История Эрнеста и Селестины

Даниэль Пеннак, 2012

Как пишет автор этой книги, «у каждой истории есть своя предыстория». В 1985 году известный французский писатель и педагог Даниэль Пеннак забрёл в книжный магазин, где увидел альбом с тридцатью зарисовками из жизни собаки и был так потрясён, что отправил автору альбома свою книгу «Собака Пёс». Так завязалась многолетняя переписка между Пеннаком и Габриэль Венсан – бельгийской художницей, придумавшей легендарные книжки-картинки про медведя Эрнеста и мышку Селестину. Альбомы Венсан вдохновили Пеннака на создание сценария анимационного фильма, который был номинирован на премию «Оскар» и получил премию «Сезар». Вслед за фильмом в 2012 году появилась и книга, которую вы держите в руках, – «История Эрнеста и Селестины». Это настоящий роман с пронзительной социальной повесткой: о вопиющем неравенстве в обществе и возможности найти родную душу вопреки запретам и предрассудкам.

3

Что было сначала

(Надо же начать, в конце концов)

Началось всё с того, что у малыша Леона выпал первый молочный зуб. Кто такой малыш Леон? Малыш Леон — медвежонок, капризный сынок Жоржа и Люсьены. Кто такие Жорж и Люсьена? Папа и мама малыша Леона, ясное дело! Жорж — здоровенный тёмно-бурый медведь, а Люсьена — кругленькая такая светло-бурая медведица. Жоржа вы, впрочем, знаете, у него кондитерская напротив школы, и он на переменах продаёт вам сладости. С Люсьеной вы познакомитесь позже, когда вырастете: через улицу от кондитерской она делает новенькие зубы, чтобы заменять ваши собственные, испорченные сладостями Жоржа.

Так вот, в ту ночь Селестина (с белым рюкзачком на спине) забралась в дом Жоржа, Люсьены и Леона. Она прокралась в спальню малыша Леона, спряталась в тапочке и принялась рисовать.

(Ах да! Я забыл сказать, что Селестина обожает рисовать. Левой рукой, потому что она левша. С малых лет она рисует всё, что видит, и всё, что ей в голову взбредёт. Это её страсть. Больше всего на свете она любит рисовать и писать красками, только об этом и думает, только этим и занимается, только этим и живёт, и началась-то вся наша история из-за этой её страсти.)

Селестина рисовала Жоржа и Люсьену, которые в тот момент любовались зубиком, только что выпавшим у Леона.

— Смотри, — говорил Жорж, — у Леона выпал первый зубик!

— Прямо жемчужинка! — воскликнула Люсьена.

— И никаких следов сахара! — заметил Жорж.

— Вфо равно я пвохо выгляву бев вуба, — проворчал Леон из фвоей кроватки (простите, из своей кроватки).

— Не плачь, мой хороший, вот Мышка придёт… — сказала Люсьена.

— Какая мыфка? — спросил Леон.

— Сказочная Мышка, — объяснила Люсьена.

— Не флыхал про такую.

— Потому что у тебя ещё не выпадали зубки!

— Какое ей дело?

— То-то и оно, что дело, сынок! — воскликнул Жорж. — Твоя первая сделка, мой медвежоночек!

— Я положу твой зубик под подушку, — с улыбкой объяснила Люсьена, — и, пока ты спишь, Мышка положит вместо него денежку!

— Больфую денефку? — спросил Леон.

— Евро, — предположила Люсьена.

— Два, — заспорил Леон.

— Ладно, два, — согласился Жорж.

— Вфо равно это глупости, — заключил Леон, — фкавочных мыфек не бывает!

Тут Селестина прыснула. На неё напал такой неудержимый смех, что всё её тельце сотрясалось. И она выронила карандаш.

«Тук!» — карандаш упал на пол.

— Что это стукнуло? — спросил Жорж, настораживаясь.

«Тьфу ты!» — подосадовала про себя Селестина. Она забилась поглубже в тапочку, едва осмеливаясь дышать, и выждала некоторое время. Потом, решив, что опасность миновала, с превеликой осторожностью высунулась, чтобы подобрать свой карандаш.

— Мы-ы-ышь! — завопила Люсьена.

— Где? — взревел Жорж, хватаясь за веник.

— Та-а-ам! — вопила Люсьена.

«Шарах!» — обрушился веник на Селестину. Она едва успела отскочить в сторону. «Шарах! Шарах! Шарах!» — не унимался веник. Мимо! Мимо! Опять мимо! Селестина нырнула в тапочку и подхватила свой белый рюкзачок.

— Где она? Где? — вопрошал Жорж.

— В тапочке! — кричала Люсьена.

Веник расплющил тапку в лепёшку, но Селестина уже скрылась за лампой. Лампа разлетелась вдребезги, однако Селестина была уже под комодом. От комода остались одни щепки, а Селестина выскочила за дверь.

— В нашей спальне! Она в нашей спальне! — вопила Люсьена, стоя на стуле.

Спальня, гостиная, столовая — Жорж и его веник разнесли весь дом. Малыш Леон подпрыгивал в кроватке:

— Давай! Круфы!

— В кухне! Она в кухне! — опять завопила Люсьена.

Так оно и было. Селестина выскочила в кухню. Но Жорж не отставал. Тогда Селестина просто-напросто выскочила в окно. Прыгнула не раздумывая, зажмурившись, и упала в открытый помойный бак.

И сжалась там в комочек, и сердце у неё так и колотилось, потому что Жорж тут же появился в дверях своего дома. С ружьём, представляете?

— Куда ты делась? — вопил Жорж. — Ну я тебя сейчас!..

— Тихо! — крикнул из окна какой-то сосед.

— Чего орёшь! — крикнул другой.

— Мешаете смотреть телик! — добавил третий.

— Где-е-е-е-е же ты-ы-ы? — полушёпотом пропел Жорж, на цыпочках обходя помойный бак с ружьём наизготовку. — Где-е-е ты-ы-ы? Пря-а-ачься не пря-а-ачься, я тебя найду-у-у. А когда найду-у-у… о, когда найду-у-у…

Селестине было так страшно, что она так и не решилась вылезти из помойного бака.

* * *

Селестина: Всё правильно, ты хорошо рассказываешь, Автор. Было так страшно, сердце так колотилось, что у меня не хватило духу вылезти из помойного бака. Это я сглупила, потому что очень скоро Жорж набил этот бак доверху! Всем, что он переломал у себя дома. Валил мешок за мешком — и как только меня не задавило! А последнее, что он выбросил в помойку, — знаешь, Автор, что это было?

Автор: Нет.

Селестина: Это был молочный зубик малыша Леона!

Автор: Неужели?

Селестина: Ну да! А я ведь за ним и приходила! Вот для чего служат наши белые рюкзачки! Забирать молочные зубы, которые выпадают у медвежат!

Автор: А, вот оно что. Понятно. А дальше?

Селестина: Дальше? Я поскорей убрала зуб в свой белый рюкзачок, Жорж закрыл бак крышкой, и я очутилась в кромешной тьме.