История Эрнеста и Селестины

Даниэль Пеннак, 2012

Как пишет автор этой книги, «у каждой истории есть своя предыстория». В 1985 году известный французский писатель и педагог Даниэль Пеннак забрёл в книжный магазин, где увидел альбом с тридцатью зарисовками из жизни собаки и был так потрясён, что отправил автору альбома свою книгу «Собака Пёс». Так завязалась многолетняя переписка между Пеннаком и Габриэль Венсан – бельгийской художницей, придумавшей легендарные книжки-картинки про медведя Эрнеста и мышку Селестину. Альбомы Венсан вдохновили Пеннака на создание сценария анимационного фильма, который был номинирован на премию «Оскар» и получил премию «Сезар». Вслед за фильмом в 2012 году появилась и книга, которую вы держите в руках, – «История Эрнеста и Селестины». Это настоящий роман с пронзительной социальной повесткой: о вопиющем неравенстве в обществе и возможности найти родную душу вопреки запретам и предрассудкам.

4

Что такое кромешная тьма для Селестины

(Сказка про Страшного Злого Медведя)

В кромешной тьме Селестине сразу стало вспоминаться всё плохое. Она вспомнила, как ещё совсем маленькой оказалась в приюте. (Приют — это место, где воспитываются мыши, которые остались без родителей. Таких много. Из-за мышеловок.) Селестина пыталась отогнать мрачные мысли, но они были сильнее её. Они заполнили всю темноту помойного бака.

Первым явилось воспоминание о Серой Грымзе — самое плохое! Серая Грымза была в приюте главной надзирательницей. Большая, старая и довольно противная серая мышь. С одним-единственным резцом во рту. Селестина от этой Грымзы натерпелась страху. Каждый вечер в дортуаре та рассказывала одну и ту же сказку. Делала вид, что выбирает… «Что бы такое рассказать вам сегодня, мои милые?» Но рассказывала всякий раз одно и то же — про Страшного Злого Медведя. Это была сказка про маленькую мышку, которая не верила в Страшного Злого Медведя, и зря не верила, потому что в конце концов Страшный Злой Медведь съел её живьём!

Тут Серая Грымза злорадно усмехалась:

— Её братья, её сёстры, её родичи, её друзья, её подруги — все ей говорили: «Берегись Страшного Злого Медведя!» Но она никого не слушала, думала, она самая умная! И вот вам результат: ам! Съедена Страшным Злым Медведем.

Когда Серая Грымза рассказывала эту сказку, её огромная тень, как хищная птица, парила над кроватками мышат.

— Там, у нас над головой, ходит Страшный Злой Медведь! — зловеще ухала Грымза.

Мышата, дрожа, смотрели на потолок. Им казалось, что они слышат шаги Страшного Злого Медведя.

— А когда он голодный, — спрашивала Серая Грымза, — что он тогда ест, Страшный Злой Медведь?

— Он ест всё, что попадётся, — отвечали мышата, которые знали эту сказку наизусть.

— Абсолютно всё! — повторяла Серая Грымза, угрожающе подняв палец. — Мёд, рыбу, морковь, кукол, башмаки, телевизионные антенны, шоколад, масло, велосипедные шины, гвозди, цикорий, тесто, радиоприёмники — абсолютно всё! Но что из абсолютно всего особенно любит есть Страшный Злой Медведь?

— Мышку? — спрашивал чей-то дрожащий голосок.

— Мышку? — издевательски хихикала Грымза. — Десять! Двадцать! Тысячу мышек! Он ест их жареными, варёными, тушёными, в виде паштетов, в виде бутербродов, с гарниром, под соусом, в супе и даже сырыми!

— Сырыми? — не удержавшись, переспрашивала Селестина, съёживаясь в своей кроватке.

— Сырыми и прямо живьём, с башмаками и рюкзачком!

Теперь Серая Грымза шипела как змея.

«Неправда, неправда! — твердила про себя Селестина. — Грымза просто нас пугает! Нет никакого Страшного Злого Медведя».

И всё-таки Селестина немножко в него верила, потому что была ещё маленькая, а малыши верят во многое такое, во что и не хочется верить, а приходится.

Сейчас, в темноте помойного бака, Селестина уже нисколечко в него не верила. Она была уже большая. Она знала, что медведи такие же, как все, — бывают злые, бывают добрые, бывают ни злые и ни добрые, но в одном она была уверена совершенно: нет никакого Страшного Злого Медведя! Засыпая, она всегда повторяла про себя: нет никакого Страшного Злого Медведя. Дураки вроде Жоржа — да, бывают, а вот Страшный Злой Медведь — нет… Но при этом какой-то чуть слышный внутренний голосок не давал ей покоя: «А что, если он всё-таки есть — Страшный Злой Медведь, вдруг он и вправду есть?»

* * *

Селестина: Так что утром, когда Эрнест поднял крышку помойного бака и уставился на меня голодным взглядом — слюни текут, глаза на лоб вылезли, — я так и подумала, что это Страшный Злой Медведь!

Эрнест: Не текли у меня слюни! И глаза никуда не вылезли! Не могут глаза на лоб вылезать.

Селестина: Это выражение такое, Эрнест, это образ!

Автор: Не начинайте опять препираться! Эрнест, расскажи лучше, что произошло в то утро.

Эрнест: Дело было зимой, и я был не в духе. Голодный — что правда, то правда. Я проснулся такой голодный — прямо весь мир бы съел.

Селестина: Ага! Вот видишь!

Эрнест: Это выражение такое, Селестина! «Весь мир бы съел» — это образ!

Селестина: Странный, по-моему, образ.

Эрнест: Потому что я поэт, Селестина! Я мастер странных образов.

Автор: Лучше я сам буду рассказывать, так быстрее дело пойдёт.