Дама с коготками

Дарья Донцова, 2000

Веселое празднование Нового года внезапно завершается трагедией. При странных обстоятельствах умирает хозяйка дома. Родственники погибшей спешат замять преступление. Тогда подруга убитой Даша Васильева затевает собственное расследование. Одна за другой отпадают версии. Так кто же преступник? Свекровь? Муж? Лучшие друзья? Или непонятно откуда появившаяся сестра? Единственное, в чем твердо уверена Даша, – убийца где-то рядом.

Глава 4

Вопреки моим ожиданиям день прошел вполне мирно. Сначала сходили в питомник. В изумительно чистых вольерчиках сидели собаки — суперэлитные йоркширские терьеры.

Три кобелька мирно дремали в корзиночках, вокруг сучек гнездилось разновозрастное потомство. Только одна девочка скучала в гордом одиночестве.

— Очень неудачный помет получится, — сообщила Люлю, показывая на тоскливую собаку, — причем уже во второй раз. Если так пойдет, придется расстаться с Маркизой.

Некоторые заводчики неохотно выбраковывали плохое потомство. Выращивали некондиционных щенят, потом бесплатно раздавали их желающим. Если же таковых не находилось, оставляли животных себе, некоторые дома походили на зоопарки. Так поступали многие, но только не Войцеховские. Собаководство — бизнес, а бизнес жесток. Растить и кормить животное, на которое потом не найдется покупателя, ни Люлю, ни Степан не собирались. Владимир Сигизмундович иногда вздыхал и оставлял парочку симпатичных малышей, но дети — никогда. Каждый помет тщательно осматривался и уничтожался при малейшем сомнении в его ценности. Так же безжалостно поступали с кобелями и суками, неспособными родить элитных щенят. Тут никто не держал собак «на пенсии», отработанный «материал» усыплялся. И еще, Войцеховские не держали в доме животных, лишь год назад Миша завел кошку. Собаки были для Войцеховских работой, а не любовью, ремеслом, которым они отлично владели и которое приносило им немалый доход. В общем, сентиментальности в их сердцах не было места.

Полюбовавшись на элитных производителей, я пошла в центр городка: обожаю шляться по деревенским лавочкам. Но сегодня меня ждало разочарование: в первый день нового года почти все торговцы предпочитали сидеть дома у елки.

Пообедали тоже весьма мирно и поужинали, как хорошие добрые друзья. Спать отправились пораньше, давала знать о себе предыдущая полубессонная ночь.

Заснула я сразу, как провалилась, но в полночь проснулась и стала ворочаться. В чужой постели как-то неуютно: одеяло было слишком тонкое, подушка маленькая, да еще из окна немилосердно дуло.

Дом у Войцеховских старый, Владимир Сигизмундович купил его в конце сороковых у местного священника, тот жил в нем с самого рождения. Степану пришлось вложить много средств, чтобы превратить обветшавшее здание в современное жилище. Он провел новую систему отопления, построил ванные комнаты и туалеты, пристроил красивую круглую веранду, которой пользовались как второй гостиной. Короче, дом разительно переменился и щеголял модернизированной кухней. Но по ночам иногда казалось, что тут бродят тени прошлых владельцев.

Проворочавшись примерно с час, я оделась и решила сходить на кухню. Иногда от бессонницы помогает чашечка крепкого сладкого чая. Надеюсь, у Люлю найдется настоящая заварка, а не эти идиотские пакетики с пылью.

В огромной кухне было темно. Сквозь большое окно пробивался неверный свет фонаря, отражавшийся в начищенных до блеска сковородках и кастрюлях. Решив, что этого света вполне достаточно, я открыла шкафчик и пробежала глазами ряды банок. Взяла одну, и… тут за спиной раздался голос: «Кофе ищешь?» От неожиданности и ужаса руки разжались сами собой, банка с оглушительным грохотом шлепнулась на кафельный пол, содержимое высыпалось. В ту же секунду загорелся свет, и улыбающаяся Лариса покачала головой.

— Господи, — выдохнула я, — до чего же ты меня напугала. Я подумала, что тут привидение. Зачем ты сюда пришла посреди ночи?

— На диете сижу, — ухмыльнулась Лариса.

Я понимающе кивнула. Почти стокилограммовая Люлю регулярно пытается сбросить вес. Она испробовала все, что предлагала современная медицина: таблетки от аппетита, специальные пищевые добавки, призванные заменить еду и обмануть голод, какие-то жуткие катышки, по виду страшно похожие на собачий сухой корм. Производители клялись, что неаппетитные комья сделаны из чистейшей целлюлозы, разбухающей внутри вас. То есть глотаете эту гадость, запиваете двумя стаканами воды, и коричневая мерзость, увеличиваясь в объеме, занимает весь желудок. Вы получаете ощущение сытости без еды. Очень удобно и выгодно. В результате всех манипуляций стрелка весов Люлю колебалась между 90 и 95 кг. Но стоило ей начать есть по-человечески, как мерзкий измерительный прибор демонстрировал ровно центнер. В результате подруга наплевала на все фармакологические новинки и раз в месяц голодает неделю.

— Опять не выдержала? — спросила я.

— И не говори, — отмахнулась Люлю, — в обед поела цветной капусты, на ужин выпила стакан кефира. Еле-еле дождалась, пока Степа уснет, чтобы пойти на кухню. Вот! — И она показала два огромных бутерброда с холодной жирной бужениной и маринованными огурцами. Сандвичи выглядели так соблазнительно, что мой рот, как у собаки Павлова, моментально наполнился слюной.

Лариса заметила глотательное движение и хихикнула:

— Будешь свининку?

Минут через пять мы подмели пол и сели за большой стол, накрытый красной клеенкой.

— Ой, как хорошо, — счастливо пробормотала Лариса, отправляя в рот гигантские куски.

— И зачем себя мучить? — удивилась я. — При твоем росте и широких костях девяносто вполне нормальный вес. Сколько в тебе — метр восемьдесят?

— Метр семьдесят семь, — пробормотала с набитым ртом Лариса, — только попробуй объяснить это Степану. Видишь ли, у него в детстве перед глазами мельтешилась засушенная козявка Фрида, и теперь у мужика выработался четкий стандарт: дама должна выглядеть как мумия. А я никак не подхожу под стандарт. Ну теперь все, скоро стану тощая, как селедка! Знаешь, сколько сейчас вешу? 83 килограмма!

И она победоносно посмотрела на меня.

— Как тебе это удалось?

Люлю вытащила из кармана большой пластмассовый флакон, наполненный огромными желатиновыми капсулами.

— Вот смотри, только никому не рассказывай. Я только притворяюсь, что сижу на диете.

— А что это?

— Новое средство для похудения на основе гормонов щитовидной железы, последнее достижение медицины.

— Не боишься окончательно испортить здоровье? И потом, какие большие! Проглотить невозможно.

— Да уж, тут недоработка, к тому же лопать надо по восемь штук на прием, замучаешься запивать. Но действует! Килограммы так и улетают.

И она с удвоенной силой накинулась на буженину. Наевшись, выпила две большие чашки чаю и удовлетворенно заметила:

— Скоро жизнь изменится к лучшему.

— Надеешься стать тощей и потому счастливой? — ухмыльнулась я.

— Да нет, — ответила Лариса, — надеюсь раз и навсегда заткнуть Фриду. Появилась такая возможность.

Старуха Войцеховская терпеть не могла невестку. И ее ненависть распространилась на Степана и Мишеньку. Фрида производила вспечатление вздорной бабы. Постоянно цеплялась к Люлю, ей не нравилось в невестке буквально все: одежда, косметика, привычки. С особым удовольствием она говорила Ларисе гадости при посторонних. И то, что невестка никогда не отвечала свекрови, никак не реагировала на нападки, просто бесило ее. Чем больше злилась Фрида, тем спокойнее и ровней казалась Лариса. Когда друзья ей выражали сочувствие, Люлю отвечала со вздохом:

— Старость не радость, еще неизвестно, во что мы превратимся; может, вообще лишимся разума.

Благодаря такой манере поведения Лариса выглядела просто святой в глазах мужа, мать же он постоянно ставил на место, правда, делал это очень осторожно. Иногда Люлю в присутствии свекрови небрежно роняла:

— Дорогой, тебе следует быть более терпимым с мамой, помни о ее больном сердце.

Подобная забота доводила Фриду до исступления, и однажды она швырнула в невестку утюг. Но после почти двадцати лет брака со Степаном Лариса иногда позволяла себе огрызнуться. Именно это можно было наблюдать сегодня за завтраком. Но заткнуть свекровь навсегда?

— Как, интересно, ты думаешь это сделать? — спросила я. — Фрида незатыкаема.

— Ха, — откликнулась Люлю, — я тоже так полагала. Но недавно кое-что узнала про нашу латышку. Говорят, у каждого есть небольшой скелет в шкафу. А у моей свекрови — целый скелетище. И стоит мне заговорить, как она лишится всего, в первую очередь своего честного имени. До чего же она мне надоела! Столько лет шипела, что она настоящая Войцеховская, а я наглая беспородная дворняжка. Зато сегодня отлились кошке мышкины слезки. Видела бы ты, как она умоляла меня никому ничего не сообщать. Ну уж нет, завтра же расскажу все Степе, а за обедом, при всех, выложу новость Петьке с Анной. После этого Фрида станет по струнке ходить.

На следующее утро к завтраку подали омлет с сыром. После завтрака Маша, Мишка, Степан и Люлю отправились в питомник. Серж и Лена засели в кабинете, шелестя какими-то бумагами. Кирилл и Диана отправились обозревать окрестности. Доктор мило пригласил меня пойти с ними, и мы гуляли почти до четырех часов. Снегопад прекратился, выглянуло яркое солнце. Обошли весь городок, накупив кучу ненужных сувениров, и выпили вполне приличный кофе в заведении с овощным названием «Помидор».

Обедали Войцеховские в пять. Я успела принять ванну, высушить волосы и спустилась в столовую в чудесном настроении, которому также способствовал восхитительный запах жаркого.

Все уже собрались за столом, не было только Люлю и Фриды. Не успела я развернуть салфетку, как в комнату бодро вкатилась старуха со словами:

— Страшно проголодалась.

Она оглядела стол и завопила:

— Подавайте мясо, все в сборе.

— Мама, — укоризненно проговорил Степан, — разве ты не видишь, что Люлю еще не подошла? Надо подождать.

— Трудно не заметить отсутствие такой хрупкой нимфы, как твоя жена, — ехидно процедила старуха. — Обед подают в пять, а сейчас уже четверть шестого, нечего опаздывать. Мясо, наверное, перестояло и потеряло всякий вкус.

— Сегодня щенилась Кнопка, Лариса устала, — примирительно сообщил Степа.

— У каждого свои проблемы, — не унималась мать, — и потом, семеро одного не ждут. Подавайте мясо!

— Миша, — вмешался Петя, — поди поторопи мать, а то правда очень хочется есть.

Мальчик послушно вылез из-за стола.

— И скажи, чтобы не помадилась, макияж ее не украшает, — крикнула Фрида и принялась накладывать в тарелку салат.

Все молча смотрели, как она жадно и неаккуратно ест.

«Господи, — пронеслось у меня в голове, — не дай бог дожить до такого возраста и мучить детей. Лучше попасть под автобус и скончаться на месте».

— Сегодня изумительная погода, — сказал Серж, чтобы разрядить обстановку.

— Наконец-то прекратился снег, — заметила Лена.

— Надеюсь, что потеплеет, — с благодарностью подхватил эстафету Степан.

Раздался жуткий грохот, бокалы на столе отозвались похоронным звоном.

— Опять эта дрянь свалилась, — заметил Петр.

— По-моему, портрет следует выкинуть раз и навсегда, — заявила Анна.

— А ты не распоряжайся у меня в доме, — ощетинилась Фрида.

На пороге появился Мишенька, он подошел к отцу и принялся шептать что-то ему на ухо. Степан улыбнулся и потрепал мальчика по голове.

— Люлю спит, утомилась, бедняжка. Давайте обедать без нее, и потом она все равно на диете, несите мясо.

Мы принялись за изумительную ягнятину, потом еще съели ванильный крем с печеными яблоками и выпили крепкий кофе. К сожалению, погода начала портиться, и, чтобы не видеть гадкий снег, Степан задернул тяжелые шторы в гостиной, куда мы перебрались после обеда. От весело горевшего камина разливалось приятное тепло. Петр, Анна, Фрида и Кирилл принялись играть в кинга, мы со Степой устроились за нардами. Около восьми мой партнер взглянул на часы и проговорил:

— Пойду разбужу Люлю, а то ночью примется по дому бродить!

Он вышел, я откинулась в кресле и зажмурилась, как довольная кошка: хорошо провожу новогодние праздники, тихо.

Со второго этажа донесся крик:

— Кирилл, Кирилл, иди скорей сюда.

Что-то в голосе Степана заставило доктора моментально бросить кинга. Мне тоже не понравилась интонация, и я пошла за ним в будуар.

На большом бутылочного цвета ковре лежала на спине Люлю. Ее халат был распахнут, и большая грудь бесстыдно вывалилась наружу. Кирилл стоял возле женщины на коленях и отчаянно делал искусственное дыхание. Степан лежал на диване лицом вниз, плечи его мелко тряслись. Я замерла от ужаса. Наконец врач остановился, вытер потный лоб и сказал:

— Все бесполезно, она уже коченеет. Умерла примерно часа два тому назад.

— Нет, продолжай, — прокричал Степан, — слышишь, продолжай.

Кирилл пожал плечами:

— Говорю, бесполезно. Вот если бы прошла минута или две, а тут часы!

— И что нам теперь делать? — простонал Степан.

— Вызывать милицию и не трогать ничего до приезда специалистов, — сказала я.