Другая жизнь оборотня

Дарья Донцова, 2016

В таком глупом, да что там – просто дурацком положении Даша Васильева еще никогда не оказывалась. Ее пригласили в дом недавно почившего известного врача Виктора Марковича Шкодина на чтение завещания. По условиям последней воли покойного она должна выбрать себе дорогой подарок за некогда сделанное для него доброе дело. Однако парадокс заключается в том, что Дарья совершенно уверена: ее жизненный путь никогда не пересекался с ныне покойным профессором. А кроме Даши в имении собрались еще несколько человек, которые тоже, судя по тексту последней воли усопшего, сделали ему что-то хорошее. Правда, и они об этом, как говорится, ни сном ни духом, зато подарочек выбрать очень хотят. Но что за призраки бродят по дому? Чего так боится верная кухарка Шкодиных? И почему в синей комнате постоянно умирает кто-то из гостей?..

Глава 3

Хозяйка дома отложила вилку.

— Как раз сейчас я собиралась это сделать. Юрий Петрович, вам не трудно прочитать письмо?

Юрист вынул из кармана пиджака телефон.

— Господин Шкодин оставил пояснение к завещанию. Слушайте внимательно. «Уважаемые Виктория Ивановна, Дарья, Лариса Феоктистова, Вера и Анатолий! В разное время вы сделали для меня нечто очень важное. И, наверное, думаете, что я забыл обо всем. Но я помню и поэтому хочу, чтобы у вас на память обо мне осталась какая-нибудь вещь. Если вы сейчас читаете это письмо, значит, я умер, а вас вместе с мужем или женой пригласили провести неделю в моем доме. Вы здесь — дорогие гости, которым можно все. Семи дней вам хватит, чтобы изучить предметы, имеющиеся в особняке, и выбрать один, который вы захотите унести с собой. Только один. Но любой. Исключение составляют личные вещи Луизы и членов семьи, картины, висящие в галереях, и книги в резном шкафу в библиотеке. Все остальное в вашем распоряжении. Если вы забыли, что хорошего сделали мне, то напомню даты, когда это произошло. Все случилось в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Виктория Кузнецова, тогда Бабенко, — четырнадцатое октября; Анатолий Плотников — пятнадцатое октября; Вера Хватова — девятнадцатое октября; Лариса Володина, теперь Феоктистова, — двадцать третье октября; Дарья Васильева — шестое сентября. А теперь небольшое условие. Вещь вы сможете забрать только после того, как расскажете присутствующим в доме, как помогли мне. Если кто-то не сможет этого сделать, то все уедут с пустыми руками».

Юрий Петрович положил трубку на стол.

— Но это нечестно! — подпрыгнула Лариса Феоктистова. — По какой причине я должна лишаться чего-то из-за плохой памяти Анатолия?

— Поосторожнее, дамочка! — разозлился блондин. — Нечего меня в качестве примера склеротика приводить. Сама-то помнишь, что во времена динозавров делала?

— А ты? — прищурилась Феоктистова. — Пятнадцатое октября девяносто девятого у тебя в мозгу отложилось?

— Если напрягусь, то вспомню, — буркнул Плотников.

Лариса бесцеремонно показала пальцем на Анатолия.

— А если он соврет? И остальные тоже? Возьмут и придумают историю? Как проверить, правду человек говорит или лжет?

— Бросить его в бассейн, — пробормотал Кирилл.

— Зачем? — не поняла я.

Феликс поставил на блюдечко пустую чашку.

— В Средние века женщину, подозреваемую в колдовстве, кидали в воду. Если она тонула, значит, не была чернокнижницей. А вот коли гребла к берегу, тогда точно колдунья. Еще ведьм взвешивали, и все, кто тянул менее чем на пятьдесят кило, считались помощницами дьявола.

— Похоже, у меня в те времена не было шансов выжить, — усмехнулась я, — и плаваю хорошо, и вес маленький.

— Успокойтесь, топить никого мы не станем, — с серьезным видом заявил адвокат. — Виктор Маркович оставил еще одно письмо. Оно запечатано, конверт вскроем в день отъезда гостей. Я знаю, что Шкодин рассказал там о тех добрых делах, которые вы ему сделали. Вот и проверим, кто действительно вспомнит о встрече с Виктором Марковичем, а кто нет. И еще одно: выбирать подарки нужно самому, не обращая внимания на советы других людей.

— Моему мужу такое условие не понравится! — заявила вдруг Лариса.

— Извините, госпожа Феоктистова, но его имени в завещании нет, указано только ваше, — уточнил Юрий Петрович. — Последняя воля Виктора Марковича выражена ясно: родственники, так сказать, главных героев приглашены для отдыха, права голоса при выборе предметов они не имеют. Тот, кто нарушит это условие, начнет давить на мужа-жену, немедленно покинет особняк.

Виктория, усмехнувшись, повернулась к супругу.

— Понял? Тебе сейчас под зад коленкой дадут.

— За что? — изумился Сергей Леонидович.

— Ты еще спрашиваешь! — разозлилась Кузнецова. — Кто на меня насел, когда мне вазочка понравилась? Юрий Петрович, пусть он сматывается.

— Не знал о том, что нельзя собственной жене запретить глупость делать, — начал оправдываться Сергей.

— Виктор Маркович поступил опрометчиво, — поморщилась Феоктистова. — При всех Серега молчать будет, а как только в спальне с Викой останется, мигом начнет ей плешь проедать. Или в комнатах установлено видеонаблюдение?

— Я тебе не Серега! — вскипел Кузнецов. — Обращайся ко мне «Сергей Леонидович», а жену мою зовут Виктория Ивановна. Усекла?

— За гостями подсматривать мы не собираемся, — отрезала Нина.

— Господин Шкодин был на редкость разумным человеком, — продолжал Юрий Петрович. — Конечно, он понимал, что муж и жена одна сатана, второй член пары в тиши спальни будет раздавать указания, и помешать этому невозможно. Посему в его пояснении значится: прилюдно советчикам надо молчать. Что же касаемо господина Кузнецова, то Сергей Леонидович на самом деле понятия не имел об условиях получения подарка. Я их только что озвучил, ранее вам просто сказали: выбирайте что хотите. Поэтому супруг Виктории Ивановны останется с нами.

— Если кого-то выгонят за нарушение озвученных условий, его вещь может другой человек взять? — уточнил Анатолий.

— Нет, — отрезал адвокат.

— Четырнадцатое октября… — протянула Виктория и посмотрела на мужа.

Тот демонстративно отвернулся.

— Хоть дырки в нем глазами продырявь, сказать он ничего не может, — расхохоталась Лариса. — Не расстраивайся, потом в спальне подсказку даст.

— Нет, — огрызнулся Сергей Леонидович, — мне нечего подсказывать. Мы с Викой тогда еще не познакомились.

Кузнецова прикрыла глаза и стала вспоминать:

— Я учусь в техникуме… Осень, значит, я хожу на занятия… Живу с мамой, папа уже умер… Нет, невозможно в деталях восстановить день, который я прожила кучу лет назад!

— Лично я не помню, что неделю назад делала, — призналась Лариса Яковлевна.

Феликс потянулся к чайнику, обронив как бы про себя:

— Пуговица…

— Что? — спросила Луиза.

Маневин начал осторожно наливать в чашку кофе.

— Есть такая притча. Один человек шел по улице и увидел, как нищенка потеряла пуговицу от пальто. Женщина выглядела больной, и прохожий сначала побрезговал подобрать пуговицу, но потом подумал: «Сейчас холодно, дует ветер, у старухи нет денег на покупку новой пуговицы, а в расстегнутом пальто легко простудиться». Он догнал бабку, отдал ей потерю и через пять минут забыл о своем поступке. Спустя много лет пришел его смертный час, душа отлетела к Господу, и ангелы стали взвешивать, что хорошего-плохого совершил новопреставленный. Душа посмотрела на чаши, куда все падало, и испугалась: грехов оказалось в разы больше, они перевесили количество добрых дел. Стало понятно: сейчас черти утащат добычу в ад. И вдруг один из ангелов положил на весы крохотную пуговицу. И все грехи вмиг растаяли, раскрылись сияющие врата рая. Душа человека заплакала: «Неужели эта крохотная пуговичка, о которой я давным-давно позабыла, спасла меня от вечных мук?» — «Да, — ответил ангел, — именно так. А произошло это потому, что ты сделал добро искренне, не ожидая за него награды».

— Я сейчас зарыдаю, — ехидно заявила Лариса. — Бога нет. Ангелов тоже. Попы церкви построили, чтобы у простого народа деньги отнимать. Гляньте на священников — у бедных старушек последние копейки забирают, а сами все жирные, мордатые, на дорогих машинах катаются.

— Дарья, какая у вас красивая брошь, — сказала Луиза, которая явно решила увести разговор в сторону от религии, — ярко-красное сердце из хрустальных кристаллов. Прелесть просто!

— Муж подарил, — улыбнулась я. И, решив не оставаться в долгу, добавила: — А у вас необыкновенные серьги, я сразу обратила на них внимание. Удивительной формы, похоже, очень дорогие, наверное, сделаны на заказ.

— Муж мне подарил, — вздохнув, повторила мою фразу вдова. — Он часто баловал меня ювелиркой.

— Виктор Маркович отличался тонким вкусом и не жалел денег, — похвалила я покойного.

— Четырнадцатое октября… — снова задумчиво повторила «свою» дату Кузнецова. — Да уж, память у меня не как у Ленина. Это моя бабушка так всегда говорила: «Память не как у Ленина».

— Кто такой Ленин? — спросил Миша. — Актер?

— Нет, детка, политик, — объяснила Луиза. — Как-нибудь расскажу тебе о нем, но сначала подрасти немного.

— Ладно, — кивнул мальчик, затем вынул мобильный. — Привет… Ага… Суперски… Ща… Мама, можно я к Катьке пойду?

— Девочку лучше называть Катенькой или Катюшей, — поправила сына Елена. — И ты знаешь, что во время еды надо выключать звук у телефона.

— Я так и сделал, — заспорил ребенок. — Вот, посмотри. Видишь, значок звонка перечеркнут…

— Мама имела в виду, что не стоит болтать с приятелями, когда завтракаешь, — уточнила Луиза.

— Не-ет, — возразил ей внук, — она не сказала, что надо отключить мобильный, а говорила про звук.

Юрий Петрович, намазывая тост маслом, выступил в роли третейского судьи:

— В данной ситуации прав Михаил. Елена нечетко сформулировала свой запрет, мальчик этим воспользовался. Молодец. Думаю, ему нужно после окончания школы идти на юридический, у Миши ум адвоката.

— Для начала егозе надо научиться сорок пять минут спокойно за партой сидеть, — вздохнула мать Миши, — а то учительница жалуется, что он вертится так, словно из стула гвоздь торчит.

— Если Миша на уроке отвлекается, это вина не его, а педагога, который не может заинтересовать учеников, — встал на защиту мальчика Маневин.

— А почему Миша дома? — удивилась Нина. — Он заболел?

— Каникулы, — пояснила Луиза, — сегодня начались.

— В октябре? — удивилась я. — Помнится, моих детей отпускали после первой четверти где-то шестого ноября.

Луиза взяла кусок сыра.

— Сейчас все по-другому. У Миши в школе система пять один. Учишься пять недель, одну отдыхаешь.

— Можешь навестить Катю, — смилостивилась Елена.

— Ура! — завопил Миша и кинулся к двери.

— Стой! — скомандовала бабушка. — Немедленно вернись, сядь и сделай так, как положено воспитанному мальчику. И почему ты в кроссовках?

Ребенок посмотрел на свою синюю спортивную обувь, на носках которой переливалась и мерцала красная буква «М».

— Они новые и чистые!

— Уличные ботинки не носят дома, — отрезала Луиза. — А теперь покажи нам, как надо себя вести.

Миша плюхнулся на стул, потом поднял руку.

— Да, милый? — ласково спросила Елена. — Что ты хочешь?

— Дорогая мамочка, можно мне встать из-за стола и поехать к Катюше Рагозиной? — спросил сын.

— Хорошо, малыш. На велосипеде поедешь? — уточнила мать.

— Да, — кивнул Миша.

— Только по тротуару, не по проезжей части, — предупредила Луиза. — В нашем поселке безопасно, водители не гоняют, но все равно лучше ехать там, где гуляют пешеходы.

— Можешь отправляться, — разрешила Елена.

Миша пошел к двери, но снова был остановлен, на сей раз тетей.

— Дорогой, что ты забыл сказать?

— Приятного аппетита! — воскликнул мальчик.

— Отличное пожелание, — одобрила Нина, — но его обычно произносят, садясь за стол, а ты нас покидаешь. Ну?

— Большое спасибо. До свидания, — после короткой паузы вспомнил Миша и протянул руку к двери.

Она внезапно распахнулась, в столовую влетел потный мужчина с красным лицом. Вместе с ним вплыло удушливое облако аромата дорогого одеколона.

— Антон! — закричал незваный гость. — Я умираю! Сердце!

Миша бросился в коридор. Его дядя встал из-за стола.

— Степан Андреевич, все хорошо.

— Нет, плохо, — простонал незнакомец, — я ощущаю дыхание смерти. Все, она пришла…

Антон быстро подошел к незнакомцу и взял его под руку.

— Сейчас справимся.