Как потратить миллион рублей

Данил Васильевич Казаков, 2011

Выиграв миллион рублей, семья купила дочери квартиру, а остальные деньги потратила на выпивку, на сладости, на покупку белья и одежды. К ним приходило много знакомых и незнакомых гостей, жалуясь на свою бедность, они выпрашивали у хозяйки деньги. Скучая, хозяйка в шутку вызвала полицию, заплатив за ложный вызов 500 рублей.

Выигрыш

Суббота — день спокойный. Мишку в садик не отводить, дома проболтается, чем ни будь покормят, лишь бы к колодцу не подходил, за ворота не выбегал, да на глаза Саньке не попадался. Братец, человек не злой, но мешает ему племянник, ущемляет в материальном отношении.

В субботу Ольга зайдёт в магазин, где работает Егоровна, купит чего ни будь. А уж бывшая свекровь заметит, сама большой пакет с продуктами нагрузит, в счёт алиментов Ванькиных даст.

— Как Мишка? — спросит мимоходом, — не болеет? Нет, вот и хорошо. Я в садик загляну потом, к вам уж не поёду.

Дома Нюрка опростает пакет с недовольным видом: то сладкого мало положила, то мясного совсем нет. Но, всё же пакет этот целиком Мишкин пай и хоть в субботу не скажут, что ребёнка трудно прокормить. В субботу Ольга старается разнести газеты побыстрей, взять пакет и домой, в баню.

Сегодня стал отбивать чек на молоко и замерла, остановилась: по телевизору, установленному в магазине как раз передавали номер лотерейного билета, выигравшего самую крупную сумму денег — миллион.!

Номер, своего сейчас билета, Ольга специально не запоминала. Всё же робкая надежда на удачу заставила её разок взглянуть и цифры чётко отпечатались в голове. Номер её билета передали! Она то предполагала, узнав результаты, тут же билет выбросить, пусть не напоминает об её неудаче. А тут все цифры сходятся! Что же делать? Удача выпала, да как этой удачей воспользоваться? Егоровна пакет подаёт, о внуке спрашивает. А зачем Ольге пакет — она сейчас весь магазин скупить может. А только сможет ли? Правильно ли циферки запомнила? Правильно ли их расслышала? Не ошиблась ли? Не перепутала? Не потеряла ли билет? Нервный холодок прошёлся по спине, ватными стали ноги.

— Ой, Егоровна, худо мне, — пожаловалась бывшей свекрови. А кому ещё жаловаться? С кем посоветоваться? Родные у неё билет отберут, станут друг от друга прятать, потеряют. И Егоровне довериться тоже опасно — человек не ангел, обхитрить может.

— Что случилось? — забеспокоилась та, провела в подсобку.

— Билет выиграла, — нашла в себе силы улыбнуться Ольга, — вот и растерялась. На самый большой выигрыш, на миллион!

— Да ты чё!? — изумилась Егоровна, мигом подалась назад, с недоверием глянула на невестку, на её радостную, смущённую улыбку. — Правда, что ли? Ты, главное, билет не потеряй и никому ничего не говори, особенно своим. Твоё Санька, как и мой Ванька живенько его на бутылку сменяют. Такие билеты долго проверяют, его, наверно, надо в банк нести. А может его послать куда то надо? Подожди, я в понедельник всё узнаю и позвоню тебе, ты только билет не потеряй. Может хоть квартиру купишь, не для моего оболтуса — для себя и Мишки.

Как в тумане дошла Ольга до почты, положила сумку на место, крадучись переложила лотерейный билет в рукавицу, чтоб всё время его чувствовать, знать, что не потеряла, не выронила. Дома, пока мать пакетом занималась, сумела спрятать его в карман своего старого, серого плаща. Плащ висит в чуланке, карманы у него глубокие, целые, не потеряется.

— Продала ли билет? — снова беспокоится отец.

— Конечно, Егоровна взяла.

— А деньги? — радостно вскрикивает Санька, — давай сюда!

— Нету, я же его не покупала, распространяла только.

— Вот и ладно, — соглашается мать, — успокаивая Саньку по плечу, — с паршивой овцы хоть шерсти клок.

— А Ванька хоть бы раз сюда пришёл, — сердится Вовка, — из уважения хоть бы бутылочку когда принёс, с устатку выпить.

— Жди от него, как же, дождёшься, — ворчала Нюрка, выбирая себе яблоко покрупнее и покраснее.

Им всё время надо было кого то ругать: правительство, соседей, знакомых, ЖКО, друг друга. Надо, чтоб кто то был виноват перед ними.

Воскресенье прошло у Ольги под знаком «чемоданного настроения». Она прощалась со своим прошлым, готовилась к новому, неизвестному, но непременно хорошему, лучшему. Всё плохое, что ей раньше не нравилось в семье, сейчас радовало её: ведь от так многого плохого она откажется, что не будет мешать ей в будущем. Так радуется работник проделанной работе, уставший путник пройденному пути. Ольгу уже не волновала дымящаяся печь, рваные обои, громкая музыка по телевизору, давно не крашенный пол и пьяные застолья родителей. Пить они начали с вечера после бани (Санька где то достал три бутылок водки) и до позднего вечера в воскресенья.

— Своё пьём, — покачиваясь, оправдывалась Нюрка.

— С устатку, после бани, можно, — вторил ей Вовка. Санька повторял слова отца и матери и в сотый раз принимался рассказывать, как он нашёл деньги на спиртное. — Все идут, ни кто не замечает, а железяка из-под снега высунулась, только подойди, возьми, отнеси, сдай. А все идут, не замечают!

Санька заметил, пурхался в снегу, откапывал железо, тащил волоком до приёмного пункта. Теперь сидит довольный, воображает себя сильным, смелым, сообразительным. Три бутылки водки взял, да пива полтарашку, да у матери гуща от браги нашлась — вот и отметили выходные, не пропали даром свободные от работы дни. Валька с Мишкой сидят на печке, стараются не попасть пьяным на глаза. В противном случае им обеспечена нудная лекция о не послушных, не благодарных детях и о добрых, заботливых родителях. Всей троице хотелось чувствовать себя героями. Они не замечали ни убогости обстановки, ни скудости своей закуски. Своя речь, свои размышления казались им умными, деловыми, нужными.

Успех и удача одинаково действуют на человека. Хотя успех, это итог многолетнего труда, многих проб и ошибок, а удача приходит вслепую, как лотерейный билет. Удача, это шанс на успех. Ольга, осознав свою удачу, придавала ей черты успеха. Она выиграла билет не случайно, а благодаря страстному своему желанию. Провидение увидело, как ей тяжело живётся и решило помочь. Если судьба выделила её среди других людей, значит она на самом деле лучше их. Ольга изменилась: походка её стала уверенней, глаза снисходительно смотрели на окружающих, губы загадочно улыбались. Она всерьёз задумывалась, работать ли ей по-прежнему почтальонкой, когда она, в скором времени получит сумму, превышающую её десятилетнею зарплату. Даже от Егоровны отмахивалась, как от назойливой мухи. Квартиру она непременно купит, сама знает, не маленькая. И языком болтать не будет, и родным деньги не доверит, те их живо пропьют, хотя мудрено прогулять такую огромную сумму. Егоровна очень старалась помочь Ольге. Квартиру нашла её двухкомнатную, на третьем этаже, рядом остановка и детский сад.

— Как получишь деньги — сразу же покупай!

— Может лучше трёхкомнатную?

— Не осилишь, из твоего миллиона 35% как налог государство заберёт. Да и родня твоя не позволит столько много денег на себя тратить. Ты, лучше документы приготовь, ИНН возьми из налоговой, паспорт.

Тяжело было молчать. Не раз порывалась Ольга рассказать родным о своём выигрыше. То Санька сердито оттолкнёт Мишку, назовёт нехорошим словом. Хотелось тут же похвалиться будущей квартирой, где они, где и им, ни кто не будет мешать. То мать сетовала, что никогда в жизни не ела она копчёной курицы, а ведь, наверно, вкусно. От жалости тоже порывалась рассказать Ольга о своём выигрыше. Но, вывел её из терпения отец.

— Где Ванька? Чего не заходит? — вспоминал о недавнем зяте. — Хороший парень, чего убежала? Кабы сам выгнал, а то сама ушла.

Отец жалел Ваньку: тот раньше с получки всегда приходил к тестю, приносил водку, гуляли втроём, вчетвером. Хорошо гуляли, нравилось это Вовке, чувствовал он в совместной пьянке уважение зятя и всей молодёжи. Тут же примыкал какой то Сергей, какой то Петька, бывший заключённый, и полупьяная Нюрка прятала топоры и ножи.

— Я и так скоро от вас уйду, — не выдержала Ольга. И вроде тихо сказала, спать уже укладывались, Мишку на ночь переодевала, а затихли все, прислушались. Валька нырнула под одеяло, мать, отец и брат головы к ней повернули, ждали ответа. То ли она жениха себе нашла, то ли квартиру подыскала? А может всё же вернётся к Ваньке? То ли ругать её, то ли радоваться. Напряжённо ждали, требовали ответа.

— Говори! — повысил голос отец, — куда это ты уйдёшь от нас?

— Я деньги выиграла, — призналась Ольга, — много денег скоро получу, миллион или чуть меньше, квартиру куплю, двухкомнатную.

— Чё ты мелешь? — недоверчиво протянули её родные. Валька выглянула из-под одеяла.

— Так это тот билет! — первой догадалась Нюрка. — Ну и правильно, я так и знала. Я тебе сразу сказала, чтоб ты его ни кому не продавала, самим пригодится.

— А чё его продавать? — поспешил согласиться и Вовка.

— Раз уж к нам попал, то зачем его отдавать другим? — нашёл что сказать и Санька.

Они словно забыли, как ругали Ольгу из-за билета, советовали быстрей от него избавиться. Её родные старались определить будущие деньги, как общие: не одной Ольге, а всем им повезло. У Вальки заблестели глазёнки, залюбопытничали: чем то родные её довольны, о деньгах, о прибыли идёт речь. Вальке бы мороженого поесть, шоколадного с изюмом, вкусное очень. Мишка испуганно прижался к матери. Дед с бабкой вроде довольны, но снова дружно вместе с дядькой выступают против неё. Вроде и радуются и ругают. Первой опомнилась Нюрка.

— Где билет? — заподозрила она, — мы тут, как дураки, радуемся, а билета и нет.

— И правда! — всполошились вслед за ней отец с братом. — Где билет? Куда ты его дела?

— Отправила на проверку, всегда проверяют, если выигрыш крупный.

Сомнения не развеялись, но хотелось верить, очень хотелось.

— Поживём — увидим, — решила Нюрка, — а не жили богато и не стоит начинать.

Мужики в знак недоверия махнули рукой, легли спать.

Внешне не поверили, а про себя ликовали, мечтали. Санька ласково смотрел на бутылки водки, примеривался к дорогим винам. Присмотрел себе норковую шапку, дорогие брюки, ботинки и курточку. Вовка тоже задерживался у полок с выпивкой, не осознанно чмокал губами, тяжко вздыхал, сердясь на задержку денег. Нюрка смотрела и водку, приглядывала и вкусную закуску, присмотрела цветной телевизор. Купить надо, не всё же богатым его смотреть, они теперь тоже богатые. Постепенно походка у Нюрки становилась не торопливая, важная, взгляд приобрёл ту снисходительную важность, которую она приметила за богатыми людьми, за своей заведующей. Серый старый плащ, стоптанные сапоги, вытертый шарф, платье, кофты, даже перчатки и носки, — всё вдруг стало ей неудобно носить. А раньше она и не замечала, какие вещи у неё старые и дешёвые. Прежняя жизнь воспринималась Нюркой, как наказание, испытание судьбой её, а будущее богатство, как награда. А разве не за что? Они хорошие люди, никогда и ни кого зря не обидели, зла ни кому не пожелали. Жили трудно, бедно. Дочку с ребёнком обратно в семью приняли, когда она ушла от мужа. И на алименты не подали, сколь чё даст Егоровна, то и ладно. Живут они бедно, а и кому же помогать, как не бедным. И хотели они получить эти деньги, ой как хотели! И дня не проходило, чтоб Нюрка мысленно не вздыхала, не просила у судьбы помощи. Вот и дождалась! Это, желая помочь ей, Нюрке, господь бог оставил билет у Ольги. А сказать ничего нельзя — вдруг вспугнёшь удачу. Но, если сказать нельзя, то хотя бы намекнуть. Сейчас, уверившись в своём богатстве, Нюрке интересно стало пройтись по соседям, попросить в долг десяточку. Попросить понарошку — дадут или нет. Ведь сами то гораздо больше станут просить. А если наперёд сами пожалеют, то может стыдно потом будет?

Тротуары почти освободились от снега, а кое где даже просохли, хоть в туфельках по ним шагай. У штакетника, у корней старой берёзы тянутся вверх тонкие зелёных травинки. На дорогах сплошная грязь, окаймлённая неровной полоской снега с обочин. У стариков Паши и Маши медленно убывает груда расколотых дров. Стаскивают пенсионеры дрова в сарайку. Подошла к ним Нюрка, руки по швам, смиренно поздоровалась, десять рублей в долг попросила.

— Даже на хлеб денег нет, на той неделе будет получка, тогда вам сразу отдам.

Старики молчат, словно не слышат. Отдать то отдаст Нюрка, за ней не пропадёт, да заходить в дом не охота, деньги вытаскивать.

— Хлеб в долг дают, — нашёл выход старик, — наш хлебопёк в тетрадочку всё записывает.

Грустно стало Нюрке, не понравилась своя игра — и впрямь приняли её за попрошайку. У предпринимателя она и так в долг берёт, верят ей.

— Да мне курочки копчёной захотелось

— Что так, или прихоти? Не поздновато? — засмеялись старики. — Ишь, чего захотела, от курочки мы бы и сами не отказались. Помоги нам дрова таскать, — предложил Паша, — я тебе десятку и так дам. А то мы со старухой изробились совсем не можем, болезни одолели.

— А я, думаешь, не изробилась, здоровая? — обиделась Нюрка. — Я вся насквозь больная, спину ломит, руки тянет, давление всё время скачет. Ладно, хоть дети помогают, а то хоть ложись и помирай.

— Вместе живёте — так и хорошо, — не подумавши, поддержала Маша, — а наши в Москву уехали, обои.

Нюрке то го и надо было, быстрей перевести разговор на другое, подальше от своей просьбы.

— Сами же послали. Вот и выучилися — мати с отцом не нужны стали. Сами учёные, в квартирах нежатся, а про мать с отцом и не вспомнят!

Не слушая доводов стариков, Нюрка повернулась обратно, громко крича на всю улицу.

— Вот, ведь, старики плачут, совсем занемогли. Меня нанимали за десять рублей дрова таскать. А у меня самой работы дома много!

Её выслушала соседка, пышнотелая молодушка Галя, посочувствовала и послала своих сорванцов, Сашу и Маринку зарабатывать на мороженое.

— Это дело, — одобрила Нюрка, — пусть с малолетства к труду приучаются, а то меня заставляют — смех прямо.