Страсти-мордасти рогоносца

Дарья Донцова, 2016

Татьяна Сергеева наконец-то увидела Гри! Но эта встреча не принесла ей ничего, кроме легкой печали, – все в прошлом. Бывший муж, которого и не узнать в новом обличье, умер для нее, она любит другого мужчину и недавно вышла за него замуж. Да и мысли ее заняты новым расследованием: в отеле «Лесной парадиз» странным образом ушли из жизни супруги Ткачевы. Хотя почему странным? Местным полицейским все ясно: муж погиб в ДТП, а у жены с горя случился инфаркт. Но сотрудники бригады Сергеевой быстро «нарыли» несоответствия официальной версии. Вот только никак не поймут: при чем здесь футбольный мяч первого датского короля?..

Глава 8

Не успела я сесть в машину, как раздался звонок от Эдиты, она спросила:

— Сходила к Юрию?

— Да. И теперь очень хочу помыться в душе, — призналась я. — Малоприятная парочка. Они обрадовалась, услышав о смерти Тихона и Антонины. Требуют ключи, хотят прямо сейчас продать все что можно и, похоже, не собираются хоронить родителей.

— Ты им отдала связку? — спросила Дита.

— Нет, конечно, — ответила я, — процедуру передачи надо проводить в офисе, а в случае с этой парочкой еще и в присутствии юриста, взяв у них расписку о получении.

— Ключи нельзя им вручать, — сказала Булочкина, — квартира в центре не отойдет сыну по наследству.

— Ты нашла завещание Ткачева? — поразилась я. — Хотя надо искать последнюю волю Антонины, ведь она скончалась последней.

Эдита затараторила, проглатывая окончания слов:

— Шикарная фатерка на Бронной принадлежала Тихону Матвеевичу. Но незадолго до смерти Ткачев ее подарил.

Я, совершенно не ожидавшая услышать такое заявление, покрепче вцепилась в руль.

— Подарил? Но ты же говорила, что жилплощадь…

— Акт дарения был совершен за неделю до смерти Тихона, — перебила меня Дита. — По окончании какой-либо сделки с недвижимостью документы отправляют в регистрационную палату, где они вносятся в реестр, регистрируются. И только после этого квартира считается проданной-купленной, подаренной. На регистрацию сделки уходит от семи до четырнадцати рабочих дней. И что у нас получилось? По данным, которые я нашла в интернете, в сентябре этого года квартира еще принадлежала Ткачеву. Но в начале октября он уже ею не владел. Сделку только-только зарегистрировали, сведения о ней еще не вывешены в Сети. А мне вдруг что-то в голову стукнуло: а не проверить ли информацию в Росреестре. И вот вам! Короче, сработала у меня чуйка.

— Ясно… — протянула я. — Однако родители здорово на сына обиделись. Кому теперь принадлежит жилье?

— Моисеенко Роману Наумовичу. Он врач, имеет собственную клинику, правда совсем маленькую. Сейчас сброшу тебе его телефон, — пообещала Дита. — Танюша, извини, что я ступила, не сразу уточнила инфу.

— Наоборот, ты молодец, что сообразила проверить данные из интернета, совершенно не сержусь на тебя, — заверила я. — Отправляй контакт.

* * *

Роман Наумович, похоже, ждал чьего-то звонка — он ответил сразу, как будто держал трубку в руке. К тому же заговорил первым:

— Это ты? Ну наконец-то! Как дела? У него ничего не болит?

Когда я представилась, Моисеенко занервничал, воскликнул:

— Какие-то неприятности? По телефону говорить не очень удобно, давайте лучше встретимся. Если вы не против, приезжайте в мою клинику, я буду здесь сегодня допоздна. Запишите адрес.

Я посмотрела на навигатор.

— Доберусь минут за сорок, максимум за час.

— Очень хорошо, жду, — донеслось из трубки.

Не успела я поставить телефон в держатель, как позвонил Иван.

— В нашем доме произошла мистическая история, — начал он издалека. — Если не ошибаюсь, в столовой стояла ваза с печеньем. Так?

— Да, — подтвердила я. — И что?

— Теперь она пуста, — продолжал муж. — Одновременно с печеньем со стола испарились ржаные хлебцы, овсяные лепешки, грецкие орехи, курага и финики. И нигде нет ни крошечки — ни на скатерти, ни на полу.

— Никакого волшебства нет, — захихикала я, — наверняка это кабачки постарались. Кто-то из них научился открывать загон, утром они уже один раз выбрались.

— А вот и нет, — возразил Иван. — Когда я вошел, хулиганы мирно спали в обнимку в своей клетке. Засов был задвинут.

— Ну и дела… — ахнула я. — Неужели щенята сумели не только открыть, но и потом закрыть дверцу? Нечеловеческого ума собачки.

— И еще они ухитрились завязать вокруг щеколды веревку, — продолжал муж.

Я оторопела.

— Это невозможно! Никогда не видела собак, способных на подобный трюк. Бечевку приспособила я, думала, она помешает кабачкам выбраться.

— Выходит, веревка их не остановила, — засмеялся муж. — Нет, история все-таки мистическая. С большим трудом представляю, что у кого-то из братцев талант взломщика и ему удалось справиться с засовом, но бечевка… Ее ведь надо сначала развязать-распутать, потом проделать обратное действие. Если Роки и Мози влегкую справились с задачей, может, взять их к нам на работу, а?

— Это просто невозможно! — воскликнула я.

— Почему? Агент-собака легко внедрится в любое общество, ему не потребуется создавать легенду, — веселился Иван, — и провал такого сотрудника исключен.

— Просто невозможно, что бульдожки справились с бечевкой, — возразила я. — А значит, печенье и прочее слопали не они.

— Тогда кто? — задал вопрос Иван.

У меня не нашлось ответа.

— В квартире никого не было, — продолжал муж, — только щенки.

— Действительно волшебство, — пробормотала я. — Ты заехал днем домой?

— Привез Надежду Михайловну и Альберта Кузьмича, — пояснил Иван.

— Вроде речь шла об одинокой домработнице, — удивилась я. — Она прихватила с собой мужа?

— Альберт Кузьмич — это кот, — засмеялся Иван. — На Бертика он не откликается, реагирует исключительно на имя с отчеством.

— Забавно! — развеселилась я. — Ладно, пусть наши новые жильцы осваиваются. Поговорим о деле. Тут интересная информация про недвижимость покойного Ткачева выяснилась…

— Странно, однако, — удивился муж, выслушав мой рассказ. — Почему Тихон так поступил? У него есть сын, внуки. Правда, судя по тому, что я сейчас от тебя услышал, Ткачев-младший с женой не самые приятные люди.

— Да уж, — вздохнула я. — Общалась с ними недолго, за это время трудно составить правильное мнение о человеке, но Юрий и Нина мне совсем не понравились — ленивые, жадные, думают только о деньгах.

— Зато оба откровенны, — сказал Иван, — не стали ничего из себя изображать, лицемерить. Чаще всего люди стараются казаться лучше, чем есть на самом деле. А в случае с младшими Ткачевыми это не так.

— Просто они искренне считают себя чуть ли не идеальными, — возразила я. — Им кажется нормальным жить за счет родителей, отсюда и обида, что те давали им мало денег.

— Интересно, кто такой Моисеенко? — протянул Иван. — Почему именно ему подарены апартаменты? Наверное, врач — близкий друг Ткачева.

— Сейчас все выясню, — пообещала я, паркуясь у тротуара, — как раз приехала к Роману Наумовичу.

* * *

— Вас не затруднит надеть бахилы и халат? — спросила женщина на ресепшен. — У нас тут дети, мы соблюдаем строгие санитарные нормы.

— Конечно, — кивнула я и села на пуфик. Стала натягивать на туфли голубые мешочки и с запозданием удивилась: — Это больница для детей?

— Разного возраста, — пояснила администратор, — есть и в пеленках пациенты.

— На табличке у входа написано: «Клиника пластической хирургии», — продолжала недоумевать я. И, посмотрев на бейджик на груди женщины, продолжила: — В юном возрасте вроде не делают подтяжек. Или, Наталья, я ошибаюсь?

Служащая протяжно вздохнула.

— Фейслифтинг и в юном возрасте иногда приходится проводить. Недавно к нам привозили девочку с уникальным заболеванием — прогерия.

Я вытащила из мешка одноразовый халат.

— Никогда не слышала о такой.

Администратор перекрестилась.

— И слава богу. Это один из редчайших генетических дефектов, вследствие которого организм начинает стремительно стареть. В мире зафиксировано менее ста больных. Прогерия бывает как детской, так и взрослой. Увы, пациенты, как правило, до двадцати лет не доживают, и они выглядят стариками. Девочка, которую прооперировал Роман Наумович, визуально стала выглядеть лет на тридцать, хотя ей десять. Но такие случаи уникальны. В основном у нас пациенты с диагнозом заячья губа, волчья пасть или что-нибудь вроде «полез на забор, упал лицом в землю». Еще мы исправляем огрехи других хирургов, ну и конечно, удаляем шрамы, родинки.

— Никогда не думала, что детям может понадобиться помощь специалиста по пластике, — заметила я, шагая по коридору.

Сопровождавшая меня Наталья кивнула:

— Следовало назвать наше заведение клиникой детской челюстно-лицевой хирургии, но не мне решать.

— У вас и стационар есть? — полюбопытствовала я.

— Да. Причем с хорошо оборудованными одноместными палатами, — объяснила администратор. — Но он в соседнем здании, туда посторонним вход воспрещен, даже родителей не пускаем. Прошу, Роман Наумович вас ждет, налево, пожалуйста…

Наталья открыла дверь, и я вошла в комнату, более похожую на библиотеку, чем на кабинет врача. А там увидела маленького, очень худого мужчину, который стоял около одного из шкафов, забитых книгами. Если бы не буйная, совершенно седая шевелюра, Моисеенко легко можно было принять за шестиклассника.

— Вы и есть Татьяна Сергеева? — обрадовался Роман Наумович. — Сейчас угощу вас такими пирожками! Готов спорить на собственное ухо, что никогда таких не ели. Рецепт вчера впервые опробовал. Потрясающе! Правда, оригинальный состав я слегка улучшил. Садитесь, садитесь, в ногах правды нет. Кофе не предлагаю, сам не пью и другим не советую. Но чай — пожалуйста. Какой хотите? Зеленый, белый, желтый, красный, синий? Или традиционный черный? Знаете, что в зеленый всегда надо бросить кусочек лимона? Совсем небольшой. Тогда извлечете из заварки все самое полезное.

Продолжая безостановочно говорить, доктор со скоростью юного хомячка метался по кабинету. Не прошло и минуты, как передо мной возникли тарелка со здоровенными пирогами, почему-то квадратными, и литровая кружка, наполненная светло-зеленой жидкостью, в которой плавал кружок лимона.

— Ну, Танечка, начинайте, — поторопил меня Моисеенко, явно имея в виду не разговор, а трапезу. Сам тут же схватил один пирог, впился в него зубами, закатил глаза и простонал: — Лучше меня никто не готовит!

— Вы сами это испекли? — уточнила я.

Роман Наумович подмигнул мне.

— Понимаете, Танечка, с младых ногтей, едва выпутавшись из пеленок, я хотел стать поваром. Но отец, профессор-уролог, и мать, профессор-гинеколог, не оставили мне шансов на выбор профессии. Пришлось стать хирургом. А кулинария — мое хобби. Попробуйте скорей, мне интересно ваше мнение!

— Уже неделю сижу на диете, — призналась я, — пытаюсь похудеть.

— И как? — заинтересовался врач. — Получается?

— Не очень, — печально ответила я.

— Дорогая моя, посмотрите на меня! — воскликнул Моисеенко. — Я ем все! Лопаю на ночь бублик с маслом!

— Вам повезло с генетикой, — вздохнула я.

Роман Наумович потер руки.

— Нет, наследственность тут ни при чем. Просто я приступаю к трапезе с восторгом и ем часто, раз пять-шесть на дню. Мозг не боится, что тело останется голодным, и не делает жировых запасов. Ну, почему вы не угощаетесь?