За всеми зайцами

Дарья Донцова, 2001

Невероятные события просто падают на голову симпатичной преподавательнице французского языка Даше Васильевой. Стоило поехать отдыхать, как пожалуйста – чуть ли не на ее глазах убивают «короля зубной пасты». Полиция готова закрыть дело за неимением улик, однако Даше хочется разобраться во всем до конца. Но это не легко. Оказывается, смерти магната хотели все – жена, дочери, зять… Неизвестные злоумышленники во всю пытаются помешать Даше, убивая свидетелей. Но она решает не сдаваться и расставить в этой запутанной истории все точки над i.

Глава 7

Когда в пять утра вас будит телефонный звонок, это, как правило, звонит неприятность. Вчера мы до поздней ночи проговорили с Селиной, бедному ребенку и правда не с кем было поделиться своими размышлениями. Девушка долго плакала и спрашивала, не пойти ли ей со своими подозрениями в полицию. Я позвонила своему другу комиссару Перье, который работал в департаменте полиции на набережной Орфевр. Но секретарь сообщила, что он в отпуске, и мы отложили поход в полицию на две недели.

Легла спать я поздно и полночи крутилась в постели, думая о всякой ерунде. Не люблю оставаться одна в доме. Наташка отдыхала в Сен-Тропезе, Оля с Аркадием укатили на озеро Лох-Несс, любоваться на всемирно известное чудовище, а Маню позвали в гости родители ее лицейской подруги. В трехэтажном особняке остались Софи, Луи и я, не считая кошек, собак и приходящей прислуги.

Поэтому, когда в пять утра зазвонил телефон, я поняла, что про меня вспомнили неприятности. Интересно, кто рвется приехать ко мне на этот раз?

Но это была Оксана. Голос ее, прорывавшийся сквозь города и страны, звучал как-то странно, напряженно и грустно.

— Дашка, у меня несчастье.

— Что случилось? — перепугалась я.

— Денис попал в сизо ь 2.

— Куда?

— В сизо ь 2, или Бутырскую тюрьму.

— Не вешай трубку! — заорала я не своим голосом. — Сегодня же прилечу в Москву, не предпринимай никаких действий, наймем лучшего адвоката, ни о чем не волнуйся.

Но в трубке уже раздавались короткие гудки. Я дернула звонок. Появилась Софи в халате. Изумленно поглядела на меня:

— Что случилось, мадам?

— Срочно вылетаю в Москву, первым же рейсом, на который успею. Когда вернусь, не знаю, предупреди домашних и проследи, чтобы все было в порядке. А сейчас еду в банк…

— Мадам, — перебила меня невозмутимая, как всегда, Софи, — сейчас половина шестого утра, и банки еще закрыты, а вот в аэропорт можно позвонить, там дают справки круглосуточно.

Я схватилась за телефон. Милый голос сообщил, что буду в Москве в два часа дня, если успею на транзитный самолет из Лондона. Заказав билет и немного успокоившись, стала собираться.

Москва встретила меня проливным дождем. Ну почему это в родимом Отечестве всегда плохая погода и очереди? Разве нельзя открыть все стойки паспортного контроля, чтобы прилетевшие не стояли в жуткой духоте к одному пограничнику, и что мешает купить побольше тележек для багажа. Кстати, только в России они платные, даже в супербедном Тунисе ими можно пользоваться просто так.

Оксаны дома не было. Но ключ, как обычно, лежал под ковриком. Я открыла дверь. Рейчел, стаффордширская терьерица, бросилась ко мне с визгом, из кухни выскочили два скотчтерьера: Бетти и Пеша. Они принялись крутиться около ног, а я гладила их нежные, шелковые шкурки. От собак пахло чем-то вкусным, удивительно домашним, каким-то шампунем и печеньем.

В квартире царил ужасный беспорядок. На диване и кресле в большой комнате грудились вещи, у Дениски в комнате все было разбросано. Я удивилась: Оксанка патологически аккуратна, и такое на нее совершенно не похоже. Делать нечего, придется ждать хозяйку. Та вернулась около девяти вечера. Вялая, бледная, ненакрашенная, она опустилась на табуретку у входа и заплакала, увидев меня. Я потрясла ее за плечи:

— Хватит рыдать. Выкладывай, что произошло.

Оксанка еще раз всхлипнула и стала рассказывать:

— Дней десять тому назад я пришла с работы и обалдела. Все вещи из шкафов вытряхнуты, книги валяются на полу, даже розетки отвернули и плафоны сняли. Развинтили, разобрали все, но ничего не украли. Я вызвала милицию, а там сказали, что если ничего не пропало, то дело заводить не будут. Кое-как мы с Денькой все прибрали.

— А где же были собаки?

— Не поверишь, в них выстрелили шприцем со снотворным, и они спали потом почти двое суток. Убивать почему-то не захотели. А на следующий день раздался звонок, и тихий, вежливый женский голос велел отдать «то, что у вас есть, а то хуже будет». Я спросила, что у меня есть, но они ничего не ответили и швырнули трубку. Потом позвонили опять, я взмолились: «Ну скажите, ради бога, что у меня есть?» Женщина в трубке помолчала, потом сказала: «Вы сделали свой выбор», — и отключилась.

Всхлипывая, Оксана заварила кофе, рассказ ее поразил меня своей безысходностью.

Неделю все было тихо, и вдруг в семь утра врывается милиция. Три толстых, как кабаны, милиционера ловко справились с миниатюрной женщиной и мальчишкой. Дениске предъявили обвинение в «изнасиловании несовершеннолетней Елены Козловой, 16 лет». Ничего не понимающего мальчика оттащили в сизо ь 2, или в следственный изолятор, который в народе именуют «Бутырка». Дело ведет следователь Иса Даудович.

Гадко ухмыляясь, он показал Оксанке акт медицинской экспертизы. Несовершеннолетняя Козлова была совершенно зверским образом избита. Целую страницу занимало описание кровоподтеков, синяков и шишек.

— Ну не мог Дениска такого совершить, — повторяла подруга.

Действительно, не мог. Просматривая акт об изнасиловании, Оксанка запомнила адрес потерпевшей и отправилась к ней домой.

Та жила на Красной Пресне в коммунальной квартире. Дверь открыл пьяноватый парень лет тридцати. У Оксанки хватило ума не объяснять, зачем пришла. Мигом сориентировавшись, она представилась учительницей из техникума, «где учится Лена Козлова».

Парень показал комнату. Оксанка толкнула дверь и обнаружила несовершеннолетнюю потерпевшую в совершенно пьяном виде на кровати, на которой белье, очевидно, меняли раз в год. На полу стояла куча пустых бутылок, на столе валялись остатки прокисшей еды. В спертом, затхлом воздухе, казалось, не было ни глотка кислорода, на тумбочке красовалось грязное полотенце со следами крови.

Несовершеннолетняя Козлова храпела, как пьяная корова, и не реагировала на внешние раздражители. Оксана вышла из комнаты, и «веселый» сосед сказал, что, если она ищет девочку, он приведет через двадцать минут. Из всего увиденного и услышанного Оксюта сделала вывод, что Елена Козлова — проститутка и ее насилуют давно и долго. С этими сведениями она рванулась назад в милицию к следователю. Тот, продолжая гадко улыбаться, сообщил, что надо было хорошо воспитывать сына, что проститутка — тоже человек и что медицинская экспертиза подтвердила факт изнасилования. Сверкая золотым перстнем, он подмигнул Оксане и начал в подробностях рассказывать, что сделают с Денькой сокамерники.

— Ох, не любят в тюрьме эту статью, ох, не любят, — качал он черноволосой головой.

После всех этих событий, абсолютно больная, подруга ввалилась домой, где и нашла меня сидящей на груде разбросанных вещей.

В этот момент зазвонил телефон. Я схватила трубку.

— Оксана Степановна? — осведомилась мембрана.

— Да.

— Что же вы не хотите отдать чужое добро? И не бегайте больше к Козловой на дом, можете сломать красивую шею, дети сиротами останутся, собаки передохнут, — издевался мужской хрипловатый голос.

— Что нужно отдать?

— Ну, милая, ты даешь. Верни слезы, а то хуже будет. — И трубка противно запищала.

Мы с Оксанкой уставились друг на друга. Какие такие слезы?

Ночь была бессонной, мы обсуждали разнообразные варианты и поняли, что Денька — фишка в какой-то непонятной игре. Ясно и то, что следователь Иса Даудович нечист на руку. Ну кто сообщил неизвестным бандитам о визите на Красную Пресню?

Рано утром, в пять часов, я тихонько выбралась из квартиры и поехала в гостиницу. Мы придумали план, гениальный, как все простое, поэтому мой визит в Москву следовало держать в тайне.

Выйдя на улицу, я огляделась: никого. Значит, за квартирой не следят. Получив номер в отеле, я отправилась на разведку в Бутырскую тюрьму.

Новослободская улица, д.45, навряд ли забуду когда-нибудь этот адрес. В тихий утренний час у тюрьмы, скрытой во дворе большого кирпичного дома, толпился народ. Почти все с гигантскими сумками в руках.

За двадцать минут я обросла сведениями. Все продукты надо развернуть и разложить по пакетам, сигареты тоже без пачек, яблоки можно, а апельсины нельзя. Сахар только в виде песка, кусок не берут. Мыло, пожалуйста, но шампунь ни за что. А если хотите, передавайте ведро и таз, но только с разрешения начальника тюрьмы, а к нему на прием многокилометровая очередь. На лекарства отдельная передача, записываться за неделю. Причем можно только отечественные препараты, витамины, аспирин — ничего импортного. Это ли не пример патриотизма! На робкие вопросы, начинавшиеся словами «почему?», спрошенные в ответ либо дико хохотали, либо сочувственно говорили: «Вы в первый раз, да?»

В восемь утра узкая дверка приоткрылась, и толпа ломанулась внутрь. Людским потоком меня внесло в длинное помещение с окошком. Случайно я оказалась первой. Окошко распахнулось и явило взору девицу лет тридцати в гимнастерке. Ни крутая завивка, ни яркая косметика не могли сделать ее хоть сколько-нибудь привлекательной. Маленькие глазки буравчиками воткнулись в мое лицо:

— Имя?

— Дарья.

— Женщины в другом изоляторе. Следующий.

— Простите, я не поняла. Денис.

— Отчество?

— Иванович.

— Фамилия?

С перепугу я чуть было опять не назвала свою.

— Год рождения?

— 1982-й, нет, 1984-й.

Порывшись в картотеке, женщина-робот выкинула бумажку. Отойдя в сторону, я изучила ее — бланк на передачу вещей и продуктов. Сверху красной ручкой проставлена цифра 100. Словоохотливые товарищи по несчастью сообщили, что это номер камеры. Тут же обнаружились родители сокамерников. Я смотрела на них с изумлением. Еще один удар по самомнению — всегда считала, что в тюрьме одни бандиты и родственники у них соответственные. А тут стояли просто несчастные, издерганные люди, такие же, как я.

С треском распахнулось еще одно окно, оттуда раздался голос:

— Павлова!

Какая-то вспотевшая женщина поволокла к окну баулы. Я исхитрилась оказаться у окошка раньше.

— Простите, дали бланк, а продуктов нет, как…

— Передачи до трех, — отрезала блондинка, как две капли воды похожая на предыдущую.

— Но у меня спецразрешение, — нагло заявила я и протянула ей сто долларов в конверте.

Бросив быстрый взгляд внутрь конверта, блондинка расцвела и повела себя загадочно.

— Надо сразу говорить, что у вас разрешение врача на спецпередачу, — пролаяла она грубым голосом, улыбаясь во весь рот. — Возьмите и заполните.

И она сунула мне бумажку. Я отошла к окну и прочитала записку: «15.00, передача для обслуги, позвать Марину Кашину».

В три часа дня, с сумкой, набитой продуктами, я вновь стояла в том же зале. Народу не было. Окошки закрыты, полная тишина. Внезапно в самом конце открылась маленькая дверца.

— Тебе чего, мамаша? — спросила высунувшаяся голова.

— Передача для обслуги, позовите Марину Кашину.

Голова понимающе кивнула. Через несколько секунд окошко отворилось, и появилась третья блондинка. У них что, белокурые волосы с кудрями — признак профессиональной пригодности?

— Давай, — коротко сказала Марина.

Я вывалила перед ней груду вещей и продуктов.

— Дезодорант не возьму, — отрезала стражница.

Я быстро протянула ей следующий конверт. Дезодорант перекочевал в мешок, а с ним и запрещенный одеколон, сосиски и многое другое.

— Давай маляву, — требовательно велела служительница.

— Что? — удивилась я.

— Маляву, ну записку, не понимаешь?

Пришлось нацарапать пару слов на протянутом обрывке бумаги.

— Жди, — раздался короткий приказ.

Минут через сорок окошко снова приоткрылось.

— На! — Мне в руки упала записочка.

Я прочитала ее на улице: «Продукты получил, все в порядке. Денис». Внизу другим почерком написано: «Вторник, 15.00, передача для обслуги. Елена Зверева». Значит, во вторник, через неделю, можно повторить передачу. Да, шорох зеленых купюр решает в родном Отечестве все.

Из тюрьмы я отправилась к Жене Яшину. Когда-то, сто лет тому назад, мы учились в одном классе, и конопатый Женька бессовестно списывал у меня уроки. Теперь он превратился в дородного Евгения Андреевича, преуспевающего и жуликоватого заведующего адвокатской конторой. В ответ на мои просьбы он в ужасе замахал веснушчатыми руками:

— Нет, ни за что на свете.

Я вздохнула, эти слова слышала уже не в первый раз. Есть у меня свои аргументы — коллекция портретов американских президентов. Пришлось просидеть у Женьки часа четыре, но к вечеру я была обладательницей бесценных адвокатских удостоверений и одного волшебного телефона.

Ночью связалась с Оксаной:

— Позовите Дениса, пожалуйста.

— Он уехал на рыбалку.

Так, значит, все идет по плану. На следующий день утром мой путь лежал к киностудии «Мосфильм».

Потолкавшись в бесконечных павильонах, я нашла нужного человека — гримера Леню Золотова. Тот, правда, сначала тоже пытался отнекиваться, но «сумма прописью» решила все.