Молодость Кайзера

Дарья Аппель

Под одной обложкой собраны мистический рассказ, детективно-эротическая новелла, шпионский боевик и психологическая миниатюра. Объединяет все эти жанры главный герой – честолюбивый юный офицер космического флота, которому суждено будет стать самодержавным правителем Галактики. Какие только испытания не выпадут на его долю! Но из них всех он выйдет с честью… Как? Читайте книгу! Книга содержит нецензурную брань.

После бала

Дым постепенно развеивался, и окружающее пространство приобретало прежние краски. Все, казалось, происходило во сне, тягостном и длинном, из которого так и не получалось проснуться, сколько не пытайся. Чувства, на несколько мгновений застывшие, вновь возвращались к нему со всей четкость.

…А что это именно случилось, Райнхард поначалу и не понял, но нынче пытался восстановить весь ход событий за несколько мгновений.

Все было поначалу хорошо, в том смысле, что шло так, как и должно — обычный прием, светская болтовня, та нудная скука, которая бывает на подобных мероприятиях. К ним он еще не привык и не знал, а стоит ли вообще привыкать? Втайне он завидовал Зигу, оставшемуся за дверями — строгий протокол никак не предполагал присутствия офицера «из простых» на приеме, куда ожидали самого кайзера. Все шло чинно и мирно — он поговорил с очаровательной баронессой Магдаленой фон Вестфален, ответил на приветствия, словно читая в глазах присутствующих важных аристократов: «И здесь этот белобрысый сопляк!», «Кого только не пускают…», разглядев жемчужины живописной коллекции, собранной герцогом Брауншвейгом собственноручно. Тот предпочитал земную живопись в стиле «романтизм», и ориентировался именно на эти шедевры. Поговаривали, что оригиналы из того, небывалого 19 века, купленные за баснословные деньги, висели у герцога в гостиной. Грубым диссонансом среди мирных морских пейзажей, идиллических лесов и видов на прекрасные руины смотрелся огромный, в полный рост, портрет кайзера Рудольфа фон Гольденбаума. Несмотря на общий парадный тон, смотрелся основатель Империи весьма грозно и при этом неприглядно. Его потомок, вовсе не такой внушительный, запаздывал надолго, а вскоре из дворца Нойе Сан-Суси пришла новость: Фридрих-Вильгельм нездоров, поэтому решил отменить визит к герцогу Брауншвейгу. Гул разочарования последовал за этим известием, сменившись вздохами притворного сочувствия захворавшему монарху и перешептываниями, немалая доля которых сопровождалась мимолетными взорами в сторону Райнхарда. Ему самому не надо было прислушиваться, чтобы догадаться, о чем они говорят. Небось, утверждают, что кайзер предпочел утехи со своей фавориткой утомительным светским обязанностям… Разговоры эти уже не вызывали в молодом офицере гнева, как прежде, — только скуку.

Прием состоялся — и отменять его не стоило. Оставалось лишь скучать, и Райнхард продолжил бродить по комнатам, обмениваясь светской болтовней с гостями. Пару раз он снова встречался с баронессой фон Вестфален. С ней, как ни странно, даже пустые разговоры нынче казались исполненными смысла и значения.

— Раз кайзер не приехал, то думаю, что мой друг может сюда войти, — легкомысленно проговорил он. — Тем более, у него припрятана бутылка настоящего шампанского… Куда лучше того пойла, которым угощает нас от щедрот своих герцог.

— Вы чрезвычайно жестоки к нему. Но что есть-то есть, наш хозяин малость скуповат, — мило улыбнулась Магдалена. Каждый раз, когда она улыбалась, ее лицо словно освещалось изнутри каким-то неведомым, нежным светом, делая ее и без того правильные, строгие черты ясными, определенными, словно нарисованными изысканным живописцем.

— А я хотела бы попробовать ваше прославленное шампанское, о котором вы так нынче жалеете, — добавила она, чуть понизив голос, словно речь шла о какой-то тайной забаве.

— За этим дело не станет, дождитесь только конца приема, — произнес в тон ей Райнхард. — Уверяю, вам понравится.

— Надеюсь, ждать придется недолго, — и тут девушка, ответив на приветствия каких-то знакомых и извинившись перед своим собеседником, отошла от него.

— Я тоже на это надеюсь… — мысленно ответил ей Райнхард. Ему и впрямь отчего-то хотелось покинуть прием, уйти по-английски, как говорится. Но нельзя. Надо было оказать дань уважения своему покровителю. Соблюсти одну из бесконечных светских формальностей, ну а дальше вознаградить себя за терпение.

Помимо скуки, молодой офицер ощущал некое смутное беспокойство и тревогу, странные в подобной обстановке. Ничего необычного не происходило, вроде бы как. Даже перед боем или учением он ощущал себя спокойнее и собраннее, а нынче прямо хотелось взять и выйти вон, причем побыстрее. Эх, был бы здесь Зиг, можно было бы откровенно с ним поделиться… Но тот остался за воротами ждать его. Что ж, похоже, ждать придется недолго, ибо Райнхард был готов улизнуть с приема при любом удобном случае. И, желательно, подговорить на побег Магдалену…

Все случилось быстро. Слишком быстро, чтобы Райнхард фон Мюзель успел что-то понять. Сначала — страшный грохот, сменившийся звенящей тишиной, и почти одновременно — толчок, отбросивший его в сторону, за колонну. Этому толчку он сопротивлялся, как только мог, и кинулся вперед, впрочем, вскоре отпрянув невольно от стены огня. Суета и крики людей слышались как будто в отдалении, но все заглушало огромное, невыносимое гудение. «Это взрыв», — сказал он сам себе. — «Теракт скорее… Бежать надо!» Язычки пламени, игравшие на мебели, обоях, люстрах, рамах картин, быстро сливались в яростный огненный вал. Он кинулся вперед, не чувствуя страха, только осознавая, что произошла большая беда, но ноги не держали молодого офицера, и он уселся на пол, борясь с диким сердцебиением. Глаза застил едкий дым. В горле пересохло так, что невозможно было кричать — а он очень хотел и даже пытался позвать Зига, кого-нибудь… Гул голосов, стоны раненных, взволнованные возгласы гостей доносились до него как через толщу воды. Все заглушали яростный звон в ушах и дикая давящая боль в голове. Он оглянулся, увидев разломанную мебель, окровавленные тела людей — то ли гостей, то ли слуг, думал было поползти к выходу, но контузия мигом парализовала волю… Райнхард продолжал звать друга, безнадежно, понимая, что его никто не услышит…

— Воды, принеси воды, — прибавлял он к зову, надеясь, что Кирхайс принесет попить хоть чего-то. Бутылка шампанского представлялась ему настоящим спасением. Глоток вина утолит дикую жажду и заглушит эту нестерпимую боль, сдернет пелену с глаз.

— Райнхард! — услышал он голос Зига издалека, словно в отдалении. — Райни, откликнись, ты где? — этот голос выражал крайнюю степень беспокойства.

— Я здесь, здесь… — хотелось откликнуться ему, но язык уже не ворочался в пересохшем рту. Слабость одолевала его вконец, и, когда он увидел рядом с собой друга, встретился с ним глазами, то смог только сказать: «Я плохо слышу…», с трудом привстать и упасть ему на грудь.

Забытье длилось одно мгновение. Постепенно слух начал восстанавливаться, а вместе с ним — и воля.

— Как все это случилось? — спросил Райнхард у друга.

— Я знаю, кто это сделал, — уверенно произнес Кирхайс. — Тот старик, с шапкой на палке… Там и была бомба.

— Почему же ты его не остановил? — спросил Райнхард. — Почему его никто не остановил? Зигфрид промолчал.

— А у тебя сканер с собой? Нужно посмотреть — может, еще взрыв будет.

— Да не взял я его. На бал же шли, — отговорился его приятель. Этот недоуменно-равнодушный тон голоса поверг Райнхарда в бешенство, усугубляемое нудной, непреходящей болью в висках.

— Ты знал, что здесь будет кайзер? Знал. Покушение же на него готовилось. В последний момент все отменилось.

— Ну и как, по-твоему, я бы воспользовался сканером? — обозленно переспросил его Кирхайс. — Меня же не пустили.

— Ладно, проехали, — менее всего Райнхард хотел нынче спорить с другом. — Принеси мне попить чего… Фляжка с собой?

Кирхайс растерялся, пряча глаза и покачал головой.

— Что, и попить нечего? Какого черта ты с пустыми руками! — гневно воскликнул молодой офицер.

— Так какая фляжка?, — невозмутимо переспросил Кирхайс. Эта невозмутимость сильно разъярила Райнхарда.

— Ладно, а нынче чего не подумал? Ты для чего из салона вылез — по развалинам, что ли бегать? И без ствола еще… А если вломится кто сейчас? — набросился он на Кирхайса. Его лицо приятеля раскраснелось и приняло какое-то новое, отчужденно-жестокое выражение, которое Райнхард фон Мюзель за все годы дружбы с Зигфридом видел лишь пару раз.»

— А ты чего мне дерзишь? — тихо, но с отчетливо жесткой интонацией проговорил Зиг, глядя своему другу прямо в глаза. — Тебе что, мало досталось? Еще добавить?

— Ты… чего? — прошептал Райни, невольно отшатываясь от друга. Слова, хлесткие, как удар хлыста, заставили его побледнеть. Слезы невольно подступили к глазам.»

— Прости, — тут же сказал Зигфрид, без слов поняв состояние друга.

К счастью, искомая бутылка оказалась недалеко и даже не разбилась. Сковырнув пробку, Райнхард быстрыми глотками ополовинил ее, протянул оставшееся Зигу и встал на ноги, пошатываясь и оценивая происходящее. Вино придало ему сил и прояснило мысли, хотя боль в голове никуда не ушла.

Повсюду царила суетливо-печальная атмосфера. Слуги, из тех, кто был не ранен или находился далеко от эпицентра взрыва, помогали раненным и пострадавшим. Медики, очевидно, еще не приехали — или их даже не вызывали. Говорили о двоих убитых и нескольких раненных различной степени тяжести. Немало было и тех, кто, так же, как Райни, оказался оглушен взрывом или контужен. Они подбежали к пожилой даме, облокотившейся о стену и медленно съезжавшей вниз, подхватили ее под руки и усадили на диван. Та, испуганная, плохо ориентирующаяся в пространстве, подчинялась им покорно. Зиг окрикнул какого-то слугу, поспешившего на помощь старушке.

В какой-то момент времени в зал начали возвращаться люди, во время взрыва находившиеся в столовой или библиотеке. Сам герцог был чуть бледен, но держался с примерным хладнокровием, завидным в таких обстоятельствах.

«А что, если взрыв был выгоден ему самому?» — подумал Райнхард, но озвучивать свои догадки не стал. — «Или все это была инсценировка, рассчитанная на внимание кайзера, а тот взял — и не приехал».

Словно вторя его мыслям, Зиг произнес:

— Скорее всего, Его Величество кто-то предупредил.

— Кто бы это мог быть? — голос Райни сделался испытующим, словно он, как преподаватель на экзамене, загодя знал правильный ответ, но ожидал его услышать из уст собеседника.

— Да кто угодно… Я бы допросил слуг. Они же пропустили этого старика. Я видел.

— Что ты еще видел? — внимательно посмотрел на друга Райнхард. Дурнота постепенно одолевала его, и он чувствовал, что не успеет узнать все возможное о происшествии.

— Так старик обратно без трости вышел! — выпалил Зиг, как всегда, в минуты негодования.

Их беседу прервал голос молодой женщины. Перед ними оказалась Магдалена фон Вестфален:

— Слава Богу, вы оба живы!

Райни резко повернулся, глядя в темно-синие, взволнованные глаза девушки. За все время, прошедшее после взрыва, он даже о ней и не вспомнил, оказывается… Осознание этого факта заставило его устыдиться, тем более, ее побледневшее лицо было покрыто сажей, тушь размазана под глазами, оборки на платье местами порвались.

— Вы-то сами в порядке, баронесса? — спросил он, красноречиво оглядывая ее.

Что-то в ее лице изменилось при его виде, глаза наполнились еще большей тревогой и беспокойством. Казалось, подруга его сестры считывает его состояние, и боль, все еще отказывающаяся покидать его голову, передается и ей.

— Мне, как и многим другим, которые ушли на верхнюю галерею, повезло, — сбивчиво объяснила она.

— Но вы выглядите так, словно оказались в эпицентре взрыва, — выпалил Зиг и сам покраснел от сказанного. Райнхард с иронией посмотрел на него — чтобы Кирхайс, несмотря на свою тесную дружбу с ним и близость к его семье, до сих пор осознающий себя сыном садовника и обращающийся к Аннерозе не иначе как «госпожа», вдруг произнес такую дерзость в адрес аристократки крови, должно произойти нечто необычайное. Но, с другой стороны, кто сказал, что оно не произошло?

Магдалена притворилась, будто эти слова смутили ее.

— Радуйтесь, Кирхайс, что я вообще не голая, — усмехнулась она. — Найти вас обоих посреди этого бедлама было не проще, чем Вам разыскать командира со сканером.

— Кстати, не хотите ли отведать вина, госпожа баронесса? — проговорил Кирхайс, словно смущаясь от этих слов.

— Как, ты еще не прикончил всю бутылку? — притворно изумляясь, взглянул на него Райни.

— Как же не хочу? Конечно, хочу, — девушка позволила себе слегка улыбнуться. Райнхард смог разглядеть то, что она боится, причем сильно. — Тем более, я же отлично помню, как вы его нахваливали.

Райнхард, оглянувшись на Зига, решительным жестом отобрал бутылку из его рук и предложил ее даме.

— Жаль вот только, бокалов нет, — добавил он.

— Ничего, нынче выбирать не приходится. Чудо только, что бутылка цела…

Она сделала большой глоток прямо из горлышка

— Нам надо выбраться отсюда, — голос баронессы фон Вестфален сделался деловым и неумолимым. — Поехали ко мне.

«Вот как, значит», — подумал Райнхард, выходя вслед за ней на воздух. Первая его мысль была допросить охрану, оцепившую здание, и отдать распоряжения по поводу поимки преступника, но выйдя на свежий воздух, он отказался от этой идеи. Голова закружилась еще сильнее, и он пошатывался, словно пьяный. «Да, не надо было пить шампанское, но раз ничего легче нет, и так сойдет», — подумал он. — «Ничего, через полчаса оно выветрится…»

Магдалена уселась за руль своего знаменитого кабриолета спортивной модели, с откидной крышей, предмета зависти всех молодых людей столицы.

— Вы, лейтенант, садитесь сзади, а вы, — обратилась она к Кирхайсу, не глядя него. — Рядом со мной.

Они подчинились ей, и девушка резко тронулась с места, оставляя за собой особняк Брауншвейга.

Как только они выбрались на трассу, и Магдалена прибавила скорости, его начало мутить. Сдерживаться получалось плохо, и он чувствовал — еще немного, и его вывернет наизнанку, прямо на бежевые кожаные сидения… Но можно отклониться в сторону, придерживаясь рукой, и тогда этого можно избежать.

— Остановитесь-ка, — попросил он.

Баронесса, наблюдавшая за ним в зеркале уже давно, быстро послушалась его и съехала на обочину.

— Я должна была сразу это сделать, — проговорила она. — Зигфрид, возьмите аптечку… Должна лежать в бардачке.

Тот вновь подчинился командному голосу девушки и передал ей небольшую кожаную сумку, помеченную лаконичным крестом. Райнхард сквозь не отступавшую дурноту подумал, что из нее вышел бы неплохой командир флота. Или же начальник охраны, вместо тех олухов, пропустивших террориста…

Магдалена расстегнула «молнию» и принялась рыться во внутренностях аптечки, приговаривая:

— Если только я не забыла… Нет, здесь, ну отлично!

— Что это? — спросил Кирхайс.

Упаковки казались ему знакомыми, но не мог припомнить названия лекарства.

— Ноотропы широкого спектра действия… Самое то в таком состоянии, как у вашего друга.

Она пересела на заднее сидение, рядом с Райнхардом. Кирхайс последовал ее примеру и уселся там же с другой стороны, поддерживая друга, которому явно было тяжело стоять.

— Осторожнее, Зиг, меня сейчас вырвет, — прошептал молодой человек, надеясь, что Магдалена его не услышит. Слюна с противным прогорклым вкусом наполняла рот, и Кирхайс невольно отодвинулся, поддерживая его.

Рвота облегчение не принесла, и это Райнхарда даже чуть испугало.

— Помогите мне! Снимите с него китель, ему дышать тяжело, — распорядилась Магдалена, которая, деликатно не обратив внимания на приступ тошноты своего знакомого, успела вскрыть упаковку с лекарственными ампулами, физраствором и одноразовыми шприцами и приготовить укол.

— Я сам, — проговорил смертельно бледный Райни, непослушными пальцами пытавшись расстегнуть крючки своего кителя. Зигу все же пришлось прийти ему на помощь.

Магдалена помогла расстегнуть пуговицы рубашки, точным движением задрала рукав, нашла место на плече и быстро вколола лекарство в руку молодого офицера.

— Потерпите, Райнхард, будет довольно больно. Церебролизин такой, — проговорила она, протыкая кожу иглой. — Но ваша голова нужна целой.

И впрямь, боль от укола поначалу была настолько ощутимой, что Райни невольно вскрикнул.

— А если еще вколоть витамин В? — он вспомнил про ноотропы. — Думаю, тут мне понадобится.

— Ну, ежели вы так желаете, можно… Впрочем, не можно, а нужно, — произнесла девушка, доставая вторую упаковку с ампулами и еще один одноразовый шприц.

Кирхайс смущенно наблюдал за ее действиями и попробовал было спросить:

— А это точно необходимо?

— Еще как, — убедил его приятель.

— Спирта нет, весь выпили, — попробовала она пошутить, прикладывая ватку к небольшой ранке от второго укола.

— Как это нет? — Райни вынул бутылку и отхлебнул ее, утоляя жажду. Магдалена усмехнулась и села за руль.

— А теперь поехали, до дома только десять минут езды, — распорядилась она, трогаясь с места.

Укол и спиртное развеяли дурноту, заменив ее сонливостью, и Райнхард не заметил, как они доехали до особняка фон Вестфаленов.

…Солнечные лучи, просвечивающие сквозь легкие кружевные занавески, пробудили его, заставив разомкнуть веки. Он даже не сразу понял, где и как оказался. Явно не у себя дома… Даже пахло здесь иначе — лавандой и розой, ароматами девичьей спальни. Да и кровать была непривычно широкой. На нем была свежая, незнакомая рубашка, размером поболее той, которую он носил. Постельное белье, шелковистое и гладкое, благоухающее цветущим садом, приятно ласкало его кожу, охлаждая его от жара.

Медленно в памяти начали всплывать события дня минувшего, во всей их трагичной сумбурности.

— Кто же это сделал? — не вслух сказал Райнхард. — Да, мы знаем, кто внес бомбу. Но кому же это было выгодно? И почему же сам кайзер не приехал? Его наверняка предупредили, это ясно, но кто это мог быть? Если это провокация со стороны хозяина дома…

— Это была моя первая версия, но я ее отмела, — раздался мелодичный девичий голос. Оказывается, он настолько забылся, что говорил вслух? Как некстати… Райнхард покраснел, глядя на Магдалену. Та выглядела потрясающе, под стать сдержанному, но элегантному убранству ее спальни — синий пеньюар, оттороченный белыми кружевами и завязанный на тонкой талии, не скрывал легкой ночной сорочки на бретелях с глубоким вырезом. Волосы ее, темно-каштановые и очень густые, были распущены и перекинуты через плечо, а глаза, синие и лучистые, смотрели на него необычайно внимательно, но без вчерашней озабоченности.

— Вижу, вы поправляетесь, — произнесла баронесса. Она подошла поближе, и Райнхард понял, как же ему страстно хочется запустить в эту гриву пальцы, откинуть ее голову и вцепиться поцелуем в эту белую шею… Взгляд его, видно, затуманился, что не укрылось от молодой аристократки. Она медленно улыбнулась и уселась на край постели.

— Простите, если помешал… Но меня реально заботят поиски виновника, — проговорил он тихо, пытаясь взять себя в руки и отогнать морок внезапного желания, охватившего его от близости к баронессе. Голова прояснилась, но тело, насколько Райнхард чувствовал, не вполне слушалось повелений разума, продолжая диктовать свои желания.

— Ансбах уже этим занялся. Несколько человек арестовано по подозрению в покушении, — нарочито безразличным тоном произнесла Магдалена, обернувшись к нему и продолжая его разглядывать. Легким движением руки девушка поправила своему гостю волосы, упавшие ему на глаза.

— А как же старик? — выпалил Райнхард, снова откидывая от себя морок. Голова кружилась, но это ощущение было, скорее, из разряда приятных.

— Какой старик?

— Который принес бомбу в шляпе… Его пустили слуги. Их хоть допрашивают?

— Надо полагать, — лениво проговорила Магдалена, потягиваясь, как кошка, отчего просторные рукава ее пеньюара откинулись назад, обнажая чуть покрытые первым весенним загаром ключицы и плавные плечи. — Но, кто бы не был террорист, он вряд ли выжил.

— Так они еще и смертника использовали… — подумал Райни вслух. — Думаю, за ними стоит целая организация.

— Полно вам… Оставьте рассуждения тем, кто им занимается сейчас, — проговорила, чуть улыбаясь, Магдалена. — Вы еще слабы… Всего в десяти метрах от взрыва находились. Колонна вас спасла… Как вы себя чувствуете, кстати? Вижу, что неплохо.

— Вы правы, — Райни чувствовал, что волна желания уже накрывает его с головой, и как-то забывалось о расследовании и о всем другом. Он даже не спросил, где Зиг, и почему-то ему было неинтересно знать. Может быть, спит в соседней комнате, может быть, уехал к себе, — неважно… Остальной мир пусть пока катится ко всем чертям. Возвращаться в этот мир не хотелось — ведь от ее тела исходил столь одуряющий запах.

Магдалена, поняв его чувства, прилегла с ним рядом, и волосы, пышные и густые, чуть ли не накрыли его с головой. Он вздохнул и потянул к ней руки, прошептав:

— Знаете, на том приеме царила такая скука… И я мечтал побыстрее с него уехать… Желательно, с вами.

— Надо же, как наши желания совпали, — Магдалена повернулась к нему, прижавшись к его груди и медленно, словно невзначай, расстегивая пуговицы на его рубашке. — И как славно, что нынче они воплотились в полной мере.

Он не дал ей договорить, впившись в ее полуоткрытые губы поцелуем. Руки девушки, мягкие и сильные, скользили по его груди и спине, чуть царапая ее удлиненными ноготками, отчего Райни чувствовал, будто сейчас не вытерпит и взорвется от этой страсти, наполнившей его тело сладкой, божественной тяжестью. Он пытался сбросить с нее этот халат, впиться губами и зубами в ее тело, столь чудесное и ароматное, но Магда не давала ему это сделать, взяв инициативу в свои руки. Когда он попытался повалить ее на спину, та строго сжала его запястья, произнеся:

— Нет, ты слишком слаб пока, голова еще закружится…

Осталось только подчиниться ее воле, и Райнхард об этом не пожалел. Вдоволь наигравшись с ее телом, попробовав ее кожу на вкус, покрыв поцелуями ее шею и округлую, упругую грудь, он наконец-то почувствовал себя внутри ее горячего лона, и полностью соединился с ритмом ее дыхания и движений, придя к блаженству почти одновременно с ней, обессилено упавшей на его разгоряченную грудь.

— Спасибо, — выдохнул он, поддаваясь последним содроганиям плоти и постепенно возвращаясь в реальность.

— Никогда не говори дамам «спасибо» после секса, — прошептала она, слезая с него.

— Почему же?

— Самый легкий способ почувствовать себя шлюхой, — Магда улеглась рядом, прижавшись к нему.

— Прости тогда…

— На первый раз прощаю, — притворно строго произнесла баронесса, устраиваясь поудобнее в его объятьях, которые они не размыкали еще долго — покуда им не захотелось повторить прежнее безумие.

Позже, лежа, словно в оцепенении, слушая ее слова, но не вслушиваясь в них, Райнхард подумал, что до этого, оказывается, и не знал, что это значит — быть близким с женщиной по-настоящему. Особенно с той женщиной, которая явно тебя любит. А ведь, в сущности, именно любовь она к нему и испытывала. Вспоминались ее встревоженные глаза, ее деловитые и толковые действия в машине, когда его тошнило… Никто доселе так с ним не поступал… А тем временем, Магдалена повторяла:

— Ты слишком жесток сам с собой… Тела своего не чувствуешь.

Она поглаживала его по плечам, шее, но в этих поглаживаниях не было прежней сладострастности. Так делала бы заботливая сиделка с раненным. Он чувствовал возбуждение, но оно было лишь слабым эхом недавних ощущений.

— Отлежаться надо дня три, не меньше, — продолжала она, запуская унизанные тонкими серебряными кольцами пальцы в его золотистые, вьющиеся крупными кольцами волосы.

— Я согласен, если ты со мной тоже будешь лежать… Вот эдак, как сейчас, — произнес он, прикрывая глаза, чуть не мурлыча от ее ласки.

— Все время — не гарантирую, но постараюсь приходить как можно чаще, — прошептала она. — А ты и впрямь жесток к себе…

— С чего ты взяла?

— Ангину ты так и не вылечил толком, — продолжала она, проводя пальцами по его шее. — Понимаю, болезнь ерундовая, но последствия серьезные… Да и ревматизм тоже остался с тобой. Не выносишь плохой погоды…

— Кто ее выносит? — пробовал отшутиться Райни.

— Но тебе приходится хуже других. И простывать, к тому же, ни в коем случае нельзя, равно как и допускать лихорадки… Этот твой друг даже о таком не знает.

Райнхард нахмурился. Он не любил, когда ему припоминали различные слабости и болезни. Словно это окунало его в детство, полное болезней, больниц, докторов, скуки и одиночества, охватывающих во время выздоровления.

— У тебя еще есть медицинское образование?

— Нет, но в этом деле я разбираюсь гораздо лучше Зига…

— Да, он вроде бы не прогуливал курсы медицинской подготовки, но ничего из них не вынес, — припомнил Райнхард и тут же почувствовал себя предателем.

Воспоминание о друге, об упреке в его глазах, о брошенной им давеча угрозе, заставившей его чуть ли не разрыдаться, омрачило его, словно ушатом холодной воды облили. Отчего-то встречаться сейчас с Зигфридом и даже спрашивать у Магдалены о нем очень не хотелось.

— Такое бывает, — отшутилась она.

Райнхард отчего-то все-таки рассказал ей про события на Капче-Ланге. Про свою болезнь, выпустив уж очень красочные описания. Магдалена слушала его внимательно, не размыкая своих объятий. Когда рассказ был завершен, она медленно лежала недвижимая, приговаривая: «Как же тебе досталось-то, солнце мое…», а потом замолчала надолго. Райнхарду даже показалось, будто любовница заснула, но она после длительной паузы произнесла:

— А тебе не кажется, что нынче хотели избавиться от тебя?

Райнхард рассмеялся:

— Ну, с равным успехом хотели избавиться от кого угодно. Тем более, ждали же кайзера, а он почувствовал нездоровье…

— И при этом твоего приятеля оставили за воротами, сославшись на строгий протокол, — продолжала тем же тоном Магдалена. — В любых других обстоятельствах его бы пропустили…

— Но только не в присутствии кайзера.

— А подумай, почему его не пропустили, когда стало известно, что кайзер не приедет?

— Надо полагать, он не настаивал.

— Странно, глядя на твоего друга, и не подумаешь, будто он такой робкий, — с усмешкой произнесла Магдалена. — И вообще, интересно, что он всегда опаздывает — пусть на мгновение, но опаздывает и часто ошибается…

Слова должны были вызвать в Райни негодование, но он отчего-то понимал, что Магда права. Кирхайс был всегда готов помочь, но помощь запаздывала. Тогда как она, слабая, казалось бы, женщина, не имеющая специальной подготовки, за несколько часов успела то, на что Кирхайс раскачивался очень долго.

…Три дня прошли, как сон. Очень приятный сон. За это время Райнхард, в разговорах с Магдаленой и объявившимся вечером первого дня Кирхайсом, смог сформулировать теорию: взрыв был подготовлен не маньяком-одиночкой, как гласила официальная версия, а целой террористической группой, направленной на свержение монархии. Возможна еще серия таких же происшествий с покушением на высокопоставленных особ Рейха. Между тем, Ансбах отмел соображения молодых офицеров с негодованием. «Лейтенант, расследование закрыто. Виновный найден». Виновником оказался слуга, открывший ворота старику, принесшему бомбу. Старика бы тоже не взяли, если бы не показания Кирхайса, подтвержденные свидетелями, наблюдавшими за входом снаружи.

Напрасно Райнхард старался доказать, что слуга совершенно случаен в этой схеме.

— Вот как, вы защищаете людей, не выполняющих свою работу? — с усмешкой произнес следователь и перевел взгляд на Кирхайса со значением. — Впрочем, как вижу, вы одержимы ложными представлениями о справедливости.

— Да вы сами не лучше, герр Ансбах! — со злобой в голосе воскликнул молодой офицер, а затем, не дожидаясь ответа, сухо раскланялся с Ансбахом и вышел.

— Надеюсь, ты меня не винишь, — проговорил Кирхайс, глядя в глаза другу.

— За что тебя винить? — с некоторой горечью в голосе бросил Райнхард.

— Я указал лишь на дворецкого и его арестовали… А ведь я же знал, как и ты, что он подставное лицо.

— Да причем тут ты? Тебе задали вопрос — он открыл двери смертнику или другой стоял на дежурстве, ты подтвердил, что он, вот и все, — Райни был заметно раздражен и ускорил шаг. — Откуда ты мог знать, что следствие сделает крайним этого несчастного?

— Мы должны продолжить расследование с нашей стороны, — после некоторой паузы обронил Кирхайс. — И вывести виновных на чистую воду… Кстати, вот еще одна интересная мысль.

— Какая же? — Райнхард резко затормозил и испытующе глянул в синие глаза Кирхайса.

— Мне Магдалена говорила, что убить хотели тебя…

— Магдалена? — иронично произнес Райни. — Ну, скажу так, у нее есть причины говорить подобное…

— В самом деле, посуди — кайзер не приехал в последний момент, хотя его ждали. При этом меня не пустили внутрь… Я, конечно, сам виноват, на своем не настоял.

— И хорошо, что не настоял. Полез бы вперед и полег бы, как те трое несчастных, — прервал его Райни, не желавший, чтобы его друг развивал версию, выложенную баронессой фон Вестфален. Сам он не мог не признать, что был в ней свой резон, факты сходились, но полагал, что предполагать, будто бы весь теракт затевался ради него одного, было бы опрометчиво.

Зигфрид же продолжал, не обращая на него внимания, излагать факты:

— Взрыв случился очень близко от тебя, это тоже учитываем…

— Ты думаешь, опять козни маркизы фон Бенемюнде или кого еще? — с усмешкой проговорил Райнхард.

— Не знаю, — признался Кирхайс. — Но не надо отметать и эту версию.

Они прошли еще чуть дальше. Лицо Райнхарда было бледным и напряженным.

— Давай, присядем, что-то голова закружилась, — проговорил, наконец, фон Мюзель, когда они дошли до небольшого кафе в парке, с открытой верандой. — И да, мы же уговаривались кофе где попить.

— Надеюсь, здесь дают неплохой кофе, — Зигфрид взглянул на вывеску с названием заведения.

Они присели за столик, заказали кофе, и Райнхард сказал:

— Знаешь, я не удивлюсь, если террористы своего добьются. Те, кто должен обеспечивать безопасность империи, закрывают глаза на очевидные вещи. Одного этого достаточно для того, чтобы все распалось… Но есть же масса других проблем, которые никто не решает.

— Ты прав, — произнес Зигфрид. Ему хотелось добавить: «И я верю, что ты добьешься своего», но в последний момент понял, что слова эти прозвучат несколько неуместно.

…Впоследствии он неоднократно припоминал этот разговор. Райнхард же сказал:

— А кофе здесь действительно неплохой варят. Надо запомнить это место. Что ж, у нас хоть проблем с кофейнями нет. В отличие от всего остального…

Они рассмеялись и перевели разговор на другое. Но несмотря на общий легкомысленный тон беседы, каждый из них терзался вопросом: повторится ли подобное происшествие? И кто прав? Может быть, действительно, взрыв — результат действий некоего сумасшедшего маньяка-одиночки, решившего избавиться от кайзера? На эти вопросы ответов они не найдут…