Благородные авантюристы

Даниил Юрьевич Дедушкин, 2019

Троих друзей когда-то собирали вместе съёмки кинофильмов. Прошло несколько лет. Каждый наладил свою собственную жизнь. И всё было бы хорошо, но случилось необъяснимое. Что произошло, не знает никто. А что произойдет с ними – решают только они. Какой же путь они выберут?

Пролог

Глава 1

2011 ГОД

День сегодня начался обычно, как и сотни других прошедших дней, которые Иван, двадцатилетний парень, провел на съемочной площадке. В вагончике ощущалась привычная прохлада, сквозь окно пробивался тусклый свет осеннего солнца, перебиваемый свечением электрических ламп. Свет опять остался включенным со вчерашнего вечера. Все силы уходили на съемку, и по завершении рабочего дня площадка поголовно впадала в беспробудный сон, если на него еще оставалось время. Все сопели в две дырочки. Один режиссер каждый съемочный день был бодр и своей легкой рукой направлял съемочный процесс в нужном направлении.

Иван отключил свет. Хотя он регулярно повторял про себя просьбу режиссера об экономии «всего», лампы выключать забывал. За окном застыл унылый, приевшийся пейзаж, сегодня ни одна живая душа не нарушала его спокойствия. В импровизированной беседке вместе с «приближенными» сидел Налим, режиссер, и пил кофе — не кофе: на расстоянии не понять.

Иван посмотрел на часы, которые показывали без девяти минут десять, и охнул и вскочил с кровати. «Десятый час уже!.. Шестьдесят минут до банкета, а я ведь еще… Ай, ай, ай! (Он частенько ругал себя)». Иван натянул джинсы, футболку, накинул кожанку, схватил полотенце и умывальные принадлежности, вскочил в шлепанцы, вылез из вагончика и бодрым шагом, размышляя о дне грядущем, направился к душевой.

Что ж они за кино такое снимают, что режиссер в десять часов распивает кофеи, актеры дрыхнут, как и остальная съемочная группа, спросите вы? Но не забывайте, что сегодняшний день особенный. Дело в том, что сегодня на площадке последний съемочный день. Вчера отсняли последние, заключительные кадры. А на этот день запланировано официальное закрытие съемок, то есть банкет.

«Конечно, — думал Иван, — пора уже заканчивать: десять лет — порядочный срок. Приглашали же меня в «Серебряные сети»! Завтра контракт можно подписать, а через месяц снова на съемки. Хотя если подумать — замучился я еще когда по четвертой книге фильм снимали, а дотянул до десятого… Все ради зрителей… Надеюсь, им понравится такое заключение…». Погруженный в воспоминания, Иван не заметил, как слева за ним, приближаясь, следовал Игорь.

Игорь не спал с восьми часов утра. Что он делал? Собирал вещи. Действительно, меньше часа назад Игорь распахнул дверцы платяного шкафа и, неутомимый, стал складывать всю свою одежду. Чего здесь только не было: костюмы праздничные и домашние, строгие и топовые, пляжные, зимние, летние и для дайвинга, которым страстно увлекался Игорь. Кепки, шапки, шарфы с логотипами любимой сборной по плаванию, эксклюзивные модели из лучших домов моды в мире, стандартная одежда современного подростка. А на нижней полке около десяти пар обуви: туфли, кеды, кроссовки, шлепанцы.

Посреди его вагончика стояла большая спортивная сумка и чемодан. И та, и другая поклажи уже заполнились под завязку, а сваленных на кровать вещей не убавилось. По большей части это были безделушки: куча сувенирных магнитиков, карточки с картинками, вырванные из блокнота листы и мягкие игрушки. Все вещи — подарки от поклонников. Жалко выбрасывать. Думая, как увезти отсюда свое добро, Игорь и заметил за окном мчащегося Ивана. «Гм, — он взглянул на циферблат наручных часов, — больше часа прошло, а я только костюмы упаковал. Такими темпами я к завтрашнему вечеру домой не уеду. Еще эта пирушка! Придется все бросить и сейчас же в душевую идти». И Игорь, прихватив полотенце, неспешным шагом удалился из вагончика следом за Иваном.

Глава 2

Иван, Игорь и Любовь — это главные герои в десяти фильмах, снятых по книгам Виктории Ремарговны. Иван: худенький, как спичка, но высокий парень с короткими приглаженными волосами, серыми глазами, маленькими ушами, острым угловатым носом, гладко выбритым лицом, тонкой шеей, мощными руками и ногами. Игорь невысокий, полный, с выделяющейся грудной клеткой (благодаря плаванию он имел и сильные ноги — руки), длинными лохмами, большими ушами, аккуратным носом, свежей бородкой, чуть–чуть вываливающимся животиком и розоватой кожей (Иван был бледный как поганка).

Иван наконец заметил поспевающего за ним Игоря и остановился, поджидая друга.

— Доброе утро! — поприветствовал Игоря Иван. — Сначала тебя не заметил. А слышу, кто–то догоняет, обернулся, смотрю — ты, задумчивый такой, в облаках, видимо, витаешь. Отвлекать не стал, подожду, думаю.

— Здравствуй, Иван.

— Чего такой кислый?

— Сколько вещей мне надо собрать, ты бы представил! — зажмурился Игорь. — Когда знаешь, сколько еще тебе предстоит работы, хочешь не хочешь кислым станешь.

— А что, ты уже вещи начал складывать? Я еще не брался…

— Складывал. Уеду я сразу после сегодняшнего праздника…

— Как это?!

— Ой, Ванюша, ты же знаешь, как я устал от съемок, как они мне надоели! Проводим друг друга, и я из кино уйду, залягу на дно и ни в одном фильме больше не снимусь!

— Шутишь?!

— Да хватит, Иван, — рассердился Игорь и понес дальше настоящую брань.

Последние года три Иван слышал от Игоря подобные тирады чуть ли не каждый день и относительно привык к такому поведению товарища. Нервы, нервы, это Иван знал по себе.

Ребята замолчали, принимая водные процедуры. Иван подбирал аргументы, чтобы в сотый раз доказать Игорю, что все здесь устали. Сам Игорь, выговорившись, осекся.

Как верно замечено, на чистую голову думается легче и лучше. Просушившись, ребята решили больше не препираться и провести последний день в доброжелательном настроении.

Когда Иван и Игорь вышли из душевой, солнце уже скрылось за тяжелыми дождевыми тучами; ни сценаристов, ни режиссера в беседке не было. До ребят донеслись бравые звуки симфонического оркестра. Прощальный обед уже начинался.

Прямо посреди поля были расставлены столы и лавки. Судя по накрытому на столы объему, несомненно, стоило восхититься трудом поварят Грачефских («А мы и не такое можем! — приговаривали поварята, накрывая на столы. — Помнится работали мы над «Райским краем», так там…»). В памяти Ивана не было ни одной вечеринки с таким количеством еды и напитков. Явно поработала вся съемочная группа: осветители, декораторы; операторы приготовили камеры («Такой момент нужно запечатлеть обязательно!» — решил вчера режиссер). Сам Налим Александрович восседал за центральным столом вместе с той частью съемочной группы, которая не занималась «обязательным запечатлением сегодняшнего момента» и уже изрядно вкусившей столетнего вина. И Налим в стороне не остался.

Иван и Игорь сели за крайний стол вместе с хомячками: Николаем Самордовым, Вячеславом Иншульным, Сереем Сергеевичем (Это псевдоним, но другого обращения Сергей Сергеевич не принимал) и Любой.

— Что опаздываете, — бодро крикнула Люба, поздоровавшись с друзьями, — ждать всех заставляете!

Люба сегодня, как и всегда, была веселой, энергичной, болтливой, смелой. Сегодня ее легкий стан украшало красивое платье. Коротко подстриженные волосы не скрывали ни одной эмоции, выраженной хозяйкой. Напомаженное лицо Любы будто светилось. Люба всегда была красоткой, но немного рассеянной; ждали не только Ивана с Игорем, но и Викторию Ремарговну. Как автор книг, по которым сняли фильмы, она была обязана присутствовать на закрытии съемок.

Отхлебнув некоторое количество горячительного, Налим, в который раз оглядывая собравшихся, заметил Ивана, улыбнулся, кивнул, тем же ответил и Иван. Не обделил режиссер и Игоря — они тоже кивнули друг другу. Ребята продолжили оглядывать собравшихся, а режиссер снова завел беседу с декораторами («Куда теперь девать то, что вы понастроили?»).

Глава 3

Внезапно слева раздался автомобильный сигнал; все синхронно повернули головы: к праздничной площадке подкатило такси, из которого, расплатившись с водителем, вышла Виктория в очаровательном платье синего цвета какого–нибудь особенного модельера и с сумочкой, скорее всего из искусственной кожи.

Румяная, стройная легкой фигурой, Виктория мгновенно приковала к себе взгляды всех присутствующих. Порхающая улыбка, крепкие белоснежные зубы, мягкий взгляд сверкающих белизной белков и слегка голубыми зрачками глаз, алые губы и довольно длинные ресницы казались неземными. Виктория не шла, а плыла, подобная струе воды, искрящейся в лучах софитов, дугой радуги радуя случайного зрителя. Светлые локоны слегка касались ее плеч.

— О, Виктория! — режиссер вскочил со скамьи и бросился навстречу запоздалой гостье. — Без вас не начинали!

— Зачем задерживать бедных людей! — пожимая Налиму руку, возразила Виктория. — Простите, пробки.

— Конечно, конечно, прошу вас, — режиссер посадил литератора рядом с собой. Моментом перед ней появился бокал красного полусладкого.

Акустическую систему звукооператор настроил безупречно. Фермеры на соседних полях слышали, наверное, каждое слово, и не прибежали только под предлогом сбора урожая. У всех собравшихся первые пять минут страшно резало уши. Виктории пришлось дожидаться, пока режиссер закончит свою речь, а уже потом попросить его «чуть–чуть убавить». «Все шикарно настроено!» — ворчал Михаил, скручивая громкость, пока все торжественно отметили первый режиссерский тост. Собственно монолог Налима слово в слово:

— Коллеги, товарищи, друзья. За прошедшие десять лет мы друг с другом стали даже большим, чем просто коллективом актеров, в котором, кстати, нередко происходили замены, но каждый становился своим, родным и таким неотъемлемым даже не в съемках, а в жизни, даже большим, чем просто съемочная команда. Сейчас мы как большая семья. Родители, дети, неудачи, достижения, потери — все это пережито нами на съемочной площадке, кем–то повторно, а кто–то трудности испытал на себе впервые. Мы поддерживали, помогали друг другу, как родители заботились о своих чадах. И пришло время: дети выросли, рвутся на волю (Игорь искренне улыбнулся — Налим Александрович никогда не ошибался в людских чувствах), пора им покинуть родное, отеческое гнездо. Пришло время нам всем разойтись, каждому по своей дороженьке… Предлагаю первый тост: за семью!

— За семью! — донеслось со всех сторон, содержимого бокалов немного убавилось.

— А теперь слово предоставляется Виктории, без которой ничего не было бы, — Налим повернул микрофон в ее сторону.

— Что я могу добавить к великолепным словам Налима Александровича, — улыбнулась Виктория Ремарговна, — да истории героев моих книг закончены. И я устала, и вы, и, конечно, не будем же мы вечно заниматься этой историей. Последняя книга, последний фильм… Вне всякого сомнения, что многие встретятся в других картинах, на других съемочных площадках. И я уверена: все мы останемся друг с другом друзьями, продолжим общаться, обмениваться мнениями, идеями и вне фильмов. По этому поводу уместен следующий тост: за дружбу!

— За дружбу!

Налим осушил третий по счету бокал. Но режиссер есть режиссер. Резким движением он вернул микрофон в исходное положение и продолжил:

— Своего слова дождался наш продюсер. Прошу!

— Я очень рад, — начал продюсер, — что сегодня мы собрались все вместе и вспомнили много хороших или плохих моментов, потому что после этого праздника вы разбежитесь и все забудете…

— Кстати, после сегодняшней вечеринки, вы с нами еще не распрощаемся! Ой! — Налим перешел к рюмкам. — Озвучка, фотография, вручение чеков за роли в таких прекрасных, фантастических, популярных, по оценке многих журналов, фильмах в конце кон… концов… («В начале начал, — мысленно поправил Иван»), — тут язык все же подвел режиссера.

— Мой тост, — продолжил, подождав, продюсер, — за…бу! — его слова заглушил порыв ветра.

— Ну, а теперь переходим к танцам, — прокричал Налим, опрокинув в себя следующую порцию (Он–то тост услышал). — И смотрите мне: чтобы синхронность была! Пусть сегодняшний день будет лучшим!