Темный остров

Даниил Соловьев

Брат и сестра волей случая оказались на таинственном острове, где обосновалась для своих темных делишек одна тайная темная организация. Костя и Аня оказываются в полной беззащитности.Как понять, где друзья, а где – враги? Как не сломаться, не поддаться негативным мыслям, сохранить здравый рассудок? И самое главное – как же выбраться с этого Темного острова?

Глава вторая. Темница разума

Машина мерно раскачивалась и подпрыгивала на неровностях дороги. За окном был бесконечный лес. Мы уже перепробовали все, чтобы выбраться оттуда, но ничего не вышло. Пытались открыть дверь, толкали ее, били ногами — бесполезно. Только со стороны водителя послышались два предупредительных толчка в стену, которые нам намекнули, что будет, если мы продолжим свои, к слову, тщетные попытки открыть эту дверь.

— Почему они никого не оставили с нами? — спросила Аня. — Так ведь обычно делают похитители?

— Потому что отсюда не сбежать… — тихо проговорил я и сел на маленькую скамейку, торчащую из стены машины.

Аня села рядом и заплакала. Тут я понял, что зря это сказал. Во мне словно проснулся пессимист, который все эти годы мирно спал и ждал своего часа.

Или я всегда был пессимистом?

— Все будет хорошо, — я попытался ее успокоить и приободрить, но сам не верил в свои слова.

Вдруг Аня перестала плакать и сосредоточила взгляд на чем-то внутри машины, чего я не увидел.

— Костя, — прошептала она, — я опять ее вижу…

Три года назад мы попали в страшную аварию — пострадали все, кроме сестры. Отец сломал позвоночник, мама повредила ногу, а я травмировал мозг. И месяц пролежал в коме. Врачи постоянно твердили моей семье, что надежды на мое выздоровление нет, но они не сдавались. Вернее, сестра. Только она была рядом все это время.

Когда я наконец очнулся, сестра мне первым делом рассказала, что, пока меня не было, у нее появилась воображаемая подруга. Она исчезла, как только я вернулся.

И сейчас я сразу понял, кого она имела в виду.

— Почему сейчас? — удивился я.

— Тогда я была одна, и она появилась, — сказала Аня, — а сейчас… Я не понимаю, зачем ты вернулась! — обратилась она к ней и замолчала. Кажется, она ее слушала.

Я посмотрел в окно. Лес постепенно отдалялся от дороги.

Внезапно дверь стала открываться. Как?! Мы столько пытались ее открыть, и безуспешно, а теперь она открылась сама по себе?

— Что? Разве так бывает?! — удивился я. — Аня, это наш шанс сбежать!

Аня молчала.

— Слышишь? Надо прыгать! Сейчас!

— Я не могу. Мне страшно, Костя…

Я не знал, как ее приободрить. Но, в любом случае, было уже поздно. Мы приехали. Машина уже почти затормозила, выпрыгивать уже нет смысла — поймают все равно.

Местом, куда нас везли, была какая-то площадка в лесу.

Машина остановилась окончательно. Я слышал, как кто-то стал подходить к нам.

— Аня, не бойся, — с надеждой произнес я, когда она прижалась ко мне, — мы найдем способ сбежать…

К двери подошли двое. Один из них, судя по всему, самый главный, сразу разозлился:

— Кто закрывал дверь?! — все люди замерли. В этот момент в моей голове промелькнула безумная мысль — попробовать сбежать сейчас.

— Это я, командир, — тихий голос послышался откуда-то издалека.

— Ну-ка, подойди сюда, — потребовал «командир».

— Готова бежать? — тихо напомнил я Ане, и она кивнула. — По моей команде…

По всей видимости, провинившийся солдат не очень спешил, и командир, не сдержавшись, пошел к нему навстречу. Послышался удар, затем еще.

— Из-за тебя они могли сбежать в любой момент! — яростно кричал он. — Ты чуть не сорвал нам всю операцию!

— Сейчас! — прошептал я, и мы выпрыгнули из машины.

Они даже не сразу сообразили, что мы от них уходим. Когда я посмотрел, гонятся ли они за нами, нас заметили.

— Командир! Они уходят! — и солдаты начали по нам стрелять. Я почувствовал наиострейшую боль в ноге и упал. С новыми силами нахлынуло чувство безысходности.

— Не стрелять! Взять живыми! — завопил командир, пытаясь перекричать выстрелы.

Аня почуяла неладное и обернулась.

— Беги, ну! — выкрикнул я ей и схватился за ногу.

— Нет! — Аня вернулась ко мне.

— Что ты делаешь?!

Выстрелы стихли. К нам подбежал весь отряд — какая честь. Кажется, меня ударили прикладом — я потерял сознание.

Очнулся уже в воздушном транспорте — сидел, прицепленный ремнями к сиденью. Аня сидела рядом. Далеко внизу мелькал лес.

— Очнулся? Ну, наконец-то, — я услышал знакомый голос. Я поднял свой взор на человека, который сейчас в упор смотрел на меня.

Только сейчас я заметил, что эти люди были уже без масок.

— Вы сняли маски. Значит ли это, что… — начал я, но меня перебили.

— Ни в коем случае, вы нужны живыми, — улыбнулся командир. — Прости за ногу, кстати. Мои солдаты иногда понимают приказы слишком прямо… — он замолчал, потом добавил:

— У меня для вас новость — скоро вы станете работать на нашу организацию. Я — Командир, — он протянул мне руку.

А я вовсю разглядывал Командира. Он, как мне показалось, выглядел очень молодо. Слишком молодо, чтобы командовать такой группой. Невысокий, с проседью, он выглядел массивно, у уголка рта был длинный шрам.

— Так это имя? — спросил я, но руку не пожал.

Командир усмехнулся и убрал руку.

— И с чего вы решили, что мы будем работать на вас? — задал я второй вопрос.

Командир чуть наклонился и сказал:

— Потому, что у вас не будет выбора.

Он опять помолчал.

— У вас уже нет выбора. Да, и привыкайте к шуму вертолета — лететь вы будете долго! Проектор, следи за ними, только не переусердствуй. Просто не дай им сбежать.

— Так точно, Командир! — громко отозвался «Проектор». Глупое имя.

— Чудно! — Командир отстегнулся, встал и скинул лестницу. — Еще увидимся, новобранцы, — добавил он нам и стал слезать вниз.

Когда Командира рядом уже не было, Проектор тоже отстегнулся и поднял лестницу обратно. Сделав это, он, довольный, уселся обратно.

Выглядел он тоже глупо: отрешенный взгляд, неизменное выражение лица, небольшой шрам на брови, похожий на полуовал. Двигался он чересчур уверенно, раскованно, словно был уверен, что творит добро. На его лице сияло полускрытое счастье.

— Как твоя нога? — спросила Анюта.

Я совсем забыл, что меня ранили, надо же.

— Не беспокойся, она уже почти зажила, — успокоил я сестру и обратился к нашему новому знакомому:

— Почему тебя зовут Проектор?

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал.

— Может, ты лучше нас отпустишь? — спросила Аня. — Наверняка эти люди заставили тебя работать на себя. Тебе же это не нужно, так ведь?

Опять молчание в ответ. Мне надоело разговаривать с нашим молчаливым приятелем, и я тоже начал молчать.

Летели мы действительно долго. Самое неприятное было то, что все это время Проектор постоянно на нас смотрел. Я считал секунды, постоянно сбивался со счета, но потом мне надоело следить за временем. Снаружи был только лес. По всей видимости, наш вертолет избегал пересечений с трассами и населенными пунктами.

В нашем транспорте не было ничего интересного — никаких особенных предметов я не заметил. С моего ракурса даже не было видно того, кто управляет этим средством передвижения.

Мы добрались до какого-то небольшого здания и сели неподалеку, на поле пшеницы. Аня испуганно на меня посмотрела.

— Мы что-нибудь придумаем! — утешил я ее, но она не согласилась:

— Не в этот раз…

И посмотрела куда-то в сторону, словно опять слушала невидимого друга.

В этот раз нам точно не сбежать. Насколько я помню, это пшеничное поле показалось мне огромным. Пшеница была невысокой, так что спрятаться там невозможно — с воздуха мы будем, как на ладони.

Нас увели внутрь. Сначала мы спустились вниз по лестнице, затем долго нас везли на небольшом поезде. Когда нас привезли меня с Аней посадили в разные камеры, в которых не было даже коек. Мне ничего не оставалось, как ждать, что произойдет дальше.

К слову, камер тут было немного — я насчитал всего четыре. Не знаю, были ли еще вне моего поля зрения — я видел все это сквозь маленькое решетчатое окошко в двери. Везде было темно.

Мы были там очень долго. Я пытался ее открыть, но без особого энтузиазма. Было бы совсем глупо предполагать, что это можно вот так вот просто сделать. Чтобы не тратить лишние силы, а они бы нам понадобились при побеге, если бы он свершился, я сел к стене. Стена была холодная. Но я не чувствовал ни капли свежего воздуха, значит, нет ни одной лазейки наружу.

Несколько раз нам приносили еду. Какую-то кашу. Просто железные тарелки с ложкой. Поначалу есть мне не хотелось, и две первые миски я даже не тронул.

— Зря не ешь, — сказал однажды мне человек, который нам их приносил.

Потом я все же проголодался — сказалось долгое отсутствие еды в желудке, да и, похоже, стресс, который перенес мой организм, стал потихоньку пропадать. Наверное, я стал привыкать к своему новому положению.

По количеству принесенной еды, я бы сказал, что прошло дня три-четыре. Все это время мы провели практически в полном молчании. Большую часть времени мы просто спали. Иногда пытались сбежать, но боялись даже поговорить друг с другом.

Однажды к нам зашел человек в белом халате, который по какой-то причине был в хорошем настроении.

— Так, посмотрим… — Он достал небольшой блокнот и стал читать. — Двое новеньких… Так это же… Константин, вам выпала честь первым пройти обряд посвящения в нашу дружную Семью! Который из вас Константин?

Он окинул взглядом поверх очков все камеры.

Это был высокий худощавый человек в застиранном халате, рукава которого были явно коротки для него, но ему, похоже, и не до этого было совсем. Каждый раз, когда он говорил, его козлиная бородка вздрагивала в такт словам.

— Так, Константин, добро пожаловать! — он стал открывать мою камеру. Похоже, никого, кроме нас с Аней, тут не было, раз он так просто узнал во мне Константина. — Ты же не попытаешься сбежать?

Но я оттолкнул его и побежал к клетке Ани.

— Мне очень жаль, — послышался голос сзади.

Я ощутил жуткую боль во всем теле. Перед тем, как потерять сознание, я услышал крик сестры.

Когда я открыл глаза, я уже был привязан к койке ремнями в небольшой комнате. Тут было много разных шкафов и непонятных пробирок с разноцветным содержимым в них. Мне стало жутко.

Этот же человек сейчас делал на столе какие-то свои дела с химическими веществами.

— Что вы сделали с моей сестрой?! — меня наполнила ярость.

— Ничего. Ну, пока что. Я удивлен, что у тебя нет других вопросов ко мне, — сказал он и посмеялся.

— Зачем мы вам? — аккуратно полюбопытствовал я, и мой голос в конце фразы дрогнул. Ярость сменил страх за будущее. Точнее, вероятное отсутствие будущего.

— Вот это правильный вопрос, — сообщил он и взял шприц. — Ваши способности уникальны. На всей земле можно по пальцам одной руки счесть людей, которые имеют абсолютную память. Или быстро исцеляют сами себя, как вы.

— С чего вы решили, что я могу себя исцелять?

Мой «доктор» вздохнул, ударил по шприцу и небрежно бросил:

— Ой, да ладно тебе, зачем теперь прикидываться? В отчете я прочитал, что тебя ранили. Ну как, болит нога?

Я промолчал.

— Нет, не болит, потому что уже полностью зажила, — ответил он за меня.

— Вы — монстр!

Он стал смеяться. Смеялся он долго и, похоже, совершенно искренне.

— Нет, мы спасаем человечество!

— От кого? От таких, как мы?

— От всего. С вашей помощью мы выводим лекарства, защищаем своих близких. Лишь благодаря вам у нас сейчас есть защита. Вы — солдаты, рожденные для того, чтобы мы жили в мире.

Он задумался, словно что-то представляя.

— Когда-нибудь весь мир поймет, что это была необходимая мера. И все на этой планете согласятся, что все это время все жили без страха лишь благодаря тому, что однажды мы не побоялись и взяли инициативу по защите нашей страны в свои руки.

— Этого никогда не произойдет, — возразил я, — ведь это нарушение целого списка законов!

— Произойдет. Когда в правительстве появятся наши люди, это обязательно произойдет. Пока никто даже не догадывается о нашем существовании… Они не готовы узнать правду. Ладно… Теперь непосредственно к делу.

У меня появилось чувство, что он немного проговорился, но тот сохранял невозмутимый вид. Он ввел мне какой-то препарат, после чего я так расслабился, что не смог больше перемещать взгляд и уставился в одну точку на потолке. Я попытался что-то сказать, но не смог выдавить ни малейшего звука. Кажется, меня переложили и закрыли сверху крышкой.

Вот теперь мне стало действительно не по себе.

Я опять услышал сильный гул, но в этот раз ничего не чувствовал.

Прозвучал голос того же человека, словно откуда-то издалека:

— Через полчаса… он будет… готов…

И другой, как мне показалось, очень знакомый:

— Хорошо…

Затем я стал чувствовать что-то, чего никогда до этого не ощущал — сильнейшее спокойствие. И еще что-то, чего я еще не смог понять… Не успел понять. Это было чужеродное чувство, оно ни в какой степени не принадлежало мне.

Прибор внезапно перестал работать. Снаружи послышались удивленные возгласы. Потом топот, тихая паника. И я опять отключился.