Оттенок ультрамарина. Стихи о любви и жизни. Современная русская поэзия

Данил Рудой

«Оттенок ультрамарина» – это первый поэтический сборник Д. Рудого, вышедший на русском языке. В него включены стихотворения 2003–2019 годов, сгруппированные по темам, оказавшим наибольшее влияние на жизнь поэта. Сборник будет интересен людям, интересующимся стихами XXI века, и особенно тем, кто, подобно автору, переживает за судьбу русской поэзии, уже много лет пребывающей в состоянии клинической смерти.

Последний день семестра

«Сны»

Я восседаю на высоком троне,

В руках качаю точные весы;

Я царь, король, султан, монарх в законе,

Наместник Бога в тяжкие часы.

Я деспот, деспот с тысячью наложниц!

Но средь подвластных мне сердец и тел,

Средь сотен танцовщиц, певиц, художниц

Нет ни одной, которой бы хотел

В любви признаться, на коленях стоя,

Как жалкий, хилый и презренный раб…

Во мне скорбит Итака, плачет Троя,

Дымится Карфаген — о, как я слаб!

Я слаб в любви своей неразделённой,

Я слаб, я целиком подвластен ей,

И я живу, печалью утомлённый,

Мечтая удалиться в мир теней.

Но очень часто в сумерках, под вечер,

Я надеваю бедный, рваный плащ

И в предвкушенье долгожданной встречи

Спешу под сень лесных прохладных чащ.

В саду, где бьёт ключом исток прозрачный,

Вдали от ненавистного дворца,

Я прячусь средь листвы — угрюмый, мрачный,

Чтоб умолять всевышнего Творца

Позволить мне увидеть на мгновенье

Тот статный шаг, улыбку и глаза,

Чтоб мог пред ними пасть в благоговенье,

Чтоб из-под век упасть могла слеза.

Но Бог в ответ в лицо грозу бросает,

И тяжелы потоки, как свинец,

И молний свет мой скорбный дух терзает…

Я ухожу обратно во дворец.

Усталою, дрожащею рукою

Я кубок подношу к своим устам,

И, осушив его, спешу в покои

Чтоб ненадолго сном забыться там…

***

Я просыпаюсь. Сумрак предрассветный,

Тяжёлый воздух, клетка на окне,

Свод стен сырых и потолок бесцветный —

Все то, что хорошо знакомо мне.

Я снова закрываю взгляд рукою

И снова сновидения зову…

Я очень часто вижу в снах такое,

Что я мечтал бы видеть наяву.

2004

«Последний день семестра»

Я промучился полгода:

Голодал, не спал, влюблялся,

Погибал среди народа,

Тосковал — но я дождался!

И в последний день семестра,

Согревая сердце верой,

Я ищу средь нот оркестра

Ту, что станет лучшей мерой.

Я ищу такие звуки,

Чтоб в душе сложились счастьем,

Чтобы, взяв друг друга руки,

Мы развеяли ненастье,

Чтобы вера, та, что греет,

Оставалась с нами вечно.

Знаю я — удача реет

Над землёй дорогой млечной,

И, ступив на ту дорогу,

Мы придём на край Вселенной:

К света чистому порогу,

И к мечте, для нас нетленной…

Но смолкают тихо ноты

И гармонии убранство;

Музыкальные длинноты

Испаряются в пространство,

Тонкой струйкой утекая

В неба тёмную громаду,

Зыбкий путь к воротам рая

Оставляя нам в награду.

2003

«Тот, кто мне нужен»

Увы, я слаб. Я знаю эту слабость в лицо,

И имя ей — постылая лень.

Она вокруг меня сжимает плотно кольцо,

На жизнь бросая чёрную тень

Порывы страсти резкой раздувают пожар,

Воспламеняя сердце опять,

Но я впустую жгу свой пробудившийся дар,

Не в силах ничего предпринять.

И в полудрёме я лежу средь пыльной тоски,

Роняя на бумагу перо…

И в серых буднях жизни света нету ни зги —

Увы, моё преданье старо.

Но я бы мог всё изменить, пустив под откос

Нелепый и ненужный свой век.

Я приготовил свой ответ на вечный вопрос:

Мне нужен друг — другой человек.

Мне нужен тот, кто не сидит на месте один

И ждёт, когда придёт его срок;

Мне нужен тот, кто сам своей судьбы господин,

Кто честный, но азартный игрок;

Мне нужен тот, кто видит грань меж злом и добром,

Кому неведом страх и упрёк;

Мне нужен тот, кто щит и меч сражает пером,

Кто, разум холя, сердце сберёг;

Мне нужен тот, кто, выбрав свой единственный путь,

Сметёт любой забор и барьер,

Кто может рок случайный в рог бараний свернуть,

Кто может с места прыгнуть в карьер;

Кто не медали — честь повесил слева на грудь,

Прикрыв её простым сюртуком,

Всегда готовый настежь свой сюртук распахнуть,

Была бы только надобность в том;

Он должен быть поэтом, чтоб меня понимать,

И чтоб я мог его полюбить

Как брата, как отца, и как сестру, и как мать,

Чьи имена нельзя позабыть;

Чтоб утром, встав до самых первых из петухов,

Он крепко взял меня за грудки,

Сказав: «Пойдём на поиск новых рифм для стихов,

Достойных нашей славной строки»;

Чтоб шла толпой за нами вереница из муз:

Ведь он поэт — я тоже поэт!

Нас двое, он и я: мы нерушимый союз,

Мы вечный, идеальный дуэт;

Чтоб мы, чеканя шаг по спинам улиц кривых,

Смотрели на восход и закат,

Подмигивали стёклам окон вечнослепых,

И хором сочиняли трактат:

Трактат о всём насущном — жизни, смерти, любви,

О силе, скрытой в каждом из нас,

О ветхой старине и о манящей нови,

О смысле, незаметном подчас;

О том, что «эпилог» ещё не значит «конец»,

Пока кипит в артериях кровь,

О том, что унисон двух равноправных сердец

Из пепла возрождается вновь.

август 2004

«Времена и нравы»

(стихи о театре)

Мороз был дьявольский, и я собрался спать,

Но, объяснив мне, как я сильно ошибался,

Они отняли одеяло и кровать,

И приказали, чтоб я быстро одевался.

Надев поверх тулупа бабочку и фрак,

Я поспешил занять положенное место,

Вдохнул в себя кулисный гул и полумрак,

И пригрозил устроить полную фиесту.

И тут же занавес подняли до небес,

И я увидел тьму, а в ней мелькали лица.

Вот чёрт! Сломал-таки ребро проклятый бес! —

Ведь угораздило же так вчера напиться…

Но, стиснув зубы и уняв в коленях дрожь,

Я колоссальными усилиями воли

Отвел свой дикий взгляд от тех глумливых рож,

Сосредоточив разум в рамках главной роли.

Нас было много — мы играли как один,

Игрой друг друга бесконечно наслаждаясь;

Мы не жалели ни проплешин, ни седин,

Мы за искусство умирали, возрождаясь.

Из наших ртов валил клубами белый пар,

И мы орали не своими голосами.

Спектакль наш был похож на ядерный удар,

Мы все прекрасно понимали это сами.

Нам было жарко — с наших лиц струился пот,

И мы срывали пиджаки и телогрейки,

Но нас измучила игра высоких нот —

К концу шестого часа сели батарейки.

И, оступившись, с жутким грохотом упал

Я на глазах у многоярусного зала,

И подавился громких вздохом этот зал,

Но длань искусства путь к спасенью указала.

И я поднялся, допевая свой куплет,

Последней фразой разрывая в клочья души,

И мне в затылок пулей плюнул пистолет,

Своим последним словом занавес обрушив.

Не помню, как мы выползали на поклон,

И почему кричали все «Виват» и «Браво»,

И кошельки летели в нас со всех сторон…

О, времена, я обожаю ваши нравы!

2004

«Лицейский вальс»

(стихотворное прощание с Пушкинским лицеем №1500)

8

Миг расставанья настал.

Каждый сейчас одинок.

Шумом наполнился зал —

Это Последний звонок.

Здравствуй, Грядущее! Свет

Нам на дорогу пролей!

Мы же последний куплет

Вам посвящаем, Лицей!

9

Нас провожают с тобой

Все, кто ещё не ушел,

Нас ожидают с тобой

Тысячи жизненных школ.

И, поступив в институт,

Став на порядок взрослей,

Вспомним мы тяжкий наш труд,

Вспомним и этот Лицей.

10

Что ж ты молчишь, выпускник?

Где твоя пылкая речь?

Лоб почему-то поник,

Статность обрушилась с плеч,

Царствуют скорбь и печаль

В траурной позе твоей…

Просто мучительно жаль

Этот покинуть Лицей!

11

Жаль… Но иного пути

Не предоставят года:

Всем нам придётся уйти,

Раз — и уже навсегда.

Трель утихает… финал…

Сколько блестящих огней…

Хором — за всё, что он дал! —

Скажем: «Спасибо, Лицей!»

11 мая 2005

«Учителям»

Что учитель? Кто он и откуда,

И каков его жизненный путь?

Может — знаний ненужная груда,

Разменявшая разумом грудь,

Где нет места для чувств и для сердца,

Где нет места для чистой любви,

Где избыток солёного перца,

И ни капли горячей крови?

Для чего он всю жизнь, каждодневно,

Жжёт свой чистый и искренний дар,

Исступлённо, восторженно, гневно

В наши кубки льёт знаний нектар?

Он сжигает себя не напрасно:

Он во мраке горит, как костёр,

Грея Истину ярко и страстно

В тех, кто к пламени души простёр.

Он талант — он поклонник навеки

Дела света и дела добра.

Острый взгляд он не прячет под веки,

Его доблесть, как небо, стара:

Он сторонник классической чести,

Он готов за неё умереть,

Он не верит обманчивой лести —

Его ложь не способна согреть.

Силы, данные Богом для жизни,

Он готов положить на алтарь,

Людям, Небу, Царям и Отчизне

Клясться в вере, сжимая букварь.

Каждый миг ваш — во имя прогресса

И движения вверх и вперёд.

Что вам боль и мучения стресса? —

Ведь бессмертен ваш вечный черёд.

И герои грядущих столетий,

Окрылённые светлой мечтой,

И таланты из новых соцветий —

Это ваш монумент золотой.

И рождение нового века

Отмечает разумная сень

В День Учителя — День Человека,

Создающего завтрашний день.

2004

«Новогодняя баллада»

Новый год… И нет чудесней

Дня, чтоб встретить утро песней,

Поспешая в нужный магазин.

Я ещё не встал с дивана,

Зажигать пока что рано —

В зажигалке кончился бензин.

В разговоре телефонном

С другом, трезвым и бессонным,

Утверждён момент поднятья чаш.

Следом друг второй. И третий.

Нынче не рубеж столетий,

Значит, будет скромным праздник наш.

В душе, крохотном и душном,

Духом всем своим тщедушным

Закричал (мой ужас был велик),

Рассмотрев в парах горячих

Длинный ряд зеркал незрячих,

Отражавших чей-то жуткий лик.

Сполоснувшись в тёплых струях,

(Отраженья — к чёрту, ну их!)

Я залез в разгромленный буфет;

Волосам добавив лоску,

Я достал из шкафа доску,

Чтоб прогладить брюки и жилет.

Сеть нашёл под слоем пыли —

Из приемника завыли

Иностранным голосом враги.

Не успев прибрать берлогу,

Услыхал: к её порогу

Подошли нетвердые шаги.

В дверь звонок — и входит первый:

На лице застыли нервы,

И во всех карманах пузыри.

В портсигаре папиросы —

В них ответы на вопросы

И забвенье с ночи до зари.

Сбросив куртку вверх подкладкой,

Друг своею мертвой хваткой

Мне пожал стремительно ладонь.

«Нынче крепость белых рухнет», —

Он сказал уже на кухне,

Разжигая газовый огонь.

Я вино достал и пиво.

Улыбнулся друг счастливо

И бокалы выставил на стол.

Мандарины — на закуску.

Не давая пьянству спуску,

Друг упёр бутылки тело в пол…

Прямо в глаз он выбил пробку;

Из груди рванул неробко

Яркой нецензурности вокал.

Из его разбитой брови

Полились потоки крови,

Наполняя доверху бокал.

Пластырь, два глотка наркоза —

Рыцарь красно-белой розы

Вновь к осаде крепости готов.

Вылив кровь из тары, просто

Помолчали вместо тоста.

Накатили. Было пять часов.

В шесть пошли встречать отставших,

Нам заранее пославших

От себя большой-большой привет.

Воздух стал свежей и чище;

Небо, снега пепелище

Освещал реклам неонных свет.

До метро трамвай грохочет.

Друг сказать мне что-то хочет,

Но не слышно смысла слов его.

Мрамор грязный в подземелье…

Пьют вдвоём от скуки зелье

Други из стакана одного.

«Здравствуй, друг!» — «Тебе того же…»

Покраснение по коже

Побежало — стыд свое берёт:

Пузыри попрятав в сумки,

Перед нами встав по струнке,

Ждут приказа «Вольно!» и «Вперёд!»

В ряд идут четыре. Каждый

Был проверен не однажды,

Заслужив прозванье «молодец».

Мы идём единым строем,

Мы спокойны перед боем:

Опыт — он спокойствия отец.

Вдруг волненье в ровном строе,

Всполошились враз герои,

Заблестели пятна ясных глаз:

«Сколько взяли?» «Ящик». «Мало!»

«Одного всегда хватало,

Значит, хватит нам и в этот раз».

Наконец-то дом. И сразу

Огромаднейшую вазу

Наполняем ровно до краёв.

Наши взоры нежно грея,

Из бутылок батарея

Ждёт своих решительных боёв.

Из дальнейшей нашей оды

Помню только эпизоды:

Очень скоро сделалось темно.

Бились мы в борьбе неравной,

Поле битвы нашей славной

Заливало крепкое вино.

Вдруг поток речей подстольных

Громкий бой часов напольных

Перебил — я ставил их вперёд.

Снова выбив в стену пробку,

Я локтем нажал на кнопку:

Нынче телевизора черёд.

Там каналов очень много,

Но на каждом лик от Бога

Речь, строкой бегущую, несёт,

Поздравляя с годом Новым:

Прошлый был опять хреновым,

Стало быть, в грядущем повезёт.

Оторвавшись от паркета,

Я пополз к дверям буфета

И заметил чей-то портсигар…

Затянулся — дым жестокий

Превратился в эти строки,

Смазав многоградусный угар.

Перечёл, вздохнул и, снова

Перечтя, всё слово в слово

Повторил, залез на жесткий стул,

Оглядел друзей храпящих,

И, заткнув экранный ящик,

Со спокойной совестью уснул.

2005

«Мечты о Петербурге»

За все мои шестнадцать лет

Про много разных стран

Мне спели песенный куплет

И голубой экран;

А пыль желтеющих страниц

Шептала в сердце мне

Про красоту чужих столиц

И истину в войне.

Но, кроме прочих государств

И прочих городов,

Я знал про град великих царств

И царственных родов.

Оттуда Русь вступила в свет,

Шагнувши сквозь окно;

То был Европе наш ответ —

Спонтанно и умно.

Но никогда я не был в нём —

И это мой позор!

Не видел жгущий, как огнём

Янтарных комнат взор;

Не видел купола, кресты

Соборов и церквей,

Каналы, реки, и мосты,

Портрет его людей;

Не видел, как встаёт заря

В меди Петровских шпор…

Ах, неужели жизнь зазря

Я прожил до сих пор?

Но нет, не зря! Ведь я мечтал,

Забыв упрёк и страх!

Я всею силою блистал

На Невских берегах;

Я слышал пение ветров

На улицах прямых;

Я был угрюм, я был суров,

Глядя на львов немых;

Я монумент себе воздвиг

С поэтом наравне; —

Я помню каждый час и миг,

Мной прожитый во сне.

Я пил дожди, вдыхал туман

Всю ночь и до утра,

И сквозь чарующий дурман

Я видел лик Петра.

О, Пётр, бессмертный мой кумир,

Царь-деспот, царь рабов!

Ты закатил прещедрый пир

Над склепом без гробов,

И он, отдав свой тленный сок,

Взрастил чудесный сад.

И страсть стучится мне в висок,

И нет пути назад.

Вперёд — чтоб красною стрелой

В его вонзиться грудь,

И души тонкой сшить иглой,

И свежий шов стянуть!

август 2004

«Десятилетье»

Десятилетье за спиною —

Оно ушло, ушло навек.

Одних оставивши с виною,

Другим моргнувши взмахом век.

Скрижали каменных заветов

Оставил третьим этот срок

И кто страшится их запретов

Тот в глубине души пророк.

Четвёртым — призрачные тени,

Не тёмных, нет, а белых сил,

Что высекают искры лени,

Коль ты об этом их просил.

Оно мостом явилось пятым

Меж двух отвесных берегов,

Путём из детства в юность святым,

Дорогой Жизни средь снегов.

Шестым — ступени первых лестниц,

Вверх возносящих до небес,

Разумный шепот мыслей-вестниц,

Безостановочный ликбез.

Седьмым небесные алмазы

Судьба просыпала в карман.

Для них влюбленные проказы —

Триумф сердец, а не обман.

А для восьмых все эти годы

Не годы вовсе, и не миг:

Весенних дней живые воды,

Что отрывали взгляд от книг.

Девятым грезились химеры:

Мечи, горящие огнём,

И блики зеркала Венеры,

И Марс воинственный с копьём.

Десятых с первого мгновенья

Увлёк с собою звёздный свет,

На тьму вопросов и сомнений

Проливший Истины ответ.

Для всех по-разному минули

Те десять долгих школьных лет.

Они ушли, и вы вернули

Им вечной памяти привет.

Воспоминанья нитью млечной

В душе остались — посмотри!

Десятилетье помнит вечно,

И навсегда оно внутри.

И как бы необыкновенно

Ни представлялось вам оно,

Десятилетье — неизменно,

Десятилетие — одно!

2005