Первый обсидиан

Дар Льдов, 2006

"Обсидиановая Триада" – это фэнтези повесть о мире, созданном сновидцами. В цикле три книги. Первая книга трилогии повествует о смертном парне, который становится учеником миродержцев – создателей своего мира, Омниса. Они не боги, они сновидцы, потому их контроль над миром куда слабее, чем им бы хотелось, но именно эта их особенность и объединяет их с простыми смертными обитателями Омниса, которым есть чему поучиться у этих древних существ. А учиться простому смертному придется много. И как можно быстрее.

Глава пятая. Эффект красных глаз

Последняя Область, которую пришлось пересечь по пути на Север, называлась Шамаркаш. Два дня ходу — и взору открылась торговая дорога, та самая, что начинается аж от Рубежа и идет в обход всех запретных Областей, та самая, с которой Кан и Влада недавно свернули в Горелую Область, чтобы срезать путь. Возвращение из диких, усеянных аномалиями земель на широкий торговый трактбыло для Кангасска сродни пробуждению от затянувшегося страшного сна. Наконец-то цивилизация. И — люди!

По дороге, осторожные и пугливые (настолько, что трое путников показались им целым воинством), шли в тот день пятеро молодых торговцев, как попало вооруженные подержанными мечами и парой арбалетов. Самый старший из торговцев выглядел ровесником Кангасска. И добра у них было всего-ничего: понурый ишачок тянул за собой нагруженную тележку.

— Мы мед везем, — сообщил старший радостно в ответ на дружелюбный вопрос Влады. Говорил он быстро и без умолку. — Первый раз везем. Край у нас медоносный, а не продавал никто до сих пор. Вот мы и собрались с ребятами. Кто еще решится? Одни старики в деревне… Такие дела. — Он было притих, но тут же спохватился: — Меня Астрах зовут, а это Илес, Виль, Эрген и Кларисса, сестренка моя. — Пятый торговец, высокий, с тонкими чертами лица, оказался девушкой, переодетой в мужской походный костюм.

— Да вы знаете, во что ввязались-то ребята? — вздохнула Влада и посмотрела на юных торгашей с жалостью.

Молодые, красивые, глупые. Жизни не знающие. Думают, так просто добраться до города, продать свой мед, товаров разных накупить — и домой. А что по пути.

— Что-то не так? — смутился Астрах, видя, как хмурится воительница, как мрачнеет высокий воин, который стоит за ее спиной, опираясь на посох.

— Как вы сюда еще дошли, я удивляюсь, — покачала головой Влада. — Как вас не порезали за первым же поворотом.

Астрах побледнел и взволнованно сглотнул.

— Да вас даже отряд маскаков под орех разделает! — сказала Владислава строго. — По торговой дороге ходят большими караванами, с охраной, а не так… Нет, вам определенно везет.

— Дуракам всегда везет… — вставил Серег.

Торгаши зашептались. Наконец Астрах обратился к Владе, видимо сочтя ее здесь старшей или просто не желая иметь дело с ее угрожающе хмурым спутником.

— Пожалуйста… пойдемте с нами… до города… Мы заплатим. Честно. Как только мед продадим, — голос его сорвался на совсем уж жалобный тон.

— Денег нам не надо, — сказала Влада. — Так и быть, пойдем с вами до городка на границе… как бишь его, Серег?

— Хандел.

— Вот именно. Дальше пойдете с каким-нибудь мало-мальски приличным караваном. Они не откажутся. Особенно если медом угостите. Там вообще каждый понимает, как тяжко начинать торговлю, поэтому помогут, и платы не возьмут.

— Спасибо! Спасибо большое! — казалось, Астрах готов был упасть на колени и целовать пыль.

***

— Зачем? — коротко спросил Серег, когда они втроем зашагали по дороге чуть позади юных торговцев.

— Не хочу бросать детей в беде, — пожала плечами Владислава.

— Старик Осаро говорил, — робко вступил в разговор молчавший в последнее время Кангасск. — что каждое доброе дело потом возвращается стократно, так же, как и злое.

К удивлению Кангасска, миродержцы, дружно обернувшиеся к нему, от комментариев воздержались. Кивнули только.

В другое время он бы на это хоть как-то отреагировал. Или что-нибудь себе подумал. Но сейчас он не обрадовался и не удивился, только вздохнул и поплелся следом за маленьким караваном, глядя под ноги. Такая тяжесть лежала на сердце! Еще со вчерашнего дня. И откуда она взялась? Сначала думал, что это совесть гложет — за глупую ссору с Серегом, но теперь было уже ощутимо плохо. И плохо физически…

***

— Область Шамаркаш! — Кангасск, развалившись среди поклажи, вовсю декламировал очередное резюме из истории Ничейной Земли. Читал он с выражением, то и дело повышая голос в конце каждой фразы и размахивая руками. Пятеро торговцев и двое миродержцев, шедшие пешком рядом с телегой, то и дело начинали дружно хохотать. Дожидаясь момента, Кан продолжал. — Древний поэт Мал…ко…немершгхан!.. ну и имя — язык свернуть!.. сказал: «Сей край, осиянный зарею, пригрезился мне ранним утром. Три солнца здесь взошло на небе. И пара облаков беспутных…» Три солнца? Серьезно?Да он с похмела был, я вам говорю, ваш Малконемершгхан! У него в глазах троилось!

Толпа вновь залилась хохотом — и тут Кангасск проснулся. Пока он спал, все казалось реальным и естественным, но когда проснулся, произошедшее вмиг обернулось такой ерундой, что даже стыдно стало. А еще теперь он на полном серьезе чувствовал себя больным.

Открыв глаза, Кан увидел над собой клочок ночного неба и лица торговцев и Влады с Серегом. Все смотрели на него, и в глазах их ясно читалось беспокойство.

— Бредит, — взволнованно произнесла сестра Астраха, Кларисса.

Владислава пощупала его лоб.

— Мда, колотит его изрядно… — сказала она и закусила губу. — Как думаешь, что с ним, Серег?

— На первый взгляд ничего серьезного; так, простуда, может быть. Точнее без магии не скажу.

— Магии? — удивился Астрах. — О, да ты маг? Ничего себе! Почему ж ты не поможешь бедолаге?

— Потому, — упрямо отозвался Серег, — что мы еще на Ничейной Земле, парень. Я колдону тут лечение, а у меня возьмет и разрывной заряд в руках бабахнет. Тут только по чистой случайности заклинание сработает, и я ей не верю.

— И ты тоже маг? — восхищенно зашептали юные торговцы, переводя взгляд с Серега на Владу и обратно.

— Да, — буркнула Влада, — но сейчас все это пустая болтовня.

— Ну, может, все-таки без магии можно обойтись? — застенчиво сказала Кларисса. — У нас травы лечебные есть с собой. Да и медом его можно накормить.

— Отличная идея, — кивнула Владислава. — Так и сделайте. — Она обернулась к Серегу. — Давай отойдем, поговорим.

Серег кивнул и встал, прежде взглянув на Кангасска: у того закатились глаза, и он вновь принялся вовсю декламировать бредовые стихи Малконемершгхана.

Вдвоем они прошлись краем чахлого леса, просто чтобы можно было поговорить наедине, без лишних ушей.

— Серег, — сказала Влада, положив ему руки на плечи, — я по глазам вижу, тебя что-то пугает в болезни Кана. Если бы не ты, я бы подумала, что он простудился или съел что-то несвежее, он же домашний мальчишка совсем, к походам непривычный… Но ты…

Серег повел плечами, осторожно сбросив ласковые руки, отступил на шаг и отвернулся. Некоторое время он молча смотрел вверх, туда, где рассыпались по небу звезды и выглянул из-за облака лунный серп. В такие моменты невозможно заглянуть ему в глаза и он с высоты своего роста не замечает и не хочет замечать никого и ничего.

— Серег… — тихо позвала Влада и вдруг добавила: — Серёжа…

Инквизитор вздрогнул и посмотрел ей в глаза.

— Это было давно… — медленно произнес он. — Как приятно вновь слышать это имя… — и вдруг собрался. — Кангасск твой бредит, это да. Но вот Малконемершгхана, которого он декламирует, я знавал лично. И это не дает мне покоя.

Нет-нет, Влада, ты не можешь его знать. Это время относится к темному пятну твоей памяти. А я не никогда говорил с тобой, новой тобой об этом, потому что не было причин ворошить прошлое. Так вот: из-за этого старого дурака я в свое время спалил целый город. И его самого. И, главное, его книгу.

— Какую книгу?

— Ха.. книга, — грустно усмехнулся Серег. — Целая книга таких вот дурацких стишков, наподобие тех, которые сейчас бормочет в бреду этот маленький дурень.

— Я не понимаю… — Влада смотрела на Серега широко раскрытыми, полными удивления глазами.

— Эти стишки — шифр. Он написал книгу шифром. Книгу о немагическом вмешательстве. Малконемершгхан был гением, я не могу не признать. Один из самых талантливых моих Учеников… и, пожалуй, самый любимый из всех. Но, если бы я не испепелил его и не уничтожил саму память о нем, то весь Омнис канул бы во тьму. Ты ведь помнишь их, помнишь стигийских пауков, Влада?

Владислава зажала ладонью рот и медленно опустилась на траву. Тишина была такая, что Серег слышал, как бешено колотится ее сердце.

***

Не так давно, около трех тысяч лет назад, на Севере между Горами Фумо и местом, где Фэрвида впадает в Гиледу, стоял великий город. Тогда у него было имя: Эрхабен, что означает Величественный. Сейчас же редкие путники, обходя опаленные руины, зовут его Городом Еретиков.

Гением был Малконемершгхан, мечтателем. И встал он во главе города, избранный всенародно. И вел его к великому будущему.

Потому что открыл однажды, что есть в мире сила помимо магии. Сила творения, которую принесли в Омнис миродержцы. Сила, которой не нужны стабилизаторы, как нужны они магии. Сила, которой плевать на Области, на Юг и Север. Сила, зная секрет которой, можно свернуть горы одним движением руки.

Малконемершгхан говорил, что ведь был, был мир-первоисточник, откуда пришли в Омнис миродержцы — и в этом мире каждый человек был им равен! Каждый мог творить. Каждый владел этой силой с рождения. И великая, гениальная мечта пришла к этому магу: сделать каждого равным Хельге (нет, тогда не Владе еще!) и Серегу.

Он бы не понял, если б стали объяснять ему, как опасно немагическое вмешательство. Опасно настолько, что сами миродержцы воздерживаются от его применения. Ибо новорожденному миру, где царит хаос, такое вмешательство не страшно, а для мира устоявшегося оно смертельно опасно, так как нарушает хрупкое равновесие, и может даже обернуться гибельно.

А если бы и понял, все равно уже было поздно: к тому моменту, когда миродержцы вмешались, уже целая армия учеников, добрая половина великого и прекрасного в те времена города проповедовала его учение, и безумные стишки звучали на каждом углу. Равновесие начало раскачиваться.

Серег успел. Почти… Равновесие все же пошатнулось. Омнис раскачивался пять лет, и, когда уже густо поросли травой руины Города Еретиков и когда казалось, что самое страшное давно позади, в едва оправившийся от болезни мир хлынули орды тех, кого на Юге прозвали стигийскими пауками. Никто не знал, откуда взялись эти твари, устроившие резню под ласковым южным солнышком. Пришли ли они из другого мира, напав на ослабленный Омнис, как паразиты? Или же кто-то из учеников Малконемершгхана создал их, всему миру отомстив напоследок? Тайна, покрытая мраком.

***

— Влада, он плачет, — пожаловались торговцы, когда Влада и Серег вернулись к костру.

Кангасск действительно плакал. Он лежал на земле, одной ладонью закрывая лицо, а другой сжимая подаренный гадальный камень.

Владислава отвела его руку и потрогала лоб.

— Жара больше нет, — сообщила она спокойно. — Эй, Кангасск, скажи нам что-нибудь. Что ты видел?

Когда Кан понял, что бредовый сон кончился и вокруг тихий, спокойный, реальный ночной мир, где все на него, ревущего, смотрят, он резко вскочил и постарался скрыть слезы, хотя скрывать их было поздновато: только размазал грязной рукой соленую воду по щеке.

Хотелось ругаться: взрослый парень, воин, и рыдает тут вовсю! Себя он сейчас ненавидел не меньше, чем случайных свидетелей своего позора. Кангасск сидел на земле и злобно озирался вокруг. Ну если сейчас кто-нибудь засмеется или отпустит шуточку — всё! Будь он хоть Серег Серый Инквизитор!

Но никто и не думал шутить. Ждали его ответа. Ждали терпеливо и серьезно.

— Я видел Малконемершгхана, — заговорил наконец Кангасск, — видел горящий город… видел этих… тварей… Одни не знаю на кого похожи — они бежали целой ордой и уничтожали все по пути, а другие — на шутов, только с зубами и когтями. А потом я остался один. Мне было страшно…

Последнюю фразу он произнес с вызовом и еще раз оглядел всех. Никто и не думал смеяться. И Серег с Владой были мрачнее некуда.

— Я знаю, что с ним такое, — сказал Серег Владе. — Он потащил магический предмет в Белую Область — гадальный камень этот. И камень там взрывоопасно сработал. Мальчишка видел прошлое, а может, и еще что-нибудь. Обычная функция таких камней, насколько я знаю. Но этим не ограничилось: сама понимаешь, он бы не бредил, если б всего лишь взглянул назад.

С этими словами Серый Инквизитор встал, обошел костер и сел поодаль, разом превратившись в безликий черный силуэт. Общаться дальше он, видимо, сегодня уже ни с кем не хотел.

— Надо было велеть тебе оставить камень, Кан, — виновато сказала Влада. — Прости, я не подумала. Он слабенький, как и все гадальные камни. Кто ж знал, что Белая Область вообще его заметит?

— Я бы не оставил, — твердо произнес Кангасск, разжимая кулак и удивляясь собственным словам. Черный гадальный камень упал на куртку и заблестел, отражая звезды. — Влада, скажи, я ведь имею право знать… кто такой Малконемершгхан? И зачем Серег спалил из-за него город?

— Он сделал слишком опасное открытие, Кан, — уклончиво ответила Влада.

— Какое еще открытие?! — взорвался Кангасск. — Он стишки писал! Смешные детские стишки!

Влада не стала отвечать. Через минуту они с Серегом уже сидели вдвоем и беседовали о чем-то, две темных фигуры за языками пламени, два древних мага, чьи слова и дела скрыты от простых смертных. А простые смертные тем временем занялись ужином.

Вскоре торговцы, а с ними и Кангасск, сидели у огня и ложками черпали из котелка горячую кашу. Говорили они мало, да и то шепотом.

— Это великие маги, — восторженно сказал Астрах. — Тебе повезло, что ты идешь с ними, Кангасск.

— Почему это? — вздохнул тот.

— Я всю жизнь мечтал быть учеником мага, — признался молодой торговец. — Неважно, темный или светлый маг. Такой добрый, как Владислава. Или злой, как Серег… он ведь злой, правда, Кангасск? Ты сказал, он спалил город!

— Я видел это во сне. Может быть, я ошибся… — Кан отвернулся.

— Это неважно. Главное, ты учишься у них. Ты постигаешь магию! — шепотом воскликнул Виль.

— Ничего я пока не постигал, — буркнул Кан. Стоило кулдаганцу подумать о Сереге с его высокомерием и жестокими шутками — и он прямо-таки вскипал, как забытый на огне чайник. Но стоило ему вспомнить о другом миродержце… — Хотя нет, — продолжил Кан, смягчившись, — Влада учила меня фехтовать…

— Это только начало, — приободрила Кангасска Кларисса, даже похлопала по плечу. — Да, к тому же, не станут же они учить тебя магии в Ничейной Земле! У тебя большое будущее, я знаю.

— Откуда? — Кан презрительно фыркнул, совсем как Серег.

Кларисса потянула за ниточку у себя на шее, и в свете костра сверкнул гадальный камень, такой же как у Кангасска.

При виде него глаза у Кана испуганно округлились, и он чуть не закричал.

— Спрячь, глупая! На Севере за них на лесоповал ссылают! Лет на пять! А то и на десять!

***

В отличие от всех прочих Областей, которые Кангасск успел повидать, у Шамаркаша была четкая — и очень красивая! — граница: впереди, уходя влево и вправо, насколько хватало глаз, и прорастая даже сквозь утоптанную торговую дорогу, росли цветы. Их было так много, что они колыхались на ветру, словно река.

— Это нейтральная полоса! — хором закричали Илес и Эрген, самые младшие торговцы, и бросились в цветочные заросли, а те скрыли их с головой.

Цветы порадовали всех. И торговцев, впервые ступивших за пределы Ничейной Земли, где они выросли, и грустившего в последнее время Кангасска, и Владу с Серегом: маги, как никак, заскучали без дела и сейчас, ступив на Северные земли, точно дети, перебрасывались мелкими заклинаниями. Чарги бегали наперегонки, прячась друг от друга в цветах, а ишачок торговцев уплетал сочные синие лепестки за обе щеки.

Влада подозвала Кангасска и показала ему цветок, с корнем вынутый из земли.

— Это растение называется карламан, — сказала она поучительно. И, видя, что Кангасск слушает с интересом, продолжила: — Если говорить по-научному, то карламан высокий — Karlamanus altus. Очень чувствительное к магическому фону растение! В дикой природе карламан растет только на границах Ничейной Земли: здесь заканчивается действие одного стабилизатора и начинается — другого, в итоге на границах самое большое напряжение магии. К слову, эти границы, они везде четкие и цветущие, кроме твоего Кулдагана. Там даже в Арен-кастеле колдовать не решаются. Вот… — она вернулась к прежней мысли: — На северной границе ты найдешь только карламан высокий, а на южной растет карламан полосатый — Karlamanus lineatus. Он похож на этот, но с полосатыми листьями.

— Все понял, — кивнул Кангасск. — Растение, которое чует противоборствующую магию.

— Даже термин знаешь! Молодец, — похвалила Влада.

— Читал… — скромнейше ответил Кан.

— Если карламан слишком разрастается или, наоборот, болеет, значит, что-то не так с работой стабилизаторов. Мы раньше часто этим пользовались. Где-то одиннадцать тысяч лет Солярис с Лунарисом скакали влево-вправо, точно за территорию боролись. До того, как мы поместили хоры в оправу, приходилось постоянно балансировать систему вручную: мороки с этим было выше крыши… Но, в общем, помни, что за цветок такой карламан. — Влада улыбнулась. — Урок закончен, хватит с тебя магической теории на сегодня.

С этими словами он вручила цветок Кангасску и бегом догнала Серега. Весь маленький караван потихоньку уходил по дороге вперед, а Кангасск стоял и смотрел на ярко-синие лепестки цветка миродержцев.

Он вспомнил изящную оправу Хоры Лунарис с варварски вывернутыми лапками и мысленно прослушал рассказ Влады о карламане еще раз. «Где-то одиннадцать тысяч лет…» Нет, это было невероятно — стоять рядом с Владиславой Воительницей, созданием столь же прекрасным, сколь и могущественным, и просто слушать про какие-то там тысячи лет — так, пустячок… И про тайное, ни одному смертному не доступное устройство Омниса, объясненное ему, простому пареньку из Кулдагана, можно сказать, на пальцах…

Чудесно, невероятно, но почему-то совсем не шокирует и не тянет бросаться на колени от восторга. Да и восторга-то самого нет — даром Астрах с ребятами так завидовали. Есть что-то другое… некое чувство причастности к делам Влады и Серега… И тут до Кана дошло: он больше не чувствовал себя обычным парнем, брошенным в страшную сказку. Нет. Он был на своем месте. Он стал полноправной частью истории. И тут же вместе с ощущением важности момента пришло чувство новой, небывалой ответственности, с которым Кангасск пока не знал что делать.

В раздумьях прошло слишком много времени; карламановая река давно поглотила маленький караван. К счастью, за Кангасском вернулась его чарга и, потеревшись своей пушистой шеей о его бок, напомнила, что догонять придется уже бегом.

***

Волнующаяся на ветру синяя полоса карламана высокого быстро осталась позади, превратившись в огромную трепещущую ленту, в которой почти не видно было зелени. Кангасск и чарга поднялись на склон, где со всех сторон их обступил густой тенистый лес. Деревья здесь росли тесно и яростно боролись за место под солнцем. Издали стволы древних вязов, обступавших дорогу, напоминали испещренный странничьими узорами монолит. Вблизи иллюзия рассеялась, но все же было понятно, что продираться сквозь эти буераки — немыслимое дело: все пространство между деревьями густо заросло переплетающимся противным недолеском, который топорщился шипами и жгучими листьями так, что было не подступиться. На дорогу недолесок не посягал — и то ладно, но это была единственная уступка со стороны лесной чащи. Наверху борьба ползучих растений и вековых крон за место под солнцем снова брала свое, превращая дорогу под пологом леса в мрачный, плохо освещенный тоннель, сырой, душный, полный беспокойных звуков и недобрых предчувствий. Так и казалось, что кто-то пристально смотрит из ветвей и шныряет за спиной.

Кангасск поспешил присоединиться к каравану, но легче ему от этого не стало. К тому же, через пару часов начало смеркаться, и в подступающей темноте древесные стены словно сдвинулись по обеим сторонам дороги.

Торговцы притихли и опасливо поглядывали по сторонам, то и дело хватаясь за оружие. Миродержцы беседовали. Тихо, но все же спокойно.

— Маскак! — вдруг встрепенулся Кангасск, страшно злой оттого, что у него нет с собой лука. — Проклятая тварь! Дайте же что-нибудь!

Астрах, державший в руках заряженный арбалет, от неожиданности опешил, потому Кан просто отобрал у него оружие и заметался, ища мелькнувшую в кустах тварь.

Поздно… Кангасск ругнулся вполголоса.

— Кажется, я упустил лазутчика, — сказал он виновато.

— Ничего страшного, — успокоила его Влада. Серег кивнул и снял с пояса кошель, туго набитый чем-то. Владислава продолжила: — Пока идем спокойно. Думаю, на нас нападут, когда дорога начнет обходить холм, и лес останется с одной стороны. Еще один урок вам, ребята, — сказала она торговцам, — ходите только с большим обозом и не жалейте денег, когда надо будет скинуться на охрану. — И Серегу: — А твои маскаки уже по Кулдагану рассекают, ты знал?

— Нет, — буркнул Инквизитор и развязал кошель. Хитроумный узел распался мигом, стоило ему лишь потянуть за нужную ниточку.

— Так, ребята, — обратилась Влада к торговцам, — и тебя, Кан, это тоже касается. Как начнется заварушка, просто стойте у нас за спиной. Ну постреливайте, если хотите. Главное «ура» не кричать и вперед не бежать. Все ясно?

***

Воинственное гиканье послышалось сразу, едва над лесом возвысился красный глинистый холм. Живо напомнив Кулдаган, на верхушке выстроились мелкие маскаки с пращами. Те же, что поздоровше и пожирнее, вместе с разбониками-людьми рванули вниз с холма, размахивая факелами и всевозможным холодным оружием. При бледном свете луны такое нападение выглядело страшно, хотя нападающих было не так много: легкую добычу почуяли, иначе б вообще выбраться не осмелились. Но, как ни крути, психическая атака получалась мощная. Бедным путникам полагалось застыть от ужаса и, побросав мечи и арбалеты, разбежаться в разные стороны или принять смерть в неравном бою. Однако ж юнцы (а то, что все здесь были юнцы безусые, разведка доложила точно) и не думали куда-то убегать. Обе арбалетных стрелы сорвались в ночь как по команде. И даже попали в цель (потому что нечего бегать с факелами!). А Серег и Влада сработали в два приема…

Кангасск, мучившийся оттого, что ничего стрелкового ему не досталось (арбалетов было только два, а лук уже давно, наверное, уплыл по Фэрвиде в Гиледу), а потому он вынужден стоять и ждать, когда кто-нибудь подбежит на расстояние, равное длине клинка, заметил, как на мгновение усилился ветер. Точно кто-то собрал его в узкую трубу. Ветер всколыхнул плащ Влады — и долей секунды позже по первым рядам нападавших ударила страшной силы невидимая волна. Их смяло и отбросило, разом навалив целый курган из живых и невредимых(!), но жутко чертыхающихся разбойников. Похоже, на людей это произвело неизгладимое впечатление, потому что, едва поднявшись, они бросились наутек, не оглядываясь. Маскакам же урок не впрок пошел: с холма полетели камни. А когда незримый щит Влады отразил их, здоровяки, разозлившись еще больше, вновь ринулись в бой. Арбалетные стрелы их уже тем более не пугали.

Тогда сделал ход Серег: он перевернул вверх дном тот самый кошель, который развязал еще в лесу, — и прямо на ладонь ему посыпались фигурные лезвия, острые, как бритвы, — это даже в темноте было видно: достаточно оценить, как блестел на отточенных остриях лунный свет. Кангасск невольно вздрогнул, представив, как острые железки вопьются в незащищенную ладонь, но они лишь повисли над ней: какая-то неведомая сила не давала им упасть. Именно так: они просто висели, медленно и плавно поворачиваясь, над ладонью Серого Инквизитора.

И тогда он взмахнул рукой. Так, будто сеял зерно на поле. Или разбрасывал песок в Кулдагане… И множество искрящихся лезвий полетело прямо в толпу, которая тут же взорвалась воплями боли и заметалась в агонии, общей для всех: маленькие ножи били в глаза, и если они находили цель, выжить не мог никто. Рухнули на бегу здоровенные маскаки с дубинами и топорами, попадала мелочь на холме… Безмолвие наступило тотчас. На поле (а точнее на склоне) боя остались только люди, испуганные и ошеломленные. Они больше не нападали, но и уходить не собирались. Просто стояли и смотрели на караванщиков.

— Я их знаю, — вздохнул Серег, оглядевшись. — Дурная деревня: раньше чуть неурожай — сразу разбойничать. Хотя, вроде, притихли последнюю сотню лет… Хотел бы я знать, кто надоумил их на этот раз.

— Почему ты не убил их, а только маскаков? — взволнованно спросил Кангасск. У него бешено стучало сердце: бой, длившийся от силы минуту, растянулся для него в вечность. Как медленно жестокая волна опрокидывала нападавших… как неотвратимо и не торопясь летели к своим целям острые ножи…

— Потому что они люди, — ответил Серег. Ответил спокойно и честно, так что Кана кольнула совесть за все, что он до этого про него думал. И за свою кровожадность заодно.

— А как… — начал было Кангасск.

Конец ознакомительного фрагмента.