Чапаев в бане

Данила Чебоксаров (2024)

Сборник забористых новелл, большей частью эротических. Махровым моралистам категорически не рекомендуется! ВНИМАНИЕ: ОБИЛИЕ МАТА! 18+

Чапаев в бане

— Блять! — сказал Чапаев досадливо. — Блять, блять, блять, ёб твою мать! Блять!

— ПоштО ругаисьсси, Василь Иваныч? — жизнерадостно раздался из сеней молодой «окающий» голос. — Да так ОдноОбразнО!

— Блядские ткачи крестьян грабют! — в сердцах вскричал комдив. — Ёб их мать!

В избу вошёл его ординарец Петька, в крестьянских шароварах и белой, не очень чистой рубахе навыпуск.

— Давай пару тел расстреляем, хули, — деловито сказал Петька, подбоченясь.

— Жалко, блять! — отозвался Чапаев с досадой. — Товарищи наши, всё-таки!

— Какие они нам, нахуй, тОварищи, — разумно рассудил Петька. Он был родом из Новгорода и безбожно «окал». — Мудачьё гОляцкое, а не тОварищи!

— Ты, блять, Петька, очень умный, я гляжу? — с интересом спросил Чапаев, иронично глядя на ординарца прищуренными мутно-карими глазами. — Расстреляем, а если што вдруг, кого потом под трибунал? Тебя, што ли? А?

Петька убавил спеси и отвёл взгляд, остановившийся на двух мутных бутылях из-под самогона, выпитых накануне в бане.

— Нет, блять, меня! — сказал комдив. — Меня под трибунал!

— Не серчай, Василь Иваныч, хуйню смОрозил, — молвил Петька сконфуженно. Немного подумал и добавил: — А мож хуй с ними, с ткачами-тО? Грабют и грабют, хули!

— Нет, Петька! Не за то мы кровь проливаем, чтобы самим крестьян да рабочий люд дербанить! Коммунизьм такого не предусматривает!

— Хуй с ними, командир, серьёзно те говорю! — сказал Петька беспечно. — Пойдём лучше Аньку выебем!

Он произнёс это таким беззаботным тоном, что комдив невольно задумался, огладив обвисшие усы. Сегодня Чапай был в плохом настроении и поэтому не нафабрил их и не задрал кончики вверх, как обыкновенно поступал утром после бритья; сегодня он даже не брился.

— А и пойдём, хули! — воскликнул Чапаев, повеселев и даже подхватив любимое Петькино междометие. — Приходи с нею в баню, а я пойду посру покамест.

Довольный Петька с шумом потёр ладони и шустряком побежал в импровизированную казарму, под которую оборудовали старый просторный амбар с полусгнившей крышей, покрытой дранкой.

Аньке Сбруневой, по прозвищу Пулемётчица, ещё не исполнилось и двадцати. Свежая, белокурая, синеокая, ладная, сисечки высокие, упругие — огонь девка! О ней грезила вся дивизия, но давала она только командиру и его ординарцу.

— Пошли-ко, Анна Ивановна, Чапай зовёт!

Та понимающе усмехнулась и отложила портянку, которую штопала.

Все трое по очереди подмылись, зачерпывая ковшом воду из большого чана. Пока Чапаев драл в парной Аньку — а делал он это обстоятельно, добротно, по-командирски капитально — ординарец накрыл в предбаннике скромную поляну: варёная картошка в чугуне, несколько луковиц, свежие огурцы и зелёный лук, краюха серого хлеба и штоф деревенского самогона.

После того как попотел с Анькой в парной и Петька, сели за стол. Разливал, как всегда, Василий Иванович — себе и ординарцу по полному стакану, Аньке, как барышне, половину.

— Ну што, бойцы! — провозгласил Чапаев. — За победу мировой революции!

Звонко, с размаху чокнулись и выпили — и понеслась Красная Армия!

Наутро комдив отдал приказ расстрелять трёх самых несознательных ткачей за мародёрство.