Рыбка по имени Зайка

Дарья Донцова, 2004

Караул! Иван Подушкин в цейтноте! Мало того, что его хозяйка и владелица детективного агентства «Ниро» укатила в Швейцарию, чтобы заново научиться ходить после операции. Так еще она поручила своему секретарю отремонтировать всю квартиру к ее возвращению. И теперь несчастный Ваня, как жалкий бобик, носится в жару по магазинам в поисках суперунитазов, музыкальных умывальников и ванн. Естественно, на время ремонта ему пришлось перебраться жить к маменьке, что само по себе не сахар, и тут еще им на голову, как болид с неба, свалилась матушкина сестра-близнец из Америки. А кто способен вынести Николетту в двух экземплярах? Но беда не приходит одна! Черт дернул Подушкина остановиться покурить у обочины оживленной трассы. Там его захомутала «ночная бабочка» Римма. А вскоре несчастного Ваню вызвали в милицию по подозрению в убийстве этой самой жрицы любви...

Глава 8

Бурмистров раскинулся на широкой софе. Чьи-то заботливые руки сняли с него дорогие ботинки и прикрыли ноги клетчатым пледом. Увидав меня, Владилен Семенович попытался присесть. Я испугался:

— Пожалуйста, не шевелитесь. Надеюсь, вы уже лучше себя чувствуете?

— Голова, как после попойки, — пожаловался банкир, — чумная и кружится.

Я сел около Бурмистрова:

— Вам нужно срочно обратиться к врачу. Наверное, имеете личного доктора? Лучше всего вызвать его прямо сюда.

— Думаете, дело так плохо?

— Нет, нет, но консультация специалиста необходима. Давно с вами подобное происходит?

Владилен Семенович мотнул головой:

— Нет.

— А с чего началось?

— Не знаю. Просто в глазах темнеет, а потом ничего не помню. Накатывает припадками.

— Может, вы нервничали сильно? На работе неприятности?..

Бурмистров ухмыльнулся:

— В моем бизнесе приятности редко случаются! Финансисты стрессоустойчивы, это у нас профессиональное.

Я внимательно посмотрел на добродушное лицо Бурмистрова. Пришел сюда, чтобы любыми способами вытащить из него информацию о Григории, но, похоже, сейчас никакие серьезные разговоры с Владиленом Семеновичем вести нельзя.

— Но ведь что-то выбило вас из колеи. Может, вы принимаете тайские таблетки? Конечно, это не мое дело, но не могу вас не предостеречь. Это средство для похудания начисто гробит здоровье.

— Мне и в голову бы не пришло напихиваться дрянью, — ответил банкир, — я вообще не употребляю лекарств, здоров совершенно. Даже давление нормальное.

— Вам до недавнего времени было не свойственно поведение истеричной дамы?

— Конечно, нет.

— Но что-то случилось, и организм выдает нестандартную реакцию, — попытался я разобраться в произошедшем.

— Господи, — прошептал Бурмистров, — вдруг у меня опухоль в мозгу? Давит на какие-то центры — и вот результат.

— Сейчас нейрохирургия далеко зашла, — мигом воскликнул я, — сделаете операцию и забудете о приступах. Если полагаете, что у вас какие-то сбои в организме, тем более надо побыстрей обратиться к специалисту.

— Я боюсь, — по-детски прошептал Владилен Семенович. — Вдруг чего найдут?

— Недуг лучше давить в зародыше, и потом, извините, но вы не похожи на слабака. Насколько я знаю, руководите большим банком, мямля на вашем месте не удержится.

— Да, — кивнул Бурмистров, — господи, опухоль! Это явно она! Как я не догадался раньше! В глазах темнеет, слабость во всем теле, руки-ноги трясутся, потом темнота сгущается, и я не помню, что творю. Это точно онкология. Мне не выжить! Боже, за что? Еще ничего сделать не успел! Жениться все собирался! Думал о детях! Супругу себе искал! Не нашел! Зачем столько работал? Жизнь мимо прошла! Да я и не жил совсем. Господи, ну почему на мою долю это выпало?

На глазах Бурмистрова появились слезы. Я старательно улыбался, но испытывал тревогу. Похоже, несчастный толстяк и впрямь серьезно болен. Он ведет себя сейчас, как женщина при климаксе, но у дам переходы от гнева к слезам обусловлены гормональными сдвигами. Кстати о гормонах!

— Знаете, — я взял Бурмистрова за влажную, холодную ладонь, — никакой у вас опухоли нет. Это совершенно точно.

— Спасибо, конечно, — попытался справиться с рыданиями Владилен Семенович, — только я человек разумный и…

— Вовсе у вас ничего нет, — бодро воскликнул я, — могу объяснить, на чем основана моя уверенность. Уж извините, но приведу пример из вашей интимной жизни. Регину Коловоротову знаете?

Бурмистров слабо улыбнулся:

— Конечно, я ее квартирой пользуюсь, а вам об этом откуда известно?

— Сам иногда посещаю апартаменты и случайно нашел там однажды вашу визитку, — выкрутился я.

Владилен Семенович начал приобретать нормальный цвет лица.

— Я не женат, — пояснил он, — живу вместе с мамой. Она очень пожилая женщина, но вздорность характера и желание перепилить мне череп нотациями сохранила в первозданном виде. Любая женщина, приведенная мною в дом, вызывает у матери такой приступ истерики, что приходится ходить к Регине. Кстати, это очень удобно, пришел — ушел, никаких хлопот о всяких мелочах типа уборки и постельного белья — о них хозяйка думает. А вы почему к Коловоротовой бегаете?

— Не поверите, — улыбнулся я, — у меня та же ситуация, вздорная матушка. Наверное, следует ее окоротить, да окаянства не хватает. Так к чему я про Регину вспомнил. Похоже, вы импотенцией не страдаете?

— Нет, — развеселился Бурмистров и сел, — с чем, с чем, а с этим полный порядок, я резв, как в молодые годы.

— Опухоль мозга в первую очередь поражает у мужчин отдел, отвечающий за половую сферу! — уверенно соврал я, мне хотелось подбодрить беднягу банкира.

Владилен Семенович глубоко вздохнул:

— Вы уверены?

— Стопроцентно, — слукавил я, — можете не сомневаться. Скорей всего, у вас шалят сосуды или щитовидка подводит. Да, точно, она барахлит. Отсюда, простите, и избыток веса.

— Верно, — расслабился Бурмистров, — у меня заместитель есть, так вот он внезапно в разные стороны пополз и стал людям хамить. Я его к врачу погнал, и обнаружились какие-то гормональные сдвиги. Сейчас он снова стройный, приветливый. Боже, какой я идиот! Спасибо, Иван Павлович! Огромное вам спасибо.

— Не стоит благодарности.

— Вы на меня столько времени потратили, не поели.

Я улыбнулся:

— Собственно говоря, я сюда шел не обедать.

— А зачем?

— Поговорить с вами.

— Со мной? — удивился банкир.

— Уж извините, но опять про Коловоротову, понимаю деликатность вопроса…

— Ерунда!

— Вы порекомендовали ей некоего Григория?

— Григория? Григория… ах да!

— Не могли бы подсказать мне его телефон и адрес.

— Зачем?

Я замялся.

— Был у Регины утром и случайно забыл в прихожей мобильник. Позвонил Коловоротовой, велел ей забрать аппарат, а она сказала: «Сейчас апартаменты заняты, когда освободятся — непременно выполню вашу просьбу». Но после ухода гостя сотового она не нашла. Скорей всего, он по ошибке прихватил его с собой. Наплевать на сам мобильный, купить другой не проблема. Но там телефонная книжка, вот в чем катастрофа. Я наорал на Регину, ну и выдавил из нее информацию об этом Григории.

— Без проблем, — усмехнулся Бурмистров, — только, когда будете звонить, разговаривайте осторожней, у Гришки жена необычайно ревнива. Отелло рядом с Маргаритой ребенок. Дайте мне пиджак.

Я выполнил просьбу. Владилен Семенович выудил из внутреннего кармана телефонную книжку.

— Пишите. Арапов Григорий Юрьевич…

В это мгновение я сообразил, что при себе не имею ни блокнота, ни карандаша, и удрученно воскликнул:

— Погодите, схожу за ручкой.

Бурмистров снова пошарил в кармане пиджака и протянул мне золотую ручку с красным наконечником в виде бомбочки.

— Там, на столе, листы есть, — сказал он.

Не успел я записать цифры, как появился Илья.

— Владилен Семенович, — зажурчал он, — врач приехал, можно ему войти?

— Через минуту, — кивнул Бурмистров и протянул мне визитку. — Тут все телефоны, вон тот личный, известный очень узкому кругу людей. Звони, Иван Павлович, всегда буду рад помочь.

— Вот мои координаты, — произнес я, протягивая свою карточку.

— Спасибо тебе.

— Не за что.

— Уж извини.

— Не стоит даже говорить на эту тему, — улыбнулся я, — вы только непременно обследование пройдите.

Бурмистров кивнул, я направился к двери.

— Иван Павлович, — раздалось за спиной.

Пришлось обернуться.

— Слушаю.

Владилен Семенович протянул мне «золотое перо».

— У тебя же ручки нет, возьми.

— Спасибо, я ее в машине оставил.

— Ну пожалуйста, мне хочется сделать тебе подарок.

— Это слишком дорогая вещь!

— Пустяки, — отмахнулся Владилен Семенович, — я ее не покупал, клиент мне вручил. Помог ему кое в чем, вот парень и приволок подарок. Протянул и сказал: «Пусть принесет вам удачу». Я теперь ее тебе передариваю с теми же словами: «Пусть принесет Ивану Павловичу удачу». Не отказывай мне, от души ведь.

Я взял презент. Если честно, я великолепно обхожусь самыми обычными пластмассовыми ручками со стержнями. На мой взгляд, очень удобная штука, закончилась паста, выбрасываешь спокойно. Да и потерять такую совсем не жаль. А золотая ручка — это в основном для тех, кто любит выпендриться!

Но обижать Владилена Семеновича мне не хотелось, поэтому я взял подарок, сунул его в карман пиджака и ушел.

Телефон, который дал мне Бурмистров, оказался домашним, трубку сняла женщина, мигом поинтересовавшаяся:

— Кто его спрашивает?

— Иван Павлович Подушкин.

— По какому вопросу?

— Ну, — слегка растерялся я, — связанному со службой.

— А именно?

— В двух словах трудно объяснить, речь идет о бизнесе.

— Считаете меня дурой, не способной к умственной деятельности? — вскипела собеседница.

— Ну что вы, — попытался я успокоить даму, — и в мыслях ничего подобного не держал!

— Знаю, знаю! — заорала та. — Гришка всем говорит, что я идиотка, ничего не вижу, не слышу, не понимаю. Нашел дуру! Тебя Ленка подослала, да? Ага! Вот с кем сейчас Гришка!

— Вы не так меня поняли…

— Передай этой…, что Гришка мой! — вопила, как сирена, тетка. — Нечего к нему лезть! Небось уж губы раскатала и мужика получить, и квартиру, и дачу… Не фига! Обломается! Не смей сюда звонить…

Телефон обиженно запищал.

Я очумело потряс головой. Иногда мне, как и прочим мужчинам, приходят в голову мысли о создании семьи. Хочется уюта, домашних обедов, мило щебечущей супруги, кроме того, я испытываю потребность о ком-то заботиться, защищать при столкновении с жизненными невзгодами. Но все благие намерения рассыпаются в прах, когда смотришь на то, каких женушек нашли себе другие мужчины. Ей-богу, этого Гришу стоит пожалеть, тяжелая жизнь у парня.

Мобильный резко зазвонил, я вздрогнул. Вдруг у этого Григория дома стоит определитель номера и сейчас его вздорная жена начнет терроризировать меня. Но на том конце провода оказалась Николетта.

— Вава, — прощебетала она, — ты скоро приедешь?

— Уже в пути.

Маменька захихикала:

— Хорошо, поторопись.

Я насторожился.

— Ну… неважно! Не задерживайся, — загадочно ответила Николетта и отсоединилась.

Полный дурных предчувствий, я порулил домой. Скорей всего, сейчас мне не дадут спокойно покайфовать в кресле с любимой книгой. Заставят ехать в круглосуточно работающий магазин или отправляться на вечеринку.

Дверь мне открыла сама Николетта, облаченная в голубую шелковую пижаму.

— Вава, — взвизгнула она, — ты слишком много работаешь!

— Так уж выходит, — осторожно ответил я.

— Ступай ужинать, небось весь день голодным ходишь.

Я насторожился. У Николетты приступ любви к сыну? Тогда дело плохо. Сейчас она минут пять будет демонстрировать исключительную заботу о моей скромной особе, а потом закатит вселенский скандал с рефреном «Ты мало уделяешь матери внимания». Николетта устроена таким образом, что ей ежедневно просто необходимо либо уйти на пару часов из дома, либо принять у себя толпу гостей. Находиться в одиночестве маменька не умеет и не желает. Все милые женские хобби типа разведения цветов, вязания, шитья и готовки обошли ее стороной. Николетта была и остается светской дамой, способной лишь прыгать по вечеринкам. Иногда мне кажется, что баснописец Крылов, создавая культовую басню про стрекозу и муравья, фатально ошибся. На самом деле финал был другим. Ветреная прелестница вышла замуж за трудолюбивого зануду и капитально испортила тому жизнь, заставив слишком правильного мурашку оплачивать свои новые платья и драгоценности.

— Немедленно мой руки, — суетилась Николетта, — живо, живо, и ступай в столовую.

Я подчинился приказу, ополоснул ладони, вошел в комнату, обставленную тяжелой дубовой мебелью, и сел за стол. Маменька многократно рассказывала всем о том, что в нашей квартире находятся антикварные раритеты, доставшиеся ей от прабабки.

— На этих креслах сиживал сам Александр Первый, — восклицала она, — мои предки служили при дворе, общались с царями.

Я, естественно, никак не комментирую эти высказывания, но очень хорошо знаю, откуда прибыли сии гарнитуры. Из комиссионного магазина. Когда родители переехали в эту квартиру, Николетта сначала пала жертвой моды и обставила ее «по-современному», креслами, столиками на паучьих ножках, раскладными диванами и хлипкими шкафчиками. Но потом она кардинально поменяла стиль, вот с тех пор у нас и громоздится «мебель предков».

— Ешь с хлебом, — тараторила Николетта, — завяжи салфетку, положи масло, а лучше сметану. Дай помешаю салат. Фу, какой ты неаккуратный.

Я внимательно посмотрел на маменьку. Выглядит она самым обычным образом. На слишком худощавом теле роскошная шелковая пижама стоимостью… Ладно, не будем о грустном. В ушах покачиваются хорошо знакомые мне бриллиантовые сережки, пальцы унизаны сверкающими кольцами, холеное лицо покрывает ровный слой макияжа. Но что-то с ней не так! Что? Николетта никогда раньше не перемешивала салат. И ей не свойственна длительная забота о сыне. Как правило, маменька способна лишь на мимолетное проявление внимания: либо она велит мне идти в ванну, либо предлагает поесть, но чтобы одновременно и то и другое… Ей-богу, странно.

— Как у тебя дела? — осторожно спросил я и почувствовал на зубах песок. Тася опять плохо помыла листья рукколы, сунула весь пучок под струю, не разобрала его на листья.

— Прекрасно, — взвизгнула маменька, — а у тебя, деточка? Устал?

Вилка выпала у меня из рук. «А у тебя, деточка? Устал?» С ума сойти! Что это с Николеттой?

Пока я пытался прийти в себя от изумления, маменька быстро нагнулась, подобрала столовый прибор и положила его на стол, не произнеся раздраженно любимую фразу: «Вава! Весь в отца! Даже поесть нормально не можешь!»

— Хочешь какао? — вдруг спросила Николетта.

И тут до меня дошло.

— Мэри, это вы!

Тетка захихикала.

— Фокус не удался, факир был пьян! Нико, иди сюда!

В комнату влетела Николетта в красном брючном костюме.

— Экая ты, — укорила она сестру, — не сумела его обмануть.

— Он сначала поверил, — отбивалась Мэри.

— Ага, на пять секунд.

— Нет, больше.

— Пять секунд! — упрямо повторила маменька, но Мэри не уступала сестре.

— Нет, больше.

— Пять секунд.

— Нет, больше.

— Пять секунд!!

— Больше!!!

— Пять!!!

У меня закружилась голова. Милые дамы внезапно прекратили трясти друг друга и налетели на меня.

— Немедленно объясни, почему ты догадался! — завопила Николетта.

— Да, признавайся, — потребовала Мэри.

Я заулыбался:

— Ну…

— Не мямли!

— Прекрати жевать мочалку!

— Живо объяснись!

— Фу! Слова сказать не может!

— Что за дурацкая манера бубнить себе под нос!

Наверное, следовало заявить прелестницам: Николетта никогда не бывает заботливой по-настоящему, но я отчего-то постеснялся сказать правду и быстро заявил:

— У Мэри слегка темнее оттенок волос.

Дамы бросились к комоду, над которым висело большое зеркало.

— Не может быть, — хором заявили они.

Воцарилась тишина. Потом Николетта взвизгнула:

— Вава, собирайся!

— Куда? — оторопел я.

— Едем красить волосы.

— Но уже поздно.

— Ничего, мастер задержится, — заверещала Николетта, — немедленно звони Рите.

— Однако…

— Вава!!!

Рука сама собой схватила телефон. Капитализм, установившийся в России, принес лично мне много неудобств. В советские времена цирюльни закрывались в четко установленное время и никакие ваши мольбы не могли заставить мастера задержаться на работе. Увы, сейчас все обстоит по-другому. Милая девочка Рита услужливо будет ждать клиенток хоть до утра.