Штамп на сердце женщины-вамп

Дарья Донцова, 2016

Даше Васильевой фатально не везет… Андрей Локтев, главный редактор «Желтухи», сообщил: в редакцию явилась пятнадцатилетняя Марфа Демидова и поведала, будто Даша украла старинный медальон «Нарцисс» с драгоценными камнями с ошейника ее йорка Трикси. Локтев предложил Даше самой утрясти проблему с родственниками Марфы. Не успела Даша с ними разобраться, как в собственном доме нашли мертвой известную тусовщицу Вику Федорову. Ее дочь Катя, одноклассница Марфы, находится при смерти. На шее Вики висел тот самый медальон «Нарцисс». Марфа призналась: они с Катей стащили украшение из кабинета дяди Гены. Во время разговора девочке стало плохо, и она следом за подругой попала в больницу. Йорк Трикси умер. Даша считает: медальон отравлен, ведь все пострадавшие имели с ним дело. Любительница частного сыска начала расследование, и оказалось, что истина была закопана совсем в другом месте…

Глава 5

Дверь в особняк Демидовых открыла полная женщина в красивом платье с цветочным орнаментом.

— Здравствуйте, я живу через забор от вас, меня зовут Даша, — представилась я.

— Ой! Как хорошо, что заглянули, — обрадовалась дама. — У вас милая собачка. Такая небольшая, умница, красавица, бархатные ушки, очень ласковая.

— Хуч мальчик, — усмехнулась я.

— Правда? — удивилась хозяйка. — А выглядит девочкой. Ох, я не представилась. Я Мария Ивановна. Все собиралась к вам зайти, познакомиться, да вечно что-то задержит. Когда в доме дети, особо не разгуляешься. Хотите кофейку? Так говорите, песик мужчина? Да?

— Да, — подтвердила я, старательно вытирая подошвы балеток о коврик. — Мопс у нас юноша в самом соку.

— Мопс? — повторила Мария Ивановна. — Правда? Совсем не похож.

Я не стала спорить с бабушкой Марфы, она не видела пса вблизи, наблюдала за ним со своего участка, наверное, не разглядела как следует. Хуч — классический мопс, типичный представитель этой породы.

— Идемте, идемте, — частила дама. — Сюда, налево, это наша гостиная. Садитесь. Гена и Миша долго искали дом. Очень трудно найти подходящее жилье. Нам был нужен особняк с большой площадью и просторный участок, непременно в лесу и чтобы школа была неподалеку. Нехорошо, когда ребята часто учебное заведение меняют. Мы раньше жили в пяти километрах от Ложкина. Сейчас чайку налью.

Послышалось шуршание, в комнату въехала инвалидная коляска, в ней сидел мальчик лет десяти.

— Добрый день, — поздоровался он. — Бабушка, вот рецепт пирога.

— Спасибо, милый, — обрадовалась Мария Ивановна, — познакомься с Дарьей… э… простите, не знаю ваше отчество.

— И не надо, — отмахнулась я, — просто Даша.

— Филипп, — представился мальчик.

— Наш компьютерный гений, — начала хвастаться бабушка. — В Интернете все найдет. Попросила Филюшу отыскать способ приготовления ватрушки, которой меня в гостях угощали. Хозяйка вредная оказалась, не захотела рецептом поделиться, давай болтать, что она его не знает, повариха, мол, пекла, а та к себе на родину уехала. Тьфу, прямо, бывают же такие люди странные! Никто же не просит к нам прибыть и творожники испечь. Всего-то ингредиенты назвать. Но я хитрая! Фото на телефон сделала и Филечке отдала. А он, умница моя, все мне раздобыл! Уникальная голова мальчику досталась.

Филипп подъехал к высокому буфету и попытался встать. Проделать это ему удалось не сразу. По лицу бабушки было видно, что она очень хочет помочь больному внуку, но сдерживается. Филипп потянулся за журналом, который лежал сверху, и я увидела, что он горбун. Мальчику удалось взять издание, он сел в коляску и уехал.

— Филенька умный, талантливый, — вздохнула Мария Ивановна. — Одна беда: плохо ходит и на спинке неприятность. Появился на свет с генетической болезнью, никак ее название запомнить не могу, длинное очень. За что мальчику она досталась? Ни у кого в роду ничего подобного не было. Хотя до сорокового колена нам родственники неведомы. Читала я про одного ученого, который считается великим, массу открытий сделал. Он не ходит, у него только правая рука действует, но мужчина на компьютере работает. И что? Женат счастливо, трое деток. Вот бы Филюше девочку найти! У вас нет на примете хорошей невесты? Внешне внук немощен, но он прекрасный человек, зарабатывает отлично, сострадательный, наша семья его жену облизывать будет.

Ну и что ей ответить? Я улыбнулась.

— Филипп еще очень юн, он непременно встретит свою любовь. Сейчас для него главное учеба.

— У мальчика знаний через край, — посетовала Мария Ивановна. — Два высших образования за плечами.

Я удивилась:

— Он вундеркинд? Сколько лет Филиппу?

— Двадцать четыре года, — пояснила бабушка.

— Ага, — пробормотала я. — Он выглядит моложе.

Мария Ивановна заговорила еще быстрее:

— Один из симптомов его болезни — детская внешность. Когда Филеньке исполнилось двадцать два, к нам в дом пришла Леночка, уборщица. Она Филюше понравилась, он ей вроде тоже. Мы все так обрадовались. Пусть невеста из неблагополучной семьи, читать еле-еле умеет, мы не снобы! Оденем, научим, хорошие манеры привьем. Главное, у них с Филенькой отношения наладились. Они в кино вместе ездили, на прогулки, для Филюши микроавтобус оборудован. Через несколько месяцев Лена ко мне пришла и заплакала:

— Простите, Мария Ивановна. Мне Фил очень нравится, но замуж за вашего внука не пойду. Люди достали. Приведу его в кино, билетерша присматривается: «Мамаша, вы дура? Зачем сына на фильм с предупреждением плюс шестнадцать привели?» Объясняю, что жениху за двадцать — не верит, паспорт его требует. В магазине кассирши орут: «Народ, пропустите мамашу с ребенком-инвалидом». На улице на нас пальцем показывают. Устала я.

Мария Ивановна замолчала, я попыталась ее утешить.

— Значит, Лена не любила Филиппа. Непременно найдется девушка, которая оценит его по достоинству, поймет, что дело не во внешности. У Марфы, наверное, много знакомых, кому небезразлична судьба Филиппа? Правда, девочка очень молода, всего восемнадцать, ее подружкам, наверное, столько же.

— Нет, Марфеньке пятнадцать, — перебила меня Мария, — она в гимназии учится.

Я как можно более правдиво изобразила удивление.

— Неужели? Придя на прием к хозяину «Желтухи», девочка представилась совершеннолетней.

— «Желтуха»? — повторила хозяйка. — В нашем доме она не в почете. И где Марфа увидела пасквильный листок?

Наивность бабушки умиляла.

— Да где угодно. На улице, в школе, у приятелей, и существует Интернет.

— Нет, Марфа никогда не станет читать эту грязь, — отрезала Мария Ивановна. — Она не может быть знакома с владельцем срамного издания. Кто вам сказал, что моя внучка была на приеме у владельца газеты? Это смешно!

Мне не хотелось портить старушке день, но пришлось рассказать про медальон «Нарцисс». Демидова постоянно прерывала мою речь восклицаниями:

— Невероятно! Здесь какая-то ошибка!

Когда я произнесла последнюю фразу, Мария Ивановна взяла телефон и позвонила.

— Марфенька, ты занята? Спустись вниз, детка.

Внучка не особенно спешила на зов, прошло минут пятнадцать, прежде чем она соизволила появиться в комнате и лениво спросить:

— Зачем звала?

Я сразу узнала ту, что выхватила у меня из рук йорка, и удивилась. Марфе пятнадцать? Выглядит на двадцать, и взгляд у нее совсем не наивно-детский.

— Познакомься, солнышко, — ласково завела старушка. — Дарья, наша соседка.

— Мы уже виделись, — сухо сказала я.

— Вы меня с кем-то путаете, — лихо соврала девица.

— Госпожа Васильева рассказала мне невероятную историю, — завела Мария Ивановна. — Я отказываюсь в нее верить.

Марфа молча выслушала бабушку.

— Отвечай, ты ездила в редакцию? — задала вопрос Мария Ивановна.

Внучка не ответила, ее лицо можно было бы назвать симпатичным, но его портили сдвинутые брови и поджатые губы. Марфа насупилась, надулась и покраснела.

— Дорогая, мы ждем, — чуть повысила голос старшая Демидова, — объяснись.

Внучка сидела, глядя в пол.

Мне было неприятно наблюдать за злой девицей, хотелось завершить тягостную беседу и уйти, поэтому я задала прямой вопрос:

— Зачем ты придумала, будто я украла медальон?

Марфа скорчила гримасу и достала из кармана айфон.

— Во! Фотки! Трикси в розовом платье, на ошейнике подвеска. Видите?

— Конечно, — согласилась я. — Красивый аксессуар, похоже, старинный.

— Дайте, дайте взглянуть, — засуетилась Мария Ивановна. — Оригинальная вещь, похоже на золото, камни роскошные, хотя, не держа в руках медальон, ценность его определить очень трудно. У нас дома такой вещи ни у кого нет.

— Олеся мне дала, — после короткой паузы сообщила Марфа.

Мария Ивановна вернула телефон внучке.

— Да? Почему же мать Флоры подвеску не носит? Уж могла бы на Новый год с ней покрасоваться или на свой день рождения.

— Вот мы с Трикси у вашей калитки, — осмелела Марфа. — Я видео записала, вот собака одна на дорожке сидит, вы ее хватаете, на руках держите, гладите, а потом снова фото. Упс! Где украшение?

— Нету, — пробормотала я, — ошейник без медальона.

Марфа отняла у меня трубку.

— Вы кулон сперли! Когда в сад к вам Трикси вошла, подвеска у нее на шее висела, а потом! Вау! Нет ее!

— Тебе не пришло в голову, что украшение само могло отцепиться? — спросила я. — Упало и сейчас мирно лежит где-то у калитки на нашем участке?

— Не-а, вы его стырили, — настаивала Марфа, — и молчали в тряпочку, а теперь, когда «Желтуха» правду узнала, приперлись сюда и изображаете, что ни при чем. Вау! Я только щас сообразила! Газета уже вышла? Скока там моих фоток?

Мария Ивановна встала и поспешила в коридор.

— На секунду покину вас.

Мы с лгуньей остались вдвоем, некоторое время в комнате висела тишина.

— Знаю, как обстояло дело, — произнесла я наконец. — Ты взяла дорогое украшение, принадлежащее бабушке со стороны матери, нацепила его на йорка, а когда медальон потерялся, решила свалить вину на соседку. Но зачем ездить в «Желтуху»?

Марфа сгорбилась, но ничего не ответила.