Словно сон: сага о Хильде

Даниил Олегович Шварцман, 2021

Нет хуже участи, чем пасть бесчестно вне поля боя. Хильда, дочь Харальда, теряет своего мужа и всеми возможными силами пробивается в мир мёртвых – Хельхейм – куда попал её муж вместо положенной Вальгаллы. Девять миров, девять испытаний, девять снов. Один, норны и прочие существа мифологии, против одной человеческой женщины, которой движет любовь и вина. А может это всё всего лишь сон?

Kafli tvö: níu draumar^[2]

В нос резко ударил запах жжёных трав и сырости. Два кувшина стояли на полу, и из них валил дым благовоний, от которых кружилась голова. Дым окутал всю избу, и дальше своего носа ничего увидеть не удавалось, поэтому пришлось ориентироваться на звуки колокольчиков, которые исходили с другого конца дома. Хильда размахивала руками в надежде разогнать дым и расчистить воздух, но его становилось всё больше и больше с каждым взмахом.

На полу сидел старый шаман с изборождённым морщинами лицом со слепыми молочно-белыми глазами. Хильда поначалу не знала, слышит ли он её и знает ли вообще, что к нему в дом вошла незнакомка. И только она хотела побеспокоить его медитацию, как вдруг он вздёрнул голову вверх и устремил свои слепые глаза на неё. Его сухие белые губы сжались в недовольстве, и он сгорбился:

— Ты пришла от Седобородого, Лица-Тени? — голос шамана звучал хрипло.

— Да, — коротко ответила воительница, присев напротив шамана.

— Что он задумал на этот раз? — спросил шаман и посмотрел на неё с раскрытым ртом.

— Мне неизвестно о его планах, но он сделал мне одолжение и сказал, что ты можешь показать мне короткий путь в Хельхейм.

Шаман засмеялся, но быстро закашлялся и втянул воздух, чтобы успокоить кашель.

— Хильда, дочь Харальда, он тебя обманул: нет короткого пути в Хельхейм, кроме смерти. Вижу я, твоё дело там, но чтобы дойти туда, тебе придётся распрощаться со своей собственной жизнью.

Хильду скривила губы в гневе оттого, что Лицо-Тень солгал. Каждому муравью в Мидгарде известно, что только смерть является прямым путём на Хельхейм, но должен быть обходной путь. Она присела рядом со старым шаманом и взяла его руки в свои:

— Ты должен мне помочь! — взмолилась она. — Мудрость твоя безгранична, как и знания, ты должен мне помочь, пожалуйста!

— Девочка моя, — тряся головой, заговорил шаман. — Я видел все девять миров, я видел то, что взору смертного недоступно. Погляди в мои слепые очи, — Хильда направила свой взгляд на его белые глаза. — Ценой своего взгляда я познал мудрость и законы Хель. Если ты настолько самоуверенна, чтобы выбить сделку с Хель, то уж лучше сразу прыгай с обрыва у дома — живой ты к ней не попадёшь.

— А может, ты врёшь, старик? — Хильда вздрогнула от незнакомого голоса.

Из дымки показался высокий мужчина с седой, цвета пепла, бородой, крупным носом, шрамом на правой щеке и без левого глаза. Его тёмные волосы лежали точно так же, как и у Лица-Тени — уложены назад.

— Всеотец… — Хильда сидела без малейшего движения и смотрела на Бога Висельников.

— Есть путь, ведущий к Хельхейму и без смерти, — начал Всеотец, обращаясь к шаману. — И ты это прекрасно знаешь, старый мудрец.

— Твои вороны заслуживают быть пущенными на суп, — прохрипел шаман.

— Ты мне должен, старый друг, — Всеотец развернулся к ним спиной. — Покажи этой железной деве кротовую нору к Хель, раз уж ей так нужно туда. Сделай это — и твой долг погашен.

Шаман замычал, сплюнул на пол и, скрипя, встал, — за ним воительница. В полный рост он был ниже Хильды на две головы. Бог висельников махнул рукой — и весь дым благовоний вылетел в открытую дверь. Нужно что-то спросить у него, ведь ей представился случай увидеть самого Бога Войны, Одина! Шаман схватил её за предплечье и медленно покивал, будто он знал, что она хочет спросить.

Они стояли снаружи, ветер морозил пальцы рук и щёки до онемения. Шаман был одет в тончайшую рубашку со шкурой оленя поверх неё, на него было холодно смотреть, ноги его были босы, лодыжки обнажены. Он тщательно принюхивался к чему-то, водя носом слева направо. Всеотец стоял в своём чёрном плаще и смотрел на шамана, который уже приосанился, отрывал клочки мха и клал их себе в рот.

— Поделись, земля, со мной тайнами, вести расскажи, — бормотал шаман. — Покажи мне тропу.

Случайно или нет, но ветер сменил своё направление и теперь дул строго на запад. Шаман замер, его тонкие костлявые пальцы ловили воздух, словно муху. Он нахмурил брови и повернул свою лысую голову к Всеотцу.

— Ветер недобрый, — дрожащим тоном сказал шаман. — Что-то злое назревает над всеми девятью мирами. Ветер мне поведал о страшных событиях грядущих дней, а земля…

— Довольно, — выставив ладонь вперёд, Один подался к шаману. — Отведи воительницу к норе — и ты заслужишь места в новом Асгарде.

Шаман ссутулился и недолго размышлял.

— Что бы ты ни задумал, Седобородый, знай: судный день богов близок. Норны всё предсказали, и твои попытки изменить судьбу бесполезны.

— Знаю я многое и видел многое, — Хильду стукнула эта фраза в голову — Лицо-Тень говорил так же. Неужто её жизнь спас Один, а не какой-то странник? Почему он ей помогает? — Судьба может быть перешита. Нити могут плестись в другом направлении, если их направить.

— Тебе виднее, Седобородый, — шаман покачал головой. — Девочка моя, нам пора идти, — сказал слепой шаман и вытянул свою дряхлую руку вперёд. — Кольцо, что даровал тебе Хави, — отдай его мне.

— Зачем оно тебе, старик? — Хильда послушно стянула кольцо и вложила в руку шамана.

— Не хочу, чтобы он нашёл нас, — простонал слепой шаман и, с трудом подняв руку над головой, метнул кольцо в пропасть.

Ветер дул в спину, подгоняя Хильду за стремительно и бодро идущим шаманом, будто он всё время притворялся немощным для образа. Две тени кружили над ними — вороны Мунин и Хугин свысока наблюдали за каждым их шагом, кружась хороводом и звонко каркая, словно переговариваясь меж собой.

Мокро, холодно, и тело уже не в состоянии дрожать. Сапоги были пропитаны солёной водой, кольчуга сдавливала плечи, а рубашка — вся мокрая — свисала до бедра. Стоило ей только задуматься о нём, как острая боль пробегала по её ноге и заставляла скривить лицо и приостановиться. Стиснув зубы, стараясь подавить боль, она подняла намокшие глаза на шамана. Пара выбившихся локонов из её косы свисала у виска. В её зелёные, цвета листвы, глаза смотрел шаман своим остановившимся взглядом, от которого веяло холодом, и казалось, что в его глазах поднялась снежная буря. Хильда сжала губы и превозмогая боль смогла выпрямить спину. Шаман с любопытством посмотрел на неё.

— Как странно, — прохрипел он. — Только сейчас я почувствовал твои эмоции, твою боль. Расскажи мне: что ведёт тебя к Хель?

— Не твоего ума дела, старик, — процедила Хильда.

— Вижу я мертвеца, что стоит рядом с тобой, — у Хильды пробежали мурашки. — Мужчина с грудью воина и сердцем волка. Избранный самим Богом Войны, но погибший как вшивая собака, лишённый прохода в холл Одина.

— Ты видишь его? — Хильда положила руку на мешочек. — Скажи мне, мудрейший: ты его видишь?

— Да, — в его голосе звучала безнадёжность. — Но облик размыт, лик его пуст. Вижу лишь очи его, что горят синим пламенем, он не может найти покоя.

Шаман протянул свою заскорузлую руку к ней и провёл ладонью по холщовому мешочку. Таинственный скрежет разрезал воздух и заставил Хильду закрыть уши руками, а шаман отшатнулся назад и, оторопев, поднял голову к небу. Скрежет беспощадно резал уши, тонкие струйки крови вытекали из-под ладоней Хильды и капали на землю. Шаман выкрикнул что-то очень громко, и скрежет будто взмыл в воздух и отправился к облакам. В ушах страшно звенело, а в глазах двоилось. Шаман схватил Хильду за запястье и потянул за собой. Раздался ужасающий, разгневанный вой и крик, словно воины готовились к бою, разгоняли кровь.

Стрекот костров, лязг меча, разрывающие воздух стрелы, расколотые щиты, звук переломанных костей — они следовали за ними по пятам. Слепой шаман тянул потерянную в пространстве Хильду, для которой мир дрожал и сыпался, как песок через пальцы. Все звуки смолкли, как только они вбежали в пещеру. Шаман достал два камушка с рунами и бросил их у входа.

Звуки щелчков пальцев заставили Хильду повернуться, и, встряхнув головой, перед собой она увидела шамана, стоящего в полный рост и с прямой спиной. Пещеру освещал одинокий факел. Свет боролся с мраком. Шаман положил факел на влажные камни и достал из своего маленького кожаного мешочка рунный камень.

— Перед тем как мы совершим путешествие к Норе Гнили, я прочитаю заклинания над этим рунным камнем, держи его в том месте, где потерять его ты не сможешь! — Шаман вложил камушек ей в руку. — После каждого заклинания повторяй: «Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости!»

— Я готова, — тихо сказала Хильда.

— Коль в море шумящем буря застигнет тебя, ветры и воды почтут твою волю, и берег найдёшь ты невредимой, — его голос звучал как сотня голосов; его речь заставляла пламя факела безудержно плясать.

— Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости.

— Не сможет тебе вредить грозная стужа в горах, крепкий мороз твоей кожи не тронет, конечностей твоих не скуёт.

— Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости, — повторяла Хильда.

— Чтоб ночью был безопасен твой путь, ведьма тебе волшебством неживым не навредит никогда. От нечистой ворожбы дух твой защищён, — зачитал шаман третье заклинание.

— Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости.

— Сможешь о мудрости в спор вступить, мыслей ум и устам красноречия — много пусть будет дано.

— Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости, — Хильде начало казаться, что пещера дрожит и словно повторяет каждое слово за шаманом.

— Пятое заклинание я произнесу: тёмная сила не сядет на твою выю, коготь мертвеца не достанет до твоей десницы, взор Королевы Мёртвых от очей твоих отразится.

— О, я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости! — Громко крикнула Хильда, пещера затряслась — и в то же мгновение прекратила. Тишина спустилась из ниоткуда.

Шаман попятился, нагнулся за факелом и осторожно осмотрелся по сторонам. Глубокое подземелье, кажется, вело к самому Нифельхейму. Чёрные склизкие стены пещеры смердели, и чем глубже они спускались, тем сильнее воняло. Факел с трудом освещал путь впереди и полтуловища шамана. Хильда же шла позади, и тьма, словно выжидающий хищник, смотрела на неё, взгляд его она ощущала на своей спине. Рунный камушек она обмотала тонкой верёвкой у пояса и туго завязала. Дёрнув пару раз, она проверила на тугость узел и спокойно продолжила путь за удаляющимся светом.

Она потеряла счёт времени и не знала, идут ли они всего пару часов или пару суток. Ноги устали, бедро горело, и боль огненной стрелой пронзала всё тело. Внезапно её нога скользнула вперёд, и она, теряя равновесие, схватилась за стену, покрытую толстым слоем серо-бурой слизи. В отвращении отдёрнув свои руки, она вытерла их о свои и так грязные штаны. Этот запах — смрад гнили — исходил от этой самой слизи, которая облепила её сапоги, руки и теперь штаны. По запаху её было бы невозможно отличить от мертвеца. Тошнота от запаха, который усилился стократно, подступила к самому горлу.

Шаман будто не замечал его и спокойно босыми ногами шёл по этой слизи. Посмотрев на его ноги по лодыжку в слизи, она приставила ладонь тыльной стороной ко рту, сдерживая рвотные позывы.

— Коль тебе уже плохо от запаха, то как ты пройдёшь по рекам Хель? По мосту к вратам? В её чертоги? — спросил шаман своим хриплым голосом.

— Ты уже бывал в Хельхейме: как ты прошел через реки Гьёль и Лейп? — Хильда старалась отвлечь себя от смрада.

— Реки Гьёль и Лейп, — начал шаман свой рассказ. — Обе реки несут мертвецов к пасти Нитхога — дракона, что щёлкает их своими челюстями, высасывает трупные соки из реки, словно мёд. Гьёль несёт клятвопреступников, и лица их обращены кверху, а глаза их пусты, лишь белые глазные яблоки пристально наблюдают за тобой. Ты этого не видишь, но прекрасно чувствуешь их проклятый взгляд на себе. Лейп несёт воров — они плывут брюхом вниз. За их преступление им полагается позор — и река Лейп наполнена им, воспоминаниями, которых никогда и не было. Гьёль насылает сны покойникам об их клятвопреступлениях, и глумится река над ними за их злодеяния, за их лживый язык.

Всем мертвецам в Гьёли снится кошмар о том, как вырывают их язык за нарушенное слово. Они испытывают боль вновь и вновь, пока челюсти Нитхога не раскрошат их. — Они свернули на развилке туннелей налево, откуда пахло жжёным мясом. — Река бежит с востока, полная кинжалов и мечей, через долины ядов. Имя ей — Слит. Лязг мечей, что разрубили невиновных и несчастных, сопровождается криками обречённых на вечные муки душ, что сгинули от сего оружия.

Нет, эти пещеры точно живые — Хильда только что видела, как из стены вытянулась костлявая чёрная рука. Ей не казалось, и она не бредила — туннель, по которому они шли, назывался Огненный мор, что само по себе вызывало насторожённость. Стало светлее, словно откуда-то выкатилась огромная горящая бочка китового жира и осветила туннель впереди. Тут её взору предстал ужас, который скрывала пещера: обожжённые лица с обугленными носами, чёрными губами; кривые, тонкие руки, покрытые сажей и красными ожогами, тянулись к ним и усердно старались ухватить шамана и Хильду, но были слишком далеко. Хильда издала истошный крик, когда одной руке удалось схватить её за косу. Шаман обернулся, но из-за отсутствия зрения точно не понял, где Хильда и по какой причине она кричит. Меч лязгнул, и что-то свалилось на землю — эта была рука, которая держала Хильду.

— Куда ты меня привёл? — испуганно спросила воительница. Дрожь пробежала по её телу.

— Нора к Хельхейму, — тихо ответил шаман. — Она живая, и души тех, кто не обрёл места в Хель, находят упокоение здесь. Я говорил Хави, что ветер недобрый, что-то бурлит… Что-то худое, раз покойные встревожены живыми.

— Ты должен мне сказать: что происходит? О чём тебе поведал ветер? — Хильда подошла к нему ближе и настойчиво посмотрела в его слепые глаза, и он почувствовал её взгляд.

— Нависло зло над миром людей, и великаны в Мюспельхейме готовят свою хоругвь. Ётуны заточили мечи и секиры, их щиты свежи и готовы в битве быть расколотыми. Мировой Змей пробудился и вскоре потопит мир людской своим ядом. Век меча наступил, люди бьются за последние клочки земли, братья предали друг друга. Не осталось ни одного человека, верного другому. Ты хочешь знать, что мне сказал ветер? — Шаман кусал губу, и в его голосе бушевал страх.

— Конец богов? — спросила Хильда.

— Конец всего и каждого, — шаман понурил голову. — Рагнарок!

Хильда понимала, что времени у неё осталось очень мало до того, как Хель соберёт всех умерших и поведет их к Асгарду. Если она не успеет добраться туда вовремя, то всякая надежда на спасение её мужа будет утеряна. Кто, как не он, будет достоин биться плечом к плечу с Асами.

— Мы должны поспешить! — крикнула Хильда и ринулась на свет, который лился где-то далеко в пещере.

Шаман поплёлся за ней, полностью проигнорировав её призыв ускориться.

Светилась не бочка с жиром, а огромный костер, поленья для которого заменили телами людей: они двигались и издавали мычание, будто неистовая боль стала для них привычной. Их глаза, залитые красными кровяными потёками, смотрели на Хильду, и каждый лежащий у края костра тянул к ней свои горящие, обугленные руки. Их кожа была чёрной и отливала красным, как угли. Пара мелких ручонок торчала и отчаянно пыталась схватиться за что-нибудь. Маленькие, полностью сгоревшие до костей пальчики были направлены на Хильду. Пламя коптило крышу пещеры, а горело оно без какого-либо дыма. Страх взял своё, Хильда вынула меч из ножен и настороженно принялась обходить костёр.

— Девять снов, — прозвучало откуда-то. Она мотала головой, шаман так и не появился, и паника начала овладевать ею. Пусть ей и удалось стать великой воительницей и слово о ней не будет забыто, о её подвигах на поле битвы, но тут она наблюдала за истинной болью каждого человека, и их взгляды передавали все страдания. Моральный дух её падал с каждым взглядом на мучеников.

— Девять снов, — прозвучало вновь.

— Кто здесь? — держа меч перед собой, спросила Хильда. — Покажись!

— Я тут, — прошептал ей знакомый голос. — Не оглядывайся, ибо меня здесь ты не найдёшь.

— Скалли? — жалостно простонала Хильда. — Это ты, любовь моя? — слёзы покатились по её щекам.

— Не давай эмоциям овладеть тобой, — спокойным тоном говорил голос. — Ты выбрала путь, уже с которого нельзя свернуть. Я буду здесь, когда ты почувствуешь, что нуждаешься во мне.

— Скалли, стой! — кричала Хильда гаснущему голосу. — Прошу, не бросай меня здесь, мне страшно!

— Вспомни девять снов, вспомни их. Вообрази их у себя в голове, — нежно шептал голос.

— Я не хочу! Эти сны — кошмары! Прошу, скажи мне, что делать! — Хильда упала на колени и подпёрла мешочек к своему лбу. Слёзы капали на грязную ткань с запёкшейся кровью.

— Путь в Хельхейм лежит через боль, — голос был тёплый, родной, мягкий. — Чтобы открыть проход, ты должна отдать боль.

— Я сделаю это, — Хильда смотрела на мешочек и говорила с ним. — Я сделаю это, чтобы спасти тебя, любовь моя.

Девять снов. Она их помнит, но какие воспоминания они ей несут — грусть, ужас, волнение. Хель питается страданиями, и Хильда была намерена отдать их все, лишь бы освободить своего мужа Скалли из заточения.

Лес. Дремучий и тёмный лес. Ветви голые, тонкие, и лунный свет, падая на них, отражает тень, что напоминает чудовищные руки с когтями. Трава чёрно-лиловая, земля зыбкая, и грунт забивается в сапоги. Ворон, один ворон сидит на ветке и злобно каркает на голую, напуганную Хильду. Она бредёт по лесу, вся дрожит от холода, пар валит изо рта. То ли вой, то ли крик раздаётся издалека. Кровь стынет в жилах, тело невольно замирает, и сердце колотится быстро-быстро.

Нерешительные шаги вперёд, топот раздаётся на весь лес, заставляя Хильду пошатнуться от страха. Тёмные человеческие силуэты мелькают в паре метров от неё и ловко прячутся за деревьями. Ей хочется плакать, но она не может. Нечто тяжёлое ложиться ей на шею, и она не может издать ни писка, когда к ней несётся всадник с выставленным вбок мечом. Но меч его сносит не её голову, а голову Скалли, который также голый стоял рядом с ней. И вот будто кто-то разломал плотину — эмоции устремились мощным ручьём наружу — обезглавленное тело мужа лежало на земле и рассыпалось в чёрно-лиловый прах. В его руке не было меча — путь в Вальгаллу закрыт. И она видит, как дух её мужа страдает.

Снова лес. Деревья уже имеют более чёткие очертания, и на ветвях появилась листва. Ворон… Нет, уже два, каркают и указывают своими клювами вперёд. Голая Хильда ступает по холодной, покрытой инеем земле. Замёрзшая трава впивается в её босую стопу как гвоздь. Вопль — долгий, протяжный и пугающий до потери сознания. Два ворона пролетают над её головой и явно летят к источнику звука. Через боль, но Хильда продолжает свой путь.

Граница леса у прогалины, на земле лежит оружие: два копья, меч и два топора. Сжавшись, она делает шаг на прогалину, и мир погружается во тьму. И видит она пять фигур, которые тащат кого-то. Лица все чёрные и неразличимы, как и фигуры. Те, кто тащил тело, бросают его и принимаются пинать по животу, из-за чего лежащий сжимается калачиком и вопит — а может, это не он? Хильда бросается вперед, но что-то, скорее всего, корень дерева, сбивает её с ног, и она падает ничком в чёрно-лиловую землю. Подняв голову, она видит изуродованный труп своего мужа без головы, которую уже насадили на копье. Она роняет мучительный вздох, слезы выкатываются из её глаз, и она падает на землю в предсмертной печали. Сон обрывается на карканье.

Опять лес, но он выглядит иначе и более знакомым: листва стала зеленее, деревья не такие высокие, трава короткая и покрыта шишками. На ней платье, в котором она выходила замуж за Скалли — белое с красными узорами по рукавам, а талия обтянута кожаным поясом. Длинное и чистое платье парит над землёй, и босые ноги с лёгкостью преодолевают каменистую землю.

Она вышла к прогалине — какая же она красивая и зелёная! Две птицы кружат где-то у рва со стоячей водой. Почему-то птицы ей знакомы, хоть она толком их не видит. Всё ближе подходя ко рву, всё тревожнее она становилась, ведь птицы закаркали. На земле лежали два меча, секира и два топора. Кровь — ещё свежая и тёплая, её ноги ступают в лужу крови, и она невольно отскакивает от неожиданности. Боги, так вся земля пропитана кровью! Её взгляд ловит копьё, на котором, затылком к ней, сидит голова. Она обходит его сбоку, медленно, словно крадущаяся кошка, её зрачки расширяются, и боль сжимает грудь: на копье голова Скалли.

Место изменилось. Она на корабле, за талию её обнимает Скалли и светло улыбается ей, на душе становится спокойно, и она улыбается ему в ответ. На море небольшие волны, ветер подгоняет парус, команда толкует о последнем набеге. Кто-то начинает спорить, и завязывается потасовка. Скалли, будучи уважаемым среди всех воинов, разнимает двух одичалых, словно быков, мужчин и грозится им, что за споры на корабле он лично вышвырнет за борт. Один из воинов плюет ему на спину, и Скалли с разворота бьёт ему в челюсть так, что тот падает на борт и сплёвывает кровь с двумя выбитыми зубами. Она помнит этот момент как настоящее событие, которое случилось, но оно ей просто снится, а она не понимает почему.

Тёмные тучи движутся им навстречу, Скалли приказывает опустить парус и приготовиться к шторму. Хильда смотрит зачарованно на молнии, которые рассекают небо, как секиры. Обернувшись, она понимает, что осталась одна: корабль пуст. Полил дождь, волны захлёстывали её, и корабль метало по волнам. Она еле держалась, чтобы не вывалиться за борт. Огромная фигура змея мелькнула за гигантской волной, что неслась на корабль Хильды. Она прижалась к мачте и закрыла глаза…

Дом. Очаг. Огонь горит в центре хижины, где живут Хильда и её муж. Она обращает свой взор на открытую дверь, откуда проливается лунный свет и дует ветер, заставляя дверь хлопать. Почему-то ей страшно, и мысленно она зовет Скалли, ведь слов произнести не может. Позади неё тухнет огонь, и дом погружается во тьму. Затаив дыхание, она выходит наружу, где идёт ливень и бушует свирепый ветер. Её распущенные светлые волосы сдувает назад, а платье прижимает к ногам. Луна — колесница ночи — откушена и светит вполсилы. Крик раненого раздаётся у неё за спиной. Она стремится к лесу, откуда исходит звук. Пробегает всё дальше, и крик становится чётче. Трава и земля нормального цвета.

Над головой пролетает ворон, а за ним второй, и они поочерёдно каркают. Хильда спешит за ними, выходит вновь на прогалину и видит пятерых мужчин разных пропорций и роста, но лица их закрыты тенью деревьев. Перед ними на коленях стоит Скалли. Мычание и неразборчивая речь исходят от них. Она старается подойти поближе, но прямо перед ней садится ворон и машет крыльями, сдувая её назад. Мужчины принимаются лупить и беспощадно бить Скалли, пока тот не начинает харкать кровью. Низкий мужчина с хромой ногой поднимает свой меч и рубит голову Скалли, другие принимаются тыкать и рубить его тело. Высокий мужчина с секирой рубит ноги и руки Скалли. Один из них зарывает копьё в землю и насаживает на него голову мужа Хильды. Она собирается закричать, но сон прерывается…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Глава вторая: девять снов