарашенный Илья, а у его ног лежала перевернутая тачка.

Начальник пригрозил парню внушительным кулаком. Тот кивнул и на носочках подкрался ближе.

— Это что же такое происходит? — шепотом спросил он.

Анатолий, не отрывая глаз от картины, тихо произнес:

— Устанавливаем контакт. Надеюсь, я нашел недостающее звено.

Он внутренне светился, и это трудно было не заметить.

— Вы улыбаетесь?

Этим замечанием Илья привел его в чувство, всколыхнув в груди возмущение.

— Черт, Ларионов, ты будешь сегодня работать или нет?

Грозный полушепот заставил парня насупиться, и он уже хотел вернуться к делам, но к нему обратилась Вероника:

— Илюш, а тебя Ноксиус тоже не принимает что ли?

Товарищ начальник усмехнулся и решил ответить за него.

— С горем пополам. Этот конь ни с кем работать не хочет, а Ларионова к себе подпускает только для того, чтобы он его покормил, почистил и в леваду сопроводил. Что касается занятий и верховых прогулок — голый номер! Брыкаться начинает. У него одна компания — Командор. Только он не дает сойти ему с ума от одиночества.

— Тогда, простите, зачем вы его держите? От него же одни убытки…

— Я тоже задавал этот вопрос, — поддержал подругу парень.

— Помолчи! — одернул его начальник. — Разве животное обязательно должно приносить прибыль? Это моя лошадь! Он здесь родился.

Левин взглянул на Нокса так, как смотрят на непослушного, но все же любимого ребенка, и снисходительно улыбнулся.

— Характер тяжелый, да, но, пока он молодой, все еще можно исправить, и я не считаю это поводом для того, чтобы избавляться от него.

Перевел взгляд и заговорил уже для своей гостьи.

— Я все искал человека, который с ним уживется. Перебрал массу берейторов! И все только из-за него одного.

Конь, видимо, почувствовал, что камень бросили в его огород, фыркнул и развернулся крупом к компании.

— Ну вот, пожалуйста… — обреченно изрек Левин.

А ребят насмешила эта выходка.

— Мне просто надоело постоянно обновлять штаб рабочих. Ведь увольнять приходится людей по сути дела беспричинно. А люди-то хорошие, ответственные. Дело свое знают. — мужчина тяжело вздохнул и выдохнул: — А потом появился этот чудик.

— Для справочки — над стенкой одного из денников возникла голова с взъерошенной шевелюрой и пояснила: — Чудик — это я.

Вероника так внимательно слушала, что не заметила, как Илья вернулся к работе.

Левин же не обратил на позера никакого внимания, продолжая свой рассказ:

— Так Нокс его хоть как-то принял. Тогда я и решил, что он будет его проблемой, но… склонен передумать.

— Почему?

На вопрос ответили вопросом.

— Вы раньше катались на лошадях?

Чуть растерявшись Вероника ответила:

— Да, но последний раз это было в начальных классах.

— Не беда. А хотите?

Словарный запас девушки истощился. «Хотите?» Конечно она хотела, это без слов было понятно. Все нутро переполнял детский восторг, от которого пропадало умение говорить и хотелось лишь радостно кричать, но она сдержалась, хоть это и было нелегко, и лишь много раз кивнула.

— Вижу, что хотите, — улыбнулся Анатолий Аркадьевич и рыкнул: — Ларионов!

Но такового рядом не обнаружилось.

— Он в деннике у Догоняя, — подсказала Ника.

— Илья! — вновь окликнул начальник, и темноволосая голова вновь материализовалась над ограждением. — Оглох, что ли? Иди-ка сюда, да захвати там, у входа, седло. Попробуем девушку усадить на это вредное животное.

Илья сбегал куда было велено, принес то, что было прошено и поинтересовался:

— Вы хотите, чтобы она тут села что ли? Вероятность не малая, что зашибет, если вдруг взбрыкнет. Места мало.

— Что я, дурак? Выведи и поседлай.

Вероника шла по левую сторону от Носкиуса и внимательно его разглядывала.

А конь был красив: высокий, статный, жилистый. Буланой масти с серебристым отливом. Хорошо выраженные мышцы перекатывались под кожей, когда он двигался. Черные грива и хвост отливали синевой на солнце, а короткая шерсть красиво лоснилась.

— Готов! — отчитался Илья, закончив с приготовлениями, и хлопнул Нокса по бедру.

Конь выразительно всхрапнул и заскрежетал зубами. Парень погладил его по тому же месту, как бы принося свои извинения.

Вероника тоже неподалеку стояла, на ухо что-то коню шептала и беспрестанно бархатную щеку гладила.

Левин находился в нескольких шагах от них, ожидая, когда все будут готовы. Сыграв на том, что Нокс был полностью увлечен Вероникой, мужчина набрался смелости и сделал несколько шагов к нему.

Его заметили, но ничего не случилось. Конь по-прежнему стоял где стоял, не проявляя никаких признаков недовольства.

— Ты смотри! — шепнул себе под нос Анатолий, взглядом в девушку вцепившись. Он был доволен.

А Илья взвился.

— Вот что с этим животным не так? — всплеснул руками. — Я к нему и так, и эдак, и сахарку подкину, и ласкового слова не пожалею, а он ко мне все равно не тянется…

Веронику это развеселило.

— Сердцу не прикажешь!

Парень обиделся.

— Твое сердце занято, Ларионов, — присоединился Товарищ начальник. — Не обижай Лисицу. Два горошка на ложку не бывает. Так… Госпожа Верхоланцева, давайте пробовать. Конь от вас не шарахается и это хорошо. — тоном знатока вещал он. — Вы его боитесь?

— Нет. — улыбнулась Ника и хаметила: — А он от вас тоже сейчас не шарахается.

Мужчина подавил улыбку.

— Вижу. Поэтому и пользуюсь моментом. Позволите?

— Что?

— Я подсажу вас.

— А… ну, давайте.

Две большие руки легли девушке на талию, и она, как пушинка, взлетела в воздух.

— Левую ногу в стремя суйте, другую перекидывайте, — инструктировал Анатолий. — За седло держитесь только.

Забравшись, Вероника поерзала немного, пытаясь устроиться поудобнее, но поняв, что лучше не будет, смирилась и принялась гладить Нокса в районе холки: волос гривы был толстым и жестким, но прикасаться было приятно.

Конь, качнув головой, коротко и бархатисто заклокотал, выражая довольство.

Анатолий сдержанно — одними глазами радовался тому, что видит.

— Хорошо смотришься, Сова! — пристроившись рядом с ним, отметил Илья.

А у девушки по телу дрожь бежала.

— Господи… это так здорово! Он такой… теплый! — восхищенно лепетала она.

Когда Ника ехала сюда она и не подозревала, что впечатления будут настолько сильными. Ей нравились лошади, как и другие животные, но ярой их поклонницей все же не являлась. До этого момента. Сейчас то, что она испытывала, можно было с легкостью прочесть по лицу, как в открытой книге.

Анатолий Аркадьевич взглянул на наручные часы.

— Я все же пойду поработаю немного. Зайдете ко мне потом?

Девушка не глядя кивнула, но он этого не заметил, поэтому переспросил:

— Ну так как? Думаю, часа вам хватит, а потом поговорим еще.

Сияющая девушка оглянулась и еще раз кивнула.

— Зайду, — пообещала и вернулась к своей новой привязанности.

— Ларионов, давай с ней. Далеко не отъезжай, — Анатолий с опаской на неприрученного зверя покосился, — вдруг вздумает взбрыкнуть.

— Куда же я от нее денусь-то? А можно… Можно мне вашего Инфанта взять? А то Лиса-то занята.

— Размечтался! — обрубил начальник и кивнул в сторону высокой лошади каракового окраса, которая покачивалась из стороны в сторону на передних ногах. — Вон, Лами бери. А то она от скуки опять медвежить начала. Почему до сих пор в леваду ее не отвел?

Когда прозвучало имя «Лами» лошадка навострила уши и выглянула из загона, проявляя любопытство.

А Илья вспылил:

— Да потому что я конюх, а не коневод! Мое дело на конюшне убирать, а не заниматься выгулом лошадей.

Веронику заинтересовал начавшийся бунт, и она, не прекращая ерзать в седле, вся обратилась в слух.

Анатолий сунул руки в карманы, выпрямился и, недовольно поджав губы, с высока взглянул на обнаглевшего подчиненного и твердо отчеканил:

— Давай-ка полегче! Я давно уже тебя не заставляю возиться с навозом. Если ты не заметил, в конюшне и без твоих стараний чисто, потому что я нанял еще одного конюха.

— Да, я видел, но…

— А если в обязанности твои что-то не входит, а я задаю тебе это, значит, у меня есть на то причина. И я не обязан ставить тебя в известность.

Парень немного сконфузился и кивнул.

— Не обязаны, но хотя бы намекнуть могли.

— Намеков куча было! Смотри внимательнее и адаптируйся! А сейчас седлай Лами и поезжайте, потом все мне подробно изложишь. Все. Я ушел. — Повелительным тоном завершил разговор Левин.

— Женщина, ты откуда к нам прилетела? — Позвучал странный вопрос, когда начальник покинул конюшню.

Ника огляделась в попытке увидеть ту, к кому он обращается, но кроме лошадей и их двоих никого не было. Она взглянула на друга, которого, казалось, совсем не беспокоила недавняя перепалка с начальством, и поинтересовалась:

— А с кем ты разговариваешь?

— А что, тут еще кто-то есть? С тобой, конечно.

Лами вывели на улицу, и та, казалось, была этому безумно рада.

— Тогда я тебя не поняла.

— Я тоже не понял. Левин и Нокс — две занозы в одном месте для всех и для каждого, а у тебя из рук едят… — парень затянул подпругу и запрыгнул в седло. — Возьмешь их на перевоспитание, многим одолжение сделаешь!

Вероника не ответила и вообще была немного напряжена в преддверии верховой прогулки. Ей нравился Ноксиус, но полной уверенности в том, что ничего не случится, у нее не было. Она смотрела на то, как животное шевелит ушами, крепко вцепившись в повод, и мысленно уверяла себя в том, что все пройдет гладко. Поэтому она не заметила, как кобыла Ильи поравнялась с ее конем.

Раздалось громкое, раскатистое ржание. Это привело Веронику в чувство — она взвизгнула и ошалело уставилась на Лами. Не успела оправиться, как Нокс сделал то же самое. Так девушка с испугу чуть с него не свалилась. Если бы не дружеская рука, оказавшаяся поблизости, висеть бы ей вниз головой с застрявшей ногой в стремени.

— Не пугайся, это они так приветствуют друг друга.

— Предупреждать надо!

— Ну… уже случилось. Поехали. Надави пятками ему на бока.

Ника так и сделала — очень аккуратно, боясь сделать больно, но Нокс, с непривычки, все равно слишком резко дернулся с места, попытался встать на дыбы, но — хвала небесам! — обошлось.

— Повод! Натяни повод! Мягко! Очень мягко! — испуганно закричал Илья. Подъехав ближе и ухватив взбунтовавшегося за нащечный ремень, стал его ругать. — С ума сошел? А ну спокойней будь! Вот та-ак… Сто-ой, стой, родной.

Животное нехотя присмирело, а его наездница прилипла к нему всем телом, вцепившись в мощную шею обеими руками.

— Ник! — с тревогой в голосе позвал молодой человек. — Никочка… Испугалась?

Он погладил ее по плечу, и девушка обернулась. Взгляд был расфокусирован и метался из стороны в сторону, лицо побледнело, а уголки глаз увлажнились.

— А ну слезай! — приказал парень. — Не хватало еще чтобы ты разбилась.

Спрыгнув на землю, он снял подругу с беспокойного животного, поставил на ноги и тут же крепко обнял и поддерживал всю дорогу до лавки, так как той шаги удавались с трудом.

Какое-то время Вероника сидела у Ильи на коленях, уткнувшись носом в плечо и крепко обнимая за шею. Позже сползла на свободное место рядом с ним, сложила руки на коленях, глубоко вдохнула и, резко выдохнув, с улыбкой взглянула на друга.

— Живая? — спросил он тоже улыбаясь.

— Все в порядке. Просто сегодня с самого утра все, кому не лень, мои нервы испытывают: сначала ты, потом собака, за ней директор твой до белого каления довел, теперь это… — ухмыльнулась. — У тебя валерьянка есть?

Илья расхохотался.

— Да-да, я знаю, ты говорил.

Ника в сомнениях замолкла на несколько мгновений, а потом, поджав губы, сказала:

— Давай еще раз.

— Что «еще раз»?

— Я хочу еще раз на Ноксиуса сесть.

Дурацкая улыбка заиграла на губах молодого человека.

— Ты совсем шальная? Его сначала объездить надо, а уже потом тебя на него сажать.

— А кто его объезжать будет? Сами говорите, что он никого подпускать к себе не хочет.

— Резонный вопрос… — парень ненадолго завис, наблюдая, как к ним приближается караковая кобылка, потом перевел взгляд на мирно прогуливающегося вдоль забора Нокса и всплеснул руками. — А черт его знает! С его дурным нравом так трудно бороться…

— Ну и какой другой вариант? — не отставала Вероника.

— Да никакого! По крайней мере пока.

— И неизвестно, когда появится, так?

— Так. Но мне совсем не хочется, чтобы вредная скотина тебя высадила.

— Что сделала?

— Скинула. Знаешь… Чтобы быть с лошадью в обоюдных отношениях, нужно быть влюбленным в нее больше, чем во всех близких людей вместе взятых, но при этом не забывать давать ей… — Илья осекся, дабы не выражаться, и, подобрав более подобающие слова, закончил мысль: — Давать понять, кто главный. Что можно, а что нельзя. А этот… сам кому угодно покажет, что к нему лучше не прикасаться. Кто кого учит, называется?

— Он же с непривычки взбрыкнул. — стремилась оправдать Нокса Вероника, как могла. — Я и не надеялась, что с первого раза все получится.

В ответ пренебрежительно хмыкнули.

Девушка развернулась к собеседнику, перекинув одну ногу через лавку, и ближе наклонилась, чтобы быть более убедительной.

— Ты сам сказал, что другого варианта нет.

Илья показательно ее игнорировал, поглаживая подошедшую совсем близко Лами.

— Илья!

— Что?! Слышу я тебя, не глухой. — снова замолк и с неохотой принял решение: — Ладно, пойдем. Я за тобой сяду, так будет надежнее.

Поднялся, накрутил повод Лами на кулак и направился по направлению к воротам, где стоял Нокс и с любопытством смотрел за их пределы.

Радостная Вероника семенила следом.

Остановившись в нескольких шагах Илья передал повод своей кобылы Нике и, велев ей ждать на месте, пошел к Ноксиусу.

Подходил очень осторожно, с опаской, но конь был спокоен. Расстояние между ними все сокращалось, но он лишь голову повернул в сторону гостя. Парень подошел еще ближе и несколько секунд просто смотрел животному в глаза, сложив руки на груди. Смотрел строго, но как можно злиться, когда неприступное животное дает к себе прикоснуться? Нокс вытянул шею и попытался ухватить губами футболку. Илья нехотя просиял и, положив ладони по обе стороны его большой морды, сказал:

— Подлиза! — огладил замшевые щеки. — Вот разумное же существо, знаешь, когда надо подлизываться, но когда к тебе подходят с сахарком, разворачиваешься крупом… Разве это дело? — улыбка стала шире. — Хоро-оший! Кончай дурью маяться, ладно?

Конец ознакомительного фрагмента.