Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие

Дар Амурский, 2021

Иногда нет желания долго доказывать свою высокую сознательность, когда цели жизни высоки, а времени не хватает. Парк путешествий с главной вершиной дает такую возможность. Люди готовы временно забыть себя, свое прошлое и факт существования большого мира, дабы дойти, победить свое невежество и получить билет в новую жизнь. В глубоком погружении нет высокой нравственности, развившейся в недалеком будущем, поэтому отважившихся героев ждут не только тяготы пешего похода, но и человеческая глупость. Однако все преодолимо, особенно в тех редких случаях, когда система дает сбой.

Курьер

Моя трапеза закончилась через четверть часа. Пока Василий еще возился с костром, а Людмила копалась в добром десятке разномастных коробочек, решаю пройтись налегке. Иду по спирали вокруг нашей стоянки, в надежде найти грибы или ягоды. Они уже встречались по пути, но собирать было некогда. Через несколько минут неудачного поиска, вновь выхожу на тропу, весьма извилистую в этом месте. Навстречу мне движется крупный человек с редким модульным рюкзаком героических размеров и пропорционально замученным внешним видом. До меня не сразу доходит, что парень шагает в обратном направлении. Внутренний голос моментально предполагает, что это очередная жертва местных проходимцев.

— Приятель. Здорово, наконец хоть кто-то нормальный, — сказал уставший путник, переводя дыхание, сбившееся от быстрой ходьбы или даже бега.

— И ты будь здоров. А кого здесь ненормальными принято называть? Должно быть, насолили тебе изрядно, если в обратную сторону повернул, — меня серьезно обеспокоили нежданные проблемы, далеко не природного характера.

— Здесь недалеко есть расщелина, которую заботливо перекрыли Синие, а там единственная дорога проходит, чтобы крюки не закладывать. Ты еще с ними поди не встречался, — в меру упитанный парень садится на поваленное дерево, и продолжает. — Это какой-то клан или братство, не знаю. Бандиты, если по чесноку говорить. Без монеток или вербовки дальше не пускают, — он неожиданно умолкает, подтягивая фиксаторы и безуспешно щелкает каким-то переключателем.

— Глупость какая, заняться народу нечем. Ладно деньги, но на службу идти это полный бред.

— Сумма приличная, и мне бы хватило. Но вчера почти все спустил, — он с досадой машет рукой. — Эх, чего теперь вспоминать.

— А может быть их можно обойти ближе? Видимо мне туда же надо, — говорю, а сам ловлю себя на сомнении, заранее опасаясь связываться с незнакомым человеком, но сразу списываю эти идеи на посылы следящей системы, и решаю сыграть в благородство. — И кстати, тебя как звать?

Вернувшись к оставленным спутникам, по пути выяснил много любопытных вещей от Ивана. Он сразу попросил называть его как угодно, только не полным именем. Не стал выяснять, по мне так нормальное имя. А вот внешний вид заставлял сдерживать улыбку. Широченные майка и балахон, контрастируют с узкими штанами, чуть ли не трико. Меняя вымокшую от пота одежду, Ванек явил нашим взглядам фигуру, словно бы лишенную костей. Он казался цельным или литым, напоминая мягкую детскую игрушку. Картину дополняло невинное лицо, на выбритой голове, плавно переходящей в плечи. Тем не менее в Ване мне была очевидна его сила и внутренняя уверенность, скрывает парень свою натуру за маской грубоватого дельца.

После рассказа Вани мне стало ясно, сколь сильные изменения произошли в парке за последний год. Большую часть местности поделили два сообщества: Синие и Красные, не имеющие никаких связей с любыми прототипами. Считается, что они следят за порядком и помогают путникам. Польза вроде была, хотя бы для вида, зато поборы чинятся исправно. Недовольных отправляют восвояси, а к самым рьяным стяжателям независимости применяют дубинки, тяжелые посохи и другие увесистые аргументы, вызывающие включение защитной системы. В результате недовольный порядком улетает к выходу, как любой подвергшийся смертельной опасности. Ведь штрафы и отчеты следящей системы погруженным неведомы. Но это уже моя интерпретация, для погруженных полет на силовом луче смерти подобен.

Молчаливый Василий, внимательно выслушал рассказ о суровых реалиях, сделал задумчивое лицо, и подперев голову рукой начинает говорить:

— Сразу видна налаженная схема вербовки и откровенное паразитирование на слабых. Сомневаюсь, что у новобранцев остается возможность свободно путешествовать, тем более к вершине. Так наверно и сидят на одном месте, народ стращают.

— Мы долго трепались, — говорит Ваня. — Они до вершины группы доводят, за отдельную плату, но сами, понятное дело, дальше не идут.

— Странные. И зачем в парк явились, — случайно вырывается у меня, но заметив, что Василий недоговорил, даю ему слово.

— Вкус власти многих с ума сводит, даже если она незаконная. И никто слова поперек не говорит, беспредел. Хотя чему тут удивляться. Если зло не останавливать, из слабых сразу вся чернуха наружу лезет. А когда, на почве дурного воспитания и ложных ценностей люди не понимают, что в управлении важна ответственность и искренняя забота, получаются такие недоразумения.

— Ну ты выдал, — удивляется Ваня. — У тебя точно с воспитанием и ценностями порядок.

— Да-да, мой Васечка и не такое иногда говорит, — улыбнувшаяся Людмила гладит супруга по седеющей голове.

Мне не хочется болтать в пустую и терять время, поэтому перехожу к практике:

— Досадно, конечно, но их варианты нам не подходят. Независимость также нужна, как и монеты. Думаю, вы отлично знаете, ради чего сюда пришли, поэтому пойдем в обход, уже Ване предлагал. Здесь отвесных скал нету, а любой косогор можно преодолеть, уж поверьте опыту. Всех вытяну, — договорив, расцениваю всеобщее молчание знаком согласия.

Отхожу за деревья, попросив заканчивать отдых. Задумавшись, гляжу на карту. Впереди располагается горный хребет, с запада упирающийся в реку, которую вброд не преодолеть. В восточном же направлении преграда встречается с иным горным массивом, играющим роль границы парковой зоны. На первый взгляд не обойти, хотя в дневном переходе есть лазейка, и не одна, но время жалко. На самом деле в моих словах лишь доля правды. Не на всякую кручь можно подняться, тайные же подгорные походы бывают только в фильмах. А если таковые и существуют в реальности, то недоступны простым людям. Зато одна седловина, видимая сейчас между деревьями, и отмеченная резким изгибом горизонталей, вселяет надежду.

— Все не так плохо, прорвемся, — мои слова взывают мимолетные улыбки у спутников, уже затянувших пояса рюкзаков. — До заката еще полно времени. Переберемся и снова на маршрут. Кто не согласен, может идти назад или поступать на бессрочную службу.

— Веди, чего уж там говорить, — соглашается за всех Вася. — Лучшего плана все равно нет. И вообще, хватит уже с меня всяких прохиндеев.

Мне пришлось встать позади всех, пока подъем был пологим, ради страховки и ускорения двух наших тихоходов. Отлично знаю, что сильный ходок за спиной придает спокойствие, и не позволяет отставать. Самостоятельно перемахнул бы гору в разы быстрее. Только совесть потом будет напоминать о брошенных попутчиках, портя настроение. Поэтому, смирившись со всем, молчу и упорно поднимаюсь, отыскивая подошвой ботинок надежную опору. Место нашего восхождения оказалось на диво удобным, и напоминает грубую складку в крутых скалах, позволяющую карабкаться без веревок. Однако хлебаем горечи мы сполна. То и дело приходится продираться сквозь колючий кустарник, огибать каменные выступы и перешагивать поваленные стволы деревьев, чудом зацепившиеся на склоне.

Через каждый шаг поглядываю на прямоугольную ношу нашего тяжеловоза Ивана, хотя вернее говорить Вани или Ивашки. В любой миг готовлюсь ловить его, надеясь сберечь лицо не только от веток, но и от металлического ранца, объемом равным мне самому. Супружеская пара держится на одной злости ко всему на свете. Брани в мой адрес не слышно, скорее всего, из-за натуги. Спустя вечность природа сжаливается над нами. Ближе к вершине удается подняться с четверенек и перестать цепляться руками и зубами за каждую травинку. Только теперь до меня доходит, что весь путь сосредоточенно следил за дыханием. Прочие же пыхтели как паровозы, и теперь на верхней площадке седловины просто валятся пластом, безмолвно объявив привал.

Падать наземь показалось мне ниже своего достоинства, да и не утомился. Забираюсь чуть выше по изогнутому хребту, желая осмотреть окрестности. Цепи гор у горизонта, под ногами расстилается равнинный лес, переходящий в холмы, изрезанный ручьями и украшенный частыми полянами. Глаза разбегались от такого разнообразия. Справа выступают скалы причудливой, покатой формы. Глянув на карту, читаю лирическое название «Хризолитовые ванны». Вспоминаю фантастические фотографии с каскадами водопадов и многоярусными запрудами из камня зеленого цвета. Улыбаюсь шальной мысли. Пройди мы по хребту пару километров, хотя можно и вниз спуститься, и можно выйти на тропу, ведущую к этому чуду парка. Но там не свернешь, и маршрут опять удлиняется на полтора дня, и вообще, не за развлечениями сюда явился.

Пока Василий с Людмилой лежат в изнеможении, Ваня обращается ко мне:

— Кажись зря мы это затеяли. Если Синие проход стерегут, значит и ближайший лагерь заняли, и по тропам ходят. Не шариться же нам теперь по кустам с утра до вечера. Дело дрянь.

— Думаю у них нет системы пропусков или бирок, и грамоты на туалетной бумаге тоже не рисуют. Если идешь по территории, значит уже заплатил. А чем дальше в лес, тем меньше народу, и синего в том числе, извиняюсь за вольную трактовку. Так что идем смело. Наглецам везет.

Ваня понурил голову, но спорить не стал. Глядя на мое намерение двигаться дальше, наш малый отряд зашевелился, правда с неохотой. Но перспектива остаться на горе одним, оказалась хорошим стимулом. Спуск, как часто это бывает, был равен подъему по напряженности, радует только наличие узкой полки посередине, где можно передохнуть. Кусты цепляются за одежду, скрытые травой ветви, поваленных деревьев, норовят поставить подножку, а каждый шаг по опавшим листьям может отправить в долгое скольжение. Не перестаю удивляться одержимому Ване, самоотверженно несущему свой огромный груз, и стараюсь не думать о его весе. Кто знает какие ценности он несет, если терпит все невзгоды на пределе возможного.

Когда мы спустились на долгожданную полку, мое любопытство берет верх, вынудив поинтересоваться у Ванька его холодильником за плечами:

— Слушай, что за чудо ты несешь, первый раз такую штуковину вживую вижу.

Ваня ухмыляется, еще раз щелкая переключателем на поясе, и со скрытой гордостью сказал:

— Модульный ранец с антигравом на каждом блоке. Он только с виду неподъемный, на деле вес почти нулевой должен быть. Но, как видишь, половина отключилась, так что твоя правда, от «холодоса» он сейчас мало отличается, сам его так назвал как увидел. Не спрашивай, как такой получить, все равно не скажу, — договорив, он решительно поднимается, демонстрируя готовность продолжить спуск.