Забытые-3: Хранители перемен

Дарья Гущина, 2022

Древние земли Шамира хранят немало загадок – ловушки Стужи разбросаны и по Обжитым, и по заброшенным пределам. Но не меньше тайн кроется и в самих героях. И мало обезвредить убийственные чары Забытого, надо ещё и понять, для чего мир позвал на помощь столько разных людей. У каждого есть своё важное место в истории, о котором необходимо узнать «до», чтобы помочь, а не навредить. А время тает. До «без четверти весны» и последнего нападения Стужи остаётся всего ничего. Третья и заключительная книга цикла.

Глава 1. Правая рука Стужи

— Осторожней с паутиной, — озабоченно говорила Светла, когда я старательно плела из искр собственно паутину. — Мы такими редко пользовались, потому что непонятно, где ты из неё выйдешь — в болоте, на крыше города или в чьей-нибудь спальне. Мы предпочитали на перекладных добираться до нужного города и там создавать общую и вечную, звеном в цепи остальных. Не торопись. Верна, не торопись! Лучше потеряй пару мгновений, но сделай сразу. Переделывая неудачное, времени потратишь куда больше.

Я старалась не торопиться, но руки не слушались. Перед глазами стоял осколок чужой памяти — я видела, как проворно сплела паутину дорог Славна, и теперь просто повторяла, почти не слыша подсказок кровной наставительницы.

— Хорошо, — одобрила она, когда от солнца в моих руках на снегу появилось восемь узких теневых тропок. — Очень хорошо. Брось вещи здесь. Потом за ними вернёшься.

— А смогу? — я посмотрела на тени дорог.

— Пару дней паутинные вход-выход и коридор продержатся. Иди. Не бойся. Ты всё сделала правильно. Вёрст на пять-семь твоих сил хватит, а там… Посмотрим, куда пути выведут. И надеюсь, нам повезёт.

Дядя Смел молчал с тех пор, как Зим исчез. Он остро переживал подставу, винил во всём Шамира и молчал из последних сил, чтобы не ругаться. Я его понимала и с подставой была полностью согласна. Зим же, считай, из моих рук ускользнул. И именно тогда, когда я закончила исследовать склеп памяти и проснулась, ни раньше ни позже. Наверняка чтобы я… успела? Куда? Не знаю, но…

Ух.

Паутиной я занималась уже наверху, в Долине тысячи ветров — Хитра сразу предупредила, что внизу чары не сработают. Гробницы зачарованы от чужих перемещений — и судя по тому, как шустро догнал Славну и её приятеля вернувшийся, явно не зря. Вёртка, поджидая меня, перетащила наверх все наши вещи, но — права Светла. Куда мне сумки… Только мешать будут. Пусть подождут у камня-гриба. Основную свою возьму, чтоб отсутствием не отвлекала, и хватит.

— Ну, Шамир, — шепнула я, растирая на ладони каплю крови Зима и ощущая направление поисков, — с тобой, что ли?..

Ветер мягко подтолкнул в спину — на север, вдоль Восточной гряды. Я выдохнула и шагнула вперёд — опять в солнечный коридор. Но отличающийся от прежних. Наверное, потому что он мой — и для меня. Светлый, свободный, лёгкий — я сделала семь шагов и выбралась из него, запыхавшись, но почти не устав.

А вот время тропа «ела» не хуже предыдущих. И даже лучше.

Мы с Зимом спустились в гробницы ранним вечером прошлого дня. Склеп памяти незаметно отнял у меня целую ночь. С рассветом я шагнула в паутину. А сейчас время к полудню. А вокруг — лишь горы, горы, горы… И никаких обломков старых городов. И никаких следов знающего.

Я нарисовала в воздухе поисковую ракушку, но она быстро потухла. Паутин искрящих поблизости не было, лишь моя мерцала на сером боку скалы, с которой я крайне удачно разминулась.

— Смел, придётся рискнуть, — тихо сказала Светла. — Помолчим денёк, зато у Верны будет безопасный путь до цели.

Точно, они же умеют чаровать. Оба. Хоть и духи.

— Племяша, — голос дяди дрогнул, — обещай забыть всё, что подсмотрела в склепе! И ничего не применять… что бы ни случилось!

— Клянусь, — пообещала я сразу и честно.

Вот ещё, так рисковать, когда столько сделано… и так много интересного впереди!

— На эту паутину уйдут все наши силы, — напряжённо напомнила Светла. — День-два мы ничем не сможем тебе помочь — ни чарами, ни советом. И прежде чем бежать за Зимом… хотя бы поешь.

Я быстро нашарила в сумке несчастный подмёрзший укроп. И лишь тогда и заметила, как сильно дрожат мои руки. Аж пальцы сводит — не то в предвкушении… не то всё же от страха. Наставители, само собой, тоже это отметили и зашептались — тихо-тихо, чтоб их. Я быстро бросила прислушиваться и усердно жевала, насторожённо поглядывая по сторонам. Но вокруг стояла такая тишь…

Доедала я уже в наставительском молчании. А после, едва я закрыла сумку, капля крови Зима зашипела, задымилась, и надо мной вспыхнуло мощное солнце. И тени на земле, от моих чар напоминающие червяков, шевельнулись крупными хищными змеями. И Шамир властно подтолкнул в спину — всё туда же, вдоль гряды, строго на север.

Предчувствие неизвестного придало сил, и по солнечному коридору наставителей я не прошагала — пролетела, почти не «прилипая». А может, это из-за знающего и его холодной крови прежняя паутина дорог казалась такой тяжёлой — сейчас уже не проверить. Но путь был лёгким на удивление. И после него осталось много сил — тоже на удивление.

И место, куда привела паутина, опять же удивляло.

Чистое поле — ни деревьев, ни холмов, ни городских останков. Справа, скрытая сизой сумеречной дымкой, темнела далёкая Восточная гряда. На предночном небе горели первые звёзды. А в остальном, покуда хватало глаз, сплошной снег. Ровный, как ладонями тщательно разглаженный. Колко искрящий, хотя солнце давно спряталось. Тонким слоем — я сразу провалилась, но лишь по щиколотку.

— Вёрт?..

Подруга высунулась из-под куртки и уверенно запищала: ловушка. Я чужих чар не ощущала, но она, древнее создание, чувствовала тоньше и сильнее любой старой крови.

— Но выбора-то у нас нет, так? — негромко спросила я.

Ветер снова подтолкнул в спину. Я глубоко вздохнула и шагнула вперёд. И успела сделать лишь один шаг. Вокруг меня взметнулись снежные стены — и почти сразу же опали, я едва успела выдохнуть.

Поле исчезло. Вместо него — огромная ледяная пещера. Запредельно высокий потолок, стены в крупных мерцающих кристаллах льда, мутные ледяные наросты частоколом на полу, пар изо рта. И очень-очень холодно, даже для меня. Даже вечно расстёгнутая шубка и ненужная телогрейка-вязанка с тоской вспомнились.

Я застегнула куртку, достала из сумки шапку, до глаз обмотала лицо шарфом и с радостью обнаружила в карманах варежки. Вёртка начаровала тепло и с прежней уверенностью заявила, что это не морок — мы действительно переместились. И теперь стояли где-то в сердце Восточной гряды, не под землёй, не у вершины, а где-то между.

— Чуешь Зима? — я огляделась.

Ледяная тропка, виляя меж наростами, убегала в полумрак, и куда идти — назад, вперёд? А ещё в стене неподалёку чернеет приметная широкая расщелина — третий путь.

Вёртка скользнула на пол, пошуршала по пещере и указала хвостом назад. Ветер-Шамир с ней согласился. Я поправила сумку и поняла, что не удивляюсь — ни перемещениям, ни ледяному логову. Напротив, они принесли странное удовлетворение — и подтверждение.

Если Зной — искрящий, то Стужа, понятно, безлетный. А я сама видела в Лоскутном, как они двигаются — только что были на крыше, а через вдох-выдох уже в конце улицы. И обрывочные знания Добры подсказывали: да, безлетные и большие расстояния способны преодолевать за доли мгновений. И почему бы им не иметь те же свои паутины дорог? И для себя, и для тех, кого Стужа жаждет видеть? И для тех, кто по глупости в его сети попадётся?

И я с содроганием подумала, что, наверное, не все искры сгорели от собственных опытов. Кто-то и в западню мог угодить. И — тем самым разбудить сокрытое?.. А я-то гадала, что случилось два года назад, когда Шамир начал предупреждать о скорой беде…

Пока я быстро плела заготовки чар и браслетами разбрасывала их по запястьям, Вёртка изучила пещеру, сползала вперёд и вернулась очень озадаченной. Глазки-солнышки ощупали меня с головы до ног, и подруга с разбега нырнула в мою сумку. Я тоже озадачилась, наблюдая, как она роется в вещах. Ничего же особенного там нет. Укроп, смена белья, запасные штаны с рубахой, кошель, писчие принадлежности да кое-какие чайные травки.

И амулет-«имя». Даже два.

Вёртка подбросила в воздух сначала амулет-«имя» Зима, который я как забрала у него ещё в Ярмарочном, чтобы знающий не спалился, так и забыла вернуть, закрутившись с делами. И Зим забыл попросить обратно — или постеснялся, или не хотел лишний раз нарываться на «хладнокровного». А следом вылетел второй амулет — Вьюжена, найденный в темнице.

— И что это значит? — я нахмурилась.

Капель крови-то мы в «именах» не носили, как и чар. Амулеты служили обычными указателями на нас как на носителей силы и пропусками в остроги. Всё.

Но так думала лишь я. Вёртка считала иначе.

— Уверена? — я изумлённо уставилась на подругу. — Здесь, в пещере, есть следы Вьюжена? Но этого не может быть! Он же умер в Ярмарочном!

Она качнула головой. Глаза-солнышки разгорелись от возбуждения. Нет, заявила Вёртка однозначно, погибший знающий здесь был, причём совсем недавно. «Имя» впитало много пепла силы — остатков чар, но я их не ощущаю, потому что умею искать лишь пепел искрящих. И вообще не по зубам мне безлетные и их тонкое, скользкое как лёд, чаротворство. Попробовала бы поискать — лишь «соскользнула» бы, как с теми старостами из Заречного — любителями великих дел. В них я тоже не ощущала силу, «соскальзывая», едва начав поиски. А она, Вёртка, просто не проверила амулет-«имя». Ни нужды не было, ни подозрений… до сего момента.

Я тяжело села на ледяной камень и зажмурилась, понимая.

Вот почему меня так дёргало на это проклятое слово «вьюга». Вот что не успело рассказать воспоминание Ясена — тогда, в Сердце, когда Зим бездумно разрушил чары искрящего. Оно не успело назвать имя Забытого.

Вьюжен — это и есть Стужа. Забытый, который, если верить Зиму, проснулся больше пяти лет назад и долго таился среди знающих. И никто, ни одна сволочь, не понял, кто он такой.

«Скользкие» чары», — шепнула Вёртка.

Однако события в Ярмарочном принимают странный оборот. Зачем разбудили душу Светлы — понятно, чтобы Стужа набрался необходимых сил. Судя по воспоминаниям погибших, Забытым всё равно, что поглощать. Любую солнечную силу усвоят, а Стужа дико потратился, пробивая стену в Сердце и выплёскиваясь ранней зимой. Но в Ярмарочном, напротив, он ещё больше выложился из-за Зима — да так, что не смог удрать из темницы в прежнем теле. Зачем он поднимал стены снега? Что пытался начаровать, закрывая город? Почему не пришёл в дом старосты сам, чтобы забрать душу искры? Он же считался знающим, его бы всюду пропустили.

Ничего не понимаю…

А Зим каков? Как он там сказал?

«Дружили мы. Вернее… У нас же в общине не дружат. И никого не любят. Это не принято. Но бывает, что люди в чём-то сходятся. Притягиваются. Общаются».

Притягиваются, значит?

«И я его знал, Ось. Он в ту же зиму появился, когда и я. Мы неплохо общались».

И теперь я, кажется, понимаю, кто ты такой.

Доказательств, да, маловато — карта на коже, очевидно ведущая в логово Стужи, три куска силы безлетного вместо одного и домыслы… но всё равно жутко. И все твои, Зим, точные вопросы, и моментальное понимание, и верные догадки про ту же старую кровь, обязательное совпадение сезонов и Бурю… И даже непомерное любопытство касательно Забытых… Это память. Это отголоски памяти. В отличие от большинства вернувшихся, ты, Зим, память не потерял, нет. Тебя от неё отрезали. Но она осталась — там, за пеленой снега. И время от времени просачивается наружу и даёт о себе знать. А ещё, конечно, мертвецы, внезапно очнувшиеся от твоих простеньких чар. Сомневаюсь, что их пробудил бы обычный зимник. Теперь — сомневаюсь.

Как же хочется ошибиться…

Но Зим — или просто вернувшийся из удачных опытов, когда Шамиру ещё помогали искрящие, то есть невозможное ископаемое… Или осколок души Стужи в человечьем теле.

Вёртка тихо пискнула, напоминая. И меня догнало очередным озарением.

Безлетные дробятся на десятки осколков. И зверь Стужи, и дыхание, и память знает, что ещё, — это всё частички одного безлетного. Шамир отнял у безлетных способность к распаду… и Стужа не смог «собраться». Вместе с ним невольно пострадали и другие безлетные, но ослабить Забытого было важнее. А теперь способность вернулась.

Почему? Только ли от большой беды?

Подруга снова пискнула.

— Да, — кивнула я. — Согласна. И в знаниях Добры что-то об этом есть. Собраться безлетный сможет лишь целиком. Уничтожь одну частичку — всё, он навеки останется раздробленным. Поэтому после Забытых появилось так много псов, птиц-вестников и Уводящих. Это те, кто не смог соединиться. Но не смог и Стужа. И уже не сможет. Мы посекли и зверей, и дыхания. А сколько ещё осталось? Знать бы, на сколько частичек они дробятся…

Вёртка повернулась и красноречиво указала кончиком хвоста в сумрак коридора. Но, едва я встала и храбро поправила сумку, оттуда безумным вихрем вылетел Вьюж. Опять весь в снежинках и сияющий, опять видимый и напуганный. Как тогда, в Лесном, когда Зим угодил в старую ловушку. Странник заметался вокруг меня… точно не пуская.

— Стой, — тихо велела я. — Успокойся. И расскажи, что знаешь. Кивок, если да, никаких жестов, если нет.

Вьюж замер и мелко задрожал, словно задышал, успокаиваясь.

— Зим там?

Да.

— И Стужа?

Да.

— Зим в опасности?

Да.

Я встревожилась, но постаралась это скрыть.

— Как ты думаешь, — я тщательно подбирала слова для следующего вопроса, — Зим — это часть Стужи? Часть безлетного?

Нет — чёткое и уверенно.

И меня как отпустило… Оказывается, я этого боялась. Стольких спалила без сомнений… а знающего убивать не хотелось. И полезный он, и привыкла я, и вообще…

— Здесь ещё кто-то есть? Кроме них двоих?

Опять нет.

Я приободрилась. Это хорошо. Это значит, шанс выцарапать у Стужи Зима есть.

— Не бойся, — я улыбнулась страннику. — Думаю, Стужа меня не тронет.

Вьюж выразительно изогнулся знаком вопроса и засиял.

— Я ведь «недо-», — пояснила я. — Очень перспективная вернувшаяся. И Забытый наверняка об этом знает. Ведь знал же тот пишущий, который вытаскивал меня с Тропы? И Стужа должен. Они же в одной упряжке… были. Я, конечно, ещё маленькая, но я — искра и могу дорасти до уровня Зноя… если соглашусь на условия этого роста. А ещё у Стужи осталось не так много помощников, чтобы разбрасываться даже теми, в ком он не уверен. Забытый меня не тронет. Но хорошо, если ты вспомнишь, как вы, безлетные, так шустро перемещались. И сможешь начаровать похожее, чтобы вытащить нас с Зимом — хотя бы из пещер, на то поле, откуда я сюда попала.

Странник задумчиво покивал.

— Со мной пойдешь?

Да.

— Стужа тебя видел?

Нет.

— Держись позади, — посоветовала я. — И успокойся уже. Чем меньше и прозрачней ты будешь, тем больше шансов остаться незамеченным. Я на тебя полагаюсь, понял?

Вёртка пискнула — и наконец-то не ревниво. Она тоже полагалась и надеялась, что Вьюж не подведёт. Я перевела. Странник приосанился и наконец-то побледнел.

— Сдюжишь?

Да. Нет. Да. Короче, не знаю. Может быть.

Я собралась с духом и, поскальзываясь, устремилась по ледяной тропе туда, откуда примчался перепуганный Вьюж. По дороге тщательно изучила свои силы и поняла, что на паутину меня не хватит. Полыхну. Очень коварные чары — силы высасывают много, но не до конца. И вроде не ощущаешь усталости, но понимаешь — лишь на боевую мелочь сил и хватит. К сожалению.

Пещера сменилась широким коридором. По стенам — мерцающие морозные узоры, вдоль тропы — высокие ледяные наросты. Сначала они были бесформенными и мутными, но чем ближе я подходила, тем чаще попадались изваяния — деревья, животные, незнакомые символы. А ближе к концу коридора, когда впереди забрезжил седой свет, нас окружали сплошные изваяния людей. Прозрачные, сияющие изнутри, невероятно чёткие в деталях.

Какой же, Стужа, паскуда, мастер всё-таки…

И это ещё один камень в огород Зима — общее увлечение, похожее мастерство. Мне ещё во вратах Стужи следовало это отметить. И обдумать. И кое-что понять. И не только это. Чужие чары на знающем не просто не держатся — они, да, соскальзывают. И наверняка его карта на самом деле не только карта. Это думающие чары, в которые вшито всякое-разное, от «скользкости» до…

Ледяной вьюн, колко мерцающий вокруг входа в новую пещеру, вдруг шевельнулся.

Я замерла. Странник нырнул в мою сумку и затаился.

Вьюн расправил кольца, зашелестел и расползся. В считанные мгновения он оплёл проём, закрывая вход и приглушая свет, и пустил гибкие ветви по полу — ко мне. Я стояла, едва дыша и сжав в кулаке пока ещё крохотное солнце. Вьюн добрался до носков моих валенок и приподнялся, будто… принюхиваясь. И что-то нужное, видимо, учуял, ибо восвояси он убрался так же быстро, как и сполз. Миг — и вход опять свободен. Заходи — не бойся…

И я строго наказала себе не бояться. Повторила мысленно то, что недавно говорила Вьюжу. Напомнила, что Зим в беде. И вообще, я поклялась Светле прикончить Стужу. И Шамир со мной. Да, попутного нам мира. Тем более…

Тихие шаги за спиной.

Я быстро обернулась и сглотнула. Ледяные изваяния, недавно стоящие вдоль стен, поменяли положение, перекрыв путь назад, и одна из человеческих фигур уже поднимала руки с горящими в ладонях чарами. Ледяное зимнее солнце резануло глаза, и я отвернулась. Похоже, меня ждут. Очень-очень.

Так, мне не страшно… И безлетные — и безлетный-Забытый — это люди. Необычные, но всё же. А с человеком всегда можно поговорить. И договориться. Тем более со старой кровью у меня общение складывалось лучше, чем с новой. Надо только нащупать тему… и не трястись. Тоже мне, мстительница, ага…

Я спрятала дрожащие руки в карманы куртки и не слишком уверенно, но быстро пошла вперёд. Свет, что характерно, с каждым моим шагом тускнел, а когда я преодолела заснеженный коридорчик-перешеек, совсем погас. Лишь ледяные стены колко мерцали частыми зимними звёздами.

Логово Стужи оказалось маленьким по сравнению с первой пещерой и очень предсказуемым. Сосульки на потолке, пушистый снежный ковёр на полу, ледяные кристаллы на стенах. На каждом из них мигали крошечные искорки — и каждая из них, несмотря на кажущуюся безобидность, была способна полыхнуть обжигающим солнцем. Похоже, слабость к своей среде обитания есть у всех народов старой крови.

А ведь у безлетных тоже были свои земли. Неужели они всегда жили среди своей бесконечной зимы?

— Среда — это не просто для души, — спокойный негромкий голос раздался позади меня, от входа в пещеру. — Это накопители и источники силы. В своей среде мы никогда не устаём чаровать. И очень — очень быстро, Верна, — восстанавливаемся.

«Мы прогреваем собой. А после питаемся прогретым. Чтобы стать ещё сильнее», — заметила однажды Светла.

Я глубоко вздохнула. Я зашла — и никого не заметила… И явно где-то здесь, под «скользкими» чарами, спрятан невидимый Зим. А ещё Забытые умели читать чужие мысли. Нет, мы все умели (спасибо, память). Это было частью древней силы старой крови. Но мы и потеряли уменье, и напрочь о нём забыли.

Вёрт? Займи своё место. Помнишь, Силен тебе на него указал — тогда, в Заречном? Отлично.

— Заречный… — Стужа вздохнул. — Ладно, дыхание, но как ты выстояла против моего зверя, ребёнок? И повернись уже. Познакомимся?

Я очень не хотела поворачиваться. Пусть за спиной — хотя это самое неудачное место для нахождения врага. Зато… глаза. Я не хочу видеть его глаза. Дико боюсь попасть под чары.

И как в воду глядела…

Забытый, бесшумно переместившись, оказался в нескольких шагах от меня. Я ожидала увидеть кого угодно — безлетные всё-таки люди, — но никак не эдакое повторение нашего духа ездового пса, но в человечьем обличье. Невысокий и худой, сотканный из множества снежинок. Волос нет, черты лица смазанные, лишь глаза чёткие и льдисто поблескивающие.

Я оторопело уставилась на Стужу. Снежинки под его прозрачной кожей сложились в очевидную ухмылку:

— Чему удивляешься? Многих же из нас видела.

— Н-не т-таких… — промямлила я.

— Из-за кое-чьих происков и вмешательства моей правой руки человечье тело пришлось уничтожить, — посетовал он выразительно. — В родное мне пути уже нет. А новое создать сложно. А подобрать из людских — ещё сложнее. Не всякий знающий подойдёт — и зимник нужен, которых мало, и устойчивый к чарам, и вместительный. Думаю всё-таки своё создать, — поделился доверительно. — Пока время есть.

Я смолчала, таращась на него.

Забытый. Передо мной — легенда. Страшная, безжалостная, бесконечно опасная. Одно из величайших бедствий Шамира. Выстудивший треть, если не больше, обитаемых земель прошлого. И он явно при памяти. Общительный и удивительно дружелюбный.

Только для меня и из корыстных причин?..

— Нехорошо, — остро глянул Стужа. — Я прямо сказал, кто твой приятель-знающий, а ты всё пялишься на меня как на оживший кошмар. Погоди-ка… — и он снова оказался позади. Ледяная ладонь коснулась моего затылка. — Как интересно…

— Пошёл вон из моей головы! — испугалась я.

— Очень грубо, — осудил Забытый. — Но иначе я общаться не могу, извини. Тела-то нет. Ты меня слышишь не ушами, Верна. А чарами. В своей голове.

И он что-то сделал. Мир на мгновение почернел и взорвался потоком мелкого льда. Я осела на пол. И прямо перед собой увидела знающего — в стене, под толщей мутного льда. А голова вдруг так заработала…

Правая рука Стужи — это же Зим. И он же — тот вернувшийся, который охотился за Славной. И он же — тот странник в плаще из врат Стужи, указывающий путь меж холмами. В кои-то веки глядя на знающего не снизу вверх, а издали, я наконец рассмотрела. И поняла, кого он напоминал. Нет, иначе: кто его напоминал.

— Хочешь знать, что на самом деле случилось в Ярмарочном? — дохнул холодный ветер.

Да. Нет. Не знаю. Лишние знания опасны… а без них всё зудит. Ну и пусть. Переживу, я ж не Зим.

Стужа тихо хмыкнул и даже, кажется, рассмеялся.

— Правильно боишься, — одобрил он, сев напротив меня. И почти напротив Зима. — Хотя ничего страшного в тех событиях нет, ты всё равно боишься. Не хочешь на крючок. Но как ты рвёшься узнать, так и я рвусь рассказать. Очень давно ни с кем нормально не говорил.

Сейчас слезу пущу от жалости, угу…

— Вы, молчащие, не больно-то болтливы, — заметила я сухо, по-прежнему глядя на Зима.

Как его оттуда выковырять-то, да так, чтобы кое-кто не заметил?..

— А искрящие не больно-то расположены к хладнокровным, — Стужа наблюдал за мной с любопытством.

Конечно, он давно понял, зачем я здесь. Вернее, из-за кого.

— Людям надо помогать, — Шамир, что за чушь я несу?..

Всё-таки что-то с моей головой не то. Или Забытый начаровал…

–…или тебя приголубило чрезмерным количеством знаний, полученным за очень короткий срок, — подсказал Стужа весело. — На который наложились внезапный побег исчезнувшего спутника плюс внезапная же встреча с тем, кто ещё пару дней назад во всех сказках был хладнокровным.

Отчего-то его крайне забавляло происходящее. Но он же жестокое ископаемое, откуда столько… человеческого?

— А почему я должен быть мрачной и бездушной букой? — удивился Забытый. — Как видишь, душа у меня есть. И от природы я очень любопытный до всего малопонятного и плохо изученного. Ты, кстати, тоже. Эту черту Шамир привил всем старокровным, чтобы они не костенели в своих знаниях, не остывали сердцем и каждый раз находили новые цели. Чтобы было интересно жить дальше. Когда живёшь сотни лет и бесконечно много знаешь, жизнь теряет смысл. А нам он нужен особенно.

Ну… да. Пожалуй.

Вёртка сердито тяпнула меня за лопатку, и я едва не подпрыгнула. И в голове снова прояснилось, и она снова заработала.

Нельзя с ним соглашаться даже в очевидных мелочах. Нельзя поддакивать. Иначе дойду до того, что одобрю его работу по появлению новой крови, причём безо всяких чар. Просто этот хитрый древний дух выставит себя в таком свете, что не согласиться будет невозможно. И ничем хорошим это не закончится.

Зим в западне вдруг шевельнулся, дёрнулся, и в него впились мелкие ледяные иглы. Знающий сразу обмяк. А я встревожилась.

— Ты что с ним делаешь?..

— Новую память закрываю, — охотно пояснил Стужа. — Мои собратья спрятали его от меня и перекрыли ему память прошлого. Смешно, Верна: он всё время находился у меня под носом, а я не понял. И не узнал за «скользкими» чарами. Мы так долго его искали… Точно говорят: хочешь спрятать — положи на видное место. Я лишь в Ярмарочном понял, кто Зим такой, но, к сожалению, поздно. Но с тех пор ждал его в пределах. В гостях. Спасибо, ребёнок.

Я похолодела. Вёртка снова куснула меня за спину. Я тряхнула головой. Это не я. Это всё Шамир. Вероятно, таким странным образом он хотел нас со Стужей познакомить. Для начала. Но у всякой сказки есть конец. Надеюсь, по законам сказок наш будет счастливым. И очень нескорым.

— Как привела, так и уведу, — я постаралась придать голосу твёрдости и уверенности.

Которой у меня, конечно же, не было. Кроме одной упрямой веры: да, Шамир меня сюда привёл — Шамир же и выведет. Как-нибудь. У нас бездна незаконченных общих дел.

— Людям надо помогать, да? — повторил Стужа с явной насмешкой. И неуловимо изменился — уже не добродушный, набивающийся в друзья дух. Приторный голос колол издёвкой: — Маленькая лгунья. Тебе нет до них никакого дела. Ты — нет, мы, Верна, старая кровь, — никогда их не любили. Хватит себе врать. Вы оправдывались своей нелюбовью к так называемым сквознякам от холодной крови и плохим самочувствием. Но. Вы придумали «накидки», чтобы не слепить людские глаза, и могли бы придумать и что-нибудь согревающее, чтобы жить среди людей, а не в своих землях. Могли бы — но не захотели. Почему же?

Ну, э…

— Потому что мы просто не любим людей, — Забытый улыбнулся. — Потому что они глупые и ленивые. Потому что живут недолго, а умнеют медленно. А ещё — самое главное, Верна! — потому что в них нет силы. Изначально. Потому что они слабы и беспомощны. И дай им сейчас чары — останутся слабыми и беспомощными. Всё равно. Потому что понятия не имеют, каково это — управлять солнечной силой. Безлетные обучали их лично, но что толку? Знающие-люди всё равно остались людьми. Хладнокровными.

А во мне болезненным эхом памяти отдалось другое слово — «хладнодушные». Так нас называли люди. И в нём было столько скрытого презрения… Да, они любили на нас смотреть, да, мечтали заговорить и получить ответ с той самой выдуманной удачей. И, да, они нас презирали за заносчивость и холодность. Хотя — мы же не виноваты…

И люди, больно прилетело пониманием, — они тоже не виноваты. Их такими создали. Как и нас. И создатель у нас один — и одно на всех общее солнце. И цели в жизни — по сути тоже. А мы…

Мы все, живые существа, — лучи одного солнца. Все, от древних паразитов до людей и самых обычных ездовых псов. Осколки одной великой души. Мы не имеем права презирать других за то, что им дано меньше, чем нам. Потому что по обычной случайности нам досталось чуть больше силы. А ведь могло быть наоборот.

Как стыдно-то, забери меня Тропа…

— И может стать наоборот, — вмешался Стужа, внимательно наблюдающий и за мной, и за моим мыслительным потоком. — Это очень легко устроить. И это давно начато. Осталось лишь закончить.

— Зачем? — я напряжённо посмотрела на Забытого.

Шамир заметил, что его не так поняли. А я думаю… что правильно. Сначала — правильно. А вот после… Пути разошлись, цели изменились, и между истинным создателем и его помощниками пролегла пропасть.

— Шамир забит чаротворным мусором, — просто сказал Стужа. — Помнишь Горюшек? Это лишь жалкая часть той тьмы, которую Шамир сумел использовать. Что делать с остальным, он не знает. И что делать с вашим мусором — тоже. Сила из вас течёт ручьями, и однажды они сольются в одну мощную реку. И это бедствие будет пострашнее нас. Кстати, именно из-за склонности к мусору Шамир сам давно не чарует и ему понадобилась помощь при создании вернувшихся. Ему нельзя чаровать. Чревато стихийной бедой. Я занимаюсь тем же, чем и ты, Верна. Спасаю Шамира. Хоть он и против.

Конечно, против.

— В средней искре силы — на десять-двадцать вернувшихся, — медленно произнесла я. — В говорящих и пишущих — ещё меньше. Не все вернувшиеся выживают, так? И не все усваивают силу, как Зим. И вряд ли десяток людей новой крови разгребёт все залежи тёмного мусора быстро и качественно. Даже если мы уже не будем сорить… вообще. Ты хочешь истребить старую кровь ради горстки «уборщиков»? А они не мусорят, нет?

— Нет, — Стужа улыбнулся. — Люди-вернувшиеся его поглощают. Питаются. Как растения солнцем. И это проверено. Я помню, сколько силы было у Шамира, когда я уснул, и вижу, сколько сейчас. Сила, которую ты называешь стихийной, а я — мусорной, поддерживает в знающих жизнь и поглощается ими полностью. Однако мир они подчищают слабо. Потому что сами очень слабы. И потому что мусор сжигать надо, а не «есть». А сжигать способна лишь старая кровь.

Пауза, и доверительное:

— Я не собирался истреблять нас… всех. Напротив, хотел сделать сильнее. Но большинство не согласилось даже под угрозой проклятья. А от меньшинства мало толку. Поэтому остаются люди. Люди давно устали быть слабаками рядом с вами и всегда соглашаются принять новую силу. Легко поддаются и просто покупаются. Прекрасный материал. Изначально мы с Шамиром работали вместе, но он после первых же опытов, — и Стужа, скривившись, выплюнул: — струсил.

Пол мелко вздрогнул. Я, понимая, тоже.

Вот оно — то место, где разошлись пути. Правильно Снежна говорила: разрушать и отнимать жизнь — против природы Шамира. Вот что Стужа не понял — мир своим отказом намекал, а Забытый не понял. Не так понял.

— Нет, — я качнула головой, — Шамир не опытов испугался. Он пожалел. Тех, кого пустят в расход ради подготовки этого самого материала. Он не хотел платить такую цену. А ты не понял. Ты, безлетный, вечно живущий, возвращающийся, не понимаешь цену жизни. Люди — материал, да? А ведь каждый из нас — это жизнь. А жизнь — не материал. Я видела итоги первого опыта — тогда вы использовали мёртвые тела. Но кто-то из тех, кто отдал им силу, погиб. Шамир понял. Искры поняли. А вы…

— А что важнее? — вкрадчиво поинтересовался он. — Шамир или горстка людей? Если Шамира почистить, он сможет создать какую угодно жизнь в любых количествах. А мы? Что способны создать мы? А если Шамира не станет? Выживем ли мы в мёртвом мире? А если вызванное нами стихийное бедствие не только людей уничтожит, но и его?

— А чего ж ты не дождался этого бедствия? — я подняла брови. — И убивать бы никого не пришлось. И была бы у тебя бездна… материала. Так и скажи, что не хотел ждать. И решил сам стать этим бедствием.

— Честно говоря, я об этом думал, — Стужа кивнул. — Пара-другая сотен лет — ничто для нас. Но не для вас. Вы были бы готовы. Вспомнили бы что-нибудь. Придумали бы защиту. И добили бы мир последним ручьём своей силы.

— Ключевое в твоей теории — «бы», — не сдавалась я. — Ты не знаешь, как бы всё было на самом деле, только предполагаешь. А значит, это не причина. Есть что-то ещё, — и ткнула наугад: — Что, надоело быть в тени создателя? Мне рассказали легенду, которую искры забыли. Вы — эхо Шамира. Единственные подобные ему создания. Захотелось догнать и перегнать? Но кто дал тебе право распоряжаться судьбой тех, кого не ты создал?

Глаза Забытого нехорошо блеснули:

— Мало ты знаешь о безлетных. Мы приводили вас в живой мир и уводили обратно с зари времён. Это благодаря нам в мире расцвела жизнь и появилась Гиблая тропа, чтобы очистить Шамир от переизбытка душ. Да, в те времена, до опытов, мы занимались Гиблой тропой меньше, чем сейчас, когда многие безлетные стали Уводящими, лишь бы не протухать без дела. И чтобы мне поменьше вероятных знающих досталось. Но, Верна! Мы занимались чисткой Шамира тогда, когда вас, искрящих, ещё даже не придумали. Не говори мне, на что я имею право, а на что — нет. Право присматривать за ним и очищать его от излишков силы Шамир дал нам сам. Давным-давно. И я занимаюсь тем, для чего создан.

Пол снова вздрогнул, и по пещере эхом разнёсся тоскливый вздох. Забытый напрягся:

— Что он говорит? — и требовательно уставился на меня. — Я знаю, ты хорошо понимаешь речь Шамира. Что?

Я прислушалась к ощущениям и тихо ответила:

— Он очень опечален тем, как ты извратил свою суть, — и честно добавила: — Я бы объяснила, почему, но таких тонкостей не понимаю. Только основную эмоцию.

Пещеры снова вздрогнули, но на сей раз это был не Шамир. С потолка посыпалась ледяная крошка. Пол слегка потеплел. Сугробов поубавилось. Стужа заозирался, а у меня вдруг зачесалась ладонь со звездой. Я сжала кулак и спрятала её в карман куртки, а Забытый нахмурился и исчез в снежном вихре — на вдох-выдох, но Вёртке этого хватило, чтобы молнией метнуться к Зиму и пробраться под лёд.

— Странно… — Стужа появился у дальней стены. — Никого. А кажется, что… кто-то.

Я крепче сжала кулак со звездой. Догадка возбуждённо забила крыльями, но я запретила себе о ней думать. И, отвлекаясь, торопливо выдохнула:

— Так что на самом деле случилось в Ярмарочном?

— Подстава, — Забытый озирался и смотрел так, точно видел сквозь стены. Но Вёртку пока не замечал. — Ты в курсе, что у меня есть давний друг-искрящий. Чью сестричку я припрятал в её же собственном доме. Хорошая западня была. Успей я набраться сил… Но за тайником много лет следили мои братья и сёстры. Одна из них и вскрыла кладовую, когда учуяла меня в городе.

Добра! Ай, скрытница!

— А дальше всё просто, — Стужа передёрнул плечами. — Искрящий помчался на жар сестрицы, но я бы его перекрыл совсем, забрав силу, если бы мне кое-кто не помешал. Во избежание ненужных встреч пришлось позорно драпать.

— А Горда? — не унималась я. — А твой помощник-пишущий?

Стены пещеры снова вздрогнули, роняя с потолка сосульки и ломая ледяные наросты. Кто-то отчаянно пытался сюда пробиться… и, кажется, я знаю, кто именно. И как именно.

— Они ничего не успели сделать, только бесславно сдохнуть, — скривился Забытый и вновь оказался напротив меня. Колко блеснули искры ледяных глаз. — Ладно, Верна, хорош трепаться. Я думал, у нас больше времени, а его уже почти не осталось. Слушай меня внимательно. Это я вас проклял.

Ну точно, у кого бы ещё хватило на это силы и знаний…

— Это я вас проклял, заставив забыть нужные мне вещи, — сухо повторил он. — И не только вас. Всю непослушную старую кровь. Кто-то плюнул на забытое и научился жить без него, а кто-то не захотел и попал на крючок. Они стали моими помощниками, но, к сожалению, искры среди них не было. И это большая потеря. Какими получались вернувшиеся без вашей помощи, ты видела. Мне необходима твоя сила — живая. Та, что вы посмертно оставляете на Гиблой тропе или в Шамире, пригодна для чар знающих, но не для их полноценной памяти. Чтобы те, кого я создам, продолжили жить. Чтобы они не стёрли мир в прах. А ведь это действительно полезная ветвь новой волшебной крови. И тебе всего ничего осталось до полноценного возвращения. Сезон-другой — и ты выжжешь осень. И станешь по-настоящему полезной.

Я молчала, выжидая. Предложение озвучено. Теперь — цена «покупки»?

— Я сниму с тебя проклятье, — Стужа тоже смотрел на меня в упор. — С тебя, с твоей семьи и со всех тех, на кого ты укажешь как на друзей. И сохраню вам всем жизнь. Обещаю. Если поможешь.

— Шамир перекрыл твоё проклятье своим, да? — я ощутила внутреннюю потребность тянуть время.

— Иначе бы вы сожгли всех безлетных, — кивнул он напряжённо. — У нас есть слабые места, и искры прошлого о них знали. Но я заставил забыть. И об опытах над вернувшимися — тоже. Раз не помогают, так и под ногами путаться нечего. Твоё слово, Верна. Да? Или нет? Не забывай, ты тоже обязана мне своим появлением. Я долго таился на Гиблой тропе, поджидая искру, и вернуть тебя было непросто.

И закралась на мгновение паскудная мыслишка — это же мечта всех искрящих, можно же попробовать «согласиться», протянуть время, обмануть Стужу и получить своё, — но… Руку опалило так, что я чуть не взвыла от боли. Благо Забытый отвлекал, обжигая требовательным взглядом. И память поддала очень полезным выводом.

Надо же, спаситель выискался, поглоти его Тропа…

— Я обязана своим появлением Шамиру, — огрызнулась в ответ. — Не влезь ты, он бы меня вытащил. Нет. И во времени на раздумья не нуждаюсь.

Грохнуло.

Вёртка, не сумев растопить лёд, «царапкой» на кончике хвоста вырезала в нём дверь и вытолкнула Зима из западни. Видать, слишком опасно ему там находиться — опаснее, чем спалиться перед Стужей. А следом произошло ещё несколько событий.

Мой кулак сам собой покинул карман, точно его за рукав куртки вытянули. И из кармана заодно подтолкнули.

За моей спиной вспыхнуло жаркое солнце.

Стужа моментально исчез, вьюжным ветром просочившись в неприметную щель на потолке. И снег со льдом сразу начали таять — похоже, Забытый удрал с концами.

Зим очухался. Со стоном сел, узрел меня, поморгал и снова рухнул на пол, закрыв лицо руками.

Моего плеча коснулось жаркое дыхание, а разума — виноватое: «Опоздал…»

Я изумлённо уставилась на свою левую ладонь. Угольная звезда исступлённо искрила, но её сияние уже меркло. И, конечно, никакая это не звезда. Это сердцевина паутины — паутины дорог. Вот что прицепилось ко мне под видом думающих чар Ясена. Вот как Равс добрался до нас в городе Тёплом и помог справиться с мертвецами.

— Ну вы и засранцы, — я сердито тряхнула головой. — Что, познакомиться прийти — много чести, да? Не заслужила?

Равс ткнулся горячим носом в моё плечо — виновато-виновато. Нет, поняла я по отголоскам его мыслей, встречу со Стужей Шамир собирался подстроить в любом случае. Врага надо знать в лицо. А враг, чтоб ему икалось, мысли читает как открытую книгу. Нечего пугать его раньше времени. Зато крайне необходимо загнать в угол, создав отчаянное положение.

Когда торопишься, ошибки неизбежны. И ими обязательно воспользуется тот, кто давно наблюдает и ждёт подходящего момента.

Я снова посмотрела на Зима. Стужа его бросил — своего самого полезного слугу. Сил не хватило утащить? Или прохода под человечье тело не нашлось? В любом случае — он знающего бросил. А я подберу. Я не гордая. И теперь понимаю в общих чертах, что задумала та самая третья сила.

Равс обошёл меня, приблизился к Зиму и внимательно его обнюхал. Знающий побелел, но глаз не открыл и даже не дёрнулся, когда из ноздрей зверя вырвались снопы искр. Лечебных, как быстро пояснил Равс. Пока не поздно, растопить стену, начарованную Стужей. Зим всё должен помнить — хотя бы со времён себя-знающего. И он будет помнить.

Я наблюдала за солнечным зверем, затаив дыхание. Вблизи он казался не таким уж большим — меньше ездового пса. Изящный, тонкокостный, длиннолапый, а в глазищах — шалое солнце.

Равс обернулся и знакомо поднял брови. Острая мордочка сморщилась от улыбки.

«Прости, Верна, — чёткая, складная мысль. — Пока ломал защиту, Стужа удрал. Но ты знаешь, как его поймать. Ты поняла».

— Наживка — что надо, — согласилась я, покосившись на Зима. — Но согласится ли? И успеете ли?

«Твоё дело — загнать Стужу в западню, — зверь склонил голову набок. — В такое место, откуда он не сможет удрать. Слушай Шамира. Он укажет. Вы приведёте. Мы убьём. Всё продумано давным-давно. Шамир не разучился творить чудеса. Верь ему».

— А если Стужа опять в мои мысли влезет? — уточнила я.

«Если не сможет удрать — то и пусть. Но можно попросить безлетных о защите. Ты знаешь, кого».

Конечно. Добра.

Равс мягко приблизился и лизнул-поцеловал меня в щёку: «Всегда помогу. Зови. Услышу».

— А Ясен? — прищурилась я.

«Сейчас ему важнее составить план будущего, — зверь забавно прижал острые уши. — Ты знаешь, с кем. Из-за проклятий Стужи он замедлен. Сюда даже не пытался успеть. Но проклятья — лёд. Тают с каждым днём под жарким солнцем. В нужный момент он успеет. Верь нам. Всё продумано».

–…давным-давно, — я снова покосилась на знающего и требовательно уставилась на Равса. — Вы же знали, кто Зим такой, да? Кто скрыл ему память?

«Наши. Наши безлетные. Он был слепым орудием на поводке Стужи. А теперь стал человеком. Орудие можно лишь уничтожить, а вот с человеком — ещё и договориться. Ищи слова. Не упусти».

Так просто — и так сложно…

«Мне пора», — зверь снова улыбнулся.

— Подожди! — мне не давал покоя один вопрос. Нет, на самом деле меня одновременно жалил рой вопросов, но один особенно. — Вестник Хмура — его нашли? Раз его память о Веселе и Беле попала в склеп, значит, его кто-то нашёл? Кто? Кто ещё знает?..

Солнечные глаза Равса потемнели от грусти:

«Из живых — никто. Вестника подозвал сын Хмура, но тот, кто после стал Стужей, услышал о вестнике. Правду узнали, но поведать не успели. Проклятьем накрыло. Мы проснулись, забыв очень-очень многое. И лишь после исчезновения Забытых я осмелился прийти в склеп, чтобы вспомнить. И уснуть там в ожидании Стужи. И зова Шамира».

— Сколько вас? — оживилась я. — Из склепа памяти?

«Немного, — солнечные глаза снова заискрили. — Но хватит, чтобы возродиться. Потом. Видела дерево-солнцеед? Оно в склепе не единственное. Ничего для нас не потеряно. Всё возобновимо. Наши земли — тоже. Уничтожим Стужу — заживём. Да?»

Я улыбнулась. Экий хитрец… Но ради земель искрящих я костьми лягу. И ради них — тоже.

— Да.

«До встречи, Верна».

Зверь махнул хвостом и исчез в вихре искр, как недавно Стужа. Снова заелозил Зим, переворачиваясь. Я постаралась расслабиться. Предстоял самый непростой в моей жизни разговор.

Я села рядом со знающим и похлопала его по спине:

— Подъём. Зверь сказал, что ты здоров и при памяти. Я ему верю. Хорош прикидываться. Есть хочешь?

Зим перевернулся на спину и скривился:

— Нет. Тошнит. От всего. И ото всех.

— Неприятная правда, понимаю, — искренне посочувствовала я. — Я тоже долго свой мир по кускам собирала, когда мне сказали, что я — «недо-».

— Что?! — знающий сел и уставился на меня, как на мертвеца из-подо льда.

— Я — «недо-», — повторила спокойно. — Стужа с его прихвостнями вытащили меня с Гиблой тропы, но вмешался Шамир. Меня не нашли и на поводок не посадили. Хотя я до сих пор жутко этого боюсь — того, что во мне что-то есть… прописанное, что испортит дело. Надеюсь, ты сохранишь мой секрет в тайне. Об этом знает очень мало народу. Шамир, моя мама, все мои наставители, одна безлетная… и ты теперь. Но я собралась и нашла свой путь с этим знанием. И ты должен найти свой.

— Зачем говоришь? — взгляд Зима стал колючим и неприятным. — Зачем делишься? Мы не друзья и вряд ли ими будем. Договариваешься? Привязываешь? Я всё слышал, Верна, и про наживку понял. Уверена, что я добровольно ею стану?

— Ты с чего такой подозрительный? — упрекнула я. — Будто бы это я всю дорогу тебя использовала! А ведь это ты ко мне прицепился, чтобы набраться знаний и умений. И в пределы прорваться. Или нет?

Знающий слегка покраснел.

— Я всегда была с тобой честной, — напомнила я сухо. — Недоговаривала, да, но не обманывала. Я вообще не люблю врать, и у меня плохо это получается. Воспитание такое. Мама всегда твердила, что надо быть порядочным человеком, то есть доброй, терпеливой, справедливой, честной и верной своему народу. Если тебе кто-то не нравится, учила она, просто не общайся. Если приходится общаться — ищи в нём то, что понравится. Вот этим, Зим, я занималась в пределах, раз Шамир не дал мне шансов поработать в одиночку и навязал тебя.

Странник выбрался из сумки и облетел пещеру. Вёртка тоже ринулась вдоль стен, но по полу. А вдруг здесь есть что-нибудь интересное и полезное. Логово всё-таки. Может, даже то самое, где Стужа дрых тринадцать людских поколений кряду.

— И что, нашла? — Зим недоверчиво поднял брови. — Ты? В хладнокровном?

И опять вспомнились «хладнодушные», и опять кольнуло стыдом. За нашу старокровную гордыню и слепоту. И за свою особенно. Не живи я среди людей, нашла бы оправдание. Но я прожила в Обжитых землях больше двух лет. И усвоила лишь одно — людям надо помогать, да. Потому что так велит Шамир. Об иных причинах я никогда не задумывалась. До сего дня.

А ведь они были. Много. Люди в скованном первой наледью Солнцеясном, из последних сил помогающие друг другу. Одинокий хуторок с припасами — для заплутавших странников. Простодушный и честный Норов. Веселый старик Шумен, уважающий меченых. Но больше всего — удивительное свойство людей помогать незнакомцам, которые лютой зимой, голодные и замерзающие, оказались на пороге их дома.

— Вы не виноваты в том, что в вас нет солнца, — признание я выталкивала из себя с трудом, неохотно, но упрямо. — И в большинстве своём люди хорошие. Да, взрослеете и умнеете долго, да, не разумом живёте, а душой… И оттого и сердца у вас горячие, и души отзывчивые. И мы все, живые существа, — лучи одного солнца. Да, Зим, нашла. Ты хороший человек. И, наверное, друг. В беде не бросаешь. Забытых ненавидишь. И хочешь мира. Хочешь помогать людям. Хочешь быть полезным — и созидательно полезным. Строить, а не разрушать. Защищать, а не убивать. Шамир увидел это в тебе и дал шанс — отнял у Забытых, скрыл старую память, привёл к знающим. Не оттого, что ты — ключ к Стуже, а потому что человек хороший. Но лишь от тебя зависит, останешься таким или нет. Променяешь своё известное настоящее на неведомое прошлое или нет.

Зим вдруг снова покраснел и отвёл глаза.

— Поддался, да? — догадалась я. — Добровольно полез в этот лёд? Думал, Стужа вернёт тебе память?

— Дурак, Верн, как есть… — знающий скривился. — Но я слышал, что старая кровь выполняет обещания и держит слово…

— Выполняет, — подтвердила я. — Думаю, Стужа вернул бы тебе память, но лишь ту, которая ему выгодна. И заодно стёр бы старую. Собственно, этим он и занимался, когда Вёртка вытащила тебя из чар.

— Дурак дураком… — со вздохом повторил Зим и раздражённо передёрнул плечами.

В дальних углах логова зазвенело. Кажется, наши поисковики что-то нашли.

— Да ладно тебе, — я ободряюще ткнулась в его плечо своим. — Я тоже едва не поддалась. Мне он тоже память вернуть пообещал — ту самую потерянную память искрящих. Звучало очень заманчиво.

— Что тебя удержало? — знавший посмотрел на меня с любопытством. И ещё с чем-то таким… затаённым. Точно хотел в моём ответе найти защиту от соблазнов Стужи.

— Зверь, — честно ответила я. — Так наподдал… и кое о чём напомнил. Из прошлого. Помнишь ту сказку о двух Ясных?

— Ну да.

— Я слышала её много раз. И каждый раз думала, что она — о возвращении искрящих с Гиблой тропы. Но ключевой смысл в ней другой, — я прикрыла глаза и напевно произнесла знакомые с пелёнок строчки: — Звёзды лились с черничного неба сплошным водопадом. И небеса искрились, и песок — и что-то внутри Ясны тоже заискрилось в ответ, слабо-слабо, но достаточно, чтобы сжечь пепел, покрывший память. Чтобы она вспомнила.

Посмотрела на Зима и повторила:

— Чтобы вспомнила. Вот то главное, что скрыто в сказке. Шамир может вернуть нам память. Или привести к тем, кто снимет проклятье Стужи. Потом. Когда Забытого прищучим. Сейчас память будет лишней — собьёт с толку, остановит поиски, запутает. А вот после… — я улыбнулась. — Шамир не разучился творить чудеса. И для тебя он тоже это чудо сотворит, будь уверен. Он не бросает в беде тех, кто ему помогает. И всегда оценит работу по заслугам.

Знающий нахмурился и уставился в пол, что-то быстро-быстро про себя прикидывая. И после долгого молчания спросил:

— Значит, ты меня не убьёшь? — в сиплом голосе нерешительность, а в глазах вызов. — Правая рука Стужи всё-таки. Начудить могу. Сильно и противно.

— Чудил ты и раньше, — я пожала плечами. — И теперь я не уверена, что по своей прихоти. Что тебя, в случае тех же мертвецов, не подпихнул под руку Шамир. Нет, не буду. У Шамира есть на тебя планы. Он в тебя верит. Доверяет тебе. Ждёт помощи. Вопрос лишь в том, дождётся ли.

Зим помрачнел:

— А ведь я могу рвануть за Стужей. Есть в нём что-то… моё. Я это ещё тогда заметил, когда он знающим прикидывался. Вьюженом. Он рассказал. Не могу это объяснить, но…

— Родное время? — предположила я. — Вы с ним — из одного уничтоженного мира. Когда было больше свободных земель и меньше горестей, больше чудес Шамира и меньше серой обыденности. Вы помните одни и те же чудеса. Ты помнишь, Зим, хотя думаешь, что забыл навсегда. Твоя память всего лишь скрыта, как и наша. Но нет-нет да проскользнёт сквозь завесу снежинка… или искра. Теперь ты, наверное, думаешь, что ближе Стужи у тебя никого нет, да?

Он лишь вздохнул, но так красноречиво…

— Ты за ним не пойдёшь, — сказала я уверенно. — Хорошие люди за плохими не пойдут. Они найдут свой путь и свои воспоминания взамен утраченных. Поверь, Зим, это возможно. Так Стужа проклял нас забвением — чтобы мы не мешали, чтобы сломались и приползли к нему на брюхе. Но мы выдержали. Научились жить без потерянного и с ощущением потери. Лишь один из нас поддался — тот, кто стал Зноем. Хотя… Пока это недоказуемо — что поддался. Может, его зачаровали. Мы смогли, и ты сможешь.

Я похлопала его по плечу и встала:

— Думай. Выбирай. Но запомни: обратной дороги не будет. Выберешь Стужу — назад не приму. Выберешь нас с Шамиром — не отпущу.

— В «потеряшке», что ли, спрячешь? — фыркнул Зим.

— Ценные яйца в одной корзине не хранят, — я заметила возбуждённую Вёртку. — Мне будешь помогать. Знаешь, дел сколько? Ух. Думай.

Знающий подскочил сразу:

— Каких дел?

Я ухмыльнулась:

— Ты пропустил много интересного, пока я ковырялась в памяти предков. Где-то в пределах спрятана правда — записи участников тех событий, которые породили Забытых. Наша цель — древний город Приозёрный или, на худой конец, город Алый. На карте их, конечно, нет — Приозёрный точно был уничтожен, но Светла должна помнить. Очнётся — узнаем. Пока мои наставители слишком устали — выстраивали для меня паутину дорог сюда.

— Ты… — Зим недоверчиво уставился на меня. — Ты что, за мной торопилась?

— Нет, спали тебя солнце, за Стужей… — я закатила глаза. — Чтобы убить его в одиночку. Конечно, за тобой. Боялась, что ты начудишь. И опоздать боялась. И, хвала Шамиру, успела. И наш зверь — тоже. Короче, ты понял, да? Плюнь на Стужу и айда за правдой. Шамир над тобой трясётся, как наседка над цыплёнком, а ты тут сопли разводишь — сбегу или не сбегу.

Вёртка тихо пискнула. Я повернулась к ней и устремилась на зов — в дальний, сумрачный угол пещеры. От жара Равса лёд и снег стаяли почти везде, но не в этом углу.

— А потом? — знающий не отставал. — После правды? Стужа?

— Нет, Стужа нам нужен в последнюю очередь.

— Почему?

— Потому что мы нужны ему в первую.

— Не понял… — протянул Зим.

— Погоди, выберемся — всё расскажу, — пообещала я. — Но если вкратце, то у него почти не осталось помощников. Как и силы — он её на стену Ясена потратил. Возможно, ты да я — его единственная опора.

— Тогда… — знающий на ходу поймал меня за левую руку и глянул на чёрную звезду. — Паутина дорог, да? Через неё зверь пришёл? И также появятся… остальные?

— И давно ты понял? — я удивлённо подняла брови.

— Когда зверя увидел, — Зим виновато улыбнулся. — Ещё в Тёплом. Этот знак так горел… Думал, ты поняла, но рассказывать не хочешь. И тоже смолчал. Это же подозрение было. Без доказательств.

— Я соображаю хуже, — признала мрачно. — А зверя зовут Рассвет. Равс, — вспомнила, и на душе сразу потеплело. — Да, это и паутина тоже. У Стужи сложная задачка. Как поймать и переманить нас, если за нами — искры прошлого, которые только и ждут подходящего момента. Он будет тянуть до последнего, набираясь сил. А мы тем временем сделаем все нужные дела.

Вёртка снова пискнула. Я отвернулась от знающего и обомлела.

— Вот те на… — присвистнул Зим.

Странник обрёл тело. Вернее, «тело» — форму. В ледяном закутке вертелся, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон, мелкий и непонятный зверёк. Острые уши, тупая мордочка, снежные усы, очень длинное тело и короткие лапы, пушистый хвост. А на спине — тонкие иглы гребня и совиные крылья. И вместо шерсти — снежный пух.

При виде нас Вьюж замер, задрал морду, и льдисто-голубые глаза сверкнули таким невероятным счастьем…

— Он нашёл здесь частичку себя, — перевела я писк Вёртки. — Она была таким же ветром, скованным льдами. Но когда ветер учуял другую часть себя, то очнулся, и вдвоём они сломали чары. И вот… слились.

— Стужа — такой же… — задумчиво кивнул знающий.

— И это наше второе дело, — подытожила я. — Найти все его огрызки. Узнать, сколько их всего, и уничтожить. Он вроде бы уже не сможет собраться в одно древнее существо… но кто его, заразу, знает. Придумал же, как сделать себя Забытым. На всякую гнусь горазд.

Зим присел на корточки и поманил к себе зверька. Вьюж застенчиво переступил с лапы на лапу и сделал один мягкий шажок. Другой. Третий. Вместо порывистого игривого ветерка — осторожный зверь. Он ещё многого о себе не помнит. Не знает. И заново осознаёт себя. Но всё-таки… он наш.

— Так, Вёрт? — переспросила на всякий случай.

Подруга важно кивнула. Точно, наш. Ни тени Стужи — ни одной подозрительной снежинки — в страннике нет. Это другой безлетный. Вероятно, враг Стужи — кого попало на безумных странников не рвут и по частям в своём логове не запирают. А значит, наш друг.

Зверёк прищурился на меня и улыбнулся. А потом легко вспорхнул на плечо к Зиму.

— Всё? — я посмотрела на Вёртку.

Она снова кивнула.

— Тогда уходим, — я поправила сумку. — Вернёмся в Долину тысячи ветров к нашим вещам, обсудим новости, позавтракаем…

–…и пообедаем, — поправил Зим, глянув на свой всезнающий снежок.

…и познакомимся. Заново. Как лучи одного солнца, а не люди с разных берегов.