Всем сестрам по мозгам

Дарья Донцова, 2012

Хорошо, когда тебя зовут Татьяна Сергеева, – дам с такими данными пруд пруди! Вот Танюша и прибыла в особняк фокусника Мануйлова под видом своей тезки – скромной преподавательницы, получившей приглашение от циркача. Чародей зазвал к себе уйму гостей – претендентов на его нехилое наследство! Якобы старичок собирается отойти в мир иной, вот и готов передать миллионы в хорошие руки. Но хозяин весьма не прост! Тане удалось подслушать, как Мануйлов сразу двум гостьям по очереди поведал, что он их отец! Маг слезно просил вернуть некие книжечки с золотыми страницами, которые у него коварно похитили мамаши внебрачных дочек. Дальше – хуже: Татьяна обнаружила одну из претенденток в фонтане с пробитой головой… А вскоре она и сама услышала шокирующее признание: ее настоящий отец не кто иной, как дворецкий Мануйлова Карл!

Глава 2

Мануйлов поднял руку, останавливая даму.

— Дорогая Жанна, я просто хочу познакомиться с претендентами поближе. Полагаю, четырнадцати дней хватит, чтобы выяснить, кто из вас больше подходит на роль моего преемника.

— Как на рынке, да? — слегка повысив голос, прищурилась Реутова. — Пришли покупать яблоки и прицениваетесь-присматриваетесь, где подешевле, какие с бочка́ми?

Муж дернул ее за руку, но, похоже, Жанна из тех, кто, собравшись высказать человеку правду в лицо, не остановятся, невзирая ни на какие обстоятельства. Жест супруга не отрезвил ее, она заговорила еще быстрее:

— Должны быть правила, как в футболе. Иначе ведь будет непонятно, кто выиграл. Где судья или жюри? Какие испытания нас ждут? Сколько победителей предполагается?

— Наследство отойдет в одни руки, — пояснил Сергей Павлович.

— Но это несправедливо! — не успокаивалась Жанна. — Обычно вручают золотую, серебряную и бронзовую медали.

— Леонид, уймите жену! — гаркнул Николай. — От ее визга голова кружится.

— Нет, нет, — быстро вмешался Сергей Павлович, — в моем доме каждый ведет себя, как пожелает. Если кому-то не по душе общение с другими гостями, он может покинуть особняк. Да, еще маленькая деталь: я не переношу запаха дыма. Среди вас есть любители сигарет?

— Нет, — быстро ответила Реутова.

Но ее муж сказал:

— Я курю. Ничего, буду дымить только на улице.

Мануйлов улыбнулся:

— Хорошо. Господа, пейте кофе и непременно попробуйте кекс, его испекли специально к завтраку.

— То есть вы наградите того, кто вам понравится? — тихо спросила стройная женщина. — В этом и есть соревнование? Мы должны вам угодить?

Я невольно задержала взгляд на говорившей. Поверьте, я не ханжа и понимаю, что этой даме хочется похвастаться своей красивой фигурой. Но всему же есть предел! Гостья, задавшая вопрос, выглядела вульгарно — на ней была ярко-красная, туго облегающая тело кофточка-стрейч с таким глубоким вырезом, что из него вываливался бюст, а лифчик красотка не надела. Наверняка и юбка у нее размером с почтовую марку. Под стать наряду и прическа — копна круто завитых локонов, украшенная большой блестящей заколкой. В губы незнакомка явно вкачала гель, у нее татуированные брови, плюс наращенные, длиной с палец ресницы. И она, собираясь завтракать, нанесла на лицо яркий вечерний макияж. Ногти у дамы смахивают на когти медведя, покрыты пронзительно алым лаком, так что издали кажется, будто она опустила кончики пальцев в свежую кровь. Мне стало жаль дурочку. Ей явно хотелось выглядеть юной и модной семнадцатилетней девушкой, оделась и накрасилась она по указке гламурных журналов, а результат оказался плачевным. Боевой раскрас и то, что глянец называет «секси-платье», превратили эту особу в карикатуру.

— В некотором роде, Анна, вы правы, — кивнул Сергей Павлович, — но хочу сделать небольшое уточнение. Я должен почувствовать с человеком духовную связь или найти в нем родственную душу. А может, обнаружится и кровное родство. Видите там, на комоде, портреты?

Я прищурилась. На полированной поверхности между двумя серебряными канделябрами с длинными белыми свечами стояла пара рамок со старинными фотографиями. Мне бородатый пожилой человек в старомодном наряде и дама в платье начала двадцатого века почему-то показались смутно знакомыми. Мануйлов тем временем продолжал:

— Это мой дед и его жена. Единственные семейные снимки, оставшиеся у меня. Не теряю надежды когда-нибудь узнать, как звали моих родственников.

Во мне некстати проснулся сотрудник особой бригады:

— Эти люди выглядят как представители дворянского сословия, а вы говорили, что появились на свет в небольшом подмосковном селе в семье алкоголиков.

Сергей Павлович резко повернулся ко мне.

— Татьяна, начиная с тысяча девятьсот семнадцатого года дворянство планомерно уничтожалось большевиками. К управлению государством пришли кухарки, затем их потомки. Как все малообразованные люди, они хотели побыстрее забыть о своем холопском происхождении, поэтому расстреливали тех, кому ранее служили. Полагаю, мои дед и бабка попали в горнило революции, а их дети и внуки не смогли противостоять обстоятельствам, сломались, начали спиваться и докатились до грязной избы в убогом селе. Увы, сей путь прошли в социалистической России многие некогда богатые и знатные люди. У меня в жилах течет мало рабоче-крестьянской крови.

— Как вы это определили? — удивилась я. — Рассказать вам о вашей семье было некому.

— Генетика, мой друг, — чуть снисходительно улыбнулся хозяин дома, — она говорит без слов. Покажите свою руку.

Я удивилась, но положила кисть на стол.

— Вот у вас предки, похоже, были пролетариями, — объявил Мануйлов.

— Вовсе нет, — с легким злорадством возразила я.

— И кто же ваши батюшка с матушкой? — осведомился Сергей Павлович.

По моей спине пробежала волна озноба.

— Папа, Андрей Хрюкин, пел на эстраде, исполнял советские патриотические песни. Мама тоже актриса. До моего рождения она работала в цирке с номером «девочка-каучук» — гнулась в разные стороны, складывалась буквально вчетверо, если не вшестеро, могла улечься в небольшую коробку. Публика восторженно встречала Зою Сергееву. Особый успех имел ее номер с воздушным шариком. Мама делала стойку на руках, перегибалась в пояснице и замирала в этой позе. Потом ассистент подавал ей лук, она ногами натягивала тетиву и стреляла в воздушный шарик, который на противоположной стороне арены держал помощник.

— Неужели попадала? — полюбопытствовала Жанна.

— Всегда! — гордо воскликнула я. — Ни одного промаха!

— Снайпер, блин, — пробурчал Леонид Реутов. — Какой только ерундой бабы не занимаются.

Я тут же обиделась.

— А вы попробуйте! Думаю, не сможете и при помощи рук справиться с луком. Это только кажется, что тут ничего сложного нет, а на самом деле необходимы ежедневные тренировки и талант.

Мануйлов рассмеялся.

— Татьяна, неприятно вас разочаровывать, но то, о чем вы рассказали, является простейшим, примитивным фокусом. Вашей многоуважаемой матушке не надо было обладать талантом Робин Гуда и шлифовать свое мастерство стрелка по десять часов в сутки. Шарик лопался при любом раскладе, даже в случае промаха.

— Почему? — не понял Николай.

— У ассистента была маленькая иголочка, которой он его и прокалывал, — пояснил хозяин. — На самом деле в этом номере главная роль отводилась помощнику, потому что тот должен ткнуть в шарик в нужный момент, ни на секунду раньше или позже. И еще от него требовалось правильно встать на сцене, чтобы зритель не заметил, куда в реальности попала стрела.

— Моя мама была гениальной акробаткой, — сердито произнесла я. — Она умерла, некрасиво обвинять покойницу в мошенничестве. И если вы полагаете, что легко выступать с номером «каучук», то сядьте на шпагат или сделайте элементарный мостик.

Мануйлов прижал обе руки к груди.

— Друг мой! Ни в коей мере я не хочу умалить талант Зои Сергеевой. И я действительно не сумею выполнить ни одну из гимнастических фигур, давно, увы, потерял хорошую физическую форму. Да я и на одной ноге не устою!

— Я тоже, — захихикала Жанна. — Мигом свалюсь и отобью задницу.

Леонид покраснел и дернулся, Жанна ойкнула и уставилась на супруга. Похоже, тот сейчас больно пнул под столом жену.

— Но мы слегка отвлеклись, — сказал Сергей Павлович, — речь шла о происхождении человека, а не о его профессии. Татьяна, пусть ваши маменька и папенька преданно служили искусству, но посмотрите на кисти своих рук.

— А что с ними не так? — фыркнула я.

Лицо Мануйлова озарилось улыбкой.

— Прекрасный маникюр, кажется, он носит название французского, очень элегантно. Но, Татьяна, у вас широкая кость, короткие пальцы, ладонь квадратная. Ногти тщательно опилены, им придана миндалевидная форма, хотя, полагаю, до похода в салон ваши коготки были не особенно изящны. Такие руки свидетельствуют о том, что поколения ваших предков занимались тяжелым физическим трудом, например, копали землю, таскали мешки или ковали железо. Пусть Зоя и Андрей выступали на эстраде, но у них были родители. Кто ваши дед и бабка с материнской и отцовской стороны?

— Не знаю, не встречалась с ними, — ответила я.

— А у меня другие ручки, — просюсюкала Анна. — Вот, гляньте, запястье, как у цыпленка!

Она вскочила, обогнула стол и положила свою ладошку возле моей.

— М-да, вы смотритесь вместе, как орангутанг и птичка, — бестактно брякнула Жанна.

Я быстро спрятала руку под столешницу, Анна радостно захлопала в ладоши.

— Значит, я благородных кровей.

— Или из стаи воров, — неожиданно высказался Николай.

Гламурная красотка сделала обиженную гримаску.

— Почему? Я не беру чужое.

— Ты нет, а вот твои предки могли тырить из карманов раззяв кошельки, — с серьезным видом продолжал Николай. — Для такого бизнеса как раз нужны крошечные, проворные лапки. Ну прям как твои.

— Простите, можно чаю? — подала голос дама неопределенных лет, сидевшая по левую руку от Жанны.

— Конечно, Раиса Ильинична. О, нам не подали питье! — спохватился хозяин, взяв телефон, лежавший возле его тарелки. — Карл, где же чай?

Спустя пару секунд дубовая дверь столовой медленно растворилась, и появился мужчина пенсионного возраста, на нем были черный костюм, белая рубашка и ярко-синий галстук. Пиджак оказался явно велик ему, а брюки, наоборот, коротки, а обут слуга был не в ботинки, а в мягкие, сильно разношенные тапочки. В руках он держал поднос.

— Чай подан, — торжественно объявил он. — Куда положить чайник?

— Его лучше поставить, — захохотала Жанна.

Глаза слуги забегали из стороны в сторону, и он повторил:

— Куда чайник деть?

Сергей Павлович поджал губы, затем ровным тоном произнес:

— Карл, налейте гостям напиток.

Лакей округлил глаза, шагнул вперед, зачем-то обогнул стол, встал позади меня, и я ощутила исходящий от него запах ванили. Слуга неожиданно оглушительно чихнул. В то же мгновение по моей спине потекла вода.

— Простите… умоляю, извините… я не нарочно, случайно пролил… — забормотал Карл, — не понимаю, как это вышло, сейчас вытру…

— Боже, он обварил ее кипятком! — закричала Анна.

— Нет, нет, — бубнил слуга, — чаек холодный, даже приятно в этакую жару остудиться. В столовой-то душно. Сергей Павлович болеет, кондиционера у нас нет, чтобы он не простудился. Никакого ожога не будет, получилось что-то вроде приятного душа.

— С сахаром и лимоном, — захихикала Жанна.

— Нет, там просто заварка, — возразил Карл.

Я пошевелила лопатками, пытаясь отлепить намокший шелк от спины. Затем тяжело вздохнула. Насколько знаю, следы от чая не отстирываются, значит, прощай, красивая блузка цвета слоновой кости, придется ее выбросить.

— Пожалуйста, не сердитесь, — взмолился слуга, глядя на меня. — Хотите, подам вам кофе?

— Она просто мечтает о капучино, — язвительно высказалась Реутова, — его надо вылить Маше на юбку, для симметрии.

— Меня зовут Таня, — поправила я.

— Прости, кисонька, — улыбнулась Жанна. — Маша, Клава, Рая, Таня… Вечно я деревенские имена путаю.

Сидевшая напротив Реутовой Раиса Ильинична отложила вилку и посмотрела на хозяина.

— Сергей Павлович, почему вы молчите? Велите вашему домработнику… Ой! Что с ним?

Я взглянула на хозяина, вмиг забыла про испорченную блузку и бросилась к нему.

— Вам плохо?

Мануйлов попытался сделать вдох, потом начал странно дергать рукой, явно желая достать что-то из кармана пиджака, но трясущиеся пальцы не слушались. Я быстро залезла в его карман, вытащила ингалятор, поднесла ко рту Сергея Павловича и нажала на верхнюю часть прибора. Раздалось короткое шипение. Хозяин дома втянул в себя воздух, расслабился, взял у меня лекарство и прохрипел:

— Спасибо, Татьяна, вы очень догадливы.

— Вообще-то я не отличаюсь большой сообразительностью, — улыбнулась я, — но одна из моих знакомых астматик, поэтому я поняла, что с вами происходит. А если у человека проблемы с дыханием, он непременно носит при себе ингалятор.

— Очень вам благодарен, — повторил Мануйлов. — Карл, что случилось? Ты меня взволновал до припадка! Прекрасно знаешь, что чуть я понервничаю, и астма душить начинает.

— Ну, я того, пролил… не хотел… вообще ни на секунду не хотел… и не собирался… — талдычил лакей.

— Скройся с глаз, пусть чай подаст Светлана, — распорядился хозяин. — Татьяна, мне очень жаль, что этот недотепа испортил вашу одежду. Естественно, ее выстирают, отгладят и вернут вам в первозданном виде. Еще раз примите мои глубочайшие извинения.

— Никогда не любила эту блузку, — весело откликнулась я, — цвет неподходящий, и она мгновенно мнется. Теперь есть повод ее выкинуть, а то раньше жалко было избавиться от нее.

— На фига ты ее покупала? — скривилась Жанна. — Денег много, да? Можешь себе позволить тратить их, не думая? И зачем тебе тогда наше наследство?

Я сделала вид, что не слышу Реутову, и встала со словами:

— Пойду переоденусь.