Беспечная жизнь Миши Л. Автобиографические рассказы

Даршан Лисаневич

Сказочное детство в экзотическом Непале, веселые проказы юности, драматичные любовные романы, деловые успехи и потери, предательство, тяжелая болезнь и счастливое избавление – забавные и честные автобиографические рассказы Миши Л., сына выдающихся родителей, решившегося на поиски собственного пути в жизни.

Глава 12. Саньясин⁶¹ Бхагвана Шри Раджниша

План продаж облигаций для сбора денег на строительство нового ресторана сработал неплохо, и к тому времени, когда мои родители вернулись из Европы, перепланировка и установка мебели были практически завершены. Это было бы невозможно без неустанной помощи нашего непальского менеджера Пурушотама, который работал у нас лет десять. Этот находчивый человек с драгоценными личностными качествами сохранял преданность моему отцу во время любых потрясений.

Оставалось только нарисовать бабочек⁶² на стенах верхней комнаты, что вскоре и было сделано Десмондом Дойгом (Desmond Doig), талантливым писателем, художником и хорошим другом нашей семьи. Вскоре за этим последовала церемония открытия ресторана, которая прошла в оживленной компании наших ближайших друзей. Среди самых близких была привлекательная француженка по имени Бернадетт Вассо (Bernadette Vasseux). С момента прибытия в Непал в 1960-е годы, Бернадетт служила главным секретарем всех французских послов в Непале, успевая в то же время наслаждаться яркой и насыщенной личной жизнью.

Еще одним другом нашей семьи и крайне интересным персонажем был Махарадж Кумар Массури Шамшер Джанг Бахадур Рана (Maharaj Kumar Mussouri Shumsher J. B. Rana). Он происходил из недавно правившей династии, но предпочитал, чтобы его звали просто Эмкей (МК). Невысокого роста, всегда безукоризненно одетый, он говорил на безупречном оксфордском английском и обладал прекрасным чувством юмора. В его репертуар входили также пикантные лимерики, которые заставляли на вечеринках падать в обморок напыщенных дам высшего класса. Эмкея любили все, его можно было повстречать повсюду, от чопорных официальных приемов до самых диких хиппи-вечеринок. Обычно он спокойно сидел в сторонке с искрящимися глазами, озорной улыбкой и стаканом виски в руке, наслаждаясь происходящим вокруг и время от времени делясь косяком с друзьями. В его обществе я всегда чувствовал себя свободно и весело, а когда однажды поделился с ним духовной стороной моей жизни, он открыл мне свою строгую приверженность практике медитации. По этой причине он никого не принимал у себя до полудня.

Вскоре после нашей вечеринки ресторан «Бо́рис» в Баттиспутали открылся для публики, и я был счастлив взять на себя обязанности по управлению. Пару месяцев спустя ко мне неожиданно приехали двое друзей с Аляски по имени Рон и Дон, они были помощниками мистера Беннетта на гурджиевском курсе 1973 года, в котором я участвовал. Мы с женой предложили им остановиться у нас, я организовал для них небольшие прогулки, в том числе мы вместе сходили к месту самадхи Шивапури бабы.

Рон и Дон приехали в Непал из Пуны (Pune, India), где провели несколько недель в ашраме скандально знаменитого индийского духовного учителя Бхагвана⁶³ Шри Раджниша. Они описывали свои занятия в ашраме, и это показалось мне интересным. Перед отъездом Рон подарил мне книгу с записями лекций Раджниша. Прочитанное меня глубоко тронуло, а через несколько дней мне приснился странный яркий сон! Во сне я стоял у открытой двери в большую комнату, заполненную людьми в оранжевых одеждах, они пели и танцевали. Вдруг мое внимание обратилось к статному мужчине в белой струящейся мантии с длинной седой бородой. Он медленно и грациозно пробирался сквозь группы танцующих людей к двери, за которой стоял я. Проходя мимо меня, он остановился и заглянул мне прямо в глаза. «Здравствуй, Миша!» — сказал он мягким голосом и вышел из комнаты.

Утром первой мыслью после пробуждения было: «Боже, какой необычный сон!» Этот сон не исчезал, как это бывает обычно, а занимал мои мысли днем и ночью. Так продолжалось неделю, после чего всё стало предельно ясным: я не успокоюсь, пока не доеду до Пуны и не встречусь с этим человеком!

Решив так, я сказал жене, что через пару дней уезжаю в Пуну и собираюсь вернуться дней через 10. «И, пожалуйста, не беспокойся, когда я вернусь, на мне не будет оранжевой одежды и бус на шее!» — успокоил я ее. То же я сообщил своим детям и родителям и через 2 дня отправился в Пуну!

Сняв номер в отеле недалеко от ашрама, я подошел к его впечатляющим главным воротам и прошел долгий процесс регистрации для получения пропуска и ваучеров с различными номиналами в рупиях. На территории ашрама не обращались наличные деньги, в магазинах принимали только специальные ваучеры. В магазинчике ашрама я купил себе одежду оранжевого цвета и, покончив с формальностями, направился прямо в главный офис. Через несколько минут я сидел перед маленькой индийской женщиной по имени Лакшми, которая служила секретарем Раджниша.

— Чем я могу вам помочь? — спросила она мягким голосом.

— Я приехал из Непала всего на 10 дней и хотел бы записаться на встречу с Бхагваном Шри Раджнишем.

Она улыбнулась и ответила:

— Многие ждут с ним встречи. Почему бы вам сначала не поучаствовать в медитациях? Походите на утренние лекции Бхагвана, осмотритесь и через неделю приходите ко мне, хорошо?

Слегка разочарованный тем, что придется ждать целую неделю, я поблагодарил и решил последовать ее советам. В Будда-холле — огромном шатре, поддерживаемом множеством бамбуковых шестов — ежедневно проводились медитации четырех видов. Они были разработаны самим Бхагваном и представляли оригинальный синтез древних техник и современных подходов, каждая медитация сопровождалась определенной музыкой.

Решив пробовать всё, я начинал день с динамической медитации в 6 часов утра. Все медитации проводились последователями Раджниша, которые прошли особую церемонию «посвящения в саньясу», после чего становились его «саньясинами». В момент инициации Бхагван одевал на шею посвящаемого малу́⁶⁴ и давал новое духовное имя, после чего саньясины постоянно носили малу и одежду оранжевого цвета.

После динамической медитации в кафетерии ашрама предлагали обильный завтрак, он был вегетарианским, как и вся еда. Каждое утро около 8 утра я вместе с нескольким сотням людей со всего мира сидел, скрестив ноги, в Будда-холле, ожидая, когда появится Бхагван, чтобы начать свою ежедневную беседу — дискурс⁶⁵, это обычно длилось около двух часов.

Его необычайно красноречивые выступления, опиравшиеся на взгляды и учения духовных наставников прошлого, оказали на меня глубокое воздействие. В предпоследний день пребывания в ашраме я был приятно удивлен тому, с каким глубоким уважением Бхагван говорил о Георгии Гурджиеве. Ожившая связь с опытом моего участия в гурджиевском курсе развеяла все сомнения в подлинности этого замечательного человека, так ясно явившегося мне во сне всего пару недель назад.

Я торжественно поклялся себе, что буду делать всё, что потребуется, чтобы быть ближе к этому человеку и его неоспоримой мудрости, и, даже если мне придется выполнить все условия саньясы, меня не волнует, чего мне это будет стоить!

В тот же день после обеда я пошел в главный офис и снова сел перед Лакшми. Прежде, чем она успела что-либо сказать, я произнес слова, которые раз и навсегда изменили мою жизнь:

— Я хочу стать саньясином! — с непоколебимой уверенностью сказал я.

— Готовы ли вы постоянно носить оранжевые одежды и малу с его портретом, а также использовать свое новое имя, где бы вы ни оказались? — спросила она серьезно.

— Без проблем, я сделаю это с радостью! — ответил я.

Сделав небольшую паузу, она записала мое имя и дала инструкции, которые я так ждал: «Завтра в 6 вечера приходите к главным воротам ашрама. Заранее примите душ и наденьте чистую одежду оранжевого цвета. Не используйте одеколон, мыло или шампунь с сильным ароматом, тело Бхагвана очень чувствительно, у него аллергия на парфюм. Возьмите с собой теплую шаль и чистую подушку, там будет прохладно. Я очень рада за вас, Миша!»

На следующий день в назначенное время, едва сдерживая бурлящее внутри волнение, я стоял у ворот ашрама в компании примерно 20 мужчин и женщин, одетых в различные оттенки оранжевого. Вскоре мы взошли на большую террасу, окруженную красивыми деревьями, и нам показали, где сесть. Примерно в 2,5 м от нас стояло пустое кресло Бхагвана, за нами сидели музыканты-саньясины с инструментами.

Закрыв глаза, я позволил своему дыханию замедлиться, а телу расслабиться. Несколько минут спустя Бхагван, сложив руки в жесте «Намасте!», медленно вышел на террасу и грациозно расположился в кресле. Его главный телохранитель и молодая английская помощница Вивек⁶⁶ сели на мраморный пол немного позади него. Через несколько мгновений было негромко названо первое имя из списка посвящаемых. Музыканты начали исполнять негромкую музыку, молодая женщина подошла к Бхагвану и села в нескольких футах перед ним. Когда он положил большой палец правой руки на область ее третьего глаза, музыка стала набирать силу, и пространство наполнилось вибрирующей энергией, которая, казалось, пульсировала в воздухе и глубоко проникала в каждого из нас. Достигнув пика, музыка стихла, и Бхагван начал тихо говорить с вновь посвященной. Задав несколько вопросов о духовных устремлениях, он порекомендовал ей некоторые групповые терапевтические занятия, проводимые в ашраме, которые могли быть ей полезны. После этого он дал ей новое имя и объяснил его значение.

Похожее произошло со следующими несколькими мужчинами и женщинами, а затем настала моя очередь приблизиться и встретиться с ним! Всё мое тело трепетало в предвкушении того, что я даже не мог представить. Во мне боролись стремление и страх. Увидев, что Бхагван смотрит на меня своими бездонными глазами, я в конце концов расслабился и отдался всему, что может за этим последовать.

«Ты пришел в нужное время!» — были его первые слова. Затем он наклонился ко мне и мягко положил свой большой палец мне на лоб. Музыка стала нарастать и достигла крещендо! Я почувствовал, что падаю: падаю в бездонную пустоту, теряя всякое ощущение времени и пространства. Затем, словно издалека, я услышал его голос, зовущий: «Вернись!»

Почувствовав прикосновение рук, которые поддерживали меня сзади, я открыл глаза и увидел, что Бхагван смотрит на меня, терпеливо ожидая, когда я вернусь оттуда, где я растворялся. Затем, попросив меня наклониться вперед, он одел мне на шею малу и сказал:

— Твоим новым именем будет Сва́ми⁶⁷ Дэва Даршан. Дэва означает «божественное», а даршан — «видение».

И после небольшой паузы он добавил:

— Поэт родился! — и еще через мгновение поинтересовался: — Тебе понравились мои медитации?

— Я люблю вашу динамическую медитацию, — ответил я. И тут же добавил: — Но я ее и ненавижу!

— Хорошо, хорошо, — усмехнулся он. — Тогда делай ее каждое утро в течение 6 месяцев. Это тебе поможет!

Оставшуюся часть церемонии посвящения я как будто плыл в волшебном сне, наполненном красотой и любовью. Через полчаса, выходя из дома Бхагвана, я почувствовал такую легкость в теле, что казалось, мои ноги едва касаются земли. У ворот нежными объятиями меня встретила молодая француженка, с которой я подружился в ашраме несколько дней назад. «Итак, как мне теперь тебя называть?» — игриво спросила она. Я назвал свое новое имя и объяснил его значение, после чего пригласил ее на ужин в роскошный отель «Блю даймонд» недалеко от ашрама.

В течение всего вечера я переживал всепоглощающую радость и покой, люди вокруг сияли тонкой красотой и воспринимались как друзья, обретенные после долгой разлуки. Последние 2 дня я занимался медитациями, посещал лекции Бхагвана, гулял, общался с саньясинами, а также знакомился с предлагаемыми в ашраме занятиями и курсами.

Меня не привлекали рекламируемые психотерапевтические группы, но курс массажа шиацу⁶⁸, предлагавшийся департаментом телесных практик определенно меня заинтересовал. Прямо там я пообещал себе, что вернусь, чтобы изучать шиацу!

Три дня спустя я летел обратно в Катманду через Бомбей. Мой чемодан был набит новой одеждой разных оттенков оранжевого, я чувствовал себя счастливее, чем когда-либо за многие годы! Примерно за полчаса до приземления в Катманду в моем сознании возникла небольшая, но довольно надоедливая мысль: «Эй, Свами Даршан, тебя не интересует, как все отреагируют на новый облик и новое имя? Не стоит ли приготовиться к возможной критике и осуждению?»

Первым делом я поехал домой, к жене и детям. Жена восприняла мою оранжевую одежду и малу без видимой реакции, так обычно проявлялся ее сильный характер, хотя позже она призналась, что, услышав мои шаги по лестнице, она мысленно молилась, чтобы я не оказался в оранжевом!

Дети, увидев меня, радостно засмеялись:

— Папа приехал! Какая у тебя забавная одежда! А чей этот портретик у тебя на шее?

«Ах, эта прекрасная детская наивность!» В тот же день я пошел к родителям. Войдя в гостиную, я весело воскликнул: «Всем привет! Я вернулся!»

В комнате воцарилась гробовая тишина. Отец, взглянув на меня, быстро опустил глаза. Мать встала и быстрыми шагами направилась к небольшому бару в углу. Налив две рюмки водки, она передала одну отцу, и они залпом выпили. «А мне разве не полагается?» — спросил я с невинной улыбкой.

Мать смотрела на меня так, будто я был причудливым призраком из глупого фильма. Но в конце концов ее любовь преодолела это потрясение, и она меня обняла. Реакция отца была более разрушительной! Хотя он и позволил мне продолжить управление рестораном «Борис», он не смотрел мне в глаза в течение следующих шести лет.

Затем пришло время навестить друзей и знакомых в местных тусовках и посмотреть, каким прием будет там. Как я и ожидал, практически все были шокированы, но старались держать свое мнение при себе. Единственными людьми, которые просто приняли меня таким, какой я есть, и с неподдельным интересом расспрашивали меня о произошедшем, были Тхакур Лал Манандхар, мой друг кхампа Булу и, конечно, саньясины из медитационного центра Раджниша, недавно созданного на окраине Катманду⁶⁹.

Отдых с дочерью Кэтрин

Переоборудовав одну из гостевых комнат нашего дома, каждое утро я занимался в ней динамическими медитациями. Иногда на цыпочках входила маленькая Кэтрин и тихо сидела в уголке, глядя как ее папа сначала фыркает, затем в течение 10 минут глубоко вдыхает и выдыхает, затем подпрыгивает и энергично кричит «ху-ху-ху-ху», после чего у него наступает физический и эмоциональный катарсис, и он радостно танцует, после чего лежит безмолвно и неподвижно.

Мы с отцом разливаем его фирменную водку

Заказав у портного темно-оранжевый официальный костюм и несколько подходящих рубашек, я возобновил работу в ресторане. Дела в ресторане «Борис» шли хорошо, и постепенно посольства разных стран стали проводить у нас дипломатические обеды и ужины.

Чтобы развлечь гостей ресторана, я пригласил молодого и талантливого немецкого гитариста по имени Гуляб. Его обширный репертуар состоял из западной классической музыки и народных песен на разных языках, а также он выучил несколько популярных непальских песен.

Однажды, после одного весьма из плотно загруженных вечеров, когда мы уже проводили последних гостей, начали уборку и подготовку к следующему дню, около 11 вечера внезапно зазвонил телефон. Это был друг нашей семьи, один из родственников непальской королевской семьи.

— Да, мистер Рана, как вы поживаете, что я могу для вас сделать? — ответил я, подавляя усталый зевок.

— Его Величество король Бирендра, королева Айшварья и еще 5 членов королевской семьи прибудут в ваш ресторан через полчаса! — сообщил он с панической интонацией, после чего я мгновенно проснулся!

— Но, мистер Рана, у нас был очень напряженный вечер! И у нас закончилась почти вся еда! — беспомощно промямлил я.

— Неважно! Они просто хотят немного выпить! Будьте готовы их принять! — ответил он, пытаясь успокоиться сам и успокоить меня.

В тот вечер отец плохо себя чувствовал и не пришел в ресторан, а наш немецкий гитарист уже ушел домой. Зная, что он живет поблизости, я немедленно отправил менеджера Пурушотама в дом Гуляба с четкими инструкциями: «Скажи ему, что сегодня у него будет уникальная возможность играть для короля Непала и королевской семьи. Только, пожалуйста, приведи его сюда как можно быстрее, даже если тебе придется нести его на руках!»

С безумной скоростью были безупречно вымыты туалеты, бокалы отполированы до блеска, и наш лучший стол накрыт с особой тщательностью. Я где-то читал, что король Бирендра любит хороший коньяк, поэтому достал лучшую бутылку марочного арманьяка⁷⁰.

Сопровождаемый вооруженной охраной король с семьей в окружении свиты прибыл через полчаса в кортеже автомобилей с мигалками. Поприветствовав Их Величеств у главного входа традиционным уважительным «Намасте», я провел семерых членов семьи наверх, к специально приготовленному для них столу. Среди уважаемых гостей были Его Величество король Бирендра, королева Айшвария, младший брат короля принц Гьянендра и еще четыре члена семьи.

Мы с метрдотелем подали винтажный арманьяк и множество других напитков. Арманьяк был опробован и одобрен Его Величеством, после чего я, наклонившись вперед, зажег его сигару. Закуривая, он, кажется, только сейчас обратил внимание на мой оранжевый наряд и малу, прокомментировав: «Я вижу, вы стали последователем Раджниша!» И через мгновение:

— Скажите, где сегодня ваш отец, Борис?

— К сожалению, он в постели с температурой и не смог приехать сегодня вечером, Ваше Величество! Но я сообщил ему, что вы почтили наше заведение своим присутствием. Он просил выразить глубочайшие сожаления по поводу того, что не смог лично приветствовать Вас здесь.

— Всё в порядке, пожалуйста, передайте ему привет! — ответил король.

Попросив Гуляба подойти, я представил его королевской семье и спросил, хотят ли они послушать классическую музыку или народные непальские песни.

«Пожалуйста, сыграйте для нас, молодой человек!» — воскликнули все с одобрением. Гуляб играл и пел как никогда! Он был вознагражден искренними и бурными аплодисментами, особенное оживление настало, когда он спел популярную непальскую песню о любви «Меро Майялу⁷¹».

Отъезд королевской семьи и свиты был столь же стремительным, как и прибытие. Признаюсь, я испытал огромное облегчение, когда сразу после отъезда царственных гостей мне позвонил мистер Рана и попросил прислать счет за вечеринку. Я сел за освободившийся королевский стол, пригласил Пурушотама, и вдвоем мы допили то, что осталось от бутылки отборного арманьяка!

Даже в самом страшном сне я не смог бы представить, что все сидевшие за этим столом члены королевской семьи, за исключением брата короля — принца Гьянендры, будут расстреляны во время ужасной бойни, устроенной наследным принцем Дипендрой 1 июня 2001 года, 21 год спустя. Прежде чем выстрелить себе в голову, он убил отца, мать и еще 10 членов своей семьи!

Спустя 4 месяца судьба, снова решив всё изменить, вывела меня на неожиданный перекресток. Между мной и моим средним братом Александром с раннего детства существовало сильное соперничество. Разница в возрасте между нами была меньше 18 месяцев, и в детстве мы постоянно ссорились. Тот факт, что отец передал управление рестораном «Борис» мне, вызвал у брата приступ ревности, и я ничего не мог с этим поделать.

Но что действительно меня бесило, а также создавало постоянный стресс для нашего непальского менеджера, так это то, что мой брат не только позволял себе брать всё, что ему хотелось из ресторана и кладовой, но и постоянно приводил в ресторан компании своих друзей и угощал их бесплатно! Я много раз просил отца урезонить Александра, пока ситуация еще не вышла из-под контроля, но отец так ничего и не предпринял. Конечно, произошел неминуемый взрыв!

У меня был выходной, мы с женой пригласили к нам домой на ужин нескольких друзей-саньясинов. Пиво быстро заканчивалось, поэтому я решил быстро съездить в ресторан, чтобы взять там несколько бутылок. Войдя в бар, я увидел там брата, сидящего на угловом диване в окружении пятерых друзей. Их стол был уставлен разнообразной едой и напитками. Решив не обострять ситуацию, я молча открыл холодильник, чтобы достать 6 бутылок пива. В холодильнике было только 3 бутылки, поэтому я попросил официанта принести полную коробку из кладовой.

Пока я ждал, Александр вдруг начал громко выкрикивать непристойности в мой адрес на непальском языке. Каждое оскорбительное высказывание сопровождалось громким смехом его непальских спутников. Я проигнорировал это один раз, потом второй, третий, и вдруг во мне что-то надломилось! Хотя я не склонен к насилию, да и серьезного боевого опыта у меня нет, но я предложил ему выйти со мной на парковку. Как только он вышел, я его ударил. Он ответил, и началась драка. Когда моя бровь оказалась рассеченной, меня охватила дикая ярость, и я схватил кирпич, чтобы его ударить. Он увернулся и выбежал за ворота. Преследуя его, я услышал отдаленные крики. Вытирая текущую по лицу кровь, я поднял глаза и увидел, что боковая терраса на втором этаже нашего ресторана заполнена людьми. В этот момент у нас проходил ужин, организованный одним из посольств. И вот, около 30 высокопоставленных дипломатов из разных стран стали свидетелями сцены, в которой два сына Бориса дерутся друг с другом как бешеные псы!

Прогнав Александра с территории ресторана, я вернулся в бар, чтобы привести в порядок лицо. Сверху спускался разъяренный отец! Недопустимая, отвратительная сцена, устроенная его сыновьями, должно быть, поставила его в ужасное положение! Отец начал говорить, когда брат возвращался, входя в ворота.

— Ты немедленно возвращаешься домой! — сердито крикнул он, шагая в его сторону. Брат развернулся и убежал.

— И ты тоже иди домой! — крикнул он мне.

Именно в этот момент мне стало абсолютно ясно, что делать. Довольно! Встав с отцом лицом к лицу и глядя ему прямо в глаза, я без малейшего колебания произнес:

— Папа, я много раз предупреждал тебя, что это когда-нибудь произойдет, и сегодня это случилось! С меня хватит этого постоянного напряжения, найди кого-нибудь другого, кто будет заниматься твоим рестораном! Я ухожу прямо сейчас!

Сказав это, я завел свой «энфилд» и поехал домой, к своим гостям. Увидев мое лицо в синяках и ссадинах, все заволновались и стали спрашивать, что произошло. «Я поссорился с братом и уволился из ресторана. Я не буду там больше работать, никогда!»

Остаток вечера я старался изо всех сил расслабиться в теплой и любящей компании моих родных и друзей. Тело болело после драки, но другая боль сильнее терзала мое сердце. Это была глубокая печаль, возникшая из-за моего решения перестать поддерживать отца после стольких лет, что мы были рядом друг с другом. Мне также было грустно от того, что отныне разрыв с братом стал непреодолимым. Но, несмотря на все мои сожаления, жизнь продолжалась, и я сделал свой выбор.

Пару дней спустя мы с женой решили обсудить варианты наших действий на ближайшее будущее. Вспомнив о курсах шиацу, которые предлагались в ашраме в Пуне, я сказал ей о своем сильном желании изучать шиацу, и, возможно, практиковать его на профессиональном уровне. То, что она сказала, застало меня врасплох: «Я подумала и решила, что тоже хотела бы принять саньясу. Почему бы нам не взять детей и не поехать на месяц в Пуну? Там я, Николас и Кэтрин сможем принять посвящение, а ты будешь учиться шиацу. Тем временем я займусь гончарным делом, а дети будут ходить в школу в ашраме! Так всё и произошло, когда через две недели мы вчетвером уехали в Пуну!

Николас с бабушкой после возвращения из ашрама в Пуне

Кэтрин со своим папочкой Даршаном

Примечания

61

Санньяса (санср.) — с точки зрения классического индуизма это особый этап жизни «дваждырожденного», когда он отказывается от мирской жизни и сосредотачивается на духовном развитии. В таком употреблении слово пишется с двумя буквами «н». В связи с огромным объемом переведенных на русский язык дискурсов Бхагавана Шри Раджниша (Ошо), где чаще встречается употребление этого слова с одним «н», здесь и далее в значении «саньясин Раджниша», будем придерживаться этого подхода.

62

Новый ресторан Бориса располагался в районе под названием Баттиспутали («32 бабочки»).

63

Бхагван (санскр. — благословенный, бог) — титул Ачарья Раджниша, который он использовал с начала 1970-х годов до смены имени на Ошо в 1989 году.

64

Мала (санскр.) — гирлянда, бусы с медальоном, которые носят как знак отождествления с учителем или учением.

65

Дискурс (лат. — рассуждение, довод) — в гуманитарном знании XX в. — речь в общем смысле, а также выраженные в речи духовный настрой и идеологические ориентиры.

66

Вивек находилась рядом с Раджнишем всё время. Ма Ананд Шила, став его новым личным секретарем, почти сразу стала открыто проявлять личную неприязнь по отношению к Вивек. Вивек покончила с собой в Пуне за месяц до кончины Ошо.

67

Свами (от санскр. swa — свой, само-, я; букв. ставший наставником самому себе) — в индуизме почтительное обращение к духовному наставнику, избравшему путь самоотречения (санньясу).

68

Шиацу — японский вариант точечного массажа, акупрессура.

69

Первый медитационный центр Раджниша был открыт в Катманду в середине 1970-х, он располагался на окраине города за отелем «Соалти» [Отель «Соалти» («Soaltee») — первый 5-звездный государственный отель, открытый в 1965 году в Катманду, его строительство было инициировано королевской семьей]. Современный «Ошо Тапован» (Osho Tapoban) был открыт в 1990 г. на склоне холма Нагарджуны в западной части долины Катманду.

70

Арманьяк (фр.) — подвид бренди, производимый из белого виноградного вина в Гаскони. Менее известный, чем коньяк, арманьяк часто превосходит его по качеству и цене.

71

«Моя любимая» (неп. — «Mero Mayalu») — популярная и сейчас песня, в которой есть строчка «Cердце трепещет, как шелк на ветру…».