Всем сестрам по мозгам

Дарья Донцова, 2012

Хорошо, когда тебя зовут Татьяна Сергеева, – дам с такими данными пруд пруди! Вот Танюша и прибыла в особняк фокусника Мануйлова под видом своей тезки – скромной преподавательницы, получившей приглашение от циркача. Чародей зазвал к себе уйму гостей – претендентов на его нехилое наследство! Якобы старичок собирается отойти в мир иной, вот и готов передать миллионы в хорошие руки. Но хозяин весьма не прост! Тане удалось подслушать, как Мануйлов сразу двум гостьям по очереди поведал, что он их отец! Маг слезно просил вернуть некие книжечки с золотыми страницами, которые у него коварно похитили мамаши внебрачных дочек. Дальше – хуже: Татьяна обнаружила одну из претенденток в фонтане с пробитой головой… А вскоре она и сама услышала шокирующее признание: ее настоящий отец не кто иной, как дворецкий Мануйлова Карл!

Глава 8

— Вы мой отец? — ахнула Анна. — Ничего себе финт! Но почему… как… отчего вы не появлялись? Ага, я права! Оттянулись на тусовке и…

— Видишь ли, во времена моей юности вечеринки редко превращались в оргию, — недовольно перебил ее хозяин дома, — девушки были строгими, парни не такими распущенными. Большинство молодых людей конца шестидесятых — начала семидесятых были наивны в вопросах секса, и, можешь смеяться, мы страдали романтизмом, полагали, что нет поцелуя без любви. Во всяком случае я был таким. За пару лет до твоего появления на свет я, уже став артистом цирка, пришел на встречу одноклассников, увидел Надю и влюбился в секунду. В школьные годы соседка по парте не вызывала у меня никаких чувств, я в сторону Надюши даже не смотрел. А тут вдруг будто молния ударила в голову. Алла Викентьевна в принципе человек неплохой, но она не одобряла наших отношений. Какой матери понравится зять — нищий канатоходец, без семьи и даже минимального материального благополучия? Парень перекати-поле, цыган по образу жизни, — и девочка из приличной московской семьи. Понимая, что старшая Мурова сделает все, чтобы разрушить наш альянс, мы с Надей скрывали нашу связь. Я мотался по всему СССР — стремился заработать денег на свое жилье. Надя училась в институте, получала стипендию, не тратила ее на мелкие радости — копила на наше будущее. При каждой возможности я мчался к ней, ехал на попутках, зайцем в электричках. Нам редко удавалось провести вместе ночь, но неожиданно Надя забеременела. Аборт она делать не хотела, скрывала растущий живот от матери, однако, как понимаешь, шила в мешке не утаишь.

Мануйлов вздохнул. Затем его голос зазвучал снова:

— Алла Викентьевна пришла в ярость, чуть не убила дочь, клещами выдрала из нее имя любовника и ужаснулась. Мало того, что ее Надюша обзавелась пузом до свадьбы, так еще и сделала ребенка с самым неподходящим кавалером! В очередной приезд в Москву я помчался на свидание к Наденьке, но вместо нее увидел директрису детдома и услышал ультиматум: я навсегда забываю о Надюше, в противном случае меня посадят за изнасилование. У Аллы Викентьевны было много знакомых, а ее супруг, отец Нади, занимал высокий пост в системе МВД, так что угроза в мой адрес была не иллюзорной. Кроме того, дама передала мне записку от дочери. Надя написала несколько фраз, общий смысл их был таким: я тебя разлюбила, ты поступил непорядочно с наивной девушкой, бросив ее одну во время беременности, занимаешься исключительно собой, не думаешь ни о будущем ребенке, ни об его матери, я приняла предложение от другого мужчины и прошу более меня не беспокоить. «Исчезни из моей жизни навсегда» — вот как заканчивалось послание Надюши.

— И вы ей поверили? — воскликнула Анна. — Ни разу не вспомнили о родной дочери? А сейчас, вместо того чтобы наконец-то вознаградить обездоленного, бедного ребенка, решили включить меня в состав сборной наследников? У нас есть шанс воссоединиться! Вам надо отправить всех домой и передать особняк, участок и прочее мне одной.

— А если я не захочу так поступить, что ты станешь делать? — осведомился Сергей Павлович.

— Буду преданно ухаживать за вами! — ажитированно пообещала Хачикян. Потом не удержалась и с обидой добавила: — Я не то что некоторые, никого в беде не брошу, не обреку родного человека на лишения.

— Врешь, лапочка, — сурово произнес Мануйлов. — Я говорил всем кандидатам, что подыскиваю человека, который мне понравится. Основное условие — никакой лжи. Не терплю брехунов.

— Я всегда говорю правду! — опрометчиво заявила Аня. — Честнее меня только папа римский!

— Подозреваю, что у иерархов любой церкви полно шкафов, набитых скелетами, они мастера прятать концы в воду, — хмыкнул Мануйлов. — А ты лжешь без зазрения совести.

— В чем я вас обманула? — ринулась в атаку Анна.

— Ты намекала на свое тяжелое детство, упомянула голод и нищету, но Надя вышла замуж за директора крупного гастронома, Ивана Германовича Сайко. Он обожал падчерицу, одевал, как куклу, потакал всем ее капризам. Дочь Надюши не знала никогда обездоленной жизни, и сейчас одна проживает в трехкомнатной квартире в прекрасном районе, ездит на иномарке. Правда, ко мне в гости госпожа Хачикян приехала на такси, не захотела демонстрировать машину. Наверное, решила, что бедному человеку достанется больше. Вот про магазин старых тряпок ты сказала правду. Окончив исторический факультет, ты прекрасно разбираешься в антиквариате, тебя часто приглашают в качестве эксперта и хорошо платят. Но ведь денег всегда мало. Поэтому ты и соврала про фото?

За стеной возникла могильная тишина. Потом снова раздался голос Мануйлова:

— Ну же, наберись мужества и перестань рассказывать сказки. Ты сначала осторожно выпытала, известны ли мне имена и фамилии предков, а потом наплела, что у вас дома есть точь-в-точь такие же снимки. Подумала, я обрадуюсь и поверю в наше родство. Тебя удивили мои слова, что я воспитывался в детдоме, который возглавляла Алла Викентьевна, но ты, быстро сориентировавшись, повернула ранее неизвестный факт в свою пользу и стала намекать на какие-то семейные тайны. Анна, лжец по условиям соревнования сходит с дистанции, ему не положено даже яблочных огрызков.

Хачикян заплакала.

— Простите! Я… я…

— Ну, Анечка, рассказывай правду! — потребовал Сергей Павлович.

— Да, фотографий в нашей квартире не было, — выдавила из себя она.

— Молодец, — похвалил Мануйлов, — хорошее начало. А зачем тебе, вполне обеспеченной даме, надобны средства, а? Только не ври!

— У меня уже ничего нет, — всхлипнула Аня. — Магазин продан за долги, новый хозяин оставил меня директором, получаю копейки. Живу в старой квартире, где когда-то обитала вместе с мамой. И езжу на метро, машину на днях тоже продала. У меня тьма долгов, и если в ближайшее время я не оплачу их, придется продать апартаменты в центре, переселяться в спальный район.

— Прости, дорогая, — перебил ее Сергей Павлович, — но в твое ужасное положение верится с трудом. Тебя же приглашают оценивать мебель и предметы интерьера в самые фешенебельные дома, твой гонорар за услуги исчисляется тысячами, и не рублей. Так?

— Клиентов больше нет, — прошептала Анна, — уже пару лет никто ко мне не обращался.

— Почему? — заинтересовался Мануйлов.

— Кризис, — залепетала Хачикян, — люди не делают дорогих покупок.

— Чем больше врешь, тем скорее уедешь отсюда! — пригрозил Мануйлов. — А по какой причине ты развелась, а? Даю тебе последний шанс. Или говоришь правду, или — бай-бай, май лав, гуд-бай, май бэби.

Анна громко высморкалась.

— Ну… Арам пожилой… ему шестьдесят в день свадьбы стукнуло… а я молодая… и… в общем…

— Ты ему изменила? — предположил Сергей Павлович.

— Да, — выдохнула Анна, превратившаяся в допрашиваемую.

— Один разочек? — с хорошо слышимым ехидством уточнил хозяин дома.

— Нет, — призналась врушка.

— И сколько же раз ты ходила налево? — не отставал отец от дочери.

— Не помню, не считала, — огрызнулась та. — Меня мама за Арама силой выдала, я не хотела.

— Понятно… — протянул Мануйлов. — А что случилось в доме Арцыбашевых?

— Откуда вы знаете? — обомлела Анна.

— Ангел мой, я готовился к нашей встрече, — засмеялся владелец усадьбы, — собрал сведения о претендентах. Естественно, узнал, что ты моя родная дочь, и, признаюсь, не пришел в восторг, прочитав твое досье. Нет, все вроде нормально — диплом о высшем образовании, ты профессионал. Но! Ты, оказывается, обожаешь мужчин, теряешь голову при виде крепкого парня и тут же вешаешься ему на шею, готова отдаться в своем офисе или подстелиться под мужика в лифте. Нимфомания лечится трудно, но ты даже не делала попыток обратиться к специалистам, тебе нравится секс в любом виде и при любых обстоятельствах. Вот почему прекрасного, знающего, умного антиквара более не приглашают в приличные богатые дома — у тебя слава проститутки, охотницы за чужими мужьями и, что еще неприятнее, сыновьями. Ты падка на тех, кому едва исполнилось шестнадцать-семнадцать. Увы, чем старше становится сексуально разнузданная бабенка, тем моложе объекты ее влечения, ведь одногодки уже испытывают проблемы с потенцией, а вчерашний подросток — резвый конь. Ты нарушила неписаное правило, забыла про птичку, которая не гадит в своем гнездышке, положила глаз на детей богатых людей и моментально получила по лапам.

Анна заплакала, но слезы дочери не разжалобили Мануйлова.

— В твой магазин перестали заглядывать клиенты с толстыми кошельками, он разорился. Ты лишилась заработка, но не остановилась. И теперь покупаешь любовников — ходишь по клубам, выискиваешь симпатичных жеребчиков. Одна беда — красавице давно не двадцать, в глазах вчерашнего школьника она тетя Мотя, ровесница его матери. Вот и приходится заманивать мачо подарками. В ход идут часы, компьютеры, телефоны, короче — то, что нравится глупым, непорядочным парням. Дохода у тебя пшик, а расходы королевские. Катастрофа в этом случае неминуема, и она назрела. Теперь вопрос: почему ты решила, что я отдам честно заработанное шлюхе, которая врет, не краснея?

— Вы сами сказали, что являетесь моим родным отцом, — простонала окончательно деморализованная Хачикян.

— Это не аргумент! — отрубил Мануйлов. — Да, я хотел помочь. Несмотря на собранные факты, решил предоставить тебе шанс, включил в список наследников. И что? Мигом услышал ложь. Уезжай, Анна, ты не выдержала испытания.

— Пожалуйста, умоляю, простите! Разрешите еще попробовать! — зарыдала безнравственная дочурка. — Я не плохая, просто запуталась. Если получу деньги, тут же отправлюсь к врачу и вылечусь от сексуальной зависимости. Я все поняла! Хотите, встану на колени!

— Ладно уж, не надо, — сжалился Сергей Павлович. — Хорошо, пойду тебе навстречу. Но запомни: более ни одного слова неправды.

— Конечно, — всхлипнула Аня.

— И не смей вешаться на Николая, — сказал Мануйлов.

— Нет, нет! — испуганно зачастила Хачикян. — Он не в моем вкусе, старый уже.

— На безрыбье и рак рыба, — со смешком произнес отец сладострастной дамочки. — Полагаю, ты испытываешь интерес даже к Карлу.

— Нет, нет, — твердила Анна.

— Не лги! — крикнул хозяин дома.

Хачикян моментально призналась:

— Да, я могу лечь и с Карлом, мне трудно воздерживаться. Но я дала вам честное слово, значит, отвернусь от мужиков. Я сумею. Я справлюсь. Только не выгоняйте!

Мануйлов неожиданно подобрел.

— Верю. Теперь хочу задать тебе пару вопросов и жду на них откровенные ответы. Помни, капля вранья, и наследство пролетает мимо твоего носа. Ты ведь живешь в квартире матери?

— Да, — не задумываясь, подтвердила Анна.

— Там есть сейф?

— Да.

— Где он расположен?

— За картиной, в гостиной.

— Умеешь его открывать?

— Да.

— Что там хранилось?

— Деньги. Документы.

— Еще что?

— Все.

— Анна! Помни, ложь недопустима.

— Честное слово, — залепетала Хачикян. — Мама с отчимом ничего от меня не скрывали, наоборот, Иван Германович говорил: «Вдруг мы с Надюшей погибнем внезапно, запоминай, как сейф открыть».

— С какой стати им внезапно погибать? — удивился Мануйлов.

— Папа Ваня боялся автомобильной аварии, — пояснила Аня, — всегда садился в такси позади водителя. Еще опасался поездов, покупал билеты в хвостовой вагон, считал, что он при крушении останется целым. А на самолетах и вовсе не летал.

Мануйлов тут же поставил диагноз:

— Похоже на психиатрическое заболевание.

— Нет, Сайко был нормальным, — возразила Анна. — И с ним ничего такого не случилось, умер от инсульта.

— Так что находилось в сейфе? — вернулся к прежней теме хозяин дома.

— Деньги, документы, — повторила дочь.

— Мама вела дневник? — задал следующий вопрос Мануйлов.

— Дневник? — поразилась Аня. — В смысле записи о своей жизни? Нет.

— Может, твой отчим любил строчить в блокнотах? — не успокаивался Сергей Павлович.

— Ивану Германовичу это и в голову не могло прийти, — заверила Анна.

— После смерти Сайко куда подевались его вещи? — наседал Мануйлов.

— Мама отнесла одежду в церковь, часы отдала нашему соседу, который помогал с похоронами, а его жена получила картину, пейзаж, — перечислила Аня, — остальное дома. Но оно же общее, посуда и всякие хозяйственные вещи.

— Надежда умирала в сознании? Она успела с тобой проститься, отдала последние указания? — продолжал допрос владелец усадьбы.

— Мама понимала, что жить ей осталось недолго, — грустно объяснила Хачикян, — она просила меня выйти замуж, родить двух детей…

— Может, она что-то передала тебе на хранение? — нервно перебил Мануйлов.

— Ну, да, документы, драгоценности, — забубнила Анна.

Тут же последовал вопрос:

— А письма или дневники?

— Не-а, — по-детски отреагировала дамочка, — не было такого. А что вам надо?