XIX Всесоюзная конференция КПСС (28 июня – 1 июля 1988 года). Замысел политической реформы в СССР

Даниил Муха

Дипломная работа выпускника историко-философского факультета УРАО Муха Даниила Александровича о политической составляющей перестройки, начатой Горбачевым М. С. и его соратниками. Написана при поддержке профессора Логинова В. Т.

2. Основная часть

2.1. Причины политических реформ

Предпосылкой политических реформ в СССР являлся кризис авторитарной политической системы, явно ставшей анахронизмом и не отвечавшей запросам своего времени. Кризис состоял вот в чем: а) экономика, политическая сфера и культура находились под монополией КПСС, а советские люди не хотели мириться с ролью бессловесных объектов управления. Возмущение вызывали привилегии партийной номенклатуры, бюрократическая волокита, произвол, коррупция, директивные методы управления. Вот как считает по этому поводу профессор Б. Славин: «Рабочие больше других хотели справедливости, они отвергали мораль партократии, с одной стороны, призывавшей к скромности, а с другой — пользовавшейся спецраспределителями, спецполиклиниками и спецсанаториями. Крестьяне хотели самостоятельно, без диктаторского вмешательства государства, вести свое хозяйство и пользоваться его плодами. Интеллигенция буквально задыхалась в тисках партийного идеологического контроля, отсутствия свободы слова и творчества. Эти социальные интересы и была призвана удовлетворить перестройка, провозгласившая лозунг «Больше демократии, больше социализма!»¹; б) авторитарный режим явно не соответствовал вызову века научно-технической (информационной) революции. Здесь нужна была новая политическая система, которая могла бы эффективно взаимодействовать со всеми институтами общества в условиях информационной (постиндустриальной) революции, когда вертикальные административные и социальные связи уступают место горизонтальным.

Академик РАН В. Степин, выступавший на дискуссии по проблемам перестройки, говорил, что перестройка — это модернизация, ответ на вызовы НТР. Что же мешало модернизации? Это: «…жесткое планирование и администрирование,… это общество идеологической стерильности… О каком персональном компьютере, сети Интернет, свободной информации можно было говорить в этих условиях?»²

Предоставим слово Горбачеву: «То, что не было репрессии, то, что были определенные демократические декорации, не меняло сути — тоталитарного контроля одной партии»³. Далее: «Многие требовали осадить ее [партии] произвол, отменить привилегии номенклатуры…»⁴. «Развернувшаяся в мире научно-техническая революция требовала раскрепощения мозгов и выработки решении демократическим способом. Однако политическая система все блокировала»⁵.

Г. Шахназаров, юрист по профессии и советник М. Горбачева, в своих мемуарах пишет, что контроль партии над обществом и государством был доведен до предела: «На всякое, даже ничтожное по значению решение требовалась санкция коллективного партийного руководства. Без постановления Политбюро никто не мог и шага шагнуть»⁶. О коррупции: «А в условиях, когда гражданское общество поглощено им [государством], граждане лишены права и возможности самим позаботиться об удовлетворении своих нужд, эту задачу все больше перехватывает и на ней жиреет криминальная среда…»⁷. О Верховном Совете Шахназаров сообщает, что тот был лишь демократической ширмой авторитаризма: «Каждый указ «коллективного главы государства» получал путевку в жизнь только после принятия соответствующего решения Политбюро или Секретариата ЦК КПСС. Хотя то же правило распространялось на Совет Министров и все другие органы и управления, у них все же была кое-какая свобода рук, по крайней мере, в мелочах, до которых не снисходило партийное руководство. А у Верховного Совета и ее не было, им изо дня в день командовали инструкторы и референты оргпартотдела ЦК»⁸.

Что касается избирательной системы, то она базировалась на «…основе двух принципов: по должности и по разнарядке.… В оргпартотделе составлялся перечень государственных и общественных должностей, обладатели которых получали привилегию быть избранными в Верховный Совет. Большинство депутатов подбиралось на местах согласно «спускаемой» сверху «квоте»…»⁹. Мнение Кьезы: «Ведь к тому времени представительная система уже потеряла… всякую реальную функцию народного представительства… Выборы превратились в пустой ритуал, которому ни один советский гражданин не придавал никакой демократической значимости»¹⁰.

Теперь предоставим слово Рыжкову, коллеге Горбачева, но стороннику более умеренных реформ. Экономист по образованию, Рыжков в своих мемуарах вспоминает, что политическая сфера в СССР всегда довлела над экономикой: «… Хозяйственные, управленческие функции все крепче сосредоточиваются в руках партийной верхушки, которая, замечу, радикальной реформы в экономике все — таки до конца не понимала и не принимала… Законная конституционная власть — Верховный Совет и Советы иных уровней — ничего не значила и ничего не решала. Избирательная система становилась все более фиктивной.»¹¹.

Так считает и Коэн, американский советолог: «В командно — административной системе, доставшейся в наследство Горбачеву, общенациональный партийный аппарат был главнокомандующим и всесильным администратором»¹².

Яковлев считает, что отсутствие рыночных свобод сказалось на характере взаимоотношении «власть — общество»: «Cоциально — экономические структуры «упростились» до предела… В освободившееся от товарно — денежных отношении пространство устремились черная экономика, коррупция, бесхозяйственность со всеми их последствиями.

Сложились производственные отношения, охотно вбирающие в себя не только антиэкономику, но и нуждающиеся в бюрократическо — приказной системе»¹³.

По профессору В. Кувалдину перестройка означала отход от: а) от жесткого государственного регулирования распределения товаров и услуг, гарантирующих каждому определенный прожиточный минимум; б) от формального, чисто декоративного участия в политической жизни; в) от навязанного «сверху» идейного конформизма¹⁴.

Экономические реформы потянули за собой и политику. О неизбежности политических преобразовании поняли в партии только тогда, когда буксующие экономические процессы стали упираться в «уродливую политическую систему»¹⁵.

Так считает и Дж. Боффа, итальянский советолог: «Столкнувшись с трудностями [экономическими], Горбачев решил удвоить ставку, решительно нацелившись на реформу политической системы. Такая реформа и была целью XIX партийной конференции»¹⁶.

Вот что говорит Яковлев о «механизме торможения»: «Подобный уклад [государственная собственность, монополия партии на власть], основанный на жестких иерархических структурах в экономике, политике, культуре, на командно — административных методах управления, обескровливает… самостоятельность, инициативу, ответственность…, насаждает привычку жить в режиме авторитарности»¹⁷. В общем итоге — это «механизм, мощный экономически, политически и социально, освященный догматизмом и основанный на страхе»¹⁸.

Политическая реформа в СССР после лета 1988 года (XIX Всесоюзная партконференция) пошла по пути демократизации. Основные составляющие политической реформы: а) создание советского варианта парламентской системы (имеется в виду собираемый в порядке сессий представительный орган — Съезд Народных депутатов СССР); б) превращение двухпалатного Верховного Совета, который заседал нерегулярно, в постоянно действующий законодательный орган, подотчетный Съезду, так как именно Съезд избирал Совет; в) изменение избирательной системы, антидемократической, по сути, на демократическую (альтернативная основа, двухступенчатые выборы, прямое представительство); г) разграничение функций КПСС, ее отделов, с одной стороны, и Советов, а также общественных организации, с другой.

По Горбачеву, смысл политической реформы состоял в том, чтобы передать власть «из рук монопольно владевшей ею коммунистической партии в руки тех, кому она должна была принадлежать по Конституции, — Советам… Это была дьявольски сложная политическая операция, особенно тяжелая — можно сказать, со „смертельным исходом“ — для слоя партийной номенклатуры»¹⁹.

Это утверждает академик В. Степин, говоря, что Горбачев всегда учитывал печальный опыт Н. Хрущева: «Стремясь ослабить сопротивление консервативных сил, Горбачев вынужден был делать такие ходы, как перенос центра власти от партии к Советам, изменять саму систему их выборов: от фактического назначения согласованных в парткомах депутатов к реальным выборам на альтернативной основе»²⁰.

Так же считает и А. Шубин: «…Логика событий подсказывает ему [Горбачеву] выход — с помощью политической реформы не только смягчить удар масс снизу, но и ослабить собственную зависимость от номенклатуры»²¹.

Да, Горбачеву удалось взломать партократическую систему с ее административно-командными методами работы. Так считает Р. Пихоя: «Поражает горбачевское недоверие к аппарату, к номенклатуре.…Он [Горбачев], похоже, так и не понял ее [номенклатуры] функции. Оказавшись наверху этой лестницы, он разрушил номенклатуру»²².

Изначально Горбачев не планировал создавать многопартийную систему, что и говорил на партконференции.²³ Но позже ситуация вышла из-под контроля — «снизу» стали создаваться партии.

2.2. «Отчуждение» народа от власти

Общественно-политическую ситуацию накануне 1985 года излагает М. Горбачев в своих мемуарах: «Народ устал от безвременья, от демонстрации официальной глупости. Повторение пройденного стало восприниматься как знак грядущей смерти, вырождения. Общество к этому времени устало от традиционных лозунгов, идеологии и даже от надоевшего всем языка власти. Оно ждало нового лидерства, нового языка власти и, конечно же, новых дел»²⁴.

Вот мнение А. Яковлева об «отчуждении» народа от власти: «Ядро деформации [в системе], их суммарное выражение — отчуждение человека. Отчуждение от власти, от собственности, от производства… Шаг за шагом сложилась государственная монособственность, освященная моновластью.

Не была найдена гармоничная связь между всеобщим (государственным) и частным (индивидуальным, личностным) интересом»²⁵.

Доктор исторических наук А. Барсенков, специалист по новейшей истории России изобразил советскую систему как «геронтократию», далекую от насущных проблем народа: «Престарелый, немощный, бесцветный аппаратчик [К. Черненко], лишенный даже тени харизмы своих предшественников… принимающий трясущимися руками у больничной койки мандат „народного избранника“ из рук униженно — подхалимствующего В. В. Гришина — более отвращающего символа старой власти придумать было трудно. Не только народ, но и правящий элитный слой все более осознавали дальнейшую бесперспективность существования такого варианта соцсистемы»²⁶.

Мнение профессора А. Галкина об отчуждении народа от власти: «Политический кредит, которым на протяжении десятилетий располагала власть, основывался на идеологической эрудированной вере населения в то, что серьезные тяготы, которые сопровождают его повседневное существование, преходящи и что не далек тот час, когда настанут лучшие времена. Эта вера зиждилась не только на обещаниях и провозглашаемых программных документах, но и на некоторых реальных актах социальной политики, которые воспринимались как свидетельство движения в обещанном направлении. Однако чем дальше, тем яснее становилось, что будущее, с которым связывалось грядущее улучшение, отодвигается все дальше и дальше. Это порождало разочарование, которое перерастало в отчуждение от власти, постепенно превращавшееся во враждебность к ней»²⁷.

(Р. Пихоя, возглавлявший архивную службу России, приводит письмо, в котором отмечается, что номенклатурная бюрократия совершенно не заботится о благе простого народа: «Слушайте, а мы такого бюрократа держим!…Такие кадры нам не нужны. Разрушить эту номенклатуру. Развели бездельников, которые угождают только вышестоящим и совершенно глухи к людям»²⁸.

Вот мнение профессора Б. Славина по тому же пункту проблемы: «Стратегия перестройки проста и сложна одновременно: окончательно преодолеть отчуждение человека от труда, власти и культуры»²⁹.

Еще в 1986 году в Политбюро ЦК КПСС заговорили о демократических преобразованиях, ведь одной из главных проблем современного советского общества было взаимное непонимание властных структур КПСС и ее отделов и прочих кадров административно-командной системы, с одной стороны, и простых людей — с другой стороны. Из разговора Горбачева с соратниками на эту тему: «Мы видим, что у народа поднимается политическая, социальная активность и он готов участвовать во всех делах. А наши кадры не готовы действовать, отучились советоваться с людьми, проявляют нетерпимость»³⁰. Но, с другой стороны, и простые люди не проявляли инициативы в общественно — политической жизни, демонстрировали правовой нигилизм (это, кстати, заметно и сейчас). Так считает профессор В. Логинов: «Долгие годы жесткого отчуждения людей от политики, от принятия решений оставили тяжелое наследство патерналистских отношений между народом и властью»³¹. Перестройка же, по мнению Логинова, вовлекла «граждан в управление и контроль за производством, регионами, государством…»³².

2.3. Проблема демократии

Итак, что же такое демократия? В этимологическом словаре есть определение этого слова: с древнегреческого это означает «власть народа». Вроде бы понятно. Большинство («народ») принимает решения (по политическим, хозяйственным, культурным вопросам) и через представительные институты претворяет их в жизнь. Причем народ имеет доступ к средствам производства и к власти. Это, в принципе, правильно. Но, очевидно, в разные времена существовали разные представления о демократии, хотя демократические ценности непреходящи. В конечном счете, уровень демократизации общества определяется степенью вовлечения народных масс в решение всех вопросов государственной и общественной жизни.

Как мы понимаем современную демократию? Конечно, не так, как понимали её древние (демократия «века Перикла», новгородская демократия и т. п.). Но что означает демократия в век НТР, когда главным фактором выступают интеллектуальные ресурсы и информация? Прежние идеалы демократии, к сожалению, оказались поколебленными. Например, возможно ли осуществить сознательный выбор кандидата, когда заправилы масс — медиа всюду манипулируют общественным сознанием? Или возможна ли конфиденциальность выбора, когда государство осуществляет тотальное «промывание» мозгов? Вот проблема современной демократии у В. Степина: «…Оказывается, можно осуществить и информационное насилие, то есть так программировать человека, что ему будет самому казаться, что все решения он принимает совершенно добровольно»³³. Вот как определяют демократию современные специалисты. Доктор исторических наук К. Холодковский, считает, что демократия — это: «… хорошая власть, которая ничем не опосредована в своих отношениях с обществом. Это не столько даже власть народа, сколько власть для народа, хорошее правление». И конкретизирует: «это не только власть большинства, но это и обеспечение прав меньшинств»³⁴.

Х.—Х. Шрёдер, профессор из Бремена на недавних дискуссиях (2003 год) привел цитату Б. Мура: «…демократия есть долгая и бесконечная борьба за три вещи: первая — противостояние произволу власти; вторая — замена этой власти на справедливую и рациональную форму; наконец, третье — привлечение граждан к процессу создания законов и правил»³⁵. Как понимал тогда демократию сам М. Горбачев? По мнению Горбачева, демократия неотделима от социализма: «Демократия, — говорил он, — это тот здоровый и чистый воздух, в котором только и может раскрыть свои возможности социалистическое общество»³⁶.

Вот набросок к будущей реформе у М. Горбачева. Социалистическая демократия (применительно к политической сфере) — это «…разделение властей, децентрализация власти, новая избирательная система, независимый суд. Механизмы, обеспечивающие реализацию многообразных интересов населения в условиях однопартийной (!) системы (гласность, свободные выборы, система контроля, критика и самокритика, новая роль общественных организации и т. п.). Правовое государство»³⁷.

В преддверии XIX Всесоюзной партконференции Горбачев и его соратники активно обсуждали проблему демократических преобразований в политической сфере. А. Черняев, помощник Горбачева, пишет, что подготовка доклада к XIX партконференции велась в «узком кругу», правда, «с переменным составом, обговаривая идеи, которые надо заложить в доклад»³⁸.

Черняев сообщает о том, как готовились проекты решении по политической реформе. Здесь, в Политбюро ЦК, Михаил Сергеевич во всем задавал тон: «Никто не стеснялся возражать и спорить с Горбачевым. Но от одних он „принимал“ c ходу и даже тут же предлагал удалиться и положить на бумагу. Других отвергал, не дослушав и первой фразы: знал, что тот будет „навязывать“… Так вот готовился и основной доклад, и проекты семи резолюций, и разработки по отдельным крупным вопросам, которые предположительно могли вызвать дискуссию на конференции»³⁹.

Такой стиль работы Анатолию Сергеевичу не нравится, но, с другой стороны, Черняев признается, что если не будет поддержки перестроечных процессов «сверху», то все провалится: «Перестройка у нас не состоится, если ее не насаждать сверху. А насаждать ее хочет и может только М. С. [Горбачев]…ну, может быть, еще два-три члена Политбюро и пара-тройка секретарей ЦК… Не будет его [Горбачева], все сразу пойдет насмарку… при нынешнем Политбюро»⁴⁰.

Так считает и сам Горбачев: «В СССР радикальные преобразования могли быть начаты только сверху, руководством партии, реформы могли на первых порах быть направлены только на совершенствование существующей системы и проводиться в ее рамках и только постепенно можно было, с расчетом на успех, добиваться размывания фундамента неосталинисткого режима. Это было обусловлено самой природой сверхцентрализованного руководства всей жизнью общества и государства — в условиях политической инертности и безынициативности масс, привыкших к выполнению принятых наверху указаний и решений»⁴¹.

Вот мнение Дж. Кьезы, итальянского советолога: «Реформаторы в партии исходили из такой ситуации, когда оба субъекта — объекта обновления — партия и общество — были по разным причинам не подготовлены к такому обновлению. Партия, по существу, была настроена враждебно, а общество — еще не было организовано. Отсюда вытекала постепенность замысла, его осторожность. Отсюда и мысль о поэтапной передаче партийной власти государству, без ломки существующего остова властных структур»⁴².

В. Медведев, член Политбюро и соратник Горбачева, cогласен со своими товарищами по перестройке. Дескать, момент для политической реформы настал, иначе быть и не могло: «Без действительной демократизации органов власти и управления в центре и на местах,… без коренного изменения взаимоотношении государственных и партийных органов дальнейшие преобразования в стране были просто немыслимы»⁴³. Далее, у Медведева: «Все мы были единодушны в том…»⁴⁴. А кто «мы»? Медведев сообщает, что это был узкий круг лиц — он сам, Горбачев, Яковлев, Болдин, Черняев, Шахназаров и другие.

Какие замыслы тогда вызревали в головах «прорабов перестройки»? Это передача хозяйственных управленческих функций от партии к Советам (то есть народу). Горбачев по этому поводу писал: «…Я апробировал идею объединить при разделении властей должности первого секретаря и председателя президиума — притом, что последний пост будет, естественно, выборным. Уж коли у нас одна правящая партия, то хоть таким образом поставить ее под контроль народа»⁴⁵.

Обратимся к Г. Шахназарову. Георгий Хосроевич ставит в заслугу М. Горбачеву, что тот: «…начал упразднять тоталитаризм, создавать гражданское общество и правовое государство. Начал с возвращения власти народу в лице демократически избранных его представителей [Советов], с сотворения парламента [Верховного Совета]»⁴⁶. Профессор В. Загладин, считает, что: «Преобразования перестройки шли параллельно по двум направлениям: практические шаги по разрушению основ тоталитаризма, включение в этот процесс масс (через гласность), а одновременно, создание новой правовой основы демократической жизни»⁴⁷.

Предоставим слово С. Коэну: «Весь процесс перехода страны от диктатуры к неоперившей демократии, основанный на отделении бывшего всевластия Коммунистичекой партии от „социалистической системы сдержек и противовесов“, проходил в рамках существующей и постепенно совершенствующейся конституционной процедуры»⁴⁸.

Опять Загладин: «Конечно, тогда не было (да поначалу и не могло быть) четкого плана преобразований. Всё шло в динамике, в борьбе противоположных тенденций, нередко в борении страстей. Но можно сказать, что, начиная с XIX партийной конференции, план по существу уже был»⁴⁹. Так считает и Медведев. По мнению последнего, у генсека была цель, ясно представлял Горбачев себе новую политическую систему, и то, как она будет работать: «Уже при подготовке тезисов в апреле — мае стало ясно, что у Горбачева вполне сложились представления о новой политической системе, структуре органов государственной власти и управления»⁵⁰. Так что к XIX партконференции у генсека прочно засела мысль о форсированной политической реформе, «… и повернуть его [Горбачева] было трудно или скорее всего невозможно»⁵¹.

По мнению Яковлева, у команды Горбачева все же был план реформ (это ответ партократам, обвинявшим Горбачева в политическом идеализме): «А вернее — и да, и нет. Было понимание того, что должно было отброшено — авторитарность, командно — бюрократическая система.

Была ясна жесткая необходимость демократии, но как, какими способами, в каких формах — на эти вопросы еще надо было находить ответы, ориентируясь на главное, что управлять своими делами должны сами люди. Было понимание необходимости самоуправления [Советов]»⁵². И с этим, думаю, можно согласиться.

Профессор Б. Славин на дискуссии (2003 год) так понимает перестройку: «…перестройка была решительным уходом от тоталитаризма, возвращением к демократии и социальному творчеству масс. Она развязала инициативу людей, и в этой инициативе сразу проявились различные социально — политические тенденции»⁵³. Речь здесь идет о политической борьбе, в которую бросились политически искушенные граждане.

По мнению А. Галкина перестройка, которую проводил М. Горбачев «была целеустремленной попыткой глубокого социального прорыва, имевшего целью создать новую модель общества, построенную на принципах демократии и социальной справедливости»⁵⁴.

Но вернемся к Горбачеву. Новая выборная система, по его мнению, даст народу возможность участвовать в общественной и политической жизни страны: «…сделать выборы действительным актом народного волеизъявления»⁵⁵. Но новая избирательная система должна повлечь за собой изменения в парламентской системе⁵⁶.

Мнение генсека об альтернативных выборах в новые органы политической власти: «… На выборах проверялась бы авторитетность партийного руководителя: получит мандат — будет чувствовать себя увереннее, нет — придется трудиться на другом поприще»⁵⁷. «Механизмы должны быть такие, чтобы во власть попадали люди способные… Выборы будут гораздо более демократичными, если депутаты — прямо от завода, от местных организаций, от института, учреждения… Но какую-то часть надо выбирать через всеобщее голосование. При сочетании того и другого попадали бы во власть самые активные, самые способные. И те, которые посылают туда своего депутата, могут напрямую спросить, как он работает и почему действует именно так»⁵⁸.

Виталий Иванович Воротников предлагает такой вариант разделения полномочий партии и Советов: «Партию нельзя ослаблять, укрепить политическую и идеологическую роль партии»⁵⁹. Что касается Советов, то их положение будет зависеть от эффективности избирательной системы: «…не поднимем роль Советов, если не изменим избирательную систему, не повысим авторитет депутатов». Право избирать должно быть дано всем (а не только делегировать), всем коммунистам (трудовым коллективам, например).

Интересно предложение Горбачева о возможности допущения личных кандидатур. Это для того, чтобы снизить численность чиновников: «Работа Верховного Совета сейчас рутинная… Сейчас Верховный Совет — 1500 [человек]»⁶⁰. Далее, Воротников пишет, что мнения по некоторым деталям политической реформы у членов Политбюро разошлись, но основа имеется.

А вот что говорили о демократических преобразованиях на заседаниях «кухни перестройки» соратники Горбачева и другие политики.

Н. Рыжков говорил о законодательной роли Советов: «Более ясно надо очертить грани между Советами и исполнительной властью»⁶¹. Но умеренный Рыжков оговаривается, что не стоит отдавать много власти Советам: «… Пусть они [Советы] всю власть себе забирают. Другое дело, справятся ли они с нею? Сомневаюсь. А значит, государство может потерять управляемость…»⁶².

Осторожно настроенный Е. Лигачев выступает против ослабления роли партийного аппарата и роли Советов: «Прямые выборы секретарей парткомов уводят от контроля их со стороны парткомов… Нельзя писать, что они [секретари парткомов] играют решающую роль, ибо решает партийная организация».

Мнение Э. Шеварднадзе о плюрализме внутри партии: «Дать теоретическое [на основе марксизма-ленинизма] обоснование того, что при однопартийной системе может быть полная демократизация»⁶³.

Горбачев считает, что партия должна оперативно уйти из других сфер жизнедеятельности, сохранив за собой политическую власть: «Освободив партию от несвойственных ей функций, повысить ее политическую роль»⁶⁴.

Горбачев согласен с другими членами Политбюро о том, что партия должна вести страну на пути к обновленному социализму: «О партии… Она действительно должна быть политическим авангардом…»⁶⁵. А вот Шахназаров позже напишет, что партия еще в ходе выборов в представительные органы власти стала терять свою роль как направляющей силы общества: «Пойдя на свободные выборы, КПСС добровольно отказывалась от этого мандата [на авангардную роль] и заявляла, что готова наравне с другими соревноваться за голоса избирателей. В тот момент на деле была введена многопартийная система…»⁶⁶.

А вот что говорит на Пленуме ЦК 23 мая 1988 года Михаил Сергеевич: «Сердцевина нашей реформы — разделение функции партии и Советов, причем разделение капитальное (!). Это означает, что имеется в виду передать весь комплекс управленческих функций Советам. Это создаст реальные гарантии против злоупотребления властью…»⁶⁷.

Предоставим слово Воротникову. Он позже напишет, что первым выступил, как обычно, Горбачев. Генсек еще более убедился в том, что реформу политической системы обязательно нужно начинать. Не умаляя роли партии, Горбачев отметил, что, тем не менее, необходимо четко разграничить полномочия КПСС и Советов, партии и государства, изменить структуру этих институтов: «Нужна реформа избирательной системы»⁶⁸

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

(Перестройка: двадцать лет спустя. М. — 2005, стр. 27—28).

2

(В. Степин. Модернизация. Но какая? // Перестройка: двадцать лет спустя — М. 2005, стр. 67—68).

3

(М. Горбачев. Понять перестройку… — М. 2006, стр. 18).

4

(Там же, cтр. 14).

5

(Там же, cтр. 14).

6

(Г. Шахназаров. C вождями и без них. — М. 2001, стр. 324).

7

(Там же, стр. 324).

8

(Там же, стр. 325).

9

(Там же, стр. 325).

10

(Кьеза Дж. Переход к демократии. — М. 1993, стр. 16).

11

(Рыжков Н. И. Перестройка: История предательств. — М. 1992, стр. 272).

12

(С. Коэн. Можно ли было реформировать Советскую систему? // Серия «АИРО» — научные доклады и дискуссии. Вып. 16 — М. 2005, стр. 18).

13

(Яковлев А. Н. Муки прочтения бытия // Перестройка: надежды и реальности. — М. 1991, стр. 11).

14

(Прорыв к свободе: о перестройке двадцать лет спустя. — М. 2005, стр. 90).

15

(Рыжков Н. И. Перестройка: История предательств. — М. 1992, стр. 273—274).

16

(Боффа Дж. От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964 — 1994. — М. 1996, стр. 174).

17

(Яковлев А. Н. Муки прочтения бытия // Перестройка: Надежды и реальности. — М. 1991, стр. 11).

18

(Там же, стр. 15).

19

(Горбачев М. С. Понять перестройку… — М. 2006, стр. 180).

20

(Перестройка: двадцать лет спустя. — М. 2005, стр. 69).

21

(Шубин А. Парадоксы перестройки. Упущенный шанс СССР. — М. 2005, стр. 228).

22

(Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945 — 1991. — Новосибирск, 2000, стр. 483).

23

(XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза. 28 июня — 1 июля 1988 года: Стенографический отчет. В 2 т. — М. 1988. Т. 1, стр. 48, стр. 286).

24

(Горбачев М. С. Понять перестройку… — М. 2006, стр. 22).

25

(Яковлев А. Н. Муки прочтения бытия // Перестройка: Надежды и реальности. — М. 1991, cтр. 10—11).

26

(Барсенков А. С. Введение в современную российскую историю 1985—1991 гг. — М. 2002, стр. 51).

27

Прорыв к свободе: О перестройке 20 лет спустя. — М. 2005, стр. 68—69).

28

(Архив президента Российской Федерации. Рабочая запись заседания Политбюро ЦК КПСС (31 марта 1988 года), л. 370—371).

29

(Перестройка: двадцать лет спустя (Материалы круглого стола) — М. 2005, cтр. 28).

30

(В Политбюро ЦК КПСС… — М. 2006, стр. 71).

31

(Перестройка: двадцать лет спустя — М. 2005, стр. 22).

32

(Там же, стр. 24).

33

(Перестройка: двадцать лет спустя. — М. 2005, стр. 71).

34

(Горбачевские чтения: Становление демократии в современной России: от Горбачева до Путина: Перестройка 20 лет спустя: взгляд молодых исследователей. — М. 2004, cтр. 58).

35

(Стабильность без демократии. Х.-Х. Шрёдер. Там же, стр. 28).

36

(Боффа Дж. От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964 — 1994. — М. 1996, стр. 146).

37

(Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1 — М. 1995, cтр. 402).

38

(Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым: По дневниковым записям. — М. 1993, стр. 213).

39

(Там же, стр. 214—215).

40

(Там же, стр. 216—217).

41

(Горбачев М. С. Понять перестройку… — М. 2006, стр 39).

42

(Кьеза Дж. Переход к демократии. — М. 1993, стр. 16).

43

(Медведев В. А. В команде Горбачева: Взгляд изнутри. — М. 1994, стр. 72).

44

(Там же, стр. 72).

45

(Горбачев М. С. Жизнь и реформы. — М. 1995. Кн. 1, стр. 389).

46

(Г. Шахназаров. С вождями и без них. — М. 2001, cтр. 324—325).

47

(Горбачевские чтения: Перестройка как опыт преодоления тоталитаризма: выводы для будущего. — М. 2003, стр. 96—97).

48

(С. Коэн. Можно ли было реформировать Советскую систему? // Серия «АИРО» — научные доклады и дискуссии. Вып. 16 — М. 2005, стр. 19).

49

(Горбачевские чтения: Перестройка как опыт преодоления тоталитаризма: выводы для будущего. — М. 2003, стр. 96—97).

50

(Медведев В. А. В команде Горбачева: Взгляд изнутри. — М. 1994, стр. 72).

51

(Там же, стр. 75).

52

(Яковлев А. Н. Муки прочтения бытия // Перестройка: Надежды и реальности. — М. 1991, стр. 33—34).

53

(Горбачевские чтения: Перестройка как опыт преодоления тоталитаризма: выводы для будущего. — М. 2003, стр. 130).

54

(Перестройка: двадцать лет спустя (Материалы круглого стола — М. 2005, стр. 14).

55

(Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1 — М. 1995, стр. 325).

56

(Там же, стр. 325).

57

(Там же, cтр. 389).

58

(В Политбюро ЦК КПСС… — М. 2006, стр. 296).

59

(Воротников В. И. «А было это так… Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС». — М. 1995, стр. 208).

60

(Там же, стр. 208).

61

(В Политбюро ЦК КПСС… — М. 2006, стр. 361).

62

(Рыжков Н. И. Перестройка: История предательств. — М. 1992, стр. 275—276).

63

(«В Политбюро ЦК КПСС…» — М. 2006. Стр. 361—362).

64

(Там же. Стр. 361).

65

(Там же, стр. 362).

66

(Г. Шахназаров. С вождями и без них. — М. 2001, стр. 330).

67

(В Политбюро ЦК КПСС… М. 2006, стр. 363).

68

(Воротников В. И. «А было это так… Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС.» — М. 1995, стр. 208).