Лекарство от доброзлобия

Дарья Донцова, 2020

В Мопсхаусе творятся странные дела: мопсишка Куки решила, что ее любят меньше, чем всех остальных, обиделась и удрала из дома. А когда вернулась, сестры не узнали ее. Чуть позже прибежала енотиха Варя и заявила, что Куки на самом деле – она. Все это сотворил таинственный Изменитель, сообщила умная Радочка. Его необходимо найти, попросить вернуть все обратно. Но сначала придется совершить по-настоящему добрые дела, такие, которые ни для кого не обернутся злом! Добрый поступок может оказаться злым? Вот уж странное заявление! Никто из героев книги не понимает, как же им теперь поступить. Но Куки и енотиху Варю нужно вызволить из неприятности. Не одно испытание придется пройти жителям Мопсхауса, чтобы понять: добрые дела надо совершать осмотрительно и вовсе не каждому, кто просит о помощи, следует помогать! Иллюстрации Лилии Роголевой-Ашур.

Глава 4

Страшная болезнь «насморк»

— Доченька, лапочка, принцесса моя, — засюсюкал кто-то, — тебе приснился плохой сон?

Куки открыла глаза и удивилась. Где она? В спальне. Но она какая-то совершенно незнакомая, просторная, с высоким потолком и тремя окнами, на которых колышутся розовые занавески. Пол укрывает ковер того же цвета. Муля ковров не любит, называет их — пылесборники. У другой стены… Куки аж подскочила. Игрушки! Каких здесь только нет кукол. Детская посуда! Ух, сколько ее в шкафчике, который висит над пластмассовой плитой. Кухня для пупсов! Вот это да!

Куки заморгала.

— Это все мое?

— Конечно, — заверил кто-то, — что за странный вопрос. Чьи еще могут оказаться вещи в твоей спаленке, Варечка.

Варечка? Куки вздрогнула, вспомнила, как порывом ветра ее сбросило с пенька, покатило по земле…

— Кто я? — прошептала мопсишка. — Где я нахожусь?

— Детонька, ты заболела, — испугался кто-то, и перед глазами собачки возникла… енотиха Елизавета.

Куки громко икнула.

— Катастрофа, — завопила Елизавета, — деточка, ложись скорее на подушечку. Сейчас, сейчас…

Громко топая, хозяйка унеслась из комнаты. Куки встала с кровати, подошла к высокому гардеробу, распахнула дверки. Как мопсишка и ожидала, с оборотной стороны одной створки висело зеркало. Куки глянула в посеребренное стекло и плюхнулась на мягкий ковер: перед ней стояла… толстая енотиха Варя.

— Ой, ой, немедленно в кроватку, — закричала Елизавета, вбегая в комнату с подносом и пакетом в лапах. — Детонька, сегодня на улицу выходить не надо. Останешься дома. Ну-ка, открой ротик.

— Зачем? — осведомилась мопсишка, глядя, как мама Вари опускает поднос на стол.

— Сейчас лечиться начнем! — объявила Елизавета.

Следующие десять минут Куки пришлось пить микстуру, глотать какие-то таблетки. Потом енотиха усадила ее в кресло, начала капать в уши, глаза, нос. Куки сначала отбивалась, потом устала. Наконец лекарства закончились. Мопсишка обрадовалась, а зря.

— На задние лапки теплые носочки, — замурлыкала Елизавета.

— Ой, они «кусаются», — поежилась Куки.

— Конечно, потому что из настоящей шерсти, — обрадовалась енотиха, — теперь фланелевая маечка, теплая пижамка, поверх нее пуховая шаль, на голову шапочка.

Куки попыталась сопротивляться.

— Не надо, очень жарко.

— Отлично, пар костей не ломит, — заликовала Елизавета и ловко впихнула «дочке» в пасть градусник, — меряем температуру! Сиди тихо, не шевелись, иначе результат получится кривой. Нормальная.

— Значит, можно снять шапку, — обрадовалась Куки.

— Нет! — воскликнула Елизавета. — Нет! Ложись немедленно в постель. Принесу обед для очень больной девочки.

— Не хочу есть, — возразила Куки, — я лучше поиграю.

Елизавета схватилась лапками за грудь.

— Ты решила убить мамочку?

— Ну… нет, конечно, — пробубнила мопсишка.

Елизавета схватила со стола журнал и начала им обмахиваться.

— У тебя, похоже, начинается насморк. Если не соблюдать месяц постельный режим, ринит превратится в бронхит, перейдет в воспаление легких, язву желудка, менингит, колит, холецистит, сотрясение мозга, холеру, чуму, перитонит, эпилепсию…

По мере того, как Елизавета говорила, у Куки медленно отвисала нижняя челюсть. Она понятия не имела, что на свете существуют такие болезни. Если кто-то из щенков в Мопсхаусе шмыгал носом, Муля всегда говорила:

— Немедленно промой нос водой из Апельсинки, померяй температуру. Если она нормальная, иди в школу, а если повышенная, придется остаться дома. Ну и хорошо, наведешь порядок в своей комнате, потом поможешь Фене составлять каталог. И не забудь узнать домашнее задание. Простуда не повод, чтобы отставать от класса.

Но у Елизаветы, похоже, было иное мнение…

А енотиха тем временем продолжала:

— Хочешь, чтобы мамочка, которая тебя обожает, заработала сердечный приступ и умерла?

— Нет, — пробормотала Куки, совершенно не понимая, что происходит.

— Тогда делай то, что я велю, — простонала енотиха, — немедленно в кровать. Я сейчас принесу обед.

Куки легла и взвизгнула.

Лиза схватилась за голову.

— Что? Что? Где болит? Едем в клинику. Самую лучшую! К хирургу! Сделаем операцию.

— Все в порядке, — быстро объяснила Куки, — просто на простыне лежит что-то горячее и круглое. Я испугалась.

— Фуу, — выдохнула енотиха, — это всего лишь грелка. О-о-о! Ты забыла, что такое пузырь с горячей водой! Грелка! У Варечки потеря памяти! Нарушение мозгового кровообращения! Скорей! В больницу.

— Нет, нет, — зачастила мопсишка, — просто никогда не имела дела с грелкой… У нас…

Остаток фразы: «…в Мопсхаусе никто ею не пользуется», Куки благоразумно проглотила.

Елизавета попятилась.

— Не имела дела с грелкой? Да я ее тебе каждый вечер в кроватку кладу, под задние лапки.

Лиза пошатнулась и схватилась за спину.

— Земля из-под ног уходит. Солнышко! У тебя энцефалит! Клещ в комнату проник!

Куки уже успела сообразить, что мама Варвары совершенно не похожа на Мулю. Рассказывать ей правду и сообщать, что сейчас в ее доме находится не Варя, а член семьи мопсов, не следовало. Лиза никогда не поверит Куки, она уложит ее в клинику, где щенку начнут делать уколы, давать таблетки, лечить здоровую мопсишку от больной головы. Надо прикинуться Варей, усыпить бдительность енотихи и со всех лап нестись домой.

— Мамочка, — пропищала Куки, — грелка, как ты правильно сказала, всегда лежит под задними лапками. А сейчас она оказалась посередине спины. Вот я и не сообразила, что к чему.

Елизавета издала стон.

— Как ты меня напугала! Сейчас подам легкий обед. Поешь совсем чуть-чуть, чтобы не обременять желудок. Немножко?

Куки сразу почувствовала голод.

— Кушать хочется.

Она откинула толстое-претолстое пуховое одеяло, хотела подняться, но Елизавета истошно завопила:

— Нет! Ты больна! Доченька! Мамочка все принесет. Ляг!

Мопсишка упала на подушку. Елизавета набросила на нее одеяло, затем перину, сверху настелила четыре шерстяных пледа и пятый, стеганный из ваты. Потом метнулась к шкафу, вынула мохеровую шаль и замотала голову Куки.

— Не надо, — простонала та, тщетно пытаясь вылезти из-под груды одеял.

Елизавета прижала лапки к груди.

— Чую, инфаркт приближается. Не нервируй меня! Ты простудилась! Я переживаю! Лежи тихо. А я побежала за едой.