Любовь попаданки

Дарья Быкова, 2018

Стоит ли бороться за свою любовь? Маша уверена, что стоит. Никита Рекунов – ее судьба, и она готова за ним и в огонь и в воду, и даже к неприятным ей инопланетянам. Стоит ли этим самым инопланетянам доверять? Определенно нет. Не стоит. Особенно этому синеглазому киару, не зря же от одного его взгляда становится не по себе… А случай, судьба и собственная неосмотрительность, как назло, сводят с ним все чаще…

Глава 3

Маша и неожиданности

Оргсобрание открыло для меня много нового. Например, что проект на два года, а я ведь даже ничего еще не сказала родителям, и, честно говоря, плохо представляю, как им сообщить, что их дочь летит с какими-то инопланетными существами куда-то в далекий космос, чтобы там осваивать или исследовать какую-то планету. А ведь это, наверняка, подразумевает отсутствие элементарных условий! А вдруг нас там вообще оставят?! Вдруг это билет в один конец, и мы не разведчики, а невольные переселенцы, которые просто об этом еще не знают? Может, не зря они набирают много молодежи… Эх. На какой только риск не пойдешь ради любви!

Вот интересно, кстати, с чего это руане решили осваивать какую-то планету вместе с нами? Почему не сами? Подозрительно это все!

А вчера приходил Никитос. И — неожиданно для меня — оказывается, у него с руанским языком полный швах… ну или он уж очень искусно притворяется «ты очень красивая!» и «я скучал!». Это ведь намеки были, правда? И теперь я еле удерживалась, чтобы не оборачиваться ежесекундно — он сидел на пару рядов дальше, чем я. Останавливала меня гордость. И, как ни странно, взгляд пронзительно-синих глаз. Почему-то становилось неловко вертеться на виду у этого киару, или как там его. Да и вообще, под его взглядом в принципе становилось здорово не по себе, вертись не вертись, уже не так и важно… И чего он на меня глазеет, спрашивается? Мне ведь сразу лезут в голову грязные инсинуации этого агента спецслужб, который меня вербовал, и становится совсем тревожно.

Синеглазый и впрямь всякий стыд потерял, сидит и смотрит-смотрит-смотрит… А я бы и хотела набраться наглости, чтобы ответить ему на взгляд, может, и бровь — одну, я умею — вопросительно приподнять, а как-то не выходит. Сижу, смущаюсь, нервничаю и ерзаю, прямо как подросток. «Ну хватит, не смотри на меня, ну пожалуйста!» — мысленно взмолилась я, а когда осмелилась вновь посмотреть на синеглазого, он смотрел в другую сторону. И почему это меня не обрадовало, я так и не поняла. И на Никитоса больше не оборачивалась, почему-то расхотелось.

Прибытие на планету предполагалось в три этапа, первая группа — самая малочисленная, должна была отправиться уже через месяц, вторая и третья — через полтора и два соответственно, и мне каким-то образом… хотя я, кажется, точно знаю каким, повезло оказаться в первой группе. С киару. А Никитос — в третьей, и я ему даже завидовала, правда, недолго, ровно до того момента, как он подсел ко мне, схватил меня за руку и выдал:

— Поменяйся со мной!

Вот если бы он сказал «поменяйся, чтобы быть в одной группе со мной», я бы тут же и с радостью. Но нет. Разные группы его, кажется, не волновали, и во мне встрепенулись обида и вредность.

— Зачем? — спросила я, не торопясь, впрочем, выдергивать свою ладонь.

Ответить он не успел, на нас зашикали соседи, и Никитос вернулся на свое место. А я со вздохом посмотрела на свою руку, еще помнящую тепло его ладони, и попыталась сосредоточиться на информации о предстоящем путешествии. Но мысли упрямо вертелись вокруг Ника, его прикосновений и его странной просьбы. Кое-что я, правда, все-таки услышала и запомнила: каждая группа будет еще несколько раз встречаться до отлета, и окончательное решение о составе участников будет принято по итогам этих тренингов-тимбилдингов. Прямо это не было сказано, но отчетливо читалось между строк — финальный состав будет куда менее многочисленным.

Когда собрание закончилось, я сделала над собой усилие и не стала оборачиваться на Никиту, искать его глазами, медлить или еще каким-то образом пытаться инициировать с ним диалог. Во-первых, ему от меня что-то надо, так что обратится сам, во-вторых, у нас послезавтра урок руанского языка. Так что никуда пока не денется. И точно.

— Маш! — окликнул он меня, едва я вышла за дверь, и, догнав, снова схватил за руку. Я послушно остановилась. — Пожалуйста, давай поменяемся! Подумай сама — это же может быть опасно! А ты у меня такая нежная, хрупкая… тебе же будет тяжело! Зачем тебе такие испытания? Машуля… Ну давай поменяемся!

Я уже почти растаяла, все-таки Никитос знает, с какой стороны подойти, и тон у него такой нежно-заботливый сделался, и слова он подобрал правильные, ласкающие мой слух: нежная, хрупкая… «у меня»! И хочется согласиться, ведь, в конце-то концов, что я улечу в первой группе, а он в третьей, что наоборот — все равно на месяц мы расстанемся, а построить отношения на вредности вряд ли выйдет, надо, наверное, уступить… тем более, он просит так ласково и проникновенно… Да, уступлю.

— Никита… Рекунов, — прозвучал вдруг рядом холодный голос. — вы просите девушку о невозможном. Она не может с вами поменяться, так как я и только я решаю, кто будет в первой группе. Если вас не устраивает третья группа, вас никто не держит.

Я не смотрела на синеглазого — а это был он, кто же еще, вот ведь наказание мое персональное, но почему-то точно знала, что он сейчас смотрит на наши с Никитой руки, притом смотрит весьма неодобрительно. И точно.

— И отпустите уже, пожалуйста, девушку, — все так же холодно, но, пожалуй, уже даже немного зло добавил киару.

Ник отпустил. И, не сказав мне ни слова, бросился вслед за направившимся обратно в аудиторию синеглазым инопланетянином. Видимо, будет уговаривать теперь его. Чувствуя себя до крайности глупо, я еще некоторое время побродила по коридору, а потом, разозлившись на всех: на себя — за то, что жду Никитоса, на него — за то, что сбежал, ничего не сказав, на синеглазого — за то, что вмешался и делает вид, что не помнит моего имени, а я уверена, что помнит, отправилась домой.

А на следующий день на наш «урок» Никитос пришел в таком виде, что я чуть сознание не потеряла. У него был фингал, рассечена бровь и щека, даже швы наложены, а левая рука так вообще в гипсе.

— Ох, — только и смогла сказать, открыв ему дверь. Хорошо еще, что родителей и брата нет, а то охов было бы куда больше… — Что…Что произошло?

— А на что похоже? — почти беззлобно огрызнулся он.

— На избиение, — честно и растерянно признала я.

— Бинго! — попытался улыбнуться, но тут же болезненно скривился Никита. — У меня проблемы, Машуль.

— У меня большие проблемы, Машуль, — повторил он, сидя на кухне и наблюдая, как я хлопочу, заваривая запрошенный зеленый чай. — Такие большие, что мне желательно скрыться не только из города, но и вообще с этой планеты. Вот зачем мне в этот проект. И вот почему мне очень надо в первую группу. Каждый лишний день уменьшает мои шансы остаться живым… ну или как минимум здоровым.

— О Боже… — прошептала я, присаживаясь и машинально отпивая из кружки, которую налила для Никиты. — Боже, Боже мой… Конечно, я поменяюсь! Что же ты сразу не сказал?! Но еще же все равно целый месяц… как же?.. Как же быть?

— Увы, — снова скривился Никита. Я не могла спокойно смотреть, как его перекашивает, у меня сердце кровью обливалось, а к глазам подступали слезы, но я держалась, старалась лишний раз не охать и даже не вздыхать. — Киару непреклонен, меняться нельзя. И дополнительно в группу он меня тоже не возьмет.

Никита горько вздохнул, и я тоже.

Как такового занятия у нас в этот раз не получилось, я постоянно скатывалась на вопросы, и кончилось все тем, что Никита же меня и утешал. Но как он так вляпался, рассказывать не стал.

Когда он ушел, я в панике заметалась по квартире. Сердце у меня было не на месте, и мозги, как потом выяснилось — тоже. Мне почему-то вдруг показалось логичным и правильным, да что там, жизненно необходимым и единственно верным, отправиться к киару и уговорить его взять вместо меня Никиту. Да, я готова была не полететь и потерять Никитоса на долгих два года, если не навсегда, лишь бы жил. Да и, признаться честно, ощутила некоторое облегчение при мысли, что мне не надо будет никуда лететь. Все-таки некомфортно мне от предстоящего близкого соседства с ними, инопланетянами.

Но где его искать, этого загадочного киару? До нашего тренинга-тимбилдинга еще неделя, да и непонятно, будет ли он там… Надо найти его раньше, ведь за неделю я вся изведусь от тревоги за Никиту и чувства вины, что не согласилась сразу поменяться. Сомнений, что я смогу уговорить киару, у меня почему-то не возникало. А ведь должны были, особенно учитывая наш предыдущий опыт общения. Но молодость самонадеянна, так что, полная уверенности в собственных силах и даре убеждения, я сосредоточилась на поисках информации.

Обшарив весь сайт проекта, узнав, кстати, при этом много нового, но бесполезного сейчас, я все же отыскала контакты киару. Будем надеяться, что это именно этот киару, а то мало ли… Хотя «контакты» — это громко сказано, всего лишь номер телефона, скромный и безликий, как и сам титул его владельца. И тут на меня напал ступор. Казалось бы, что может быть проще — взять и позвонить. И даже не надо ничего говорить по телефону, ничего такого, просто вежливо попросить о встрече, а уже там, лично, озадачить его своей жизненно важной просьбой. Но нет, никак. Я несколько раз набирала номер и стирала, так и не нажав «позвонить», и уже даже начала ненавидеть и презирать саму себя за такое слабоволие, но потом решила, что звонок только испортит дело. Он ведь наверняка откажется со мной встречаться, может, и разозлится еще, что я его достаю по телефону… Нет. Мне надо отыскать его лично… Но где? Подкараулить возле университета? Кто ж знает, когда он там появится… А где еще? Где они вообще живут-то, наши инопланетные друзья? Что там говорит по этому поводу всезнающий Интернет?

Интернет мне действительно помог, даже несмотря на мой по-дурацки сформулированный запрос: «Где можно встретить инопланетянина?», а может, даже и благодаря ему — третья же ссылка была на благотворительный вечер, на котором обещали возможность лицезреть руанскую делегацию в почти полном составе. Значит, дело за малым — надо туда попасть, тем более что это уже завтра.

Увы, но «малое» оказалось очень даже немалым. Двадцать тысяч за билет. Двадцать! Тысяч! Это больше, чем пять моих стипендий или же зарплата за месяц подработок… И за что? За сомнительное удовольствие любоваться на постные руанские лица или же, если очень повезет, перемолвиться парой слов с кем-то из них? Да я это все бесплатно имею и даже рада была бы кое от чего избавиться!

Я уже почти закрыла страницу этого бесстыже дорогого вечера, чувствуя себя оскорбленной такими расценками, но тут перед глазами возник скривившийся от боли и баюкающий сломанную руку Никитос… и я купила билет, потратив почти все деньги со своей карточки. Не буду говорить, что не испытывала сожалений, но что такое двадцать тысяч в сравнении с жизнью любимого? Пшик, и не более того.

Всегда ли приятно чувствовать себя особенной? Правильно. Далеко не всегда. А я абсолютно точно сейчас особенная: среди всех тех, кто съезжается к месту проведения этого невероятно дорогого мероприятия, я единственная добираюсь на метро. И в самом деле, отдав за билет двадцать штук, стоит ли экономить тысячу на такси? Надеюсь только, не начнется дождь, а то и так жалкое подобие прически на моей голове совсем разрушится. Да и платье забрызгать не хотелось бы, его я позаимствовала у подруги, как и туфли, которые для ходьбы, похоже, не предназначены. Ну или это у меня ноги не такие. Потому что идти в них — мучение. Я даже сказку про русалочку вспомнила, кажется, ей тоже было больно ходить, и пошла она на это ради любимого, как и я.

Уф. Ну наконец-то. Надеюсь, с фейс-контролем проблем не будет? А то вдруг по мне видно, что я и рядом с такими деньгами не стояла… вот разве что теперь постою. Или что я инопланетян уже почти ненавижу, причем в основном за неудобные туфли и дорогой билет, хоть и нечестно и бессмысленно в этом их винить…

Странно, но меня пропустили. Сама себя я бы точно развернула, наверняка же видно, что девушка немного не в себе — лихорадочно оглядывается, ругается под нос и периодически припадает на одну ногу — каблук, зараза, подворачивается. Хотя за двадцать-то тысяч… И с чего я взяла, что к этому платью обязательно нужны каблуки? Хотя дома туфли вели себя куда приличнее… Да и что уж теперь.

Вокруг было много нарядных людей, много еды, несколько инопланетян… и ни одного синеглазого киару. Я обошла весь зал, целых три раза в одну сторону и четыре в другую, шла медленно, внимательно присматриваясь ко всем. Перепробовала большую часть представленного фуршетного меню, тоже совершенно не торопясь и даже смакуя. Отшила нескольких возжелавших знакомства человеческих мужчин. А синеглазого киару все не было видно. И, промаявшись два часа, я, наконец, призналась себе в очевидном, но страшном: он не появится. Я выбросила двадцать тысяч просто так. Бестолковая и невезучая я. Бедный и не менее невезучий Никитос.

Надо было уходить. Быстрее, пока я окончательно не превратилась в тыкву: не сломала каблук, не разревелась и не опрокинула на платье один из этих замысловатых коктейлей, которые так и напрашивались ко мне в руки. До этого момента я строго воздерживалась от представленного тут в изобилии алкоголя — не хотела, чтобы у киару был предлог подставить под сомнение серьезность нашего разговора. Разговора, который, похоже, не состоится. От последней мысли глаза защипало, и я заторопилась из зала, чувствуя, как к уже подступившим слезам добавляются новые, и понимая, что не справлюсь и все же зареву. А делать это, ясен пень, лучше в туалете, там и эти дурацкие туфли можно будет снять, хоть какое-то облегчение и радость в этот гадкий вечер.

— По лестнице вниз, налево, первая дверь, — любезно подсказал мне официант, и я, стараясь вытирать слезы так, чтобы не размазать тушь, направилась к лестнице.

Вверх, налево… а вот и дверь. Толкнула я ее уже со всхлипом, сделала шаг вперед и тут же отступила назад, заморгав от яркого света и пискнув «Извините!». Это был не туалет. И табличка на двери «Зал «Неаполь» об этом предупреждала весьма недвусмысленно. Где были мои глаза? И где была моя голова, когда я пошла наверх? Вниз! Он ведь точно сказал «вниз!». Ох! Обозвав себя слепой курицей, побрела обратно к лестнице, по пути не выдержала и остановилась снять туфли. Правая далась легко, а застежку левой заклинило, и я, чертыхаясь и закапывая слезами пол, возилась с ней слишком долго…

— Мария Романова, вам помочь? — ну конечно, если киару и появляется, то в наихудший момент.

Я поспешно выпрямилась, а он подошел ближе. Видимо, он был в этом зале, куда я сунулась, там вообще много народа было, я толком и не рассмотрела никого, а вот синеглазый успел меня заметить. И почему-то выскочил за мной. Интересно почему?

— Мария? — удивительно, но прозвучало как-то даже мягко. И растерянно. — Что у вас случилось? И… что вы тут вообще делаете?

И посмотрел на правую туфлю в моей руке. Видимо, в поисках ответа.

Я всхлипнула и не нашлась, что сказать. Дурацкая ситуация. Дурацкая! Неловкая! Стыдная! Невыносимая!! Сейчас просить совершенно невозможно. Хочется просто извиниться за свой нелепый вид и исчезнуть. Как-нибудь. Желательно моментально. Провалиться. Испариться. Телепортироваться. Только бы не стоять больше под этим пристальным взглядом!

— Я отвезу вас домой, — вдруг сказал он, и я кивнула, удивляясь, насколько нереальным становится этот вечер. Но отказаться бы не смогла, даже если бы и не разыскивала здесь именно его.

Мы оба снова посмотрели на туфлю в моей руке. И на мои ноги.

— Вам помочь одеться… или раздеться? — спросил киару, кажется, немного даже смутившийся от двусмысленности своего вопроса. Или это я смутилась за нас двоих.

И — вот откуда только наглость взялась? — молча протянула ему туфлю, чтобы тут же ощутить себя Золушкой — киару опустился на колено и ловко пристроил это орудие пыток на мою многострадальную ногу. Поднявшись, предложил руку: «Идемте?».

И мы пошли. Молча. И за это молчание я была ему благодарна, пожалуй, больше всего.

Заговорил он только, когда мы уже сели в машину.

— Адрес?

Я назвала, и снова повисла тишина. Мягко урчал мотор, пожирая километры, и казалось бы — вот оно, самое время заговорить о своей просьбе, но… но. Почему-то я медлила. То ли трусила, то ли момент подходящий ждала, сама не знаю, надеюсь только, что вздыхала не очень громко. Чувствовала я себя при этом до крайности глупо — отыскать киару ценой двадцати тысяч и не то чтобы невероятного, но сильного позора, а потом не осмелиться озвучить просьбу — это все равно что купить абонемент в бассейн, забраться на вышку и никак не решаться прыгнуть. Так же по-идиотски и так же необдуманно.

До моего дома мы доехали быстро, я так и не решилась заговорить, а теперь… теперь будет совсем странно: «Спасибо, но у меня к вам еще просьба!» — слишком нагло даже для меня. Ну, вот и все. Машина остановилась, и ее синеглазый водитель вопросительно на меня смотрит.

— Спасибо, — сказала я. И осталась сидеть, глядя прямо перед собой, но ощущая на себе его взгляд. И понимая, что он все больше удивляется, чего это я сижу. Сейчас попросит выйти — подумала я и, вздохнув, ухватилась за ручку на двери, как бы сообщая ему, и в первую очередь себе, что никуда не пойду.

— Мария? У вас что-то случилось? Я могу помочь? — верно истолковал мои невербальные сигналы киару.

— Возьмите Никитоса… Никиту Рекунова в первую группу. Пожалуйста! — выпалила я, посылая своему собеседнику умоляющий взгляд. И добавила уже куда тише и неуверенней, так как выражение синих глаз из сочувствующе-обеспокоенного стало непреклонно-холодным. — Можно вместо меня…

— Нет, — негромко, но как-то очень весомо сказал киару и, заглушив мотор, повернулся ко мне.

— Пожалуйста, — сказала я и сама поняла, что звучит неубедительно и жалко.

— Вы для этого пришли на благотворительный вечер? Искали там меня, чтобы попросить за Никиту Рекунова? — вроде бы ровным голосом спросил он, но я хорошо поняла, что инопланетянин обо всем этом думает. Что я — дура, и, наверняка, что мне в проекте не место. Ну и пусть.

— Да, — выдохнула, чувствуя, как ни странно, облегчение. Прыжок с вышки я совершила, теперь остается только надеяться на удачное приземление.

Киару вздохнул. Взглянул на отчаянно вибрирующий телефон и, сбросив вызов, снова посмотрел на меня. Увиденное ему, похоже, не понравилось — он чуть нахмурился и произнес скорее утвердительно, чем вопросительно:

— Не понимаете, почему нет.

— Не понимаю, — упавшим голосом призналась я, впрочем, не теряя еще надежды его переубедить. Сейчас выслушаю почему «нет» и найду аргументы, чтобы «да».

— У вашего… протеже явно какие-то проблемы, раз он так рвется скорее улететь. При этом он плохо знает язык, и его специализация отнюдь не уникальна, да и профессионализм Рекунова вызывает у меня вопросы. Я вообще его в проект не возьму, не то что в первую группу. Подумайте сами, Мария Романова, зачем мне в проекте посредственный специалист с сомнительными принципами и большими проблемами?

— Но… — сказала я и с ужасом поняла, что возразить-то особо и нечего. Аргументов, чтобы «да» не нашлось. Разве что пригрозить, что я не выйду из машины, пока он не передумает, но это как-то уже совсем несерьезно. Никитка действительно с руанским не очень дружит, да и специальностью своей «не горит»… Разве что про принципы возразить?

— К тому же, — презрительно прищурился киару, — то, что он посылает девушку решать свои проблемы, тоже характеризует его как человека, который нам не подходит. Вас проводить до квартиры?

И я с ужасом поняла, что все испортила. До того, как я решила влезть со своей дорогостоящей и совершенно неудачной попыткой помочь, у Никиты еще был шанс, теперь же… теперь я донесла киару о проблемах моего любимого и создала ему репутацию человека, прячущегося за женской юбкой.

— Он не посылал меня… я сама, — мрачно произнесла, ненавидя себя в этот момент, и упрямо не замечая намеков, что мне пора.

— Любите его, — как-то укоризненно сказал синеглазый. — Из-за него и едете. Так?

— Так, — тихо согласилась я. Потерять свое место в проекте я не боялась, естественно. Без Никиты я и сама не полечу. — И не прощу себе, что навредила ему, пытаясь помочь.

Киару молча вышел из машины, обошел ее и открыл мне дверь.

— Выходите, Мария. — И, когда мы дошли уже до подъезда, добавил: — Я возьму Никиту Рекунова в первую группу, если вы пройдете туда по итогам финального отбора.

Сказал и направился обратно к машине. Попрощаться ему, естественно, в голову не пришло.

— Спасибо! — крикнула я в инопланетную спину. Не знаю, услышал или нет.

Утром следующего дня мне на карточку вернулось двадцать тысяч, и я почему-то разрыдалась вместо того, чтобы обрадоваться.