Шуры-муры с призраком

Дарья Донцова, 2015

В офис детективного агентства обратилась Лаура Кривоносова и попросила меня, Евлампию Романову, разыскать ее пропавшего мужа. Тут же выяснилось: Никита Обжорин находится… в морге. Он насмерть сбил пешехода и застрелился прямо на месте происшествия. Все, казалось бы, ясно. Но не тут-то было! Через несколько дней мой начальник Володя Костин сообщил, что подруга нашла Лауру в квартире мертвой и наняла нас расследовать обстоятельства ее смерти. Дело оказалось чрезвычайно запутанным, а я еще решила поэкспериментировать со внешностью… В общем, я чуть не наломала дров, но все-таки с честью распутала клубок загадок. Вдобавок ко всему я стала звездой Интернета, теперь меня повсюду узнают, поклонники просят автографы и считают самой авангардной моделью…

Глава 4

Через полчаса, записав адрес и телефон Лауры, я осторожно посоветовала:

— Когда закончим беседовать, вам лучше поехать домой, как только Роман что-то разузнает, я сразу сообщу.

— Ладно, — согласилась Кривоносова.

— Еще хорошо бы получить фото вашего мужа, — сказала я.

Лаура взяла сумку.

— Дома есть, в альбоме. Сейчас у всех телефоны с камерами и Интернетом, снимки делают и друг другу пересылают, а у нас с Никитой старые трубки. Мы экономим, копим на квартиру, лишних покупок не делаем, хотим трешку купить. Еще бы дачку нам, я цветы обожаю, дома все подоконники горшками заставила.

— Хорошее жилье большая радость, — согласилась я. — У меня к вам есть еще один вопрос, заранее прошу извинения, если он покажется вам бестактным. Пока пили кофе, мы обсудили, у кого из друзей Никита Владимирович мог остаться переночевать…

— Я ответила: нет у мужа никого, — поморщилась Лаура. — Чего по сто раз про одно и то же говорить? Муж родителей рано потерял, его бабушка воспитывала, она мальчика в секцию отдала, чтобы по улицам без дела не болтался, под дурное влияние не попал. В спорте друзей нет, там соперники. В юности Кит ни с кем контактов не поддерживал, в зрелости тоже. Вот у меня есть подруга, она учитель, а у Никиты из близких одна я. Все праздники втроем отмечаем. Мы и Лена Яшина.

— Ваша знакомая не замужем? — уточнила я.

Кривоносова кивнула.

— Многие женщины остерегаются несемейных знакомых, — сказала я.

— Вон что вам в голову пришло, — протянула клиентка. — Лена не способна на подлость, мы знаем друг друга не первый год. Когда мы с Китом поженились, Лена его в свою школу перетащила, пошепталась с директором, и Никиту взяли физруком. До того, как мы встретились, супруг в магазине лыжами торговал, еще раньше коньки в прокате выдавал, а благодаря Елене стал педагогом, престижная работа, жаль, что малооплачиваемая.

Я молча слушала Лауру. Давно успела понять, что у каждого человека свои тайны, и любимая жена, как правило, последней узнает о походе налево своего заботливого, нежного, идеального мужа.

На столе заверещал телефон, меня искал Роман.

— Есть результат.

— Ага, — приуныла я, понимая, почему он почти мгновенно справился с задачей. — Где?

— Морг на Всеволжской. Вчера в районе десяти вечера на Ремонтную улицу вызвали «Скорую». Медики нашли разбитую машину и два трупа. Никита Владимирович Обжорин находился за рулем, он застрелился.

— Погоди-ка, ничего не понимаю, — воскликнула я, — сейчас зайду к тебе.

— Что? — одними губами спросила Лаура. — Узнали про моего мужа?

— Пока нет, — соврала я, — отбегу на секундочку, пришел человек, которому назначили встречу на пять вечера. То ли он время перепутал, то ли решил, что все равно, когда в агентство заглянуть. Быстро вернусь. Включить вам телевизор?

— Не надо, — отказалась Кривоносова, — так посижу.

* * *

— Рассказывай коротко, — велела я Роману, влетая в его забитую компьютерами комнату.

— Обжорин застрелился. Случилось ДТП. Он сбил человека, — в телеграфном стиле сообщил начальник отдела.

— Ничего не поняла, объясни, — потребовала я.

— Уж определись, тебе надо коротко или подробно, — ухмыльнулся Роман.

— В деталях, но быстро!

— Дайте мороженое погорячее, — съязвил Бунин.

— Жена Никиты в переговорной, — объяснила я, — не хочу ее надолго одну оставлять.

Роман крутанулся на стуле.

— Вчера примерно в двадцать два часа на улице Ремонтной напротив банка «Мэте» автомобиль «ВАЗ‑21099» совершил наезд на гражданина Сыркина Виталия Павловича. Последний скончался на месте. Водитель достал из бардачка оружие, и бум! «Скорую» вызвали в четверть одиннадцатого. Медики зафиксировали смерть, кликнули полицейских, те живо установили, что водителя звали Обжорин Никита Владимирович, права находились при нем, в кармане лежал паспорт. И вот самая интересная штука. На переднем пассажирском сиденье нашли конверт с письмом. В нем написано: «Я, Обжорин Никита Владимирович, добровольно ухожу из жизни. Я страдаю тяжелой болезнью, которая неминуемо сделает меня безумцем. Не готов проводить последние дни как сумасшедший. Прошу никого в моей смерти не винить. Я специально выбрал для совершения суицида парк на улице Фонарева, там в позднее время никого не бывает, я никого не напугаю. Не хочу, чтобы жена нашла мое тело в квартире, она не заслужила такого стресса. Прости, Лаура, я был с тобой очень счастлив, но лучше уйти сейчас, пока я еще способен принять решение, находясь в твердом уме». Дальше подпись и число.

— Послание длинное, — протянула я.

Роман показал на экран ноутбука.

— Зацени оперативность, вот тебе фото предсмертной записки. Обрати внимание, написано без единой помарки.

— Обжорин не спешил, — отметила я, — он заранее приготовил текст, вероятно, составил его дома. Непохоже, что у него дрожала рука. Если ты только что переехал человека, то не останешься хладнокровным. Нет, он решил застрелиться, выехал из дома…

— Парк находится через три квартала от улицы, где случилось ДТП, — подхватил Роман. — Обжорин готовился уйти из жизни, наверное, нервничал, стемнело, шел дождь… он просто не заметил Сыркина, а тот не увидел автомобиль. Можно считать случай банальным ДТП, но суицид придает ему необычный окрас.

Я поежилась.

— Никита Владимирович, наверное, здорово перепугался, когда наехал на человека, понял, что приедет ГАИ… и решил сразу свести счеты с жизнью. Бедняга, не повезло ему в последние минуты.

— Ну, Сыркину еще хуже, — заметил Роман.

— Знаете, что необычно? — вдруг спросил стажер Николай, до этого молча слушавший нашу беседу. — Ремонтная улица прямая, широкая. Странное дело, но на ней не особенно оживленное движение.

— Ничего удивительного, — возразил стажеру Роман. — Ремонтная тупиковая, насквозь ее проехать, чтобы миновать пробки, нельзя. И там практически нет жилых домов, только на пересечении с Форткина возведена блочная башня. Из учреждений там поликлиника, банк «Мэте», агентство недвижимости, театр «Новая абстракция», дальше несколько автосервисов. Все это на момент аварии уже закрылось. Откуда народу взяться?

— Театр должен вечером работать, — возразила я.

— Этот нет, — заспорил Николай, — я проверил. Представления у них начинаются в семь. Вчера шла пьеса «Мой любимый каннибал», она завершилась в девять тридцать, мест в зале мало, публика быстро разъехалась. В двадцать два на Ремонтной, наверное, было пусто. Разве что кто-то из жильцов блочной башни домой спешил. Но ему лучше идти по улице Форткина, там остановка автобуса.

— К чему ты клонишь? — спросил Роман.

— Ремонтная пустая, отчего Обжорин не заметил пешехода? — прищурился Николай.

— Лампа только что сказала: «Никита Владимирович был в состоянии стресса», не задавай глупых вопросов, — вскипел начальник. — Человек приготовился свести счеты с жизнью, на сиденье лежала предсмертная записка, он думал только о самоубийстве.

— Ладно, спрошу иначе, — не успокоился Николай. — По какой причине Сыркин не заметил машину? Было темно, шел дождь, но свет фар хорошо виден.

— Некоторые люди надевают наушники, на голову накидывают капюшон и топают, не думая о безопасности. Сколько раз я таких объезжал, — негодовал Роман.

— Непонятно, однако, — тянул Николай. — Чего Обжорин не сигналил?

Бунин закатил глаза.

— Е‑мое! Да не заметил он мужика! Не заметил!

— «Скорую» кто вызвал? — не утихал Николай.

Мы с Романом переглянулись, Бунин забегал пальцами по клавиатуре, а Николай продолжал:

— Сыркин покойник. Обжорин застрелился. Кто врачам звякнул?

— Никита Владимирович? — предположила я.

Николай потянулся.

— Заботливый, однако, сначала переехал, потом решил врача пригласить и лишь после этого: ба-бах? Не похоже на стрессовое состояние. Аффект иначе выражается: увидел труп на дороге, хвать пистолет! И почему Обжорин решил, что Сыркину уже не поможешь?

Я откашлялась.

— Коля, Никита Владимирович полагал, что человек, которого он сбил, жив, поэтому перед тем, как самому уйти из жизни, вызвал врачей.

— Чего он тогда до парка не докатил? — спросил парень. — Там десять секунд ехать. И нелогично получается. Сначала вы говорили: «Обжорин пустил себе пулю в лоб, когда понял, что убил человека». Типа психанул — и бумс. А сейчас, по-вашему, получается, шофер увидел, что пешеход шевелится, и обратился к докторам. Чего ему в этом случае психовать? За фигом прямо на месте наезда стреляться? Можно в парк отправиться, сделать, как решил.

— Ты у нас психиатр доморощенный или специалист по поведенческому анализу? — налетел на стажера Роман. — Неизвестно, кто врачей вызвал. Человек не представился. Аноним.

— Если не ошибаюсь, диспетчеры всегда видят номер того, кто звонит, — пробормотала я, — даже если он скрыт, специальная аппаратура определяет телефон, а сейчас еще и выясняется местоположение.

— Только в случае, когда звонят с трубки последнего поколения, — уточнил Николай, — местонахождение древнего мобильника останется тайной. Думаю, на месте происшествия был еще кто-то. Свидетель. Это он в службу спасения обратился, а там все записывают. Не смотрите на меня волками, давайте проверим, сравним голос Обжорина со звуковым файлом. Если не самоубийца врачей вызвал, значит, там был еще кто-то. И почему он удрал?

— Хорошо, узнай всю информацию и вышли мне фото предсмертной записки, — попросила я и пошла в переговорную.