Папины письма

Дарья Давыдовна (2024)

Письма папы своей дочки из Германии в Россию грустные, трогательные, самоироничные, одинокие ни о чем и обо всем.

Здравствуй, Даша. Это твой сорокалетний папка — прошедшим летом, прибывший велосипедом в маленький университетский городок Heidelberg (Хайдельберг) — ироничный и насмешливый, но не всегда — и это не главное во мне, это скорее всего защитное качество, это нападение — как лучшее средство защиты. Что меня всю жизнь сопровождает, так это стыдливость. Я стыдился есть мясо (Стыдился и перед животными и перед людьми), стыдился на глазах у кого-то зайти в туалет, стыжусь носить галстуки, стыжусь быть мужчиной — (немножко неловко быть папой), стыжусь, когда женщины работают тяжело и обслуживают мужчин, стыжусь нажать кнопку перехода, вынуждая останавливаться грузовики на красном свете — им так тяжело потом трогаться — мне стыдно и поэтому я не ем мясо, не ношу галстуки, перебегаю дорогу на красный, стираю себе носки, первым хватаюсь за посуду, стыжусь кем-либо командовать, стыжусь того что мы с тобой врозь. 12.04.2001 Bonn

Самым важным в моей жизни было твое отсутствие. Это был знак, это была печать, это была печаль, это была судьба… Встань и иди… Этот город, эта дорога внутри твоего ребенка; этот дождь где-то внутри, эта девочка где-то внутри дождя, мокну внутри тебя под дождем…10.08.2002

Здравствуй, моя девочка. Я люблю тебя и в письмах совершил ту духовную работу, которая переводит боль в покой. Спасительным другом был для меня и велосипед — это удивительная комбинация перехода друг в друга ритмов механических в ментальные — велосипед — это зеркальное отражение человека на четвереньках.

По дороге всегдашней, среди грустного, моя девочка, за которой оставшийся я, без попытки добавить шаг ровный, где усталость забытая во внутрь, хранится как неназванное в пути одиноком как молчаливый попутчик оберегает от проговаривания прошлого.

В твой рождения, чтобы быть близко к тебе, я где-нибудь заночую на Рейне — неуловимые мысли мои о моей девочке, зависающие в плотности тумана от реки, вдоль которой я двигаюсь, как по извилистой линии памяти.

Так голос мой хрупкий, как изгиб реки, жаждал выждать твое имя, как берег сохранял русло — так губы мои сухие хранили дорогу и след, который не мог вернуться и не мог крикнуть.

Моя особенность в гардеробе, это спущенная на горло налобная повязка, она как шарфик — на этом и все мои особенности. Во всем остальном я человек одинокий, что позволяет мне очень долго ехать на велосипеде без остановки и думать о тебе.

Пишу тебе — будто настраиваю механизм жизни, будто переставляю часы, беру ритм хода, чтобы потом выдержать долгое расстояние и отсутствие, собственное молчание, чтобы копилась усталость движения и тишины, — в покое начала и в покое, когда храню мою девочку.

Время не там и не тут, всё сменялось всегда отсутствием, мы никогда навсегда не встретились, мы навсегда расстанемся — и отсутствие времени будет покоем — привычно вслушиваюсь в отсутствие, как в тишину — звуки случайные не задевают меня — отсутствие время меняет плотность и колебания пространства — звук немой, как твое имя следует за… мной — я утаил навсегда слово «постой»

Больше ничего не случится кроме ожидания — и строчки мои есть не что иное, как ожидание, молчаливое ожидание неназванного — шаги мои осторожные, хранящие прощание, ночлег мой одинокий у изгиба реки, который спускается дальше, где имя твое я умолчал.

Выжду паузу в дороге и дальше — сухая одежда, как чувства дома, — но, если я получу дом, то я пройду мимо — я ушел далеко, чтобы уже вернуться, я привык не искать дверь, я хожу без ключа и ружья, и ветер ко мне как родитель.

Я как будто ни с чем, что-то близкое дереву, не умею идти ни за кем, отстаю от шагающих вместе. Но где-то опять сапоги, отстаю, повторяю, грохочут… Тянется тонкая паутина, рвётся.14.09.14

Спешу писать я не о чем и пустынях, о мелочах — вокруг меня вещей так много, которые переживут мой срок короткий, которые любил, которым удивление дарил — умру в гнезде из лоскутков, я свитым.23.1.15

Еще раз Rhein und immer wieder — на берегу стою покорный — пустые руки опущу на воду — мне помнить хватит времени еще — спешить не хочется, когда я всё ношу с собой.22.2.15

Ну вот, сидя в мешке спальном говорю тебе, что так оно и должно быть, что я не сколько не жалуюсь, что я тихо и молча благодарю жизнь, благодарю моих девочек и прошу за них, еще несколько шагов… куплю мешок я скоро новый.05.05.14

Моя открытка, моя белая скатерть, мое застолье, мое одиночество, моя растерянность, мое молчание, мой шёпот, случайное сочетание слов, непредсказуемость, неожиданное, как-то так само — собой, как окно, как тишина, как пространство буквы, внутри неизвестного.23.2.14

А у нас Никита трогатель ветра — и это похоже на то, как будто бы я трогаю твой волос и твоё отсутствие. Ветер, ветер — он не исчезает, он прячется в детской руке.11.07.14

Мой слог всегда тяжелый — но в оправдание скажу — я прыгаю легко, туда-сюда с велосипеда — я знаю, ты меня простишь — и прыгну снова я легко и напишу тебе.2.6.14

Я всё еще по капле выдавливаю из себя «Ура» — я родился за Уралом, но мне этого мало — потому что во мне больше растерянности и случайности, и дорога всегда дарила мне ночлег, и я часто спотыкался на слове.28.3.14

А у нас Никита может на выстрел ружья усмотреть птицу — отсюда понимаю, что память похожа на законченную дуэль — это та немота потом и не моя птица, и не знаю, сколько было шагов, и рука упадет, или опустится Твой папка 27.09.14

Прежде, чем я усну рядом со своим усталым велосипедом, прежде чем я напишу тебе, прежде, как вечер подступит ко мне одиночество, как прежде — одиночество среди новых мест, одиночество поверх усталого тела, поверх этой панорамы, одиночество как прежде, как вбитый гвоздь — точка обзора — точка панорамы — как прежде… 21.6.01

Рейн ты видела чуть-чуть, как я тебя, пять раз и коротко, с тех пор я не люблю ничего громоздкого, люблю пустую комнату, наблюдаю отсутствие, всегда преобладающее над существованием, если не включать в него отсутствие. 28.09 2006г.

Хочется быть настойчивым — хочется быть равным расстоянию до тебя — слов не хочется, потому что одни в пути — и пить — лучше потерпеть — тогда можешь снимать с картонных губ снимать слова как крошки хлеба… 5.02.2019г.

Моя способность выжить на улице — как жажда помнить — далеко-далеко мои девочки — пишу одной, но как будто обеим, пишу — будто еду по долгой дороге, будто никогда не доеду, никогда не увижу. Пишу с попыткой вставить в конце веселое легкое слово «папка» — твой — наш — ваш папка. 02.11.2010.

Да, наверное, так и есть — боль жизни утихает, как страх перед смертью — ты растворяешься в небе, ты сливаешься с дорогой, ты звук в тишине, ты ваза, в которой букет шумов повседневности — больше всего хочется научиться не торопиться,… не произносить… 06.04.2010г.

Свободное качение на двух колесах по городку пустому, но раб я сумерек и боли, как будто двигаюсь по линии отсутствия, по кромки прощания, по кругу невозврата, по хрупкости осенних листьев…26.10.2014г.

Культивируемая бездомность — как отсутствие моей девочки — пассивное не быть, аскетическое Я, как возможность переживать ребенка пренебрегая пространством и притупляя чувство времени — кругом разлито долгое прощание… не торопись. 10.03.2008

Твой короткий приезд многое изменил в моей жизни — стало свободней — теперь можно говорить о тебе — кто-то (или Анна или т. Таня) вставил твою фотографию (В Трире у фонтана с Анной, где ты болтаешь ногами) в дверку кухонного буфета, т.е. на самое видное место в нашей квартире, — за чаем ты выглядываешь через мои плечи — я сижу всегда спиной к буфету, но в твой приезд я сидел к окну, где обычно пусто, хотя нет: там кошки, — кто-нибудь из них — вместе они не любят. Я запомнился тебе, пожалуй, болтливым — но это приступы — чаще я же обычно бываю молчалив и наблюдателен как ты, и на лице притаившаяся недоговоренность — на этой платформе ты стояла…6.08.2001г.

Здравствуй, Даша, — это мой ночлег у одной из речушек впадающих в Рейн — бывает страшно, но я путешествую один — я одиночка, я человек одинокий — т.е. человек хорошо помнящий то, что он потерял на этом белом свете и стремящийся туда, где нельзя встретиться, где только дорога, и я не хочу, чтобы моя грусть о тебе сменилась чем-нибудь другим — мне не хватает тебя, как тебе теперь не хватает балета, который стал твоим инструментом миропонимания, твоим языком — ты всегда будешь вдруг обнаруживать тянущийся носочек, и вот смотри даже башенный кран, разве он покатившись, словно погнанный ветром, не перебирает быстро-быстро своими короткими ножками в пуантах туго затянутыми широким атласным бантом. Я пишу тебе грустно, надеясь, что ты мне всё прощаешь — и я теперь легче, чем в институте, где мы познакомились с мамой — легкий как в балете и через яму пустого живота я радуюсь радостью твоих тянущихся мышц.

Идешь давно и не готов к случайному, — как будто бы вода, как будто опускаешь руку — как будто узнаешь, не называешь — как будто ждешь — изгиб реки всегда как ухо, как будто бы немой я — и слово как луна, как половинка, как всегда.01.04.2013

Покой уже не возвращения, уже я знаю навсегда, среди миров смирение. Уже я не спешу, — ночлег случится, глаза закроются, и слов я буду не хотеть, — прощание немое — моим, что, было? 11.03.2015

Мое ноябрьское одиночество — потом уже навсегда, и моя выдержка, и мои два колеса, и случайные ночлеги, возвращаюсь недоговоренностью в ноябрь, и по прежнему осторожно ступаю, — я весь. 01.11.2014

У меня новый спальный мешок Deuter — как твой рюкзак — мне без мешка никак и мне тепло в нем, и я говорю, что мне это подходит — спать в мешке это не выбор, — это было дано мне, — давно и навсегда — и на память моим девочкам. 26.12.2014

Долго держу голову как ты, — когда уже в зеленых носках — ноги…….. я поцелую — но сбросив открытку этот прошедший день весь еще впереди — сбросив открытку вертеть головой по сторонам — т.е. утро — Даша каши краше. 05.11.2001

Год заканчивается — декабрь был полон для меня неприятностей — и даже ударов — ударов под «дых» — но я думал о тебе и жил дальше — счастья тебе, моя милая девочка — я решил в дальнейшем одновременно писать тебе на открытке и высылать конверт с чистыми открытками — тебе будет тогда видно как часто теряются поздравительные конверты.

Я на границе со Швейцарией — здесь живет твой д. Витя, он попал нах Auto в аварию — но кризис уже прошел — все должно кончиться хорошо. Я буду неделю ходить в больницу ухаживать за ним, читать и писать тебе. Сегодня проснулся в квартире племянника — спустил ноги с кровати, сел и сново почувствовал — сижу как ты — но теперь я это легко узнаю — первый раз было трудно понять, что это ты во мне. 7.01 2002

Так голос мой хрупкий, как изгиб реки, жаждал выждать твое имя, как берег сохранял русло — так губы мои сухие хранили дорогу и след, который не мог вернуться и не мог крикнуть. 1.09.2011

Листья зеленого чая, как писчая бумага, как крыша сухая, как волос твой длинный, как ожидание без конца, как в ручную связанные носки, как скамейка ночлежная, как рельеф на шинах велосипеда, как питание в сухомятку, как образ жизни, как наследство мое, как имя… 9.01 2013г

Я привыкший к печалям, печалюсь моих девочках — в тени слов скрыта моя печаль, и ход велосипеда размерено — печальный, и я не гоню его — мы плетемся одиноко по свету и большей частью молчим и произносим девочек имена без ударных слогов — и это как будто немой черно-белый фильм — немая печаль, как потоптанные дороги, где девочки мои… 07.12.2012

Впервые зеленый чай, который взбивается бамбуковой кисточкой — это начальная форма — вкус и линия пиалы несут в себе параллельно какое-то чувство незнакомой родины и неназванного отсутствия и где случайно притаится рядом наше скрытое от нас Я — и это есть не гордое присутствие, а выжидательное согласие, которое разрушится другими потоками форм, света, запахов, воспоминаний. 30.08.2012

Вот здесь я весь, когда мне грустно — карабкаюсь словами вверх к тебе. Стыдливый я жилец, и это глубина моя, и одиночество, и выдержка. И дорого мне долгое прощание, как усталые одежды путника без дома. 04.10.12

Письма к тебе, которые я не узнаю потом, как не узнаю себя назад или вперед, как не было попытки выиграть или себя сохранить и этим спасен — к тебе лицом сейчас, как безвыигрышное прощание и беззвучные шаги, покинув место, где написал, как лежбище короткое, где примятая трава, как повторение. 20.06.2012

Я хотел умереть похожим на птичий клюв, на часть буквы — как заике, мне знакома их разорванность, буква всегда как старый город — где растерянный я споткнусь — не был и не буду на этих улицах — разжимаю и теряю в руке незнакомое.

Мы будем жить от Рейна выше — я буду в гараже писать тебе, я там поставлю стол и буду заново учиться понимать, благодарить и плакать. 10.05.2015

Я скоро переселюсь из-под письменного стола, мы будем жить в квартире, где вас кормили супом и говорили по-английски. Это высоко и с панорамой на этот берег Рейна, где мы долго брели вверх и парили над течением времени. 02.04.2015

Там за Рейном, там за горами, — далеко — далеко живет моя девочка, куда нельзя доехать на велосипеде. Это мои горы, это мое надгробье, а там далеко моя девочка. 23.01.2006

Следую за дорогой, как за обозом — вместе прибыли к ночлегу — я научился не быть быстрее чем путь, впереди меня, который. Место мне не знакомое всегда готово к моему приему — я заночую в достатке, чтобы завтра идти дальше.06.11.2012

Опять ночевал на полянке перед кладбищем, где похоронена бабушка, завтра потащимся с дедом по вокзалам к Сашке — это внутренний гон, это значит споткнутся скоро в пути, это значит не было дома, были только имена длинные как дорога и прощание всегда тащилось следом 22.04.2012

К 27-му я не успеваю, я теперь часто, кругом отстаю и даже люблю не торопится — мысленно наблюдаю моих девочек и провожаю движение пути как ледоход, где хриплость мне знакомая, как в комнате пустой, не знаешь и к слову привыкаешь, как к началу, которое я не назвал еще (моей девочке — твой папка) 23.11.2012

Конец ознакомительного фрагмента.