Неучтенная планета

Дарья Бобылёва, 2020

Психотерапевтичный, умный, полный юмора и приключений роман, удачно маскирующийся под научную фантастику, от автора «Вьюрков». В космосе хорошо. Миры добры. И на этой планете всё делается для блага живущих, ради их душевной гармонии. На каждом шагу – свои странности, свои законы, которые никто не может объяснить, но все делают вид, будто так и нужно. На самом деле они, конечно, врут… Но ничего плохого здесь случиться не может. И это не нормально. Можно принять всё как есть. Можно драться. Можно искать истину. Если слишком невыносимым станет одиночество в пустоте, повторяй: «В космосе хорошо».

Глава третья,

в которой Селес несколько теряется и пользуется большой популярностью

«Пожалуйста, стыкуйтесь, располагайтесь и ждите своей очереди. Пожалуйста, стыкуйтесь…»

Воркующий женский голос говорил на третичном англианском, и фразы были склеены из отдельно записанных слов, отчего доброжелательный автомат спотыкался и резко менял интонацию.

«Пожалуйста, стыкуйтесь…»

Селес попросил отключить связь и сел в саркофаге, выдергивая из тела соединительные трубки.

— Что тебе не нравится? — спросил корабль.

— Неживой голос… И какая очередь, ты видишь здесь очередь?

— Обыкновенная запись. Мы стыкуемся или продолжаем изображать спутник?

— Дай с другой стороны посмотреть.

Корабль, раздраженный долгими скитаниями по изнанке, дал такой резкий крен, что Селеса чуть не выбросило из саркофага. Бормоча что-то ругательное и потирая ушибленный бок, неочеловек посмотрел в иллюминатор и увидел парящий во тьме огромный металлический додекаэдр, мирно мигавший красными габаритными огнями.

— Ну? Так мы стыкуемся?

— Да. Только не уходи из поля, пожалуйста.

— Не будет тебе тут приключений, не надейся. Обычная орбитальная таможня.

При слове «таможня» Селес вспомнил взревевшую над Айей рамку, суету, слезы и крики…

Сразу после взлета с планеты морфов они удачно нырнули в воронку за неизвестной принадлежности транспортником, но тот, разумеется, летел совершенно в другую сторону. Неокорабли не умели сами выходить на изнанку и пристраивались к первому подвернувшемуся кораблю с более продвинутым оборудованием. Следующий найденный транспортник был реонским, и корабль полз за ним тихо-тихо, а потом долго выжидал в точке выхода и еле успел проскользнуть в воронку перед самым схлопыванием — перспектива застрять на изнанке пугала его меньше, чем возможная встреча с доблестными сынами Ожерелья Рео. Зато реонцы, как выяснилось, привели их к большому отстойнику — перевалочной станции, поддерживающей стабильную воронку в точке пересечения нескольких оживленных маршрутов.

В отстойниках в ожидании открытия своей ветки всегда томилось много кораблей, так что выбор попутчиков был богатый. Они упали на хвост грузовому беспилотнику, вместе с которым дошли до отстойника помельче, потом сменили еще несколько попутчиков, каждый из которых подводил их все ближе к цели, и, наконец, встретили человеческий транспортник, который вел себя несколько странно, но летел вроде бы в нужном направлении. Селесу удалось уже в тоннеле с ним связаться и упросить пьяного по случаю получки — он сам так сказал — капитана выбросить их с изнанки поблизости от искомого квадрата, где должна была находиться планета № 835***867. Капитан всю дорогу рассказывал ему про свою малоувлекательную, но напряженную работу, обширную семью и даже обещал познакомить со своей старшей дочкой, так как Селес показался ему «приличным человеком». Тот так боялся, что капитан не откроет им внеплановую воронку, что не сообщил новому приятелю о своей истинной видовой принадлежности.

В пути они провели семь шиарийских суток. В сроки пока укладывались, но Селес хотел вернуться пораньше — в первую очередь потому, что не знал, что именно входит у морфов в программу анализов и исследований при обнаружении сентелии. Вдруг они решат вынуть Айе мозг, и кто их остановит? Конечно, у Айи есть корабль, который будет все ревностно контролировать, но обитатели планет почему-то неохотно вступают в контакт с говорящими кораблями и вообще относятся к ним несерьезно.

О том, что во всей этой путевой суматохе он забыл ознакомиться с симптомами сентелии, Селес подумал только тогда, когда его корабль уже пристыковался к додекаэдру. И тут же забыл снова.

— Не уходи из поля, — напомнил он, с подозрением разглядывая изъеденные временем бурые стены, по которым ручейками пробегали разноцветные огоньки.

Воздух был чистый, если не считать некоторого количества пыли, и холодный. Коридор оказался безлюдным, и любой звук многократно отскакивал от стен, как мячик, поэтому шаги Селеса производили невероятный грохот. Дойдя до следующей двери, он остановился и, чувствуя себя полным идиотом, спросил в пространство:

— Простите, а где здесь очередь?

Не дождавшись ответа, Селес проверил крюк на поясе и по возможности бодро вошел в открывшийся проем.

В помещении было довольно светло, над рядами каких-то приборов склонились человеческие фигуры.

— Здравствуйте, — обрадованно выдохнул Селес.

Фигуры молчали. Немного привыкнув к освещению, он подошел к ближайшему сотруднику:

— Извините…

Сотрудник весело скалился в свой монитор всеми зубами. На фоне темной мумифицированной кожи они казались особенно белыми. Селес охнул и шарахнулся в сторону, задев другого покойного обитателя станции, у которого не замедлила отвалиться рука.

— Корабль?!

Корабль в данный момент изучал крайне интересную инфокапсулу развлекательного содержания.

Селес попытался успокоиться. Попадая в подобные ситуации — хотя в такую он прежде не попадал, — он всегда старался первым делом успокоиться и предположить, что просто что-то не так понял.

— Люди… — сдавленным голосом окликнул он мертвый персонал.

Люди улыбались ему так радостно, как только могут улыбаться мумифицированные трупы, и молчали.

— Небоматерь добронравная… — Каильскую прабогиню, блюстительницу седьмого благочестия, Селес поминал всуе только в минуты крайнего смятения, поскольку однажды получил за это в челюсть от странствующего монаха с Каила, который оказался категорически против культурных заимствований.

В этот момент дверь на другом конце помещения отъехала в сторону, и навстречу неочеловеку ринулось маленькое тупомордое животное, покрытое разноцветным мехом. Пульс привычно ускорился, в ушах застучало, зрачки Селеса начали стремительно уменьшаться.

Животное ткнулось ему в сапоги и стало с остервенением полировать их своим мехом, вибрируя и издавая противные тонкие звуки.

«Это же…» — ускорение остановилось, а Селес начал напряженно вспоминать, где уже видел таких зверей и как они называются.

— Здра-авствуйте, — пропел мужской голос.

Отвлекшись на атаковавшее его существо, Селес не заметил, как в дверном проеме возникла еще одна фигура. Это, несомненно, был человек, высокий и округлый. Точнее говоря, как-то дружелюбно и умиротворяюще толстый. Человек быстро подошел к Селесу, протянул пухлую потную ладонь и ласково представился:

— Петерен. А это Сет, наш орбитальный кот. Вы ему понравились.

— Кот… — Селес невольно обрадовался тому, что наконец нашел нужное слово.

— Давайте, мы же вас ждем. — Не дождавшись ответного рукопожатия, толстяк сам ухватил руку Селеса и потряс ее. — Проходите, что вы тут застряли?

В маленькой уютной каюте было тепло и пахло выпечкой. Петерен сидел за своим столом, задумчиво отбивая ладонью замысловатый ритм.

— Не знаете эту песню? — неожиданно спросил он.

Селес заполнял самую сложную в своей жизни анкету. Во-первых, она была на бумаге и к ней прилагалась палочка для письма, выскальзывавшая из пальцев. Во-вторых, ее следовало заполнить в двух вариантах — на третичном англианском (Селес не умел на нем писать, и толстяк любезно согласился сделать все потом под его диктовку) и на родном языке прибывшего. В-третьих, на палиндромоне писали спиралью — справа налево, вверх, слева направо, отступ, вниз, и снова справа налево. Поэтому Селес извел уже кучу бланков, пытаясь рисовать значки как можно мельче. В-четвертых, его атаковали орбитальные коты, которых на станции, по словам толстяка, было штук десять.

— Они забавные, хлопот мало, а тут так скучно, — объяснил Петерен.

Пока пришли шестеро. Коты терлись об ноги Селеса, лезли ему на колени, прыгали на стол, тыкались усатыми мордами в лицо. Неочеловек терялся в догадках, чему обязан такой популярностью у этих маленьких меховых тварей.

— Наверное, вы чем-то таким пахнете, — предположил миролюбивый толстяк.

Кое-как изобразив в отведенной графе цель прибытия, Селес все-таки не выдержал. Он знал, что люди не любят и боятся говорить о своих мертвецах, но воспоминания о комнате, полной улыбающихся мумий, не давали ему покоя.

— А те люди… мертвые… за приборами… Что там случилось? Авария? Какая-то болезнь?

— Нет, что вы. Это персонал платформы. Работники.

Селес нахмурился, снова заподозрив неладное:

— Но ведь они… уже не могут работать.

— Понимаете, сначала мы отправляли покойников вниз. Но это так неудобно, к тому же землю под могилы выбить невозможно, экономят сейчас ресурсы, знаете ли. А жили мы тут целыми поколениями. Потом стали выбрасывать в космос. Но это, согласитесь, как-то аморально… бесчеловечно.

Селес кивнул, шурша анкетой.

— Вот мы и решили не лишать их после смерти того, что они так любили при жизни. Работы, — уточнил Петерен, встретив вопросительный взгляд собеседника. — Поэтому трупы проходят специальную обработку — чтобы, разумеется, никакой гнили и запаха, — и переводятся, как мы это называем, «на почетную должность». Стаж, кстати, сохраняется. Эти люди прожили здесь всю жизнь, пусть и останутся тут… на родине. Понимаете?

Селес не понял, но снова кивнул. Когда они с Петереном шли сюда по коридорам, навстречу им попадались только коты.

— А из… живых работников тут только вы?

— Нет-нет. — Толстяк посмотрел на него сочувственно и снисходительно. — Еще человек семь осталось. Просто мы работаем на разных концах платформы. Ну и, конечно, эти вот… ваши поклонники.

Селес заполнил последний пункт. К середине он начал мухлевать и сокращать слова до одной-двух букв. Что-то подсказывало ему, что дружелюбный толстяк не знает палиндромона.

Коты с яростным урчанием бились под столом об его ноги. Петерен, видимо, вспомнил песню, потому что стучал уже гораздо быстрее и увереннее.

— Кажется, все, — вежливо напомнил о себе Селес.

— Прекрасно, теперь заполним на англианском. — Толстяк достал из ящика пару листов бумаги и занес над ними пишущую палочку. — Итак: видовая принадлежность?

— Омтуроскевировиливоривексорутмо.

Уже на первой трети слова толстяк вытаращил глаза и перестал писать. Его поразила не только длина конструкции, но и то, с какой скоростью ее выговаривал миниатюрный человечек.

— По слогам, пожалуйста, — немного придя в себя, попросил Петерен.

— Запишите на свернутом: «оммо», — Селесу стало немного совестно за родной язык. — Или так, как вы нас называете, — «неочеловек».

В воздухе снова повисла тягостная пауза.

— Так вы человек?

Селес нервно почесал колено, обнаружил, что вместо него почесал сидящего на колене кота, согнал животное и попытался напомнить:

— Это же вы нас так назвали. Новые люди. Потому что, когда мы с вами вступили в контакт, выяснилось, что у нас очень много общего.

— В какой еще контакт? — подозрительно прищурился Петерен. — Мы с вами раньше не контактировали.

— Вы, наверное, нет, но…

Обитатель додекаэдра вздохнул, размашисто записал что-то и продолжил:

— Численность вида?

— Тысяч пять, — неуверенно ответил Селес и, заметив, что Петерен вновь стремительно приходит в изумление, решил увеличить цифру: — Десять…

— Вымираете? — деловито поинтересовался толстяк. — Война? Эпидемия?

— Вроде нет. Понимаете, раньше мы жили довольно далеко отсюда.

— Зачем переселились?

— Все вышло спонтанно. Мы вообще помним все довольно смутно… Вероятно, последствия контузии.

— Вы беженцы?

— Да нет же. Просто путешествие вышло не из приятных. Понимаете, там… — Селес задумчиво указал на потолок, и Петерен послушно уставился туда. — Там, где мы жили раньше, далеко отсюда, была одна высокоразвитая технологически цивилизация. Не помню, как они себя называли, но в данном случае это не важно. Они решили вывести на орбиту своей планеты пространственные установки, чтобы открыть стабильные воронки для выхода на изнанку прямо там. Согласитесь, это было бы очень удобно — не добираться до ближайшей точки входа-выхода в космосе, а лететь куда угодно практически из дома.

Судя по выражению лица Петерена, он не был готов согласиться, более того — он, похоже, вообще ничего не понимал.

— Одна из установок взорвалась, началась цепная реакция…

— Вы взорвали?

— Нет! — Селес даже подпрыгнул от неожиданности. — Не знаю, из-за чего она взорвалась, но… в итоге образовалась сверхворонка, в которую, к сожалению, и провалилась планета. Она просуществовала недолго, а точки помельче еще оставались открытыми. Наши корабли не способны выходить на изнанку самостоятельно, и многие решили воспользоваться такой возможностью, пока воронки стабильны. И… и мы с кораблем в том числе, — Селес совсем растерялся, но решил, что рассказывать нужно до конца — может, тогда его наконец поймут. — Тоннели схлопнулись во время полета, и кто-то так и остался на изнанке, кого-то выбросило неизвестно где, и мы потеряли с ними контакт, а несколько тысяч симбиотических пар оказались в вашей части Вселенной. И вот с тех пор… мы здесь.

Толстяк покачал головой и углубился в анкету.

— Путано, но любопытно… Возраст?

Селес начал считать в уме, сбился и красноречиво развел руками.

— Много? — уточнил Петерен.

— Да.

— Имя?.. Ах да, вы представились. Пол?.. Ах да… — Толстяк постучал пишущей палочкой по столу. — Мужской, правильно?

Селес немного обиженно кивнул.

— Габариты… — промурлыкал Петерен. Он и сам чем-то напоминал многочисленных орбитальных котов. — Встаньте, пожалуйста.

Неочеловек послушно поднялся. Толстяк поводил руками в воздухе, беззвучно что-то бормоча, и с удовлетворенным видом сказал:

— Садитесь. Расцветка — белый с черным и коричневым… Кстати, вы бледноваты, со здоровьем все в порядке?

— Да… — рассеянно ответил Селес, рассматривая свои руки. Он никогда раньше не задумывался, какая у него расцветка.

— Цель визита?

— Научные изыскания.

— Прекрасно. Минуточку, посмотрю, нет ли ошибок…

Большой черный кот залез на стол, уселся прямо на анкету и посмотрел на Селеса в упор ничего не выражающими желтыми глазами. Похожие глаза, с постоянно меняющими размер зрачками, были у сынов Ожерелья Рео — но сами реонцы были, конечно, куда менее симпатичными.

— Не знаю, уместен ли этот вопрос… — Селес попытался оторваться от гипнотизирующего взгляда кота. — Но почему у вас принято жить на таможне целыми поколениями?

Брови Петерена стремительно взлетели вверх.

— Вы думаете, это таможня?!

— Да…

— Это… это аванпост нашей цивилизации! — Толстяк начал наливаться краской как спелый помидор. — Место, которое годами готовили для первого контакта! Мы жили и умирали здесь, мы ждали годами, десятилетиями, понимаете?!

Селес скинул кота со стола:

— Чего ждали?

— Вас!

Петерен отвел Селеса, безуспешно пытавшегося сопоставить только что полученную информацию с уже имеющейся, в большой круглый ангар, в центре которого высилось нечто, похожее на фрагмент гигантского прозрачного трубопровода. Вокруг него стояли те самые семь человек — бесцветные, неопрятные, располневшие от сидячей работы, бледные и невероятно счастливые. Среди них были две самки, и они утирали слезы, влюбленно глядя на Селеса и улыбаясь. Самый молодой работник станции, с длинными жидкими волосами и спелыми прыщами на лбу, подскочил к неочеловеку и, глядя куда-то вбок, прошептал:

— Можно вас потрогать?

— М-можно, — отпихивая очередного кота, согласился Селес. Юноша неприятно мягкой рукой прикоснулся к его запястью, отчего оммо немедленно покрылся мурашками.

Раздался громкий свист, стены помещения затряслись, и в прозрачной трубе, победно чпокнув, остановилась такая же прозрачная капсула. В ней стояли пятеро в военной форме. Размеры капсулы позволяли им разместиться там довольно комфортно.

— А вот и ваш эскорт!

— Что это?..

— Орбитальный лифт, — недоуменно покосился на него Петерен. — У вас нет орбитальных лифтов?

— Нет, нет… — Селес снова попятился. — Меня ждет мой корабль… Я же вам говорил, мы симбиотики, я не…

— Уважаемый инопланетный гость, вы можете спуститься к нам только на лифте. Простите, — толстяк развел руками, — но никакие корабли, кроме наших, не допускаются в атмосферу.

— Но я… Но вы же сказали, что я — первый контакт, как же тогда… какие тогда корабли?..

— Мы подготовились к любым обстоятельствам.

Солдаты обступили Селеса и стали ненавязчиво оттеснять его к капсуле.

— Но вокруг летает куча транспортников! — В неочеловеке неожиданно проснулась тоска по здравому смыслу. — Ваш материнский мир на другом конце Вселенной, вы сами — колонисты! Я получил приглашение сюда в ментальном поле! У вас есть корабли! Орбитальный лифт! Вы дали мне анкету! Как я могу быть первым контактом?!

— Мы очень хорошо подготовились, — довольно ответил Петерен.

— Оставайся у станции. Не спускайся на планету. Это… это какая-то ненормальная планета, они считают меня первым контактом. Я постараюсь побыстрее. Только не спускайся и не отключайся.

— Ты меня что, бросаешь?

— Нет, тут запрещено…

— Без меня, значит, развлекаться решил? Знаешь… Айа, пожалуй, была права!

— Айа?!

Селес бросился к прозрачной стенке лифта, который уже трясся и посвистывал, готовясь ехать вниз.

— Петерен! Петерен!

Толстяк подошел ближе. Судя по лицу, расплывшемуся в счастливой улыбке, его переполняли осознание важности момента и спокойная гордость за не зря прожитую жизнь.

— Петерен, сколько в ваших сутках условных?

— Что?

— Шиарийских! Сколько в ваших сутках шиарийских суток?!

Петерен неопределенно пошлепал губами.

— Что значит «шиарийских»? — спросил он.

Капсула засвистела, как закипающий чайник, и ухнула вниз.