Желанная женщина, желающая женщина. Как раскрыть свою сексуальность

Даниэла Фломенбом

Об этом не принято говорить, но… Большинство женщин не получают удовольствия от секса. Они любят своих мужчин, крепкие стабильные отношения, любят чувствовать себя желанными, но не сам секс. Почему? Врач-гинеколог Даниэла Фломенбом, опираясь на свой тридцатилетний опыт, объясняет, как формируется женская сексуальность, как мать и весь женский род влияют на либидо женщины. Рассказывает о психосоматике женских болезней. Автор наглядно разбирает проблемы своих пациенток и путь обретения ими сексуальной гармонии. Используя знания в психологии, гинекологии и китайской медицине, Даниэла дает практические советы о том, как разобраться в себе, понять истинные причины неудовлетворенности и начать по-настоящему наслаждаться сексом, ведь наше тело создано для этого. В формате a4-pdf сохранен издательский макет книги.

Глава 1

Мы любим мужчин так же, как любим наших матерей

«Полюбив мужчину, — рассказывает Тереза, — я безоговорочно и всецело погрузилась в отношения с ним, в эту любовь. Я была уверена, что именно так и должна поступать женщина любящая. Я была так счастлива в браке с ним. Мне нравилось садиться к нему на колени и с упоением слушать его. Муж нежно обнимал и целовал меня, что-то рассказывал. Он был моим сказочным принцем. Я смеялась. Мое тело напитывалось этой любовью. Свои довольно скудные познания о сексуальности я черпала только из опыта с ним. Казалось, что это и называется “заниматься любовью”. Я жила только им. Я была поглощена им до такой степени, что задерживала дыхание, когда слышала, как он поднимается по лестнице. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди от переизбытка чувств еще до того, как мы дотрагивались друг до друга. Я мыла его в ванне и чувствовала себя абсолютно счастливой, но только не в сексе. Мы ощущали себя взрослыми и ответственными людьми, но были всего лишь детьми. По сути, меняясь ролями, мы неосознанно наслаждались любовью, которую ребенок чувствует к матери. Я не испытывала сексуального наслаждения от физической близости. Секс давал мне нечто, больше похожее на нежность, как в отношениях с мамой».

В этом и заключается ловушка, трудность и величайшее заблуждение любви. Она с новой силой отсылает нас обратно к эмоциям, чувствам и ощущениям того первого и самого эмоционально окрашенного опыта любви, который мы все в свое время пережили с матерью. Эта связь бывает настолько мощной, что даже не позволяет увидеть сексуальные различия с любимым мужчиной. В этом случае она заставляет нас путать любовь к мужчине с любовью к матери. Пока женщина любит своего мужчину так же, как любила мать, она не может обрести собственную сексуальную идентичность. Так, например, женщины могут любить мужчин, не воспринимая их при этом как объект сексуального желания. Они любят их, но не испытывают потребности вступать с ними в половые отношения.

Первый объект любви

В начале жизненного пути наш мир целиком состоит из значимой фигуры матери. И именно в этом мире мы растем и развиваемся. До момента, пока не научимся отделять себя от матери, говорить и произносить «я», она — наше «все». Ребенок находится в слиянии с мамой, является с ней единым целым, подпитывается от нее. Между тем именно память об этом периоде слияния, в течение которого мы, дети, постоянно находились в психическом, пространственном и энергетическом поле матери, мы транслируем, отдаваясь и доверяясь любимому мужчине. Как только мужчина становится нашим «всем», как только принимается решение разделить свою жизнь с человеком, встреча с которым принесла столько счастья, мы тут же возвращаемся к периоду слияния с матерью. Физическая близость неизбежно приводит к подобной ситуации^[5]. Этот период оставил след в нашей памяти. Любовь — это повторение эмоционального опыта, который любой ребенок, мальчик или девочка, начиная от момента зачатия, пережил со своей матерью, находясь в условиях абсолютной зависимости от нее. Эти условия, по сути, позволили нам выжить, и мы «встраиваем» их в отношения. Когда-то функция матери состояла в том, чтобы помогать, поддерживать, кормить и удовлетворять все наши основные жизненные потребности. Любимый мужчина появляется, чтобы занять внутри нас место, некогда принадлежавшее матери. Таким образом, женщина становится полностью зависимой от него.

Пока женщина любит своего мужчину так же, как любила мать, она не может обрести собственную сексуальную идентичность.

Любить как дитя

Когда-то мы были единым целым с матерью. Сосуществовали с ней в одном психическом поле. Мы не нуждались в словах для понимания друг друга, поскольку в этот период жизни коммуникация у детей происходит на телепатическом уровне^[6]. Если этот симбиоз воспроизводится полностью и занимает собой все пространство, женщина больше не испытывает желания, чтобы ее поддерживали, и удовольствия от возможности самой поддержать своего мужчину. Как точно заметила Тереза, она полностью растворяется в любимом мужчине, чтобы снова испытать счастье слияния, уже пережитое с матерью, что позволяет оставаться в знакомом и привычном мире.

Возможность всецело отдаться любимому человеку, довериться ему напоминает о безусловном доверии младенца матери. Но именно так и стираются различия между полами, когда мы хотим, чтобы партнер был абсолютно похож на нас самих. Например, потребность в том, чтобы любимый мужчина удовлетворял наши желания и понимал все без слов, относится к периоду, когда маленькая девочка еще не научилась говорить. Она уже могла общаться на «языке» интонаций, звуков и мимики, по большей части скопированном у матери, что позволяло ей добиться своего. Волшебная возможность быть понятой без слов и получить от этого удовлетворение происходит именно из того периода жизни. Появляется потребность в том, чтобы любимому мужчине ничего не нужно было говорить и чтобы он угадывал наши желания. Она выражается в стремлении полностью положиться на него и ожидании того, что он должен понимать нас, как мать.

Любимый мужчина появляется, чтобы занять внутри нас место, некогда принадлежавшее матери.

«Но я не могу влезть тебе в голову! Ты просишь меня пойти туда — не знаю куда, найти то — не знаю что, но я же не ясновидящий!» — кричит мужчина своей возлюбленной во время ссоры.

Находясь вместе, любовники воссоздают общее пространство, в котором снова разыгрывается дуэт, благодаря которому они когда-то сформировались. Если же их физическая близость не воспринимается как нечто большее, чем возвращение в родительское объятие, мужчина и женщина остаются в пространстве нежности. Они согревают друг другу тела, сердца и успокаивают дух, не понимая, почему в этом танце нет места сексу. Эти двое любят друг друга, но не знают, что не вышли из режима «ребенка». Они счастливы быть вместе, отдаваясь друг другу, но не понимают, что, воскрешая материнские объятия, застревают в симбиозе и теряют динамику развития в качестве взрослых.

Связывая себя с мужчиной только узами любви и нежности, мы неизбежно приходим к зависимости. Вытекающая из нее инертность не только заставляет женщину терять инициативу, но и влечет за собой потерю желания физической близости с мужчиной. Стрелки часов обращаются вспять и отбрасывают нас в детство, в эротизм, который может быть свободным, игривым и прелестным, но всегда остается поверхностным.

«Как человек, ничего не знающий о психоанализе, я сомневаюсь, что могла бы спутать мужа и отца. Ну в принципе могу себе это представить. Но я никогда бы не подумала, что могу спутать мужа и мать», — сказала мне клиентка.

Постулаты психоанализа, распространявшиеся в обществе в течение определенного количества лет, подчеркивают прежде всего тот факт, что женщина ищет для себя мужчину, похожего на отца, которого любила или хотела любить. Это так, но относится лишь к возрасту после трех лет. До этого первые три года жизни девочка находится в эмоциональной сцепке с матерью. Именно поэтому мужчины, которых мы выберем в будущем, с большей долей вероятности сепарируют^[7] нас с матерью, чем будут похожи на наших отцов. Но это не помешает нам любить их так же сильно, как мы любили наших матерей!

Женщина и мать во мне

«Когда у меня родился ребенок, — рассказывает моя клиентка Франсуаза, — я запуталась в ролях матери и женщины. Мне не было известно, что это не одно и то же. Никто не подсказал, что материнское и женское во мне активизируются абсолютно разными мыслями, чувствами и эмоциями. Оказывается, роли матери и женщины всегда были перепутаны в моей голове. Я была убеждена, что мать — это и есть женщина. Вернее, мы превращаемся в женщину, только став матерью. Казалось, наши мамы не обрели женского счастья только потому, что были обременены родительскими обязанностями. Женщины, убежденные, что сексуальность возрождает их жизненные силы, мне не встречались. Я наивно ждала, когда раскроется сексуальность женщины-матери, которой я и являлась. Думала, что для этого стоит всего лишь подкорректировать мое воспитание, но даже не догадывалась, что на самом деле необходимо смотреть на вещи под другим углом. В моей семье сексуальность открыто не запрещалась, ее просто не было. И только теперь я обнаружила, что сексуальное удовлетворение приносит пользу, вселяет уверенность и дает импульс жить».

Для Франсуазы сексуальность не была под запретом, но и не существовала в той форме, которая свойственна зрелому человеку. Несовершенства полового воспитания не мешают завязываться отношениям и уж тем более не препятствуют появлению детей. Если эти отношения раскрывают сердца, то вовсе не обязательно раскрывают сексуальный потенциал. В них мы стремимся навстречу ласкам, поцелуям и нежности. Они вызывают эмоции и чувство надежности и общности — такие же, как у маленького ребенка, которого носила, купала, переодевала и лелеяла мать. Мы даже используем те же ласковые словечки: «детка», «зайка», «малыш», «медвежонок». Они поддерживают и успокаивают. Но стоит только на них застрять, вместо того чтобы повзрослеть, мы неизбежно регрессируем. И окажемся в тщетных попытках осознать, почему сексуальность не стоит на повестке дня нашей жизни или, скорее, почему нам не удается по-настоящему постичь ее.

Почему мы регрессируем, когда любим?

Каждый этап жизни, сопряженный с движением вперед, сопровождается эмоциями, которые могут дестабилизировать нас. Регрессия^[8] — это естественный процесс, позволяющий вернуться к «чему-то знакомому», пережитому эмоциональному контексту, чтобы восстановить уверенность в себе. Мы можем собраться, успокоиться и набраться сил, чтобы взять себя в руки и обрести равновесие. Регрессия дает нам возможность найти достаточно стабильную опору, чтобы вернуться к ощущению безопасности и тем самым восстановиться. Она творит добро и излечивает. Словно это возможность «отойти назад, чтобы разбежаться и дальше прыгнуть». В любви регрессия позволяет нам заново «стать» маленькими. Вновь ощутить безграничное доверие ребенка к матери, чтобы в абсолютном спокойствии открыться навстречу новому миру, который мы хотим построить с любимым мужчиной.

Неважно, мужчина вы или женщина, так вы обретаете любящий и надежный материнский образ, которому можно довериться.

И нет никакой необходимости сомневаться или отказываться от этой безусловной, всеобъемлющей и надежной любви. Любовь мужчины выводит на свет силу любви к родителям и проецирует на себя ее мощь. Важно отдавать себе отчет в том, что материнской любви недостаточно ни для построения взрослой жизни, ни для гармоничного существования пары. Взрослая любовь — это «живость» собственной половой системы и праздник единения сексуальных миров партнеров. Этому можно научиться.

В материнской любви нет сексуального подтекста

«Мне хватало любви, но не хватало знаний, — говорит моя ровесница Корина. — По незнанию я оставалась со своими мужчинами в поле материнской любви. Я любила мужчин как мать. Став старше, я поняла, что именно такая любовь рано или поздно приводит к злоупотреблению доверием и разрыву. Каждый защищает свои права, а в результате пострадают все».

Жизнь под одной крышей может стать похожей на воссоздание единого психического поля с матерью. Став опорой, помощницей и утешением любимого мужчины, женщина попадет еще в одну западню. Любить мужчину по-матерински значит любить его как своего ребенка. Независимо от того, была ли ее собственная мать авторитарной и нарушающей границы или избегающей и отстраненной, женщина довольно скоро повторит знакомую ей модель. Она станет нарушать границы или, наоборот, отстраняться. Но скорее всего и то и другое!

Великая ловушка материнства — знать все лучше всех. Женщина начинает относиться к любимому мужчине как к ребенку и всегда лучше его знает, как он должен себя вести («Не приходи домой слишком поздно, не замерзни, будь осторожен»). Именно так, не осознавая этого, и вела себя Корина со своим первым мужем: «Поскольку в моем представлении мы были единым организмом, мне казалось, что я отлично знаю, как он устроен. Я все знала о нем наперед, не спрашивая у него самого. Моя мать поступала так же с отцом. Мне не было очевидно, что он не выдержал такого отношения и ушел. И вот я, такая вроде бы нежная и уважительная, обнаруживаю себя настолько не соблюдающей границы другого человека, что это трудно вообразить…»

Такое неуважение к границам партнера блокирует желание и заставляет человека прятаться, как улитка. Хотеть друг друга получается только на расстоянии. Мы можем быть друг для друга опорой, подмогой, утешением — это только часть любви. Но эта же любовь должна оставлять каждому достаточно пространства для свежего воздуха и свободы выбора.

Замещение фигуры любимого мужчины материнской или детской приводит к одинаковому результату: сексуальное желание исчезает. Для того чтобы пара раскрылась, двигалась вперед и стала зрелой, мужчине и женщине необходимо увидеть и признать свои различия.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Didier Dumas, Et si nous n’avions toujours rien compris à la sexualité?, Paris, Albin Michel, 2004.

6

Это период диады матери и ребенка, когда ребенок развивается, воспроизводя психологические модели людей, которые о нем заботятся. Он одновременно: я — моя мама, я — мой папа, я — мой брат, я — моя няня. См. ниже разделы, которые я посвящаю развитию девочки. — Прим. авт.

7

С е п а р а ц и я (лат. separatio — отделение) — отделение ребенка от мамы (родителей, семьи). — Прим. пер.

8

Р е г р é с с и я (лат. regressus — обратное движение) — защитный механизм, являющийся формой психологического приспособления в ситуации конфликта или тревоги, когда человек бессознательно прибегает к более ранним, менее зрелым и менее адекватным образцам поведения, которые кажутся ему гарантирующими защиту и безопасность. — Прим. пер.