Ветер на ощупь

Дарья Гущина, 2013

Жизнь в магическом роду складывается по-разному. Одним везёт – иметь путь, учиться и работать. А кому-то – не очень, ибо нет ни первого, ни второго, ни третьего. Что делать? Ждать чуда? Подождём. "Чудом" стало завещание прадеда и наследство в виде замка? Замок – ловушка, а условие выхода – инициация? Хорошо. После оказаться вором, которому в роду магов появляться запрещено? Ладно. Для начала сбежим учиться. А там и разберёмся. Через понимание силы и тайны своей сущности, даже если приходится идти вслепую и на ощупь. Даже если поиски – сродни попыткам поймать изменчивый, ускользающий ветер. Первая книга дилогии.

Пусть пророчит мне ветер северный беду,

Я пройду и через это, но себе не изменю,

Ветер, бей сильней, раздувай огонь в крови,

Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди,

Чтобы жить вопреки.

«Кипелов»

Пролог

Ветер, пролетая, оставляет за собой разные страны.

Но и через много лет там дует ветер.

Н. А.

Город спал. Древний и одинокий. Покинутый теми, кто возводил высокие линии домов и мостил узкие улицы. Город спал — тревожно, чутко. Погруженный в вязкое небытие, окутанный саваном снов, город наблюдал. Наблюдал, как сезон сменяется сезоном, а эпоха — эпохой. И пролетает время, обходя город стороной, так, словно его нет. Не тревожа покой, не будоража душу.

Да, за эпохами сна город стал забывать, что его создатели преподнесли ему невиданный дар — душу. Дар, ставший проклятьем. И город знал, почему его забыли и забросили. И знал, что хранит. Он видел, как умирали его создатели от своих же творений. Как разбредаются по миру немногие уцелевшие — бесприютные странники, потерявшие и дом, и знания. И оплакивал разлуку, погрузившись в сонное ожидание. Но город верил, что однажды его разбудит тот, кому суждено. Разбудит, когда придет время расплаты. Когда тем, кто предал клятвы и забыл древние заветы, велят отдать старые долги. И под сенью эпох город терпеливо ждал его. И смотрел свои сны.

И город видел, как вторая в жизни мира эпоха Великой — время его создания — сменяется следующими. И видел, как последовательно приходили в мир посланники Великой — Девять неизвестных, эпоху за эпохой принося в мир новую силу, новую магию, новые знания и — новые битвы. Битвы за землю, за города, за знания, за самих себя. Город наблюдал за людьми и переживал за потомков тех, кого он считал своими создателями. И мечтал, что однажды они вернутся и вдохнут в него жизнь.

Он чувствовал приближение темных дней и размышлял, почему время ничему не учит людей, почему они не хотят использовать опыт истории во благо и живут только сегодня и сейчас. И с тоской наблюдал, как новые битвы за призрачное могущество степным пожаром проходились по миру, и победителей в той войне не было. А из горстки потомков своих создателей он с тревогой обнаружил лишь пятерых. И с беспокойством следил за их судьбой, хотя надежда на встречу таяла подобно снегу под палящим солнцем.

Но город не мог жить без веры. Он вновь и вновь ждал и надеялся. Что настанут спокойные времена, и потомков его создателей станет больше. Что придет тот, кому суждено. И проклятье будет снято. И он сможет позвать обратно тех, кого любил. А ждать город привык. Как и привык наблюдать за делами людей.

И город видел, как закончилась последняя Война сумерек. И этому времени обязаны своим появлением родовые ветви магов — Старшие, Средние и Младшие, под чью защиту древние реликты перешли. И следил, как в семи ветвях сумерек утвердилась власть родов. И как последовали примеру сумерек свет и тьма, создав, каждый в своей ветви силы, три великих рода-охранителя.

Одно лишь удивило город — строгий запрет на появление в роду вора. И напугало — тщательное соблюдение завета. Ведь то, что не удалось соблюсти, вычеркивалось из памяти рода, как и тот, кто попрал древние законы. Напугало, потому что среди поправших были потомки его создателей. И — тот, кому суждено. И, как и при первом своем рождении, тот, кому суждено, был вором. И — ветром. Ветром времени. Ветром памяти. Вольным и непокорным. Неизменным и вечным.

…Он пришел, когда город спал. И когда по мостовым прозвучали шаги, город встрепенулся. А тот, кому суждено, коснулся рукой холодной стены дома и тихо сказал:

— Доброго времени, спящий…

И город взволнованно встрепенулся, счастливо и взволнованно. А тот, кому суждено, улыбался, бродил по пустым улицам и смотрел. Город не умел говорить языком людей, но умел показывать, и показал все, что знал. И, изучив видения города, дойдя до башни в центре многогранной площади, где сходились лучики узких улиц, пришедший негромко сказал:

— Я ненадолго. Исполнишь ли ты то, о чем тебя попрошу?

И город согласился.

— Сбереги тех, кого я люблю. Когда придет время — а оно наступает, — они придут сюда в поисках убежища. Сбереги их. И ты обретешь покой. Обещаешь?

И город обещал. А тот, кому суждено, снова улыбнулся, попрощался и ушел своей дорогой. И город опечалился, но печаль та была светлой. Он знал, что тот, кому суждено, больше никогда не вернется. И никогда больше не прогуляется по узким улочкам, мощенным булыжниками с символами оберегов. Но вернутся другие.

Вздохнув, город вновь прогрузился в сладкую дремоту, приготовившись привычно наблюдать за миром людей. И привычно ждать.

Тех, кому суждено.