Дневник пакостей Снежинки

Дарья Донцова, 2018

Думаете, такое было только в комедии «Ирония судьбы…», где в типовых кварталах обнаружились две 3-и улицы Строителей? Даша Васильева тоже стала жертвой чьей-то скудной фантазии, ведь в Ложкине рядом с ее улицей Сосновой есть и улица Еловая. Она уже привыкла, что почтальоны и курьеры постоянно ошибались. Но когда к ней в дом вдруг ворвалась богато одетая дама и прямо с порога принялась демонстрировать некий современный чудо-пылесос – тут уж удивлению Дарьи не было предела! Пока все домочадцы в состоянии легкого шока наблюдали за шедевром инженерной мысли, который с залихватским причмокиванием пожирал домашние вещи, незваная гостья вдруг упала на пол и потеряла сознание. С этого момента начали стремительно развиваться события самого странного и запутанного дела в жизни любительницы частного сыска…

Глава 3

— Кто там? — спросил из домофона тихий голос.

— Зяма, это Даша, я говорила с тобой по телефону, — представилась я.

Замок щелкнул, я вошла в просторный холл. Похоже, Алевтина Михайловна ни в чем не нуждалась. Дом, в котором она живет, это таун-хаус на две семьи, находится он в поселке, расположенном в лесу. В прихожей, где я нахожусь, на полу уложен фигурный паркет, стоит дорогая вешалка, висит роскошное зеркало в бронзовой раме и люстра ему под стать. На дорогой консоли лежала толстая тетрадь. Я прочитала вслух надпись на обложке: «Дневник радостей Снежинки».

— Я записываю сюда все хорошее, что случилось за день, — объяснила Зяма, — если по-моему ничего замечательного не произошло, мама велит подумать, и хорошее всегда находится. Солнце светит — радость, дождик идет — радость. Мама жива?

— Да, не беспокойся, — сказала я, — она поправится. Ты, наверное, будущая балерина?

— Как вы догадались? — удивилась Зяма.

— Ты стоишь, вывернув ступни, и мне стало понятно, что ты каждый день занимаешься экзерсисами, — объяснила я, — если я попробую принять ту же позу, мигом шлепнусь.

— Я учусь в академии танцев Степана Лукина, — прошептала девочка. — Что вы от меня хотите?

— Найди, пожалуйста, паспорт и полис Алевтины Михайловны, — попросила я, — их надо отвезти в больницу.

— Да, — сказала девочка, — я уже нашла их. Где мама?

— В клинике на улице Шляпина, — пояснила я.

— Это где?

— На улице Шляпина, — повторила я.

— Как туда попасть? — спросила Зяма.

— Наверное, на автобусе или маршрутке, — предположила я.

— Там надо деньги платить?

— Конечно.

— У меня их нет, — шмыгнула носом Зяма, — вообще ни копейки. Мама не разрешает мне деньги трогать. Они грязные. Можно заразиться, заболеть и умереть. В общественном транспорте полно микробов. Сейчас бушует эпидемия гриппа. И в больнице можно вирус подцепить. Я одна из дома теперь не выхожу. Раньше ходила в академию, правда, пару раз ключи теряла. Хотите чаю?

Я кивнула.

— Умеете его заваривать? — задала совсем уж неожиданный вопрос девочка.

— Конечно, — улыбнулась я.

— Пойдемте в столовую, — пригласила Зяма.

Я пошла за ней и очутилась в большой комнате со столом, стульями, буфетом — мебель была дорогой, итальянского производства.

— Вот банка, — пролепетала Зяма, — и чайничек.

— Похоже, ты не любишь готовить, — заметила я, включая электроприбор.

— Мама не разрешает, — сказала Зяма, — я могу пролить кипяток, обожгусь, попаду в больницу, умру…

— Тебя, наверное, одну не выпускают в город? — предположила я.

— Нет! Мы с мамой всегда вместе.

— Алевтина Михайловна не работает?

— Она дома рисует. Мама иллюстратор детских книг. Отведет меня в академию и пишет картинку.

Я села за стол.

— Зяма, как тебя зовут?

— Зяма.

— Навряд ли так в паспорте написано.

— По документам я Светлана.

— Очень красивое имя, — сказала я.

— Маме не нравилось.

Глагол в прошедшем времени резанул слух.

— Света, твоя мама жива.

— Вы уже говорили. Я знаю.

— Почему тогда сказала: «Не нравилось»? Не нравится, — поправила я.

— Нет. Не нравилось, — возразила девочка, — мама так говорит: «Имя Светлана всегда мне не нравилось, но папа так тебя назвал. Противное имечко». Вот. Я Зяма. Можете мне чаю налить?

— С удовольствием, — ответила я, — у тебя есть какие-нибудь родственники?

— Нет. Папа умер. Вот. Бабушек-дедушек, тетей-дядей, слава богу, нет!

— Почему «слава богу», что нет родных? — удивилась я.

— Так мама говорит.

— Зяма, Алевтина Михайловна приехала к нам с пылесосом-роботом. Мы приняли ее за дилера, который ходит по людям и предлагает им делать покупки, получая за это процент от фирмы.

— Нет. Мама художник.

— Зачем тогда она привезла нам агрегат? И вела себя как коммивояжер?

— Слова этого ком… во… жер я не знаю. Простите. Мама вместо тети Липы отправилась.

— Значит, у тебя все-таки есть тетя? — обрадовалась я, давно поняв, что девочку нельзя оставить одну дома.

— Она не настоящая тетя, не по крови. Подруга мамы, они всю жизнь вместе, их родители дружили. Я слишком маленькая, чтобы звать ее просто Липой. Поэтому — тетя.

— Можешь ей позвонить?

— Нет.

— Почему?

— У меня нет мобильного. Только компьютер. Я пользуюсь им для уроков. Мама запретила соцсети. Я в них не хожу. А излучение от ноутбука вызывает рак. Если долго им пользоваться, в день по несколько часов, я заболею и умру.

— Здесь же есть городской аппарат?

— Да! Ой. Я не сообразила. Простите.

Зяма схватила трубку, которая лежала на буфете, потыкала в нее пальцем и дала мне. Через секунду я услышала веселый голос:

— Котеночек. Ура! Я все успела сделать. Эй, чего ты молчишь?

— Вы Липа? — осторожно спросила я.

— Боже! Что случилось? Кто это? Почему вы дома у Али? Авария произошла? Да? Господи!

— Все в порядке, — сказала я, — меня зовут Даша Васильева. Алевтина Михайловна приехала к нам в Ложкино с пылесосом.

— К вам? — перебила меня собеседница. — Она же отправилась к Глобусовой!

— А-а-а, — протянула я, — теперь понятно. Мы живем на Сосновой, семь. А Ирина и Михаил на Еловой, семь. Улицы параллельные. Нас постоянно путают. Молочник частенько привозит Глобусовым наши заказы, а нам их. И доставщики воды тоже невнимательны. Еловая — Сосновая. На мой взгляд, не очень похоже, но вот у почтальона другое мнение. Остается только смеяться, когда в очередной раз путаница происходит. У Алевтины Михайловны эпилепсия?

— Да вроде нет, — ответила Липа, — хотя в последнее время она не очень хорошо себя чувствовала.

— Я у Зямы, — начала я, — девочку нельзя оставить одну. И…

— Боже, боже, боже, — зачастила трубка. — Немедленно расскажите, что случилось?

— Вы далеко находитесь? — поинтересовалась я.

— Я тут, — закричали в телефон, — дверь открываю!

Я не успела сообразить, что происходит, как в столовую ворвалась женщина в джинсах и пуловере с изображением кошки. В волосах у нее сверкала заколка, более подходящая воспитаннице детсада: пластиковая собачка в стразах.

— Тетя Липа! — обрадовалась Зяма.

— Иди в свою комнату, — распорядилась Липа.

Девочка покорно двинулась к двери, но на пороге остановилась и показала на меня пальцем:

— Она говорит…

— Не «она», а Дарья, — тут же остановила Зяму Липа.

— Дарья говорит, — послушно повторила девочка, — мама в больнице, надо ей паспорт отвезти.

— Я разберусь, — пообещала Липа, — пойди отдохни, а потом садись за уроки.

— Можно пазл собирать?

— Пожалуйста.

— Новый!

— Да.

— Ой, спасибо! — захлопала в ладоши Зяма и убежала.

— Ей пятнадцать? — уточнила я. — Или девочка прибавила себе для солидности возраст?

— На днях будет шестнадцать, — сказала Липа. — Понимаю ваше недоумение. Но в связи с рядом обстоятельств Зяма и выглядит, и ведет себя как десятилетка. Теперь рассказывайте, что случилось с Алей.