Остров Надежды

Дара Преображенская

В книге поднимаются вопросы того, если человек вдруг лишается своей родины, своих корней. На примере судьбы главной героини читатель видит, как она переживает это состояние. В романе рассказывается о вымышленном Острове, который находится далеко от цивилизации в районе Дальнего Востока, но принадлежит России. Однажды этот Остров продан Японии, однако главная героиня спряталась, не пожелав покинуть остров.

Глава 4

«Знакомство с тропами прошлого»

«Он смотрел на меня,

А я пыталась проникнуть в его мысли.

Но тень прошлого мешала мне сделать это,

Я не могла сосредоточиться…..»

(Мысли на досуге).

……

….Хашимото приходил ко мне в пещеру каждый день, и всё чаще и чаще я ловила себя на мысли, что я жду его. Я объясняла это тем, что на Острове больше никого не осталось, кто был бы близок мне, кто понимал бы меня, а Хашимото оказался единственным, с кем я подружилась, и это было неожиданно.

Оказалось, что после продажи Острова Надежды японское правительство намеревалось превратить остров в экологически чистый курорт для японцев, а также для туристов. Начались строительные работы, а Хашимото был хорошим архитектором, и строительная компания специально наняла его для проектирования.

— Два года я не имел постоянно работы, — объяснял Хашимото, в то время, как я была занята портретом Ани. Я хотела непременно, во что бы то ни стало его закончить.

— После смерти Йоко я ничего не хотел.

Он говорил с акцентом, но, всё же, постепенно я научилась его понимать.

— Йоко это кто?

Он, как будто, покраснел, затем лицо его сделалось бледным, посмотрел упавшим взглядом на меня.

— Йоко была моей невестой, — наконец, сказал он, — мы хотели пожениться три года назад, а затем у неё обнаружили лейкоз. Она была совсем слаба. Я думал, что надежда была, но всё оказалось напрасным, моя Йоко умерла в Германии в самой престижной онкологической клинике, куда попасть не так-то просто.

Я отбросила свою работу и долго смотрела на него, вытерла руки и слегка прикоснулась к его плечу.

— Я сочувствую Вам, Хашимото.

Он наспех вытер слёзы, казалось, ему было стыдно показывать их перед женщиной.

— У меня тоже жених погиб во Второй Чеченской. Его Олегом звали. Он здесь на Острове похоронен недалеко от могилок моих родителей и бабушки. Хотите, я покажу Вам?

Он кивнул:

— Да, толко….

— Что «только»?

— Нужно быть очень осторожными. Вас могут заметить и депортировать с Острова.

— Ах, да я и забыла, я, ведь, уже здесь чужая.

— Я… мне нужно идти. В лагере строителей меня тоже хватятся, но… не волнуйтесь, Свэта…. Я приду сюда, когда будет ночь.

Он оставил мне продукты, питьевую воду и собрался уходить, но я задержала его.

— Скажите, Хашимото, Вы, ведь, не хотели бы, чтобы меня депортировали?

Он вновь смутился, затем на его симпатичном лице появилась улыбка, такая же, как у японцев.

— Нет, не хочу.

— Это не может продолжаться долго, Хашимото, однажды это случится.

— Я что-нибудь придумаю, Свэта.

Он удалился, и я снова осталась одна в тёмной пещере. Снаружи слышался неистовый плеск Океана.

…..На следующий день Хашимото принёс мне свою японскую еду и, видя, что я совсем не умею её употреблять, начал терпеливо показывать мне, как следует есть то или иное блюдо. Еда была аккуратно упакована в пластиковые стаканчики. Он вскрыл несколько пакетов, удалив с них защитную плёнку, залил кипятком из термоса. В пещере запахло довольно специфически, и этот аромат чем-то напоминал море, но это был очень тонкий едва уловимый запах.

— Это — суп «мисо», — объяснил Хашимото, показывая на стаканчик с какой-то зеленоватой жижей.

— Мисо?

— Это — водоросль такая. В японской кухне много трав и водорослей.

Вкус оказался очень насыщенным, порции были маленькими в отличие от нашей русской кухни с обильными яствами.

— Вы так мало едите, Хашимото? — удивилась я.

Похлёбка с мисо оказалась солёной, но вкус был тоже специфический.

— Буддийские монахи говорят, что трапеза должна быть скромной, — произнёс Хашимото.

— А это что? — спросила я, показывая на миску с полупрозрачной очень тонкой лапшой. Всё, что я видела, вызывало во мне удивление, некоторую настороженность и в то же время интерес.

— Это — фунчоза, лапша из бобовых, — ответил Хашимото.

— А это что?

— Креветки. Ешьте, они очень вкусные.

Я поморщилась, попробовала креветок.

— Жаль, что японцы не знают, что такое борщ.

— Борщ?

— Я бы с удовольствием приготовила его, но…..здесь нет никаких условий.

— На Острове идут работы, — сказал Хашимото, немного помолчав, — все спрашивают, куда я ухожу в одно и то же время.

— А Вы что им отвечаете?

— Говорю, что гуляю по Острову, любуюсь природой.

— Значит, моё пребывание здесь — всё ещё в тайне?

— Да.

— Это хорошо.

— Но долго оставаться здесь для Вас опасно, Свэта.

Я пожала плечами:

— Мне нужно дорисовать портрет Ани.

Вечером, когда огонь разогрел пещеру, и стало тепло, мы рассказали друг другу о наших прошлых жизнях.

— Скажите, Свэта, когда Ваш жених погиб, Вы так и жили в одиночестве столко лет? — спросил Хашимото.

— Нет, был у меня парень год назад. Андреем звали. Он… он даже предложение мне сделал.

— Но Вы так и не вышли за него замуж?

— Нет, он работал техником на пароходе, всё время почти уезжал по работе, да и сам он не здесь родился. Приезжий. А потом я случайно узнала от кого-то, что у него в одном порту на Большой Земле была интрижка с какой-то училкой.

— Вы расстались?

— Угу.

— Вы сочли его предателем, Свэта? — спросил Хашимото.

— Да. Ему нужна была совсем не я, а те перспективы, которые открылись бы перед ним, если бы мы поженились. Он хотел открыть здесь свой бизнес, и потом, я…..я поняла, что не люблю его.

— Не любите?

— Нет.

— А тот второй… Ваш второй человек?

— Олег?

Я быстро смахнула со щеки слёзы, они накатывались на глаза, и я была уже не в состоянии скрыть этот поток.

— Олег, он был совсем другой. Он….он любил меня.

— Любил? А Вы его?

— Я его тоже любила, но теперь жизнь моя кончена. Я осталась совсем одна.

— Почему Вы так говорите, Свэта? Вы ещё молоды, талантливы. У Вас ещё вся жизнь впереди.

— Жизнь? Россия продала ту землю, которая была единственным прибежищем для меня в этом мире. Эти чиновники не посчитали нужным спросить меня и моих земляков, хотим ли мы оставить то, что имели, ради «лучшей жизни» Многие хотели бы, но не я.

— Почему?

— У каждого человека в его душе есть родина, к которой он всегда будет стремиться и стремился в прошлом, и я ничего ничего не могу поделать с собой, я не могу забыть мою родину. Не могу, Хашимото. Не могу!

Видя мои слёзы и судорожные рыдания, он хотел прикоснуться к моим волосам, но затем вдруг передумал, вероятно, решив, что мне будет это неприятно. Мы молчали. В очаге уже тлел огонь, однако несмотря на тление и угасание, было тепло и как-то по-особому уютно.

— Хашимото, — произнесла я спустя какое-то время, — а Вы бы отказались от своей родины? Вы бы отказались навсегда расстаться с тем, что Вам дорого, и что Вы цените?

Он немного подумал:

— Я уже отказался.

— Вам было тяжело решиться на такой шаг?

— Я уехал из Токио, где когда-то жили мои родители, а сейчас живёт тётка. Токио — шумный город, и этот шум мешает сосредоточиться на душе, а я давно не был в тишине, — он вздохнул как-то задумчиво, — этот Остров мне нравится, здесь я бы нашёл свой покой. Я всегда хотел бы жить на таком острове.

— Я знаю, что в Японии много островов.

— Да, Свэта, и всё же…..Волею судьбы я оказался замешан в эту трагедию, случившуюся с Вами, потому что я — японец.

— Хотите, мы пойдём к старому Дубу и на кладбище?

— Пойдём, — согласился он.

Ветер трепал вековые сосны, солнце уже начало свой заход и оставляло ярко-оранжевые следы на этой прекрасной земле. Вечерний ветер нёс с собой прохладу, но не холод.

— Вот это — тот Дуб, который является хозяином Острова, — сказала я, прикоснувшись к коре и обняв дерево. Шум листвы успокоил мои мысли, стало на какое-то мгновение тихо. Он стоял чуть поодаль и наблюдал за мной, однако, я заметила, что японец глядел с уважением на вековой Дуб, и он был для него в тот момент не просто старым деревом, но неким исполином, живым существом.

— Хашимото, подойдите к Дубу, прикоснитесь к нему, — сказала я, обратившись к своему новому знакомому, — Вы тогда поймёте, принимает ли он Вас или нет.

Он подчинился, подошёл ко мне.

— Смелее, — произнесла я.

Он обнял ствол, мы постояли так в течение нескольких минут, едва соприкоснувшись кистями рук. Листва нежно шелестела, солнце таяло в зелени, передавало свой свет душе Острова. Я видела, как Хашимото закрыл глаза, мы молчали.

— Знаете, Дуб принимает Вас, — наконец сказала я.

Конец ознакомительного фрагмента.