Я, Рейван

Дарт Макменде, 2017

Война никогда не меняется. Даже если это бесконечная межзвёздная война в невозможном мире. Война не меняется. Но можешь измениться ты сам. Особенно в мире, где правят плазменные мечи, огромные звездолёты и древняя магия, где существуют великие злодеи, великие герои и конечно же великая любовь – всё, как и положено в страшной сказке… которая жаждет превратиться в реальность.

Глава 5. Дуин

24

Сэтого момента Гнидд сотрудничал с нами почти без фокусов. Только иногда проскочит искорка надежды… и тут же погаснет.

Как я узнал, что Кадил покорился по-настоящему? Просто чувствовал, Великая Сила всё охотнее даровала мне понимание других разумных. Как перк «Эмпатия»: нужные строчки в диалогах подсвечиваются синим или красным. Наверное, не очень корректное сравнение, ведь никаких готовых «строчек» никто мне не подсовывал. Я просто чувствовал, как следует строить разговор, чтобы попадать в нужные реакции любого собеседника.

Впрочем, вряд ли совсем уж любого: сомневался я, что и Каламита получится вот так же уболтать. Или даже Совет дзингаев на Дуине, куда я подумывал направиться сразу после побега с Сартума.

Но сперва надо было осуществить этот самый побег.

Мы записали приветственное послание лорду Каламиту, в котором Кадил демонстрировал, что на борту «Чёрного коршуна» действительно находится пленная Астила, и отправили холовидео на флагман Каламита «Люцифер». Я понятия не имел, с какого перепугу корабелы далёкой галактики называют свою продукцию именами падших ангелов из земного Ветхого Завета… Главное, что мы оказались достаточно убедительными: на «Люцифере» купились, скинули пакет с новыми кодами доступа (те, которые так и не успел ввести Удутт, уже устарели) и потребовали немедленной стыковки.

Мы запросили два часа на то, чтобы забрать с Сартума ещё нескольких пленников.

«Люцифер» отказал. В грубой форме. И пригрозил выслать звено истребителей.

Мы плюнули на осторожность и приказали Кадилу передать мой словесный портрет, не забыв уточнить, что я — «пленник» и нахожусь в бессознательном состоянии.

«Люцифер» молчал, очевидно, пока просьба не дошла до Каламита, затем согласился предоставить нам дополнительный час времени. Стало ясно, что Тёмный лорд хиссов опознал по описанию своего бывшего господина, Рейвана. Я представил себе лязгающий, торжествующий смех Каламита и содрогнулся.

Скованный Кадил отправился в грузовой отсек. «Чёрный коршун» метнулся к знакомому космодромчику. Астила оказалась пусть не блестящим, но вполне грамотным пилотом. Я смотрел на её уверенное обращение с пилотским пультом и думал, что она далеко не дура. И понимает, на что клюнул Каламит. И понимает, что я, отправляя на «Люцифер» свой словесный портрет, прекрасно знал, какую наживку подсовываю лорду хиссов. А это могло означать только одно: не такая уж у меня и амнезия.

Нет, я вполне сумел бы убедить девушку, что считаю себя вовсе не Рейваном, а каким-нибудь известным героем войны, сумевшим насолить Каламиту настолько, что тот… В общем, сумел бы. С момента попадания я уже наврал больше, чем за всю предыдущую жизнь. И даже Сила не помогла бы дзингайке распознать ложь: в этом смысле моя собственная Сила, кажется, превосходила все прочие, как банкор шизку.

Можно было бы соврать Астиле. Но мне не хотелось ей врать, отчаянно не хотелось.

— Не он, — сказал я, поймав очередной осторожный и настороженный взгляд девушки.

— Что? — спросила она, отворачиваясь к пульту.

— Я — не он.

— Ты о чём? — сказала Астила.

Я слышал нотку неуверенности в её голосе. И чувствовал червоточину страха в её душе: Сила показывала мне слабости собеседника, словно кровеносные сосуды на картинке из анатомического атласа. Насколько же, оказывается, легко тянуть за эти дрожащие струны!.. Чувствовать, как живое, разумное, наделённое собственными мыслями и желаниями существо реагирует на еле заметное воздействие в ключевых точках, уступает ничтожному по сути давлению, поддаётся твоей воле! Как же опьяняет эта… власть?

«Абсолютная власть»?

Я вспомнил, как оборвалось у меня сердце при виде падающей в бездну тележки, и мысленно влепил себе пощёчину.

— Астила… — обратился я, хватаясь за подлокотник пилотского кресла, чтобы не упасть при очередном манёвре. — Ты спрашивала, кто я…

В тесной кабине «Коршуна» мы были одни. Я видел, как дрожат руки Астилы, и надеялся, что это всего лишь вибрация форсируемых при крутой посадке двигателей яхты. Мне впервые пришло в голову, что Рейван, настоящий Рейван, внушал очень многим разумным не просто страх, а подлинный, глубокий, беспредельный ужас. Тот сон, где Астила сражалась в сером тумане… Тот страх, который глухо пылал в ней… И сейчас она находилась в полуметре от источника своих кошмаров, могла чувствовать моё дыхание на своих душистых растрёпанных локонах…

Конец ознакомительного фрагмента.