По следу зверя

Даниил Калинин (2020)

Ветерану полиции, сержанту Варрону Руку поручают шефство над выпускником полицейской академии. За плечами Варрона «горячая точка» и восемнадцать лет службы; щадить стажера он не собирается. Сержант Майк Тодоровски увлекается единоборствами, нацелен на бескомпромиссную борьбу с преступностью и страстно желает завоевать уважение наставника. Не все идет гладко, но расследование убийства, совершенного в первую ночь «полного» спутника, примиряет напарников. Преступник не оставил ни одной зацепки, а у его жертвы не было врагов, желающих ей смерти. Варрон приходит к выводу, что их цель — так называемый «оборотень»: убийца, орудующий в ночи «полного» спутника, человек с психическими отклонениями. Версия опытного детектива практически верна, вот только в этот раз полицейским противостоит не человек…

Глава четвертая

Я всегда за себя знал, что очень упрям. Не считал это качество положительным и не гордился своей упертостью — иногда она помогало мне, а иногда подводило. Самое же смешное, что порой я понимал, что упрямство принесет мне проблемы и что далеко не всегда я прав, стоя на своем — и в тоже время просто не мог поступить иначе, не мог пойти против собственной натуры.

Вот и сегодня я весь день чувствовал в себе этакий внутренний зуд, твердое желание, практически необходимость поступить по-своему, не смотря на все прогнозируемые трудности… Эх, если бы сержант Рук оказался просто моральным уродом, окончательно разложившимся полицейским, утратившим профессиональную гордость — то есть продажным копом и придурком, коим он и показался мне в начале дня, то все было бы гораздо проще. Я смог бы ужиться с ним, выполнять простейшие команды типа «принеси, подай», что исполнял сегодня весь рабочий день — это было бы пусть и унизительно, но привычно и понятно. Просто еще один дегенерат на жизненном пути, один из многих…В душе я лишь презирал бы его, особенно не парясь о происходящим…

Однако Варрон оказался мужиком с военным прошлым и принципами, ради которых готов идти до конца. Да, циничный, гордый, нелюдимый — но способный на поступок. Работая с ним, невольно испытываешь уважение, и по той же причине хочешь добиться уважения к себе. А вот заслужить его как раз не просто, и уж точно не беготней за «принеси, подай».

Потому я решил все же попробовать узнать, что стало причиной убийства Ильзара Гуриды — нашего жмурика — и кто привел приговор в исполнение. А учитывая, что дело придется иметь с закрытой клановой общностью альгарцев, задачу я выбрал себе не из простых…

Тем не менее, «дорогу осилит идущий», и я решился сделать первый шаг уже этим вечером, отложив проставу до лучших времен. В данном же случае, учитывая специфику профессии, моей задачей стало обзаведение собственной агентурой — попросту говоря, стукачами. Начал я с клуба «Зажигайка», указанного парнями-криминалистами стрип-бара с собственным штатом проституток, крышуемым черными и являющимся одним из излюбленных мест их отдыха.

…Каждый шаг, приближающий меня к небольшому двухэтажному зданию, украшенному яркими неоновыми вывесками, изображающих голых девиц в пикантных позах, дается мне все труднее. Как же не хочется лезть сюда одному, частным лицом, в этот отвратительный для меня мир человеческих пороков и животной похоти…Был бы рядом надежный напарник, на которого можно положиться, кто прикроет в трудный момент — и на душе было бы значительно спокойнее. Я смог бы нацелиться лишь на результат и действовать с холодной головой без лишней скованности. А сейчас приходиться ломать себя, словно переступая какой-то внутренний барьер.

…Нет, я не ханжа и не девственник, но в моем понимании все, что связано с физической близостью мужчины и женщины, должно быть лишь их личным делом. То есть красивый женский танец под музыку, когда девушка раздевается, призывно извиваясь — это красиво и сексуально, но в моем понимании это должно быть только между двумя людьми… А не на показ перед кучей похотливых скотов, глазами трахающих извивающихся у пилонов девиц. Правда, в «Зажигайке» нет «меню без тормозов», и заказавший приватный танец клиент все равно не сможет поиметь танцовщицу-профессионалку, что, к слову, полностью соответствует требованиям законодательства о запрете проституции. Хотя, как я понял, на черных это правило не распространяется, но они пользуют стриптизерш бесплатно, на правах «хозяев»… Что же касается распалившихся и возбужденных посетителей, то последние имеют возможность «спустить пар» на проститутках, коих аккуратно «подсовывают» особо разошедшимся парням.

Да, эти сто шагов от парковки до входа дались мне нелегко — сердце бешено бьется, словно перед той самой схваткой с «крокодилом». И все же, сделав глубокий вдох, я делаю очередной шаг вперед, навстречу дежурящим у входа вышибалам угрожающего вида. Один из них, огромный, раскаченный альгарец с угрюмым взглядом карих, кажущихся черными в ночи глаз, остановил меня жестом и быстро, профессионально «прохлопал» на предмет наличия оружия. Не на того напал — меня заранее предупредили на счет правил посещения клуба, так что ничего даже близко похожего на оружие у меня при себе нет.

Утвердительный кивок вышибалы, не проронившего ни слова — и я переступаю порог заведения, оглушенный грохотом динамиков и блеском светомузыки. Глаза не сразу привыкают к полумкраку, но уже в следующий миг сцена освещается, и под дружный рев собравшихся в зале мужиков на подиум выходит девушка.

Хм, на первый взгляд на ней уже и так не особо много одежды, чего ради-то запариваться с дальнейшим обнажением? Высокая, несколько крупноватая блондинка с шикарной, надо отметить, гривой светлых волос, ниспадающих до самой задницы. Короткая юбка с разрезами, голый живот, символическая кофта, еле сошедшаяся на сиськах пятого размера…Конечно эффектно, но не цепляет.

Да-да, не цепляет…Это я мог так думать прежде, чем девушка начала танец. Но при первом же ее движении меня будто током ударило — настолько гибким и пластичным оно было…А уже через несколько секунд я полностью разделил восторг орущих мужиков: с тугого зада эквилибристки — с идеальной растяжкой девушка! — спала юбка, обнажая крупные, но в тоже время идеально подтянутые, идеально округлые, идеально гладкие ягодицы, полностью поглотившие тоненькую полосочку стрингов. Я тут же физически ощутил последствия смены циркуляции крови в организме, и быстрее поспешил к барной стойке, стараясь отвлечься от сцены. Тщетно — еще через несколько секунд кофта буквально лопнула на груди блондинки, обнажая до того заключенную в ней объемистую, налитую грудь, и я замер, не дойдя всего пару шагов до бармена. А красотка между тем прижалась к шесту так, словно это ее самый сладкий и страстный любовник, и совершенно точно стала имитировать бедрами движения, повторяемые в приступ сексуального экстаза…

В горле в единое мгновение пересохло, а сумасшедший крик мужиков сотряс зал, на сцену полетели десятки купюр. Красотка лишь одобрительно улыбнулась, после чего забилась еще быстрее, причем лицо ее исказилось так, будто девушка действительно испытывает оргазм…

— Эй пацан, ты что, кончить решил?! Тут за это платят вообще-то!

Бармен, молодой придурок с козлиной бородкой паскудно расхохотался, тем самым приведя меня в чувство. В любой другой ситуации мой кулак уже нашел бы его челюсть, но здесь и сейчас я вынужден себя сдерживать.

— А у меня хватит денег и пожрать, и танцы посмотреть, и на кончить мне тоже хватит, только в подходящей компании…Пока я хочу жрать. Что там у тебя?

— Пожрать, — с более вежливой улыбкой ответил бармен, явно уловив мой намек на проститутку, — пожрать у нас стандартная мясная порция.

— Сколько?

— Две сотни.

— Серьезно? Да я в любом другом…

— Слушай, друг! Если ты еще не понял, ты можешь пялиться на наших девочек совершенно бесплатно, но выпивка и жратва должна отбить нам содержание клуба. Так что ты или платишь, или проваливаешь, договорились?

— Договорились.

Скорбя в душе на счет траты той суммы денег, на которую в недалеком прошлом мог вполне нормально питаться целую неделю, я протянул бармену две сотни и уже через пару минут получил порцию разогретого в микроволновке мяса, выложенного на половине объемной лепешки. Вторую половину заняла зелень и нарезанные помидоры, а еще мне дали небольшую миску с каким-то явно острым соусом.

— Эй, а приборы?!

— Ты чего, — бармен округлил глаза, — собрался есть шашлык вилкой?! Да тебя отсюда вышвырнут, новичок! Нет, прояви уважения к нашей кухне, мясо здесь едят руками!

Мне осталось лишь подивиться варварским традициям альгарцев и занять единственное свободное место за столиком в самом конце зала. Впрочем, сцена отсюда так же отлично видна, так что эффектную концовку выступления аппетитной блондинки, уже удаляющуюся для приватного танца с каким-то счастливчиком (отвалившим, к слову, целую кучу бабок за удовольствие) я разглядел во всех подробностях. И пока наступила короткая пауза между выступлениями, с аппетитом набросился на еду.

— М-м-м…

Попробовав первый же кусок ароматного, сочного мяса, по-прежнему источающего дымный аромат, я понял, что заказ стоил своих денег; чуть пресноватая лепешка отлично дополнила вкус шашлыка. Макнув же следующий кусок в миску, я едва ли не испытал гастрономический оргазм от совершенства вкуса мяса, подчеркнутого острым, пряным соусом.

Блюдо было беспощадно истреблено всего за пару минут; между тем в гортани разгорелся настоящий пожар, и я вновь поспешил к барной стойке, внутренне удивляясь предприимчивости черных — ведь съев мясную порцию, не сможешь не выпить!

На сцену между тем вышла новая девушка, на этот раз гибкая, загорелая брюнетка с классической гитарообразной фигурой и длиннющими, стройными ногами. Ее кожа словно глянец, отражает свет софитов, и выглядит это очень сексуально…

Очередная танцовщица только начала танец, а мой организм среагировал так, словно девушка уже легла в мои объятия, обхватив корпус своими стройными ножками. С запозданием до меня дошло, что назначение соуса заключалось не сколько в разжигании жажды, сколько в провоцировании желания — видимо, в нем содержится какой-то сильно действующий афродезиак.

— Ну как, понравилось? — бармен улыбается на этот раз хитровато, но понимающе, с этакой чисто мужской расположенностью.

— Еще как. Особенно то, что вы добавили в соус толченую виагру, или что вы там добавляете? Да и плевать, я такого вкусного соуса и мяса никогда не ел! Слушай, мне бы горло промочить и реальный вариант, чтобы кончить. Приват брать не буду, — танцовщиц все равно не трахнешь. Не знаю, может к вам ходят лечить импотенцию, раз терпят столько танцев, но я уже просто не могу! Ты меня понял, братишка?!

— Конечно, братишка, — хотя бармен и приветлив, но в глазах его на мгновение промелькнул металл, — все возможно. Но ты же понимаешь, что если я сведу тебя с безотказной девушкой, придется раскошелиться?

— Сколько.

— Пять сотен.

— Да ты…?!

— Слушай, если хочешь, можешь проваливать и искать себе дешевых шлюх. А еще дешевле помочь себе самому, тут многие посетители так делают, в сортир для гостей зайти нельзя…Но если хочешь провести вечер в приятной обстановке с красивой, безотказной красоткой, плати.

— Кому платить-то?

На этот раз лукавые глаза альгарца блеснули искренним удовольствием:

— Мне и заплатишь!

…Бармен провел меня сквозь неприметную дверь с табличкой «для персонала» к лестнице на второй этаж. Поднявшись, мы прошли по недлинному узкому коридорчику, очень плохо освещенному. Справа и слева имеются еще несколько дверей; мой сопровождающий остановился у третьей справа.

— Ну, дружище, входи! У тебя полтора…Да ладно, ты мне понравился! У тебя целых два часа!

С этими словами весело скалящийся бармен хлопнул меня по плечу и тут же поспешил назад. Стиснув зубы, я сделал шаг вперед…

«Рабочее место» проститутки оказалось крохотной комнатушкой, две трети пространства которой занимает полутораместная кровать, а оставшееся пространство «съедает» маленький столик с двумя стульчиками и вешалка. Видимо, для гостей. Убого. Ситуацию выручает мягкий бордовый свет, позволяющий лишь разглядеть девушку, да сама жрица любви.

Не очень высокая, стройная, даже несколько худощавая. Блондинка, хотя может и крашенная; волосы опускаются вниз чуть ниже плеч, и, похоже, сильно секутся на кончиках.

Когда я зашел, девушка лежала на животе, открывая взгляду белые, изящные ножки и маленькую, тугую попку привлекательной формы; узкие стринги лишь подчеркивают ее наготу. Совершенно прозрачная ночнушка задралась как раз выше уровня бедер.

При моем появление девушка томно потянулась, встала на колени, развернувшись ко мне лицом; на губах ее заиграла вымученная, фальшивая улыбка, несколько испортившая общее впечатление. Но в следующую секунду накидка, расстегнутая легким, ненавязчивым движением, заструилась по ее телу вниз, оголяя не очень большую, но крепкую, красивой формы грудь и тугой гладкий животик.

Во рту вновь пересохло, а внизу живота разгорелся настоящий пожар; с великим трудом оторвавшись от созерцания женской наготы, я перевел взгляд на лицо девушки, надо сказать, совершенно обычное, заурядное лицо. В целом симпатичное, но не волнующее: тонковатые губы, чересчур длинный подбородок, белесые, не слишком красиво очерченные брови и буквально пустые, совершенно равнодушные серые глаза. Пожалуй, что смотря ей в глаза, вполне возможно забыть о собственной похоти — чем я и воспользовался, не отпуская взгляд.

— Эй, парень, ну чего ты ждешь? Или залюбовался?

Интонации хриплого, равнодушно-холодного голоса окончательно меня отрезвили; особенно же неприятно прозвучала шутка, больше похожая на издевку.

— Конечно, залюбовался, — как можно более мягко произнес я, стараясь добавить в голос побольше тепла, девушкам это нравится, — а позволь задать нескромный вопрос?

Девушка заметно напряглась:

— Ну?!

— Сколько ты зарабатываешь на клиенте из тех пяти сотен, отваленных за два часа?

— Пятьдесят. Слушай, если ты извращенец и мне придется дать тебе…

— Погоди-погоди! — я поднял руку перед собой в останавливающем жесте, — я никакой не извращенец! Просто у меня есть вопрос, и, если ты поможешь найти на него ответ, я заплачу тебе еще две…да нет, даже две с половиной сотни.

Девушка внимательно посмотрела мне в глаза; в ее взгляде наконец-то появились какие-то чувства, условно обозначенные мной как интерес. Тем не менее, она не спешит отвечать — вместо этого проститутка набросила на себя накидку и уже не пытаясь занять соблазнительных поз, легла на бок.

— Все зависит от вопроса.

— Окей. Вчера ночью убили моего хорошего знакомого, Ильзара Гуриду, и я хотел бы знать, кто исполнитель.

Глаза девушки расширились от удивления, а после от злости:

— Ты что, придурок — коп?!

— Слушай, какая в конце концов…

— Пошел отсюда! Вон!!! Вали, пока я не позвала вышибал, они тебя…

— Эй-эй, успокойся! Мне была нужна информация, у тебя ее нет, я понял. Жаль конечно, ты могла бы немного заработать…Но давай так — я оставляю тебе полтинник, жду минут двадцать, чтобы не палиться, и ухожу. А ты забываешь наш разговор, лады?

— И не трахаешь меня?

— Даже в мыслях не было! Ну как, идет?

Проститутка сощурилась, обмозговала, после чего утвердительно кивнула и протянула руку:

— Идет.

— Ну вот и хорошо, вот и хорошо…Держи денежку.

С этими словами я протянул купюру, тут же исчезнувшую в ладони девушки.

— Знаешь, я уже понял, что ты не хочешь или не можешь говорить. Но если это как-то связано с твоим страхом перед черными, я ведь мог бы тебя защитить…

Проститутка лишь презрительно скривилась:

— Была у нас тут одна стукачка, Менди. Рискнула работать на копа, сливала ему инфу по наркоте; так вот, однажды легавые взяли двух важных курьеров, перевозивших килограмма четыре чистого сырья. Это был сильный удар по бизнесу альгарцев… Я слышала, копа повысили, а Мэнди…Мэнди пропала на следующий день. Кто-то даже предположил, что ее забрал детектив — пока куски тела девчонки, расфасованные по мусорным пакетам, не нашли на ближайшей свалке. Правда, внутри не было ни одного органа — черные, как смогли, отбили стоимость пропавшего товара.

— Я понял…Скажи, — я подобрался внутри, словно перед входом в ледяную воду, — а ты работаешь здесь…добровольно? Объясняю свой вопрос: я слышал про трафик женщин, про похищения девушек, в том числе черными. Я мог бы помочь.

Девушка вновь скривилась:

— Я тоже слышала о таких случаях. Но похищенные девушки не обслуживают клиентов рядом с домом, где в бордель в конце концов может забраться переодетый коп. Да и не таких, как я, похищают — по крайней мере, черные. Они любят сочных натуральных блондинок, с формами, а не худых селедок, как…ну ты понял. И продают их в гаремы в зоне «А», на своей гребаной родине.

— Я тебя услышал…Значит, ни помощь, ни деньги тебе не нужны, и ты ничего мне не скажешь…Жаль конечно, но…Пожалуй, мне пора.

— Пора.

Уже в дверях я остановился, разжигаемый неудачей и сожалением о спущенных без результата деньгах:

— Я не спросил, как тебя зовут. Меня Майком.

Девушка промолчала, и я уже было взялся за ручку, как услышал сзади глухое:

— Лили.

— Лили…Красиво имя. И ты, — я развернулся к кровати и возлежащей на ней жрице любви, — красивая девушка, Лили. Так скажи мне, зачем? Зачем это все?! Почему ты трудишься здесь, ради чего торгуешь телом? Легкие деньги? Неужели их так много? И неужели тебе так трудно просто работать, раз ты променяла возможность создать семью и стать мамой на ЭТО?! Лишилась даже возможности узнать, что такое настоящая любовь мужчины, и какова радость рождения своего ребенка?!

В равнодушных до того глазах женщины неожиданно отразилась боль. И косая ухмылка на ее губах стала уже не столь естественно презрительной…

— Решил достучаться до души, умник? Наставить «падшую женщину» на путь истины? А кто ты такой-то вообще есть, чтобы судить меня?! Кто ты такой, чтобы осуждать?! Уж небось твой папка не мудохал твою мать так, чтобы она ссала кровью, и не ушел, когда тебе едва три годика исполнилось! И уж небось твоя пьющая мать не работала уборщицей в школе, где ты учишься! Тебе знакомо чувство стыда за собственных родителей?! Нет! Тебе знакомы их забота и любовь!!!

— Мой отец, — хоть я и стараюсь сдержаться, но голос дрогнул, — был полицейским и погиб при исполнении!

— Но он у тебя был! По крайней мере, у тебя осталась память о человеке, которым можно гордиться! Да что тебе говорить…Ты же хочешь получить от меня информацию по убийству, верно?! Так заработай ее!

Сердце учащенно забилось — кажется, я достучался до Лили:

— Я весь во внимание.

— Ну, так слушай: во-первых, ты выкупишь меня на всю ночь — это обойдется тебе в полторы тысячи. Во-вторых, купишь хорошего вина, фруктов и сыра — как в романах; зажжешь свечи и будешь слушать меня столько, сколько я буду говорить, лады? А потом, милый, чистый мальчик, ты поимеешь меня! Да-да, ты изваляешься в грязи, которую презираешь — я же по глазам вижу, что презираешь, чистоплюй! И сделаешь это так, будто не проститутку трахаешь, а занимаешь любовью со своей девушкой, нежно и ласково. И только после этого я решу, говорить тебе что-то, или нет, окей?

Всего несколько секунд я раздумывал, как поступить, но тут до меня дошло:

— И я автоматически стану проституткой, переспав с тобой за информацию, верно? Увы, твоя просьба невыполнима, таких денег у меня все равно с собой нет. Но я могу принести немного выпить, послушаю тебя, а дальше мы решим, как поступать. Так что, я в бар?

Лили горько усмехнулась:

— Не прокатило… Нет, в бар не надо, у меня есть немного своего. Правда, стакан всего один…Ничего, попьешь из горла.

С этими словами девушка повернулась к изголовью кровати и достала из-под спинки наполовину полную бутылку бренди, после чего налила себе сразу двойную порцию и залпом осушила. После чего протянула бутылку мне:

— Давай. Кстати, не против, если я закурю?

— Нет, конечно.

— Не все клиенты относятся с пониманием…

Я кивнул и приложился к горлышку. Через мгновение глотку и гортань словно жидким огнем опалило, до того крепкое пойло…

Лили села на край кровати, беспомощно, совсем по девичьи сведя колени и устало оперевшись на свободную руку:

— Ты хотел знать почему и зачем я здесь оказалась? Ну так что же, слушай.

Мое детство нельзя назвать беспросветно черным; отца я практически не помню, а сцены избиения матери отложились в голове лишь жутковатыми, но какими-то ненастоящими картинками. Вроде кошмарных снов, будто все происходило не с нами…Когда я подросла, я очень полюбила маму — а мне и любить-то было некого, кроме нее в семье никого нет: ни братьев с сестрами, ни любящих бабушек и дедушек. Как я поняла, мама сама родилась в неблагополучной семье, по малолетству повелась на образ плохиша в исполнение родителя, а родив от него, осознала, что плохиши и в семейной жизни остаются плохишами. И в семье это уже не круто; в семье это больно и страшно…

Лили на секунду прервалась, подлив себе бренди, но на этот раз сделал лишь совсем маленький глоток, после чего продолжила:

— Мама пила…По началу не так, чтобы уйти в беспросветные запои, но с каждым годом ее зависимость становилась все крепче…Случайные работы, на которых платили гроши, случайные мужики в постели — и в те дни она практически забывала, что я есть дома; меня никто не кормил. Удавалось доесть лишь то, что оставалось после гулящих…И все равно я любила маму.

В голосе Лили послышалось настоящее чувство, и это меня тронуло.

— Нам не хватало на еду, не то, что на одежду. Я ходила в школу в изношенных шмотках из секонд-хенда, и. если в младших классах на это не обращали внимание, в старших меня понемногу начали травить. Ты Майк, вряд ли знаешь, что такое быть самым затравленным ребенком в школе, об которого практически ноги вытирают, которого гнобят за пьянчужку маму, да за дрянную одежду. Ты этого не знаешь…Недавние подружки отвернулись от меня, и чтобы выслужиться перед заводилами, травили жестче всех, высмеивали мои мечты о будущем, рассказывали мои секреты, в том числе какие парни мне нравились…А мальчики…Мальчики подхватили эстафету издевок; впрочем, большинству на меня было просто наплевать. Просто наплевать Майк — а ведь иногда подобное равнодушие ранит даже сильнее, чем нападки…

Снова секундная пауза и короткий глоток.

— Короче, было паршиво. А потом у всех появились классные телефоны, люди начали общаться через сеть, а я как нищенка, ничего не имела…Денег у матери не было, очередной ее запой затянулся на очень долго…И я решилась.

— В смысле? Стать проституткой?

— В какой-то степени. У нас рядом с заправкой подрабатывали несовершеннолетние девчонки; среди них были даже две мои одноклассницы, я точно знаю. Только минет за двадцатку, ничего более…Я так думала. Думала, десять раз отсосу, будет мне хороший телефон, и я хоть чем-то смогу сравняться с одноклассницами…

— Не лучший выбор.

— Явно не лучший…Но тогда в голове был сплошной раздрай, ела я где-то раз в два дня, а от обиды и вечного унижения хотелось наложить на себя руки. Короче, я пошла на панель в пятнадцать, наивно надеясь, что заработаю на телефон…

— И?

— И на четвертый раз меня сняли сразу трое взрослых, уже подвыпивших парней. Они предложили мне две сотни — как раз столько, сколько мне было нужно — чтобы я отсосала у всех троих по очереди, в их машине. Я уже пару раз брала в рот в личных автомобилях клиентов, и согласилась…А дальше…

Лили вновь приложилась к стакану, и я продолжил за нее:

— Тебя изнасиловали.

— Изнасиловали…Слишком мягко. Эти скоты драли меня всю ночь во все щели, драли так, что я теряла сознание, а потом вновь приходила в себя, уже от боли…А потом вновь отключалась…Наутро они отпустили меня, дали две сотни, как и обещали…Но я даже не смогла дойти до дома…В следующий раз пришла в себя в больнице, меня еле откачали — внутреннее кровотечение, разрывы, переохлаждение…Короче, врачи «обрадовали» меня тем, что я уже никогда не смогу родить, а все заработанные деньги пошли на лечение.

В школу после этого я пришла лишь один раз. Никакого сострадания, жалости…Все дразнили меня шлюхой, хотя одноклассницы давно уже давали налево и направо, — но шлюхой была именно я. И с этим я уже не смогла справиться, в то время я была готова спрыгнуть с многоэтажки…

— А мама?

— А что мама? Она тогда окончательно спилась, мое нахождение в больнице прошло мимо нее.

— А органы опеки?

Лили злобно усмехнулась:

— Знаешь, я многое повидала на своем веку. Например, как пьяницы сдают своих новорожденных детей в аренду нищенкам, а те накачивают их или наркотиками, или спиртным, чтобы спали весь день, пока эти твари прикрываясь ими, клянчат деньги…Младенчики умирают через год, полтора — а ювеналы ни разу даже не поинтересовались причиной смерти новорожденных в этих семьях. Зато, когда нормальные родители разок-другой воспитают непослушного ребенка ремнем, чтоб мозги вправить, так тут же поднимается вой: домашнее насилие, права детей…Меня вот некому было в детстве пороть, чтобы от тупых ошибок предостеречь, а зря…К нам никто из опеки не приходил.

— И что было дальше?

— Мне было так плохо, что я решила: хуже не станет. Так что дальше была первая доза, первое наркотическое забытье, закончившееся, как понимаешь, зависимостью и траханьем за дозу. Да, я ошиблась насчет «не станет хуже». Как я тогда ничего не подцепила, ума не приложу…Мало что помню из того периода — школа я бросила, мать спилась…А меня, обколотую, толпой драли за наркоту…

Однажды я очнулась трезвой, в сознании. Голая. Обконченная. Спереди и сзади саднит и жжет так, словно напильником имели. Меня стошнило. А после я выбежала из этого шалмана в слезах, дав себе слово, что слезу с иглы.

— И?

— Я попросила одного знакомого приковать меня наручниками к трубам, дома. Он помог. Когда началась ломка, думала сдохну — так гадко было…Лучше не вспоминать. Но я держалась — держалась мыслями за то, что сумею справиться с этим, что смогу начать жизнь с чистого листа.

— Так почему же теперь ты оказалась здесь?!

Лили горько усмехнулась:

— Школу я не закончила, как сам понимаешь. Просто собрала немногие вещи и уехала — мать тогда куда-то пропала на несколько дней, и, если честно, я не уверена, что она жива. Тогда мне было так тяжело, что я просто должна была обвинять кого-то помимо себя…Я чуть ли дважды не сдохла за полгода, а ее даже не было рядом…Короче, я обиделась и уехала, не попрощавшись с ней, не попытавшись найти. Теперь жалею…

Девушка горько вздохнула, после чего продолжила:

— А на новом месте вдруг выяснилось, что без законченного школьного образования я могу работать или официанткой, или уборщицей, или, в лучшем случае, барменшей. Ни страховки, ни нормальной зарплаты, ни жилья…Знаешь, как будто заехала в черный тоннель, еду по нему вот уже несколько миль, а света в конце все нет.

— И все-таки, почему бордель?

Девушка потупилась:

— Я крупно задолжала за жилье в северном районе, местные бандиты меня изнасиловали. Знаешь, если честно, я ведь уже ничего не чувствую…ну, ты понимаешь…Короче, поимели и поимели, не в первый раз. В баре платили копейки. Ну и…нарисовался тут один, предложил заработок. Какое никакое жилье, еда за счет заведения, десятую часть с заработка. Днем мое личное время, ночью надо отрабатывать — отрабатывать так, чтобы клиентам нравилось…Ну, таких чистоплюев, как ты, мало, обычно разгоряченные стриптизершами мужики, особенно если они поедят мясо с соусом, готовы трахать даже резиновую куклу. А я, думается, все же способна составить ей конкуренцию!

Лили невесело усмехнулась, а я решил осторожно спросить:

— Кстати, а что они туда добавляют?

Девушка смерила меня насмешливым взглядом:

— И как ты держишься? Да ладно, не парься. Никакой химии, альгарцы пучками привозят с родины какую-то приправу, стимулирующую желание.

Я криво улыбнулся:

— Понятно…Выходит, они победили?

— В смысле? — Лили напряглась.

— Ну, те, кто травил и унижал тебя в школе — кто обзывал неудачницей и шлюхой. В итоге они оказались правы? Где ты сейчас?

Злобная гримаса на мгновение исказила черты лица собеседницы, но оно тут же разгладилось:

— Нет. Они не победят!

— Но каков выход?

— Ты же понял, мне не хватало денег, не было документов об окончании школы. Я все посчитала, мне нужно поработать еще полгода, чтобы купить не подделку, а настоящий, оригинальный аттестат с внесением его в единую базу данных. Он стоит дорого, но это мой счастливый билет. Плюс нужно подсобрать хотя бы пару тысяч на первое время…

— А стоимость аттестата?

— Десятка. Но документы железные.

Я удивленно присвистнул:

— Неплохо…А сколько ты зарабатываешь за ночь?

— Если честно, клиенты бывают у меня даже не каждый раз. Сотню в лучшем случае.

— М-да…И сколько тебе не хватает на данный момент?

— Полторы тысячи. Что, все же хочешь купить информацию? Знаешь, я готова еще раз подумать над твоим предложением, если ты заплатишь мне столько. Подумай, ковбой, всего лишь полторы тысячи, и у тебя имя убийцы…

— Интересно, а что заставило тебя передумать?

Лили захохотала:

— Знаешь, почему я решилась с тобой разговаривать? Почему не послала, посчитав провокацией черных — они ведь иногда подсовывают девочкам ряженых, вроде бы легавых. Проверяют, кто готов сотрудничать с копами…

— И почему же?

— Потому что, Майки, все местные, в том числе копы, знают, кто в клане змеи наказывает отступников. Его зовут Вальзар Гази. У него свой клуб единоборств на пересечении пятой и седьмой авеню, он там молодежь тренирует. Но все это вывеска — по факту, Вальзар ответственен за подготовку боевиков клана. Говорят, мастер работы с ножом, да и борец очень сильный. Все это знают, Майки…А значит, ты новичок, не знакомый с местными порядками. Вот я тебе и ответила. Но Майк — это не значит, что я буду твоим стукачом, ты уж извини.

— Неплохо, — я улыбнулся, ругая себя мысленно, что не догадался подробнее расспросить криминалистов, — ну что же…Выходит, я получил необходимую информацию…А за стукача — понимаю. Вот, еще двести, как и обещал.

— Необязательно.

— Необязательно, но так ты хотя бы на пару ночей меньше проведешь здесь. И Лили: были бы у меня сейчас свободные полторы штуки, я бы помог. Честно.

— Спасибо Майк… — девушка неуверенно, словно стесняясь, подошла ко мне и взяла деньги. Ее пальцы на секунду коснулись моей руки — и меня будто обожгло; особенно же я удивился тому, насколько нежна ее кожа и насколько теплым, мягким было прикосновение Лили.

— Ну, удачи тебе. Надеюсь, что через пару месяцев ты сумеешь начать жизнь с чистого листа, действительно с чистого.

— Майк… — в глазах Лили вновь отчего-то отразилась боль, — ответь честно: если бы я не была проституткой, а мы встретились с тобой, скажем, в том же кафе — у нас могло бы что-то получиться?

— Конечно.

Я ответил честно, подумав, что действительно мог бы подойти к миловидной девушке. Между тем Лили подалась вперед, привстала на цыпочки и очень нежно коснулась губами моей щеки:

— Спасибо тебе. Ты хороший.

Последние слова девушка произнесла словно чужим голосом — в нем прорезалась вдруг девичья чистота; от ее простой, но искренней благодарности сердце вдруг защемило:

— Лили, я не могу дать тебе больше денег и более не приду сюда за информацией…Но я могу помочь тебе с мамой. Если ты назовешь ее полное имя, дату рождения и место прежнего жительства, я, в теории, сумею ее найти.

Глаза девушки тут же загорелись:

— Майк, если ты сумеешь…Я буду очень благодарна!

— Окей! Тогда пиши данные, и, если сможешь, подходи завтра в обед в бургерную на двенадцатой аллее.