Нежный супруг олигарха

Дарья Донцова, 2007

Вот так фишка – украли фишку! Прямо из дома! И, получается, что я, Евлампия Романова, сама навела грабителя на квартиру. Ну, раз виновата, мне и отвечать, надо отыскать старинную фишку из казино, ведь она для подруги Кати – память о дедушке. Я всего лишь по одному волоску, оставшемуся на бейсболке, потерянной воришкой, установила имя девушки, надевавшей этот кепарик! Только как же так? Наташа Фомина, оказывается, умерла два года назад. Ничего не понимаю! Но я должна во всем разобраться! Найти украденное необходимо как можно скорее, а то Катюша расстроится. Ой, а Наташа, кажется, жива. Зато сколько вокруг нее смертей! Вот интересно, а фишка-то здесь при чем?..

Глава 8

Не имея никакого желания сталкиваться утром с гостями, я постаралась ускользнуть из дома пораньше. Чтобы, не дай бог, не разбудить лихо, не стала выгуливать стаю, прикрепила на холодильнике записку: «Собаки не писали» и была такова. Конечно, Кирюшка и Лизавета не обрадуются тому, что им перед школой придется выводить псов во двор, но, как говорится, кто первый встал, того и тапки.

Отъехав на безопасное от дома расстояние, я вытащила листочки, полученные от Регины Збруевой, и еще раз изучила их содержание. Маловероятно, что бейсболка Наташи Фоминой пролежала в шкафу два года, а потом ее достал и натянул на голову парень, промышляющим воровством. Збруева уверенно говорила, что волосок, зацепившийся за пряжку, был вырван совсем недавно. Регина отличный специалист, она не ошибается. Следовательно, Фомина жива. А кто погиб на пожаре? Впрочем, мне куда интереснее получить ответ на другой вопрос: где сейчас находится Наташа? Я хочу вернуть назад шкатулку Катюши.

Родители девушки были абсолютно уверены в ее кончине, они даже не смогли жить на старой квартире, где все напоминало о покойной, уехали в неизвестном направлении. Найти отца и мать Натальи, чтобы расспросить их о дочери, будет, наверное, затруднительно. И скорей всего ничего интересного они мне не сообщат. Думается, Фомина не очень любит своих родителей, раз столь жестоко поступила с ними, прикинувшись мертвой. А вот ближайшая подруга Наташи, Леся Рыбалко, может пролить свет на эту историю.

Я пошуршала бумажками — где тут сведения о девочке? А, вот они, в протоколе допроса Олеси Константиновны Рыбалко, студентки второго курса института культурных программ. Надо же, каких только учебных заведений нынче не существует! Будем надеяться, что Лесю не выгнали за неуспеваемость. Сейчас звякну в справочную и порулю в вуз.

Будущие деятели культуры овладевали знаниями в суперсовременном здании со стеклянными лифтами. У входа маячила парочка охранников, которые равнодушно взирали на гомонящих девушек, ручейками втекавших через турникеты в холл. Юношей в толпе практически не было. Надвинув на лоб бейсболку, я легко сошла за рвущуюся к знаниям студентку и отправилась искать учебную часть. Нужная дверь попалась мне буквально сразу. Я поскреблась в нее, не услышала в ответ никаких звуков и сунула голову внутрь. Просторная комната оказалась пуста. Я уже хотела закрыть дверь, когда услышала тихий голос:

— Ищете кого-то?

За моей спиной стояла невысокая полная дама. В руках у нее был электрочайник. Ну да, большинство служащих, очутившись на рабочем месте, начинает день с чашечки кофе или чая.

— Кто вам нужен? — задала женщина следующий вопрос.

— Не подскажете, Леся Рыбалко в какой группе учится? — спросила я.

— Леся Рыбалко? А вы кем ей приходитесь?

— Тетей, — не задумываясь, соврала я.

— Интересно… — процедила дама. — Проходите, садитесь. Вот сюда, левее.

Я устроилась в удобном кресле и увидела на письменном столе табличку «Зав. учебной частью Мастыркина Зоя Яковлевна».

— Так зачем вам понадобилась Леся? — продолжала расспросы Зоя Яковлевна, включая чайник. — Наверное, дело срочное, раз вы прибыли до начала занятий!

— Глупость вышла, — с ходу начала я врать, — я работала в ночную смену, приехала домой, а квартиру открыть не могу — ключи потеряла! Ума не приложу, где связку оставила. Леся умчалась в институт, но не ждать же, пока она вернется, вот я и прикатила. Название вуза я знаю, а номер группы нет. Помогите, пожалуйста.

— Вы ее родная тетя? — осведомилась Зоя Яковлевна.

— Роднее не бывает, — заверила я.

— Сестра матери?

— Абсолютно верно.

— Живете вместе?

— Да, да!

— В одной квартире?

— Естественно.

— Небось огромные аппартаменты, — со странным выражением лица продолжала беседу Мастыркина. — Сколько у вас комнат?

— Пять, — растерянно ответила я, удивленная бесцеремонным допросом.

— Еще кухня, санузлы, коридоры…

— Конечно. А какое отношение это имеет к номеру группы? — не выдержала я.

Зоя Яковлевна взяла кружку, не предлагая мне, насыпала в нее растворимого кофе, налила кипятку, села за стол и, размешивая ложечкой сахар, равнодушно ответила:

— Никакого. Простите мое любопытство, мне захотелось узнать, какого же размера должна быть квартира, чтобы родная тетушка не заметила, что племянницы давно нет рядом!

Я вздрогнула.

— А где она?

— Вы не в курсе? — взметнула брови вверх Мастыркина. — Интересненько! Ну ладно, хватит ломать комедию! Живо представьтесь!

— Я уже сказала, что являюсь тетей…

Зоя Яковлевна со стуком поставила кружку на круглую пластиковую подставку.

— Не утруждайте себя враньем. Леся Рыбалко умерла!

— Как? Когда? — заорала я, вскакивая на ноги.

— Вы же тетя, — издевательским тоном сказала Мастыркина, — должны бы знать…

— Что случилось с Лесей?

— Кто вы? — не дрогнула Зоя Яковлевна. — Сразу предупреждаю, лучше не врать, иначе вызову охрану.

Пришлось достать из сумки удостоверение сотрудника частного детективного агентства.

— Понятно, — кивнула Мастыркина. — Роза очень упорная, ее даже кончина Кости не остановила.

— Кончина Кости? — еще сильнее растерялась я. — Рогова? Жениха Фоминой?

Зоя Яковлевна подтвердила.

— Да. Его, говорят, убили в лагере, где он отбывал заключение. Наташа Костю у Розы незадолго до смерти отбила, вернее увела.

— Зоя Яковлевна, не могли бы вы поподробнее рассказать об этих событиях! — взмолилась я.

— Собственно говоря, я деталей не знаю, а сплетни передавать не хочу.

— Но вы знаете о судьбе Наташи Фоминой? — пошла я в атаку.

Мастыркина отхлебнула кофе.

— Девушка никогда мне не нравилась — была слишком злая, эпатажная, откровенная нахалка. Но разве можно перевоспитать дочь ректора!

Я разинула рот.

— Отец Наташи руководит институтом?

— Уже нет, — мрачно ответила Мастыркина, — нами теперь руководит Семен Сергеевич, Виктор Сергеевич скончался.

— Что? И он тоже? — пролепетала я. — Слишком много покойников: Леся Рыбалко, Константин Рогов, Фомин…

— Прибавьте еще умершую Ксению Михайловну, несчастную Розу, и станет понятно, что глупый каприз Фоминой дорого обошелся всем, — зло отозвалась Зоя Яковлевна.

Я заморгала.

— Простите, я не совсем поняла, кто такие — Ксения Михайловна и Роза?

— Вот последняя как раз была невестой Рогова, пока Наталья не влезла и не разбила пару. Поспорила со Стефанией, видите ли.

— Как?

— Стефа Грозденская, — сухо пояснила заведующая учебной частью. — Та еще штучка! Она полька, ее отец родом из Варшавы, но Стефа всю жизнь в Москве провела.

— Девушка тоже скончалась? — робко осведомилась я.

— Стефка? — с легким презрением переспросила Зоя Яковлевна. — Полагаю, процветает, эта, как таракан, выживет при любых обстоятельствах, уж очень хитрая! Сразу документы забрала. Только о смерти Фоминой узнала — и нет Стефы в институте! Вас ведь Роза наняла?

— Ну… в общем… Имена клиентов не разглашаются!

— И так понятно, — отмахнулась Мастыркина, — больше некому. У Рогова отца не было, мать учительница младших классов, еле-еле наскребла недорослю на институт. Роза же хотела жениха оправдать, а Константин… Неужели она вам подробности не сообщила? Я не собираюсь сплетничать!

— Мой клиент не Роза, — решила я сказать правду.

— А кто?

— Другая женщина, не могу сообщить ее имя.

— До свидания! — решительно заявила Зоя Яковлевна. — У меня возраст к пенсии подходит, не дай бог, дойдет до Семена Сергеевича, что я про его покойную племянницу разговоры веду, — мигом места лишусь.

— Наташа Фомина жива, — тихо сказала я.

Мастыркина вздрогнула.

— Что?

— Я не могу пока утверждать это со стопроцентной уверенностью, — почти шепотом сказала я, — очень надеюсь на ваше умение держать язык за зубами, но, похоже, в бане сгорела другая девушка, а Наташа скрылась. Вот только я не понимаю, каким образом ее зубы оказались у черепа на пожарище. Фомина — участница произошедшего вчера ограбления квартиры.

Мастыркина замахала руками.

— Господь с вами! Это невозможно! Наталья на том свете, ее гибель потянула за собой цепь смертей.

Я закинула ногу на ногу.

— Слышали когда-нибудь про ДНК?

— Всякие хромосомы? — удивленно посмотрела на меня Мастыркина. — Они тут с какого бока?

И тогда я рассказала про бейсболку с черепом, про найденный в ней вырванный волос, про парня-грабителя и шкатулку. Для того чтобы заставить Зою Яковлевну поделиться сведениями, пришлось слегка приврать:

— Ларчик очень дорогой, платина с эмалью, вот владелица и обратилась в наше агентство. Найду Фомину — обнаружу и вора. Похоже, у них близкие отношения, раз имеют одну бейсболку на двоих!

Мастыркина схватила со стола газету и принялась ею нервно обмахиваться.

— Вы говорите невозможные вещи, — заявила она.

— Очень прошу, расскажите, что знаете, — настаивала я.

Мастыркина встала, снова включила чайник и задумчиво произнесла, как будто разговаривая сама с собой:

— Эта история наделала много шума, пару месяцев и педагоги, и студенты только о ней и болтали… Не страшно, если я просто перескажу обстоятельства…

— Вот-вот! — подхватила я. — Никто не узнает о нашей беседе! И потом, я сама нарушила должностную инструкцию — сообщила вам о ДНК Фоминой.

Неожиданно последний аргумент убедил заведующую учебной частью.

— Ладно, — кивнула она.

Я осторожно нащупала в кармане диктофон (слава богу, теперь изобретены абсолютно бесшумно работающие аппараты), включила его и обратилась в слух.

Институт, который создал Виктор Сергеевич Фомин, — семейное предприятие, тут работают и преподают в основном родственники и друзья хозяина. Ксения Михайловна, его супруга, вела курс зарубежной литературы, брат Семен занимался административно-хозяйственной частью, его жена Нелли вдалбливала в головы студентов английский язык, ближайший друг Фомина заведовал кафедрой истории искусств, а покойный тесть являлся профессором философии. У кого-то могут быть сомнения насчет того, куда поступила учиться единственная дочь ректора?

Наташа сильно отличалась от остальных студентов. Думаю, не стоит объяснять, что она получала высокие баллы, не проявляя особого рвения к учебе. Перед Фоминой заискивали, потому что она могла пошептаться с педагогом, и вы легко сдавали зачет. С Наташей не стоило конфликтовать.

Но вот странность: будучи ребенком обеспеченных и любящих родителей, Наташа не имела никаких денег на карманные расходы. Виктор Сергеевич и Ксения Михайловна считали, что девушку украшает скромность, и не баловали дочь, не покупали ей модной одежды и дорогих украшений. Отец приезжал на работу в личном автомобиле, а дочка тряслась в метро. Фомины были людьми советского воспитания, они считали, что негоже выделяться из среды…

— Я встречала таких людей, — кивнула я. — Но вам не кажется удивительным, что ректор обращал внимание лишь на внешнюю сторону вопроса? Девочка-то имела отличные оценки ни за что!

Зоя Яковлевна покачала головой.

— Нет, отец с матерью искренне считали дитятко прилежной зубрилкой. Это Нелли, жена Семена Сергеевича, развращала Нату. Я один раз случайно стала свидетелем их беседы. Зашла на кафедру иностранных языков, вижу — никого нет, хотела уйти, а из-за шкафа (он комнату перегораживает) раздался голос Наты: «Тетя Нелли, мне „Введение в философию“ не сдать, я ничегошеньки в этом не рублю!» И тут же последовал ответ: «Солнышко, не переживай, давай зачетку, я всех обойду и принесу ее с пятерками. Только Виктору с Ксюшей ничего говорить не надо, они у нас на всю голову больные». Вот такая позиция! Нет бы велеть Наташе за учебники взяться и потрудиться! Нелли — вот кто корень всех несчастий. Она внушила младшей Фоминой, что та особенная, ради нее сделают исключение, не стоит упорно лезть на дерево, чтобы сорвать яблоко, надо позвать Нелли, та потрясет ствол — и Ната получит фрукты на блюде. И ведь получала! Поэтому так завелась, когда Костя не поддался ее чарам. Вот такое странное воспитание было у девушки: с одной стороны — строгие родители, с другой — слишком ласковая тетка.