Скелет из пробирки

Дарья Донцова, 2002

Катастрофа! Я, Виола Тараканова, в панике! В издательстве ждут мой новый детективный роман, а муза, очевидно, от жары скрылась в неизвестном направлении. Хоть убейте, нет сюжета! Но кто ищет, тот всегда найдет!.. Купив в магазине раритетный комодик, я обнаружила в нем письмо с воплем о помощи. Некая Люба сообщала, что ее медленно убивают. Она даже указала свой адрес, но я опоздала. Мать Любы сказала, что та умерла два месяца назад, от астмы. Зацепиться не за что! Но только не мне, бывалой детективщице и жене мента! Я начала распутывать дело этой странной семьи, где старики самозабвенно занимаются наукой, а молодые мрут, словно мухи... Вот и сюжет для нового забойного детектива потихонечку вырисовывается...

Глава 6

В «Марко» я ворвалась без двух минут пять и ткнулась в крепко запертую дверь Федора. Подергав ручку, я села на подоконник и вытащила из сумочки только что купленный детектив Смоляковой.

— Вот это кадр, — раздался голос, — сейчас возьму «Полароид».

Я подняла голову. Улыбающийся Федор спокойно отпирал дверь.

— И после этого некоторые подлые журналюги говорят о том, что писатели ненавидят друг друга. Любуйтесь, вот сидит Виолова и взахлеб читает Смолякову.

— Она хорошо пишет, — ответила я.

Федор скривился, но потом выставил вперед руки.

— Все! Молчу, молчу! Страна считает Смолякову гениальной, мое мнение никого не волнует. Мы люди маленькие, темные. Наше дело взять автора и превратить в яркую звезду. Ну-ка, заползай. И имей в виду: будешь слушать меня, Смолякова тебе кофе подавать станет.

Я пошла за ним. Федор плюхнулся в кресло.

— Значитца, концепцию придумали. В общих чертах то, о чем говорил вчера. Ты из Африки…

Я слушала его гладкую речь и пугалась. Ну и ну. Мне теперь что — до конца жизни предстоит изображать из себя экзальтированную незамужнюю дамочку, пишущую романы под диктовку привидения?

— Чего молчишь? — рассердился Федор.

— Запоминаю роль, — промямлила я.

— Правильно, — помягчел парень, — не боись, на первых порах я всегда буду рядом, а потом освоишься.

В эту минуту дверь открылась, и появился толстый, лысый, одышливый дядечка.

— Степа, — распростер объятия Федор, — как она, жисть?

— Совсем затрахался, — жалобно ответил мужик, — сил нет, а еще в Питер ехать. Может, отложим, а?

— Нет, Степа, — категорично ответил парень, — страна хочет знать своих героев, кстати, знакомься: молодая, начинающая писательница Арина Виолова.

Дядечка вытер платком обширную лысину и церемонно поклонился:

— Очень приятно. Будем знакомы. Артем Беспощадный.

Я не сдержала удивленного возгласа:

— Вы? Вы Артем Беспощадный? Тот, который издается в серии «Спецназ»? У вас такие крутые книги, мой муж их обожает. А когда он прочитал вашу биографию и узнал, что вы прошли Афган и Чечню, владеете почти всеми видами единоборств, стреляете с двух рук и можете водить любое транспортное средство от мопеда до космической ракеты, то зауважал вас чрезвычайно. Эх, жаль, у меня с собой вашей книги нет, а то бы автограф ему принесла.

Артем шумно вздохнул и плюхнулся на стул, широко расставив толстые ноги. Большой живот любителя пива повис почти до пола.

— Федька, дай мою новую книжку, подпишу Арине, — задыхаясь, произнес он.

Когда Беспощадный ушел, я покачала головой:

— Я представляла его совсем другим, похожим на Рэмбо. Вот ведь как интересно, натолкнешься на такого в толпе и не подумаешь, что супермен. Самый обычный толстый дядечка.

— Он и есть самый обычный, не в меру жирный субъект, — заржал Федор. — Рэмбо! Чемпион по швырянию вишневых косточек. Ой, не смеши меня! Да Артем всего боится, а больше всего своей жены Ленки, вот уж если кто Рэмбо, так это она. Ладно, недосуг языком болтать. Ща переоденешься, и поедем.

— Куда? — оторопела я.

— В твой любимый ресторан «Там-там». Журналюги ждут к шести. Не беда, опоздаем чуток.

— Зачем?

— Надо поторговать мордой. Маринка, поди сюда!

Последняя фраза была произнесена в телефон. Через секунду в кабинете материализовалась девушка.

— Пойдемте, Арина.

— Но…

— Иди с Маринкой, — велел Федор, — и помни: твое дело подчиняться.

Улыбающаяся Марина привела меня в просторную комнату и протянула пакет.

— Переодевайтесь.

Я вытащила узенькие брючки, похожие на изделие из фольги, и покачала головой:

— Простите, но я такое не ношу.

Мариночка вытряхнула из пакета ярко-красный топик из кружев и босоножки на длинной, устрашающе тонкой шпильке.

— Понимаю, но надо! Ваша одежда не соответствует имиджу.

Тяжело вздыхая, я влезла в попугайский прикид. Человек, купивший мне эти вещи, абсолютно точно подобрал мой размер. Одежда сидела словно влитая, включая туфли. Одна беда — я не могла в них ступить и шагу.

— Не умею ходить на каблуках, — пробормотала я.

— Научитесь, — ответила Марина, — ничего сложного, книги трудней писать! Теперь я вас накрашу и причешу.

Спустя пятнадцать минут я уставилась в зеркало и ойкнула.

— Нравится? — поинтересовалась девушка, роясь в письменном столе.

— Ну… просто офигеть!

— Здорово вышло, — закивала Марина, — теперь это надевайте.

Она с грохотом высыпала из мешочка жуткие железные кольца в количестве шести штук. Два перстня алчно сверкали кроваво-красными камнями, остальные украшал витиеватый орнамент.

— Это что? — испугалась я.

Но Мариночка уже тащила следующий прибамбас. Не успела я оглянуться, как железки очутились на пальцах, на шее повисла цепь с медальоном размером с суповую тарелку, а в левой руке оказался длинный-предлинный мундштук с темно-коричневой сигариллой.

— Класс, — заявил ворвавшийся в кабинет Федор, — прямо в точку, двигай в машину.

Пошатываясь, словно циркач на ходулях, я добралась до роскошной лаково-черной иномарки и плюхнулась на слишком низкое сиденье.

Всю дорогу до ресторана «Там-там» Федор поучал меня, как следует себя вести. Чем больше он говорил, тем страшней мне делалось. Совсем плохо стало, когда у входа в кабак я увидела трех мужиков с фотоаппаратами на изготовку.

Федор обежал машину, распахнул дверцу и шепнул:

— Значит, помнишь. Выходишь красиво, мило улыбаешься, киваешь этим парням и молчишь.

Я выставила ногу, оперлась на нее, навесила на морду лица самую сладкую гримасу и попыталась выбраться из кабриолета так, как это делают кинозвезды: легко, непринужденно, обаятельно…

Каблук зацепился за какой-то выступ в плохо положенном асфальте. Я дернулась и шлепнулась на четвереньки. Фотокорреспонденты защелкали аппаратами.

На секунду я растерялась. И что теперь делать? Это совсем не тот элегантный выход, которого от меня ждали.

Но Федор, в отличие от меня, не стушевался.

— Господа, — совершенно спокойно произнес он, — Арина воспитывалась в племени Мамбо-тонго, у его членов существует обычай: если приехал куда впервые, следует в качестве приветствия поцеловать землю у порога. Надеюсь, Арина скоро забудет об этой привычке, потому что, сами понимаете, почва в непромышленной африканской стране и асфальт в Москве — это две большие разницы. Арина, радость наша, остановитесь! В России не следует так уж точно выполнять обычаи!

Сильные руки подняли меня, встряхнули и поставили на шпильки.

— Спасибо, — прошептала я, ковыляя за Федором по лестнице.

— Нема за що, — тихо ответил пиарщик, — кушай на здоровье.

Следующее испытание ожидало меня за столом. В меню оказались сплошь неизвестные блюда: стейк из аллигатора, суп из буйволиных хвостов, жаркое из обезьяны, ростбиф из носорога, уши слона с овощами и таинственное нечто под названием «Крас-тонго».

— Арина чувствует себя тут как дома, — щебетал Федор, листая карту, — милая, что вкусней: обезьяна или аллигатор? Что есть станем? О… кобра в горшочке, пойдет?

— Нет, — пискнула я, чувствуя, как желудок, словно лифт в многоэтажном здании, рвется вверх. — Только не змею.

— Отчего же? — ерничал Федор. — Похоже, их тут хорошо готовят.

Я разозлилась. Он должен мне помогать, а не топить.

— Сейчас не сезон для кобры, ее едят только зимой, в момент, когда пресмыкающееся накопило жир, — бодро соврала я.

Федор удивленно глянул на меня.

— Да? Не знал. Видите ли, я, в отличие от вас, никогда не жил в Африке. Тогда обезьяна на вертеле? Это как? Можно в июне?

— Нет, — взвизгнула я, коченея от ужаса. — Хочу рыбу, вот… мурасу в листьях.

— Нет проблем, — пожал плечами Федор и поманил пальцем почтительно кланявшегося негра. — Значитца, даме рыбку, мне салат из овощей, а вот тем трем дядям…

— Нам чего попроще, — хором сказали журналисты, — водки и мясо нормальное, не аллигатора.

Пока готовили заказ, я давала интервью. Процесс протекал оригинальным образом. Когда журналист задавал вопрос, ну, к примеру: «Расскажите о вашей семье», — Федор мигом начинал отвечать:

— Арина не замужем и не имеет детей, но она считает, что личная жизнь неприкосновенна, и давать комментарии по этому поводу отказывается. Да, дорогая?

Следовал крепкий тычок в бок, и я, словно дрессированная собачка, начинала кивать, приговаривая:

— Да, конечно, естественно.

Потом принесли еду. Корреспонденты с жадностью набросились на угощение, Федор начал лениво ковырять вилкой в салате, я попробовала рыбу. Таинственную мурасу подали целиком. Справа — большая голова с выпученными глазами, слева — хвост, посередине нарезанные куски. Неожиданно рыба оказалась вкусной, и я, не ожидая никаких подвохов, съела один ломоть и хотела приняться за второй. Не успела я воткнуть вилку в мякоть, как голова моргнула глазами.

— Мама! — заорала я.

— Что такое? — подскочил Федор.

— Она моргает!

— Кто?

— Рыба.

— Да-да, конечно, моргает, — начал успокаивать меня подоспевший официант, — не сомневайтесь, мурасу подана, как и полагается, живой, у нас все без обмана.

Чувствуя, что съеденная рыба вновь оказалась во рту, я прошептала:

— Воды.

— Какой? — засуетился негр. — Может, лучше Бумбо?

— Да, — кивнула я, — только скорей, сейчас умру!

Через пару секунд передо мной возник запотевший стакан. Я, игнорируя соломинку, одним махом опрокинула в себя прохладную жидкость. Тошнота слегка отступила. Я глянула в пустой фужер и чуть не лишилась чувств. На дне лежало нечто, больше всего похожее на огромного черного таракана.

Рыба и вода стремительно начали подниматься из желудка вверх. Я вскочила и, спотыкаясь о настеленные повсюду циновки, рванула на поиски туалета.

Слава богу, санузел оказался не африканский, а самый обычный — с чистым, нежно-розовым унитазом и маленькой раковиной. На стене висело огромное зеркало. Я отвернула кран и увидела в посеребренном стекле жуткую морду. Глаза с темно-зелеными веками и слегка размазавшейся тушью казались огромными, щеки горели лихорадочным румянцем, губы пламенели остатками помады, волосы стояли дыбом, словно их хозяйку шандарахнуло током. В довершение картины у чудовища на груди болталась железная цепь с куском бронзы… Понадобилась целая минута, чтобы осознать, что данный монстр — я.

Пальцами, унизанными идиотскими перстнями, я попыталась пригладить лохмы. Господи, а ведь это только начало. Надеюсь, мне не придется остаток жизни таскаться по кабакам, изображая из себя африканку.

Домой я приплелась около одиннадцати, надеясь на то, что Олег, как всегда, задержится на работе. Но, как назло, супруг уже освободился. Он вышел в прихожую и с удивлением спросил:

— Вам кого? Как вы сюда попали?

Я скинула шпильки и плюхнулась на стул, вытянув вперед «фольговые» ноги.

— Жену не узнал? Что, в общем, учитывая твой график работы, не слишком удивительно.

— Вилка, — попятился Куприн. — Что это на тебе надето?

— Пиар, — вздохнула я.

— Что? — не врубился мой майор, не имеющий никакого отношения к рекламному бизнесу.

— Смена имиджа, — растолковывала я, пытаясь стянуть с пальцев кольца, — ты не пугайся, так одеваться надо лишь на мероприятия, которые устраивает издательство. Просто сегодня я забыла свою нормальную одежду у Марины в кабинете.

— А-а, — протянул Олег.

Я хотела продолжить объяснения, но тут из кухни высунулся Ленинид.

— Эй, доча, — воскликнул он, — приветик! Окрошечку хавать пойдешь?

Я вспомнила моргающую глазами рыбью голову и закричала:

— Нет!

— Чего орешь? — обиделся папенька. — Ничего плохого не хотел, окрошечки предложил. Ты на карнавале была?

— Отстань, — прошипела я, борясь с перстнями.

— Пошли, Ленинид, — вздохнул Олег, — холодное в жару — первое дело.

Я чуть не зарыдала, глядя, как они удаляются по коридору. Кольца сидели на пальцах словно прибитые. В прихожую влетела Кристина.

— Ой, Вилка, — девочка пришла в восторг, — какие штаны! Дай померить.

— Сейчас, погоди, — пропыхтела я.

Тут же возник Сеня.

— Ну ты даешь! Что на себя нацепила! Кошмар замка Норфолк!

— Отвали! — рявкнула я.

Из ванной вышла Тамарочка, неся голопопого Никиту. Мальчонка увидел меня, сморщился и закатился в истерическом плаче.

— Во! — восхитился Сеня. — Ты так чудесно выглядишь, что у младенца родимчик начался.

— Да отвяжись от меня, — заорала я, чувствуя, что сейчас забьюсь в истерике.

Из кухни выглянул Олег.

— Сеня, иди ужинать, брось Вилку. Она теперь писательница, а у них у всех в голове тараканы.

Семен порысил на зов. Кристина, распевая, исчезла в ванной, Томочка уволокла вопящего Никиту в спальню. Я осталась одна-одинешенька. На глаза навернулись слезы. Вот оно как! Ей-богу, быть знаменитой очень тяжело.