С третьей попытки

Даниил Владимирович Байчиков

Постановщик в известном театре решил розыграть зрителей, сделав их актёрами, но в истории его экспериментов нашлись и опыты поинтереснее. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

„Предчувствую, как всепоглощающие мрачные облака злобно сгущаются над сияющим светлым полем,

и всем своим могуществом, предвещая тонны боли,

натягивают раскаты грома, не виданных поколе, как тетеву,

И трава потускнеть успела, готовясь в надежде на пощаду впустить разгневанную тьму"

Даниил Байчиков

Вдруг в вестибюле центрального театра стало избыточно шумно. Роскошные анфилады забились людом безумно, что напрочь отрезало возможность пройти в залы. С чего это так? А, точно, сегодня пятница тринадцатое, хороший знак — дата премьеры никем не жданного спектакля, народа навалом. Интересно, что же подготовил нам режиссёр? Обещал, что будет скучно до смерти. Давайте поскорее уже узреем его творение и перестанем вести пустой разговор? Вот вся знать уже давно на местах, в готовности. Посбивавши вазы с увядшими цветами с форфоровых балюстрад, впопыхах обеспечил аншлаг в партере и ложах аристократии концентрат. Занавес постепенно открывался под аплодисменты, и выяснилось, что сцена отсутствует, за кулисами сразу стенка. Зрителей поначалу это удивило, подвох не ожидался, а потом, заручившись помощью рассудка, осознав, что это, как видно, какая-то за их баснословные деньги шутка, отданные за билет с наценкой, зал завозмущался и давай воскрикивать ругательства, звать постановщика. А постановщик находился неподалёку, выступления проектировщик, как раз за этой стеной примечательной, только сбоку, но он их не слышал: там располагались его покои с безупречной шумоизоляцией от потолка до крыши. Без какого-либо освещения в безжизненном сумраке таился господин, поглаживая какую-то незнакомую даму под обилием лепнин, перебирая волосы и эстетически растворяясь в тенях суеты, даже мыши тишайше шептались, скрывая своё присутствие и сохраняя причастность к гармонии свободы и тесноты. Но вот пробил час, тот самый, когда открылись полотна и гости начали разводить недовольство, и он технично привстал и потопал к инструменту сердобольно — процессия началась. Керамическую плитку стал прожигать воск: от шагов джентльмена зажглись все канделябры, напористо прозвучал парфюм, ему придаёт аромата дерева лоск, иначе тот уж слишком угрюм, служащий материалом для грациозного рояля, за который только что и сел режиссёр уверенно, подобно жандармам, проделав недолгий путь от бархатного лежбища с дамой до фортепиано. Сначала чуть-чуть заскрипела крышка. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Игра! Без фальша и одышки! Образовалась мелодия! Безумие! Поток! Ручей из музыки! Полились ноты рапсодией! Причём не только ядрёные древесные, но и прослушиваются цветочные и цитрусовые, редкие и известные. Какую композицию он сыграет на этот раз?

— Прощу прошения, зрители не довольны, требуют вас — прервала звучные мотивы мастера та самая незнакомая дама.

Поток прекратился. Почти тишина. Свечи почти погасли сызнова. Крышка захлопнулась сполна. Мыши почти померли, покинув экраны.

Нетактично отвлекать во время сеанса творения. Видимо, не хватило у них терпения.

Шаги, шаги, шаги, стало ясно, чьи они. Все повернулись в сторону входа. Из живописного променуара является у подножия амфитеатра виновник в вычищенном ониксовом пиджаке фирмовом.

— Извиняюсь, зрители скоро пожалуют, пока что можете репетировать.

„В смысле пожалуют зрители?" — подумали в зале, постановщик смог их шокировать малость самую. Выходит что ли, что они и есть актёры, а не посетители? Поэтому сцены там и нет? Понимая, что таким высказыванием зародилось только больше вопросов, господин удалился, не успев услышать новые возмущения или запросы. Совершив краткий променад в свою комнату за инструмент, возобновил мелодию. Еще ярче, еще сочнее! А в зале воцарился хаос преисподнии: кто-то встал и пошел к выходу, кто-то, повеселее, приняв это за забавный розыгрыш, наоборот повеселел и восхитился перфомансом. И его идеей необыденной, кто-то начал заниматься своими делами брошенными или общаться с гостями остальными. Звук фортепиано усиливался и усиливался, громче и громче, клавиши прожимались мощнее и мощнее, и, услышав музыку, зал затих. Попутно поворачивается к нам с вами господин заявляет речами горячее: „Уважаемые читатели, спасибо, что наблюдаете за моим представлением внимательно, невзирая на массу неразберих. Эти глупые люди думали, что пришли смотреть на какую-то постановку, даже не понимая, что они и есть актёры в мышеловке, играющие для вас сюжеты нудные. На что вы хотите посмотреть? Может, на танцы? Запросто устрою, правда, без декораций". После чего порядок нот слегка поменялся, гости в зале встали в проходы между рядами, образовали пары и начали танцевать вальс нам посмеяться.

— „А может, вы хотите, чтобы они станцевали не вальс, а что-то посовременнее? Допустим, брейк-данс?" — и вальс сменился на кручение пожилых людей на руках, ломая конечности и получая травмы, и молодые, и в возрасте люди танцевали нещадно. Несколько пенсионеров попросту погибло, так как их тела не выдержали танцев такого типа. Они не могли сопротивляться гипнозу маэстро, который голосом мелодии диктовал, что делать повсеместно. По его мнению, это должно забавлять читателей, но большинство это не одобрило, что подметила его спутница к ним благосклонная восклицательно.

Конец ознакомительного фрагмента.