Незаконченное дело

Даниил Андреевич Ковалёв, 2022

Давняя война между варварами с севера и древоподобными древними вот-вот закончится. Теперь все в руках капитана Исангаста и его людей. Девять человек против целой страны врагов. Смогут ли они справиться с ударами злого рока и вернуться домой? На что пойдет человек, оказавшись на грани? Слабый сдастся под гнетом судьбы, но сильный воспрянет и сделает все ради своей цели. Ради того, чтобы закончить дело…

Часть 1.Капитан

Глава 1. Исангаст

На Материке говорят на многих языках, но именно наречие древних стало общим. Северяне прозвали его южным.

Он сидел на своей жёсткой солдатской койке и курил. В его маленькой комнате, без окон, было темно, и только зарево от тлеющей трубки слегка освещало его испещрённое шрамами лицо. Это был высокий, жилистый мужчина с глазами цвета стали. Его звали Исангаст — «Гибель орков», — и он служил капитаном в гарнизоне города Алкиилон. Под его началом был небольшой отряд из девяти человек. Девять подчинённых, которые были ему как родные дети. Именно из-за них он сейчас курил, тщетно пытаясь унять охватившее его волнение. К трубке капитан прибегал только в исключительных случаях, и, видит Богиня, сегодняшний случай был именно таким. А ведь день начинался очень даже неплохо…

Утренние тренировки с отрядом прошли великолепно. Парни, как всегда, были на высоте, а из них более всего удивили Люциус и Гога.

Первый, был неисправимым балагуром и вечной головной болью капитана из-за своих выходок, в результате которых последний получал выговоры от генерала, по несколько раз за месяц. Однако когда этому шутнику попадало в руки оружие, то он превращался в одну из самых опасных тварей, которых когда-либо видел капитан. То, как легко он сегодня одолел Имана, служило тому подтверждением. Иман был правой рукой капитана и единственный в отряде, кто так же долго владеет мечом, как и сам Исангаст, — без малого тридцать лет.

Но если Люциус был хорош, то новичок Гога был просто неподражаем. Парень в отряде ещё и месяца не пробыл, и Бринстальф, с которым он сражался, не воспринял его всерьёз. За это он поплатился перебитым носом, которым сможет похвастаться своему ребёнку, чьё рождение ожидалось сегодня-завтра.

Сам Исангаст тренировался сразу с двумя противниками — братьями Тазмахом и Веарадом. Ребята были отличными бойцами, но слишком невнимательными. Этот недостаток капитан лечил щедрыми синяками и ссадинами.

После утренней тренировки в казарме их ждал необычайно вкусный обед, что было редкостью. Впрочем, всё стало на свои места, когда выяснилось, чья была смена на кухне. Дежурил большой любитель вкусно покушать — Вилка. Толстяк был хорош в готовке, но невероятно ленив и очень ловко избегал смен по готовке. Из-за этого отряд почти всегда ел какую-то баланду, которую готовил добряк Доргорд — их обычный повар.

Тем не менее сегодня случилось чудо и Вилку загнали на кухню. Это подняло настроение капитана ещё больше. К сожалению, счастье продлилось недолго. Как всегда, именно тогда, когда капитан наслаждался лучшей мясной похлёбкой в его жизни, он незамедлительно понадобился генералу.

Эта печальная новость явилась в лице долговязого, прыщавого паренька, который служил посыльным при Совете Алкиилона. Как звали этого разлучителя с похлебкой, Исангаст не знал и весьма успешно обрывал все возможности его узнать. Капитан вообще не любил разговаривать и если всё-таки возникала такая необходимость, то делал это очень кратко и лаконично. Благо за долгие годы, полные сражений и прочих прелестей военной службы, его лицо стало больше походить на колоду для рубки дров, нежели на симпатичную мордашку, которой оно когда-то было. Поэтому если капитан Исангаст хмурился, то почти у всех его собеседников пропадали голоса, а нередко пропадали и сами собеседники как таковые. Этим капитан пользовался постоянно.

Благодаря этому всю дорогу до дворца капитан наслаждался тишиной, которой его щедро одаривал посыльный, и любовался родным городом.

А любоваться было чем. Выстроенный из белого камня, Алкиилон по праву считался самым красивым городом из ныне существующих. Расположен он был в самой чаще леса Дриадель — леса, известного своими магическими аномалиями. Здесь находилась знаменитая академия магии Алкиилона, которая обучила практически всех ныне существующих колдунов, главное здание ордена Мастеров — большой организации, занимающейся разработкой и продажей различных магическо-технических изобретений. Также здесь было расположено лучшее из трёх существующих училищ, где обучали различным ремёслам, и несколько школ.

К сожалению, дорога до дворца не заняла много времени, и довольно скоро Исангаст и посыльный оказались перед парадной лестницей дворца. Величественные, сложенные из белоснежного мрамора ступени вели к воротам в дворцовый холл, который круглосуточно охраняли гвардейцы Совета. Их пропустили без всяких проблем, и они оказались в приёмной, где министры принимали просителей. Проводник капитана пропищал что-то о том, что нужно ожидать здесь, и исчез в одной из маленьких, узких дверей, ловко спрятанных за гобеленами. Проделал он это так стремительно, что капитан на мгновение задумался, не принять ли его в свой отряд. Ожидание в приёмной зале дворца было ему давно знакомо, и он принялся заниматься тем, чем занимался всегда в таких ситуациях, а именно — разглядывать эту самую залу.

Она была необычайно красива. Высокий потолок с изящными арками, плавно перетекающими в стройные колонны, похожие на стрелы. Пол, вымощенный белоснежной плиткой и отполированный до зеркального блеска. Застеклённые окна во всю стену, расположенные прямо за тронами министров, с таким расчётом, что министрам было прекрасно видно просителей, а просителям было очень плохо видно министров, из-за солнечных лучей бьющих им прямо в глаза. Гигантские, искусно вытканные гобелены, закрывающие пролёты между колоннами. И, разумеется, люди-статуи в позолоченных доспехах, стоящие под ними. Элитное подразделение гарнизона. Гвардейцы Совета.

Исангаст не любил их за высокомерное обращение с каждым, кто не носил броню с позолотой, но уважал их за боевые навыки, которые были ничуть не хуже, чем у членов его отряда. Пока капитан прикидывал, сможет ли Иман одолеть сразу двоих гвардейцев одновременно, один из гобеленов скользнул в сторону, и из двери, скрывавшейся там, появился давний и лучший друг Исангаста, министр военного дела города Алкиилон — генерал Эрмегерн.

Это был абсолютно лысый мужчина лет пятидесяти, с пронзительным взглядом светло-голубых глаз. Лицо у него было самым что ни на есть обычным, бороды и усов ему было не положено, равно как и всякому, принадлежавшему к гарнизону. Одет он был в вычурно расшитый изображениями разнообразного оружия просторный халат, который демонстрировал его высокую должность и наглядно показывал, в какой именно области. В генерале было обычным всё, кроме того, что он являлся человеком.

Дело в том, что Алкиилон являлся столицей государства древних — расы древоподобных гуманоидов. Первые представители этого народа появились из самых больших и самых старых деревьев леса Дриадель. Таких деревьев оказалось всего пять. Холадена — берёза, Врех — каштан, Зрагос — клён, Тоса — сосна и Лиосхам — дуб. По внешности каждого древнего можно определить, от какого дерева он ведёт свой род. Те, кто произошёл от Тосы, — необычайно высокие и худощавые, от Лиосхама — кряжистые и широкоплечие. От Холадены происходят исключительно особи женского пола, причем необычайной красоты. Дети Вреха имеют наросты на теле, подобные плодам своего дерева. Если же никаких явных особенностей не видно, то, скорее всего, это потомки Зрагоса. И поскольку Алкиилон — это столица древних, то и совет, управляющий страной и городом, состоит целиком из представителей этой расы, за исключением военного дела. Трон военного министра занимал представитель одного из тех народов, которые умеют и любят воевать, — людей. И именно этот представитель летел к Исангасту, громко клацая железной ногой, скрывавшейся под длинными полами халата.

Генерал Эрмегерн потерял ногу двадцать лет назад, во время недолгой, но кровопролитной войны с орками. Несколько главарей их кланов объединились и решили расширить свои территории — захватив часть леса Дриадель. Они были разгромлены объединёнными силами древних и других орочьих вождей, не разделявших взглядов своих сородичей-агрессоров. Тогда Эрмегерна, бывшего всего капитаном, послали в самую гущу сражения с целью уничтожить командующих орочьей армией, с чем он и его солдаты справились, хотя и потеряли практически всех бойцов. Исангаст служил под началом Эрмегерна в той битве и в том бою сражался бок о бок с ним.

Когда все главари были убиты, остался лишь Зразгас — самый жестокий и дикий из их вождей, и его личная охрана. Оставшиеся люди Эрмегерна схлестнулись с орками, а сам капитан вступил в неравный бой с их главарём. Эрмегерн был отличным воином, но Зразгас был слишком опасным противником, и стоило капитану совершить одну ошибку, как орк одним страшным ударом отсёк ему ногу по колено. На его счастье, рядом был Исангаст, который напал на Зразгаса, прежде чем тот успел добить Эрмегерна. Он прорубился сквозь полчища орков и налетел на вождя как ураган — быстрый и смертоносный. Та битва вошла в легенды трёх народов. Когда голова вождя покатилась по залитой кровью земле, битва закончилась, орки были побеждены. Капитана Эрмегерна сделали генералом и предоставили трон военного министра, а в награду за доблесть орден Мастеров сработал ему отличную механическую ногу. Исангаст получил своё прозвище «Гибель орков»/ «Смерть вождей». Его повысили до капитана, наградили орденом и огромной премией. Эта короткая война сдружила капитана и генерала, и с годами их дружба только крепла.

— Капитан Исангаст, и, как всегда, без мундира, — лукаво подмигнув, сказал генерал. Исангаст виноватым взглядом окинул свою насквозь пропитанную потом рубаху и запоздало сообразил, что необходимо было переодеться, прежде чем идти во дворец.

— Простите. Я тренировался с отрядом.

— Да, да, единственный капитан в городе, который не считает зазорным тренироваться с теми, кто ниже его по званию. Это весьма похвально и определённо влияет на боевой дух ваших подчинённых. А теперь пойдёмте, капитан, мне есть что вам рассказать, — с этими словами министр резво поклацал к выходу. Исангаст покорно последовал за ним.

Спустившись по парадной лестнице и повернув направо, они углубились в лабиринт из живой изгороди, который обрамлял дворцовый сад. Как следует попетляв в нём, Эрмегерн наконец остановился:

— Ну теперь можно отбросить пустые формальности, — и крепко обнял капитана. — Как ты, старый друг? Давно тебя не видел. Неужели твой молодчик образумился?

— Если бы. Как твоя нога?

— Всё так же, как и двадцать лет назад. Нога отличная, грех жаловаться, орден Мастеров своё дело знает, но, знаешь ли, иногда страсть как охота, почесать пятку и чтоб она не лязгала при этом. Но, впрочем, это пустяки. Я тебя утащил вглубь сада, как нерадивый караульный шлюху, не для того, чтобы обсуждать эту удивительную железку. Сегодня вечером тебя вызовет Совет для обсуждения одного вопроса, Исангаст. Министры в полном составе. Дело очень серьёзное.

Капитан внимательно взглянул в яркие глаза генерала и не прочёл там обычной весёлости. Он был серьёзен как никогда. И Исангаст почувствовал нарастающую тревогу. За всё время его службы Совет в полном составе вызывал его лишь однажды, когда обсуждалась инициатива создания особого боевого отряда, во главе с ним самим.

— Какого вопроса? — с деланым спокойствием спросил капитан.

— Сегодня утром приплыли послы, предложившие обсудить прекращение войны путём заключения мира, — начал рассказывать генерал. Исангаст не перебивал его. Он лихорадочно соображал, чьи дипломаты это были. С орками они давно не воюют, бандиты послов не шлют. Остаются только они, но это совершенно невозможно.

— Послы северян, — доказал, что невозможное возможно, Эрмегерн.

— Значит всё-таки они. Но что им нужно? — с тревогой подумал Исангаст, а вслух спросил:

— И что они предложили совету?

— Они предложили прекратить давнюю войну и наладить торговлю между нашими государствами. Они из Гуннарда — одной из столиц, если их так можно назвать. Их конунг хочет заключить с нами мир, но при условии, что наши дипломаты отправятся к нему в город на переговоры. Для обеспечения страховки прибывшие послы останутся у нас, пока вы не вернетесь.

— Мы? — тихо переспросил Исангаст.

Эрмегерн с тревогой заглянул ему в глаза:

— Также Совет планирует обсудить вопрос назначения твоего отряда для охраны наших дипломатов, разумеется, если будет принято решение вообще проводить переговоры. В чём я, честно говоря, сомневаюсь. Вас хотят послать, поскольку вы единственные, кто знает их язык, и поэтому заранее сможете понять, если что-то пойдёт не так. Поэтому сегодня вечером тебя вызовут на заседание Совета, где и будет обсуждаться инициатива проведения переговоров. Как по мне, то это очевидная ловушка. Северянам доверять нельзя. Будем надеяться, что остальные члены Совета придерживаются такого же мнения.

Капитан был не на шутку встревожен услышанным. Он не понимал, как можно допустить даже мысль о переговорах с этими варварами? Из года в год они приплывают на своих кораблях, грабят и жгут прибрежные деревни, захватывают в рабство жителей, а затем уплывают на свой остров. И вот с ними Совет хочет проводить переговоры? Ещё и на их территории? И, помимо всего прочего, послать туда его парней? Это же смертный приговор всем им, неужели это было не очевидно? Капитан давно перестал бояться смерти для себя, но за своих парней он переживал всегда. И сейчас страшился, как никогда прежде, ибо если их пошлют на переговоры, то обратно им уже не вернуться.

— Ты сказал, что будут обсуждать только возможность проведения переговоров, значит, ничего ещё не решено? — с нажимом на слово «только» спросил Исангаст.

— Совершенно верно, — ответил Эрмегерн. — Более того, у нас уже есть минимум два голоса из шести. Я, разумеется, проголосую против отправки дипломатов, и, насколько мне известно, министр сельского хозяйства, Лидия тоже далеко не восторге от этой идеи. Но, правда, министр торговли руками и ногами за эту инициативу. В общем, шансы на то, что переговоры не состоятся, довольно велики, и я положу все силы, чтобы их умножить до вечернего заседания. Сегодня я обедаю с архимагом Макраном, и будем надеяться, что он примет нашу точку зрения.

У Исангаста на миг перехватило дыхание от прилива благодарности к своему старому другу. Теперь у его парней появились реальные шансы избежать этой самоубийственной миссии.

— Эрмегерн, я…

— Ничего не говори, Исангаст, я знаю, что не любитель много говорить, и я знаю, как ты благодарен. Если всё удастся — проставишься как следует и будем квиты. А теперь мне пора бежать к архимагу, и будем надеяться, что он в настроении слушать. Удачи тебе вечером, дружище, — и, крепко пожав капитану руку, генерал исчез в лабиринте, прошелестев на прощание своим огромным халатом.

Исангаст ещё немного постоял, приводя в порядок мысли и наполняя лёгкие запахом цветов дворцового сада. Наконец, надышавшись, он быстрым шагом покинул лабиринт и направился в казарму. Добравшись до длинного барака, который он и его отряд называли домом, капитан обнаружил, что внутри никого нет. Разумеется, парни в отсутствие главного слиняли куда подальше. Но сейчас оно было к лучшему. Ему нужны были тишина и спокойствие. Запершись в своей комнате и усевшись на койку, капитан крепко задумался, о том, что же будет, если переговоры всё-таки состоятся. Кого из отряда стоит оставить в городе? Какое снаряжение лучше взять? Кто из дипломатов поплывёт на переговоры? Капитан беспорядочно скакал от одного вопроса к другому, потом резко вскочил и принялся мерить шагами свою маленькую комнату. Давно он уже так не волновался.

Наконец, нашагав с целый километр, капитан решил заняться хоть каким-нибудь делом, чтобы отвлечься и успокоиться. К счастью, у него было универсальное средство. Он подошёл к своему рабочему столу, запалил свечу, взял с него свой меч, вдетый в ножны, и снова сел на койку. Медленно извлёк клинок, любуясь игрой огня на тёмной зеркальной глади. Меч был его самой большой гордостью. После отряда, разумеется. Парни любили шутить, что капитан женат на собственном клинке. Точнее, шутили они куда жёстче, но это неважно. Отчасти они были правы.

Его меч был сработан мастерами из Ингтруда — столицы всех гномов и кузнецов. Там располагалось единственное месторождение так называемой «серой» стали. Оружие из этой стали практически не нуждалось в заточке, а уничтожить его было почти невозможно. Исангаст отдал за него целое состояние — все деньги, полученные за победу над Зразгасом, и ещё все свои накопления за десяток лет, но он стоил каждой потраченной монеты. Это был полутораручный меч, или, как его ещё иногда называют, меч-бастард, с широким лезвием, короткой гардой и длинной рукоятью, заканчивающейся толстым кольцом. Носил этот клинок звучное имя Ублюдок. Капитану показалось забавным дать такое имя мечу-бастарду. К тому же он не очень любил вычурные имена для мечей, такие как Длинный Коготь или вроде того.

Вдоволь налюбовавшись клинком, Исангаст стал изучать его на наличие царапин или выщербин, но меч был в идеальном состоянии, как и всегда. Проверив его остроту и убедившись, что он по-прежнему остёр как бритва, Исангаст принялся за полировку, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.

Закончил он только после захода солнца. Он вернул меч в ножны и вернул на место. Затем, в который раз за день, подошёл к своей койке и выдвинул из-под неё тяжелый солдатский сундук, обитый железом. Открыв его, он извлек своё снаряжение и стал одеваться, для того чтобы предстать перед советом.

Их отряд был экипирован максимально легко для достижения большей мобильности, поэтому из доспехов была только кольчуга и наручи для защиты запястий. Остальная экипировка представляла собой обычную утеплённую одежду светло-серого цвета, что и отличало их отряд от остального гарнизона, носившего чёрные или зелёные цвета и куда больше брони.

Облачившись и подпоясавшись ремнём с кинжалом, Исангаст снял с гвоздя свою накидку и накинул на широкие плечи. Капитанская накидка была такого же цвета, как и остальная форма, и представляла собой тонко выделанный жилет, длиной до щиколоток, со знаком государства древних на спине. Герб представлял собой пять священных деревьев, образующих круг. Затем он пристегнул свой клинок к широкой, кожаной портупее и закинул за спину. И почти тут же раздался стук в дверь. Исангаст вздохнул, чуя, что снова начинает нервничать, послюнявил пальцы и потушил свечу.

За дверью стоял утренний прыщавый посланник:

— Вас вызыва…

— Я знаю. Пойдём.

Глава 2. Приказ

Древние не единственные исконные жители Материка. Помимо них, здесь проживает множество рас гибридов — ламии, кентавры, карсы и прочие изумительные создания, что имеют разум и душу.

Снова дорога во дворец, но уже по вечернему городу. Исангасту особенно нравилось гулять по столице в это время суток. Широкие улицы освещали магические светильники, которые никогда не гасли и давали света куда больше, чем обычные фонари. В Алкиилоне каждая улочка, каждый переулок, каждая площадь и каждый двор был залит мягким жёлтым светом. Некоторые горожане даже жаловались, что им трудно уснуть, — так светло было на улицах.

Прогулка по вечернему городу принесла мир в сердце Исангаста, и, когда они дошли до дворца, капитан вернул обычное хладнокровие. Второй раз за день он оказался перед парадной лестницей, где увидел странную картину. На вершине стояла небольшая толпа оборванных крестьян, которые отчаянно спорили с позолоченным гвардейцем. Мёртвый номер. Когда воины Совета заступают на пост, они превращаются в статуи — глухих и немых.

Когда Исангаст поравнялся с крестьянами, то путь ему преградила истощённая женщина:

— Ты Исангаст? — прежде чем капитан успел что-либо ответить, прыщавый юноша подал знак рукой и золотая статуя пришла в движение. Женщине заломили руки и поволокли вниз.

— Как ты спишь по ночам, капитан? — истошно орала она. — Наши родные томятся в рабстве у этих варваров, а ты ничего не делаешь! Будь ты проклят!

— Прошу прощения, капитан, — залепетал посланник, — ранее такого не было. Прошу вас идёмте.

Капитан покорно последовал за юношей. Он знал, что ему солгали. Выступления крестьян были далеко не в первый раз и будут продолжаться. Они пытаются пробиться к Совету, но министры принимают лишь жителей столицы. А в городе проживают почти одни древние. Ещё один старый закон. Все древние должны жить в пределах леса Дриадель. Северяне там не устраивают набеги. Единственное безопасное место. Проблема была в том, что людям жить в магическом лесу запрещалось. Они селились в деревнях за пределами Дриадель и в том числе в прибрежных деревнях. И поэтому от набегов северян страдали все, кроме самих древних. Крестьян забирали в рабство, а Совет ничего не предпринимал. И поэтому люди роптали. Раньше Исангаст спрашивал генерала, почему ему не прикажут вызволить рабов. Каждый раз ответ был неизменен. Нет распоряжения Совета. Это было выше понимания капитана, но он не спорил. Он давно усвоил, что каждый должен заниматься своим делом. Он выполнял приказы и делал это отлично. На этом всё. И тем не менее слова крестьянки запали в душу.

Задумавшись, капитан не заметил, как оказался в приёмной зале Совета. Но на этот раз она была заполнена не солнечным, а магическим светом от светильников, изящно свисающих с потолка, а все троны в дальнем конце залы были заняты. Капитан, не медля ни секунды, направился к ним твёрдым, гулким шагом. Вскоре он замер прямо перед ними, гордо выпрямился и принялся изучать министров.

Самым левым от Исанагста сидел генерал Эрмегерн с выражением лёгкого самодовольства на лице и лукаво поблёскивающими глазами. Значит, его обед с архимагом удался. Это сильно приободрило капитана, и он воодушевлённо продолжил сверлить взглядом Совет.

Следующей сидела красивая, белокожая древняя, облачённая в широкий халат, расшитый колосьями, овощами и фруктами, — министр сельского хозяйства Лидия. Лично Исангаст с ней знаком не был, но всё, что он о ней слышал, было в высшей степени положительным. Она смотрела на капитана мягкими, малахитовыми глазами и тепло улыбалась.

Рядом с ней сидел куда более интересный персонаж. Это был архимаг академии магии Алкиилона — Макран, древний, которому Исангаст очень симпатизировал. Во-первых, потому, что в отличие от прочих худосочных, книжных червей, именующих себя магами, он не презирал силовую подготовку и искусство владения оружием, а напротив, если верить слухам, уделял физическим тренировкам значительное количество времени.

Но уважение капитана архимаг заслужил иным. Макрану было уже более девяноста лет, срок невеликий для большинства древних, но не для него. Именно на нем Мать-природа решила показать, что всё в мире находится в равновесии. Магом Макран был исключительным. От природы ему достался невиданный по своей величине магический потенциал и не менее редкий по своей остроте и пытливости ум. Однако за это он заплатил тем, что произошёл от самого захудалого из всех священных деревьев — Зрагоса. Его потомки отличались от остальных древних только лишь короткой продолжительностью жизни. Им была отведена всего сотня лет, что в три раза меньше, чем у остальных. Если же говорить про детей Лиосхама, то из них ещё никто не умер от старости. И это за все время существования этой удивительной расы! За своё долголетие они заплатили тем, что появляются из священного дерева не чаще раза за век.

Сам Макран весьма достойно держал удар судьбы. Он никогда не жаловался на свой короткий век, но обратил свою слабость в силу и работал как проклятый каждую драгоценную секунду своей жизни. В Алкиилоне бытовало мнение, что архимаг никогда не спит — настолько он всегда занят. У него были правильные черты лица, прикрытые тонкими кусками коры, золотые глаза и длинные волосы цвета болотной тины, собранные в высокий хвост на затылке. Вообще, у древних это помесь травы и луба, но было принято называть это волосами.

Далее от Макрана гордо восседал министр внешних связей — широкоплечий мужчина с грубыми чертами лица, скрытыми большими кусками дубовой коры, и необычайно яркими глазами золотого цвета, чем отличался от остальных зеленоглазых древних. Самый старый и опытный министр в Совете, гордый сын священного дуба — Фареодур Мудрый. Он был вторым по счёту, вышедшим из Лиосхама, и считался самым старым древним из всех ныне живущих. Старше него был только его брат — Вырейм Непобедимый — бессменный страж их священного древа — первый древний, появившийся на свет. Но про него мало что было известно.

Что касается Фареодура, то именно он объединил пять разрозненных племён древних в одну нацию. Он стоял за созданием Совета для управления своим народом, он был в числе основателей Алкиилона. Великие дела, совершённые им, не имели счёта. С ним Исангаст тоже никогда не общался лично, но чтил за великую мудрость и справедливость.

По левую руку от него сидел древний с изъеденным Дриадельской оспой лицом и очень уставшими глазами. Горячо любимый своим народом, министр по управлению делами города — Перагм.

Дриадельская оспа — болезнь, несущая опасность исключительно для древних. Суть этого мерзкого заболевания заключается во множестве мелких личинок жуков-древоточцев, которые поселяются в теле древнего и пожирают его изнутри, очень быстро при этом размножаясь. Взрослую особь оспа убивает за неполных три дня, если жуков не изгнать из тела заболевшего. Для этого больного помещают в ванну, заполненную специальным раствором, губительным для паразитов. Средство верное и хорошо освоенное. В городах или деревнях Дриадельская оспа не страшна, но для путников или охотников смертельно опасна. Не так давно паразитов практически удалось вывести — опасной осталась лишь северо-восточная часть леса.

Именно там молодой Перагм решил поохотиться — дабы покрасоваться перед друзьями и подругой. Через час он почувствовал растущую боль в теле. Дриадельская оспа поразила очередную жертву. На счастье молодого глупца, он был не один. Друзья успели доставить его в город, где его вылечили, но за время, потраченное на дорогу, паразиты непоправимо подорвали его здоровье. Древоеды проточили в его теле множество каналов, из-за которых Перагм в любой момент мог лишиться конечности или важного органа. Активный образ жизни стал для него заказан. Только покой и постоянное наблюдение лекарей. Единственное, что ему оставалось, — кабинетная работа, в которой он, неожиданно для себя, сильно преуспел, получил уйму знаний и в итоге занял трон министра.

С ним Исангаст не то что не разговаривал, он его видел второй раз в жизни. Обычно Перагм сидел взаперти в своем кабинете и оттуда руководил жизнью в городе.

Последнее кресло занимал древний с шишковатыми наростами по всему телу, которые прятал под халатом, расшитым изображениями монет. От взгляда его пронзительных маленьких глаз Исангасту стало не по себе. Как, впрочем, и всегда. Министр денежных дел Шимер. К большому сожалению, с ним капитан общался довольно часто, поскольку именно он выплачивал жалованье капитану и его отряду и урезал его при каждом удобном случае. Исангаст никогда не любил торгашей, а Шимер был царём среди них, поэтому и капитан не любил его по-царски, а именно — ненавидел.

Так они смотрели друг на друга, изучали и оценивали — ветеран, покрытый шрамами, и вершители судьбы целого государства. Ожидание затягивалось, и Исангаст стал подозревать, что уважаемый Совет ждет ещё кого-то, прежде чем начать. Вскоре этот кто-то появился.

Исангасту даже не пришлось поворачиваться, чтобы узнать опоздавшего. Сильный запах ароматной воды и звон лат. Капитан Намор.

Это был высокий, статный мужчина в самом расцвете сил. Командир гвардейцев Совета. Человек в золотых доспехах и гнилой душой. Исангаст ошибся. Шимера он просто сильно не любил. А вот Намора ненавидел.

После войны с орками в подчинение к Исангасту попал молодой паренёк — покладистый и очень способный. Мечта, а не подчинённый. Несколько лет капитан учил его всему, что знал сам, и когда Совету понадобился новый капитан гвардейцев, то Исангаст без всяких сомнений выдвинул кандидатуру своего лучшего человека. Намора произвели в капитаны, и уже на следующий день, Исангаст заметил изменения в поведении своего бывшего подчинённого. От привычного уважения не осталось и следа. Новоиспечённый капитан был холоден и отчасти даже груб. Тогда Исангаст и понял, как сильно ошибался в нём. Намор попросту использовал его, сначала для получения знаний и умений, затем для более высокого жалования и, наконец, для поста капитана. Таких людей Исангаст ненавидел всю свою жизнь. И Намор не стал исключением.

С того дня прошло много лет. Пропасть между капитаном и его бывшим подчинённым стала бездонной. Когда создали особый отряд и поручили его Исангасту, Намор едва не лопнул от злобы. Он так сильно этого желал. Завистливый и мелочный, он воспринял это как личное оскорбление. И принялся мстить. Он постоянно доносил и клеветал на отряд Исангаста, отчаянно завидуя их особому положению. Капитан потерял счёт его подлым выходкам, которые так или иначе вредили его парням. То урезанное жалование из-за его кляузы, то перебои со снабжением, то присвоение их заслуг. Было и ещё кое-что, за что Намор заслужил ненависть, но об этом позднее.

И сейчас, стоя перед тронами министров, Исангаст искренне не понимал, зачем этот кусок дерьма стоит рядом. Он-то какое отношение имеет к тому, что собрался обсуждать Совет?

— Покорнейше прошу простить мою задержку, высокоуважаемые министры, — немедленно принялся лизать задницы Намор. — Меня задержали определённые личности по пути ко дворцу.

— И что же это за личности, которые посмели задержать столь высокопоставленного военного? — подавшись вперёд, спросил Эрмегерн, весело блеснув глазами.

Прежде чем Намор открыл рот, Исангаст за долю секунды перебрал всех в городе, кому хватило бы на это полномочий, глупости или дерзости. Чин капитана был самым высоким, и лидер гвардейцев не был исключением. Генерал и все, кто был выше Намора по званию, присутствовали в этой самой зале. Значит, не первое. Может, кому-то из горожан достало глупости попросить его о помощи? Но даже если и так, Исангаст прекрасно знал, как Намор вытирает ноги о простой люд. Значит, не глупость. Остаётся только дерзость. Во всем городе таких можно было перечесть по пальцам одной руки. И Исангаст прекрасно знал, что в таких вопросах судьба никогда не встаёт на его сторону.

— Это были подчинённые капитана Исангаста, генерал, — подтвердил эту мысль Намор.

— Твою мать, Люциус, — пронеслось в голове у капитана.

— Солдаты Люциус и Бринстальф в очередной раз показали своё неуважение к мундиру и Совету, который этот мундир вручил, — продолжал Намор.

— И что они сделали? — спросил генерал, ещё веселее блестя глазами.

Исангаст приготовился к излиянию Намора, к тому, как он обильно приукрасит проступок его подчинённых, потом перейдёт на Исангаста и всё это проделает в своей мастерской задо-лизательной манере. Но тут, к огромному удивлению Исангаста, Намор стушевался. Он залился густой краской, уставился в пол и пробормотал:

— Они задержали меня для какой-то просьбы, генерал. Но они не соблюли устав, и я их отчитал.

Исангаст почувствовал, что уголки его губ рвутся вверх, и приложил все усилия, чтобы сохранить лицо бесстрастным. Эрмегерн же, напротив, широко улыбался. Он тоже не выносил Намора, но тот приносил много пользы, а потому генерал его терпел.

Похоже, в этот раз Люциус превзошёл самого себя. Намору так стыдно рассказать о случившемся, что он упускает отличную возможность очернить Исангаста и его людей перед Советом в полном составе. Настроение капитана рвануло вверх. Спасибо, Люциус. Конечно, позже капитан накажет его для соблюдения порядка, но сейчас он был ему благодарен.

— Генерал Эрмегерн разберется с этой ситуацией позднее. Мы собрались для другого, — раздался низкий, скрипучий голос. Фареодур встал, выдержал паузу и продолжил:

— Исполняющий обязанности капитана отряда с особыми навыками, Исангаст Смерть орков, Совет вызвал вас для обсуждения приказа. Сегодня утром с острова северян прибыли послы с предложением о заключении мира. Для этого Алкиилон должен направить делегацию в город Гуннард, где по требованию их конунга должны состояться переговоры. Иные варианты их конунг рассматривать не желает. Их послы останутся у нас для обеспечения страховки. Капитан Намор рекомендовал ваш отряд для охраны дипломатов. Капитан, повторите Совету аргументы, которые вы приводили мне утром.

— Как прикажете, господин министр, — залебезил Намор. — Как вам известно, данный отряд был создан несколько лет назад по инициативе генерала Эрмегерна для ведения войны с северянами на их же территории и выполнения особых тактических задач. Для этого капитан даже принял в отряд одного из этих варваров, который обучил их своему языку. Знание языка северян сделало их отряд уникальным и позволило эффективно действовать на территории врага — захватывать пленных для добычи информации, устраивать диверсии и так далее. У отряда необычайно высокая результативность, несмотря на малую численность. Они чаще других сталкивались с северянами, и, соответственно, им лучше других знакомы повадки этих варваров. Знание языка северян даст им преимущество, если переговоры задумываются как ловушка…

Исангаст слушал, как Намор расхваливает отряд, который люто ненавидит, и понемногу закипал. Теперь ясно, зачем он потребовался на совете. Это он посоветовал Фареодуру послать Исангаста с парнями и приправил это неопровержимыми аргументами. Самое страшное то, что Намор был прав. У отряда Исангаста действительно больше шансов на успех, чем у других. Только вот Намор думал не о безопасных переговорах и не о прекращении войны, когда советовал их. Он хотел погубить их раз и навсегда. И осознание этого кипятило кровь в жилах Исангаста. Ну что ж. Эрмегерн всё устроил так, что переговоров не будет. А с Намором он ещё поквитается. Этого он ему не простит. Внутренняя борьба с рвущейся наружу яростью отвлекла капитана, и он пропустил завершение доклада Намора.

— Кто за то, чтобы назначить отряд капитана Исангаста для охраны делегатов в случае нашего согласия на проведение переговоров? — спросил Фареодур.

Проголосовали единогласно. Даже Эрмегерн. Капитан понимал, что он это делает для отвода глаз, и не злился на друга. Он ни на кого не злился. Послать его отряд было логично.

— Единогласно, — подытожил Фареодур. — Теперь совету нужно принять решение посылать ли делегатов. Первое слово я даю капитану Исангасту. Капитан, ваше мнение?

Это было неожиданно. Исангаст не ожидал, что его мнением будут интересоваться, и не подготовился должным образом. Что ж, он ответит, как всегда, — кратко и по делу.

— Я считаю, что это ловушка. Им нельзя доверять. Я не знаю, чего они добиваются, но точно не мира. Мир им не нужен. Они не знают, как в нём жить. Как по мне, это глупый риск отлично образованными дипломатами и моими людьми, — отрапортовал Исангаст

— Как вы обращаетесь к совету, капитан? — немедленно встрял Намор. — Нужно…

— Ничего страшного, капитан Намор, — ласковым голосом перебила его Лидия. — Всем известно, что капитан Исангаст чтит Совет. Я согласна с ним. Предложение северян похоже на ловушку. Нужно отослать послов северян с отказом.

Капитан с благодарностью взглянул на неё и увидел, как она тепло улыбнулась в ответ.

— Я поддерживаю министра сельского хозяйства, — присоединился Макран хорошо поставленным голосом. Исангаст признательно посмотрел сначала на архимага, а затем на Эрмегерна. Его обед принес плоды. Теперь дело в шляпе. Три голоса у них уже есть, а если будет равное количество голосов за и против, то Совет не будет проводить переговоры. Так всегда было со всем, что обсуждал Совет. Исангаст почувствовал, как радость медленно наполняет его сердце. Его парням ничего не угрожает. Можно было расслабиться.

— Я тоже считаю, что это ловушка, — раздался тихий голос. Исангаст с интересом посмотрел в изъеденное оспой лицо его обладателя. — Но постоянные стычки с северянами плохо сказываются на жителях прибрежных деревень, что в свою очередь сказывается на жизни в городе. Не прошло и часа, как с крыльца прогнали недовольных крестьян. Мы должны сделать всё, чтобы это прекратить. Поэтому я считаю, что нужно рискнуть, — закончил Перагм.

— Затяжная война с северянами приносит одни убытки. Я за переговоры, — отрезал своим шипящим голосом Шимер. Ну с ним всё было понятно. Если не будет войны, то он сможет урезать жалование всему гарнизону, чего добивался очень давно. Остался Фареодур и Эрмегерн. Несмотря на то, что исход был уже ясен, Исангасту было весьма интересно узнать, что же думает сын Лиосхама.

Фареодур некоторое время вдумчиво вглядывался своими изумрудными глазами в стальные глаза капитана и наконец произнёс:

— Война чужда нашему народу. Если есть шанс прекратить смерти наших граждан, мы обязаны его использовать. Я за переговоры.

Его позицию Исангаст понимал и уважал. Осталось высказаться Эрмегерну, и вопрос с переговорами будет закрыт.

— Я против проведения переговоров, — в очередной раз доказал верность их дружбе генерал. Фареодур поднялся:

— Количество голосов равно. Переговоры не состоятся. Кто-то хочет что-то добавить, прежде чем заседание закроется?

— Прошу прощения, высокоуважаемые министры, я бы хотел кое-что сказать, — раздался взволнованный голос Намора. Исангаст резко повернулся к нему, впервые за всё время присутствия на Совете. Намор выглядел жалко — его лоб покрывали крупные капли пота, а глаза хаотично вертелись в орбитах. Исангаст был удивлён. Намор всегда хорошо владел собой и стойко переносил неудачи. Но сейчас… Что-то было не так.

— Как известно высокоуважаемому Совету, капитан Исангаст и генерал Эрмегерн давние друзья. А поскольку переговоры несут определённый риск для капитана, то генерал, возможно, не смог объективно оценить ситуацию.

— Что вы себе позволяете, капитан! — разбушевался Эрмегерн. — Может, я докажу как объективно оцениваю ситуацию тем, что лишу вас капитанской накидки?

— Генерал, успокойтесь, — прервал его Фареодур.

— Капитан Намор прав, — прошипел Шимер, воспользовавшись кратким затишьем. — И то, как генерал Эрмегерн отреагировал на слова капитана, лишь доказывает это.

Сердце Исангаста болезненно сжалось. Это невозможно, это…

— В ваших словах есть истина, — произнёс Фареодур. — Как глава Совета я лишаю генерала Эрмегерна права голоса в этом вопросе. Таким образом, три за и два против. Переговоры состоятся. Капитан Исангаст, жду вас к полудню в своём кабинете для обсуждения состава делегации. Заседание закрыто.

Министры стали расходиться, шелестя халатами. Лидия наградила капитана взглядом, полным сочувствия. Перагм и Шимер, наоборот, старались не смотреть на него. Макран, прежде чем покинуть дворец, подошёл и пожелал удачи. Фареодур тоже взглянул на капитана, прежде чем уйти, но что крылось в его взоре, Исангаст не распознал. Эрмегерн остался сидеть на троне, уставившись невидящим взглядом на один из гобеленов. Когда именно исчез Намор, капитан не заметил.

Что касается самого Исангаста, то он немного постоял, ошарашенный резко вышедшей из-под контроля ситуацией, а затем побрёл к выходу, не отдавая себе отчёт в том, куда именно движется. Опомнился он только в своей комнате. И вот сейчас он сидел на своей жёсткой солдатской койке и курил, стараясь отвлечься от разъедающей сердце тревоги.

Глава 3. Отряд

Древние хоронят собратьев в лесу Дриадель, где из тела почившего вырастает дерево. Одной из высших мер наказания для преступников является захоронение в воде, песке или камне — там, где ничего не растёт и душа древнего не может вернуться в лоно Матери-природы.

Докурив и вернув трезвый взгляд на вещи, Исангаст решил заняться делом. Он выбил, разобрал и прочистил трубку, а затем оставил её сушиться. Трубка принадлежала его отцу, и Исангаст, оберегая тем самым память о родителе, всегда тщательно за ней ухаживал. После этого он снял со спины портупею с Ублюдком, отстегнул клинок и повесил накидку на гвоздь. Убрал в сундук доспехи и сел за письменный стол. Запалил свечу.

Алкиилон считался культурным центром всего Материка, и потому Исангаст был обучен грамоте, равно как и всякий, кто принадлежал гарнизону. Это было ещё одно отличие столицы древних от остальных городов, где умеющих читать и писать стражников можно было перечесть по пальцам. В Алкиилоне всех новобранцев первым делом отправляли в школу и только после того, как они сдавали экзамен на грамотность, им выдавали форму и зачисляли в гарнизон.

Капитан достал из ящика в столе пухлую папку, перетянутую бечевой, и извлёк оттуда кипу бумаг, исписанных мелким, кривым почерком. Личные дела его парней, которые Исангаст скрупулёзно заполнял. Завтра Фареодур спросит с него окончательный состав отряда. Нужно подготовиться. Капитан послюнявил пальцы и взял верхнее дело. Иман. Его правая рука.

Он был родом из Аюва. Поистине удивительный город. Давным-давно, когда первые поселенцы приплыли на Материк, часть из них отправилась на юг в поисках места, где можно было осесть. В основном это были люди и гномы. Дойдя до огромной пустыни, которую они нарекли Дашу, поселенцы разделились. Гномы отправились прямиком на юг, вдоль побережья, миновали пустыню и заняли хребет Ингтруд со всеми скалистыми землями прилегающими к нему.

Люди же двинулись на юго-восток. Многие из них погибли от жары и жажды прежде, чем обрели спасение. Оно явилось им в виде огромного оазиса с озером, заполненным кристально-чистой водой, и плодородными землями, окружавшими его. Здесь они и поселились. Сначала была построена деревня, со временем из неё вырос город, который с годами становился всё больше и больше.

Аюв стал великим городом-государством в котором жили гордые, свободолюбивые люди. Они торговали с гномами и ламиями с восточного побережья и иногда с ними же воевали. Особенностью этого города было наличие двух крепостных стен, между которыми располагались дома, образовывая тем самым гигантское кольцо. Первые стены — внешние, служили для защиты города от угроз извне. Вторые — внутренние, которые были в два раза больше и крепче внешних, ограждали самую большую драгоценность горожан — оазис.

Иман рассказывал, что за эти стены пускают только земледельцев и что не было в городе почётней ремесла, чем это. Самым страшным преступлением в Аюве считалось незаконное проникновение в оазис, и каралось оно смертной казнью. Смерть, подготовленная для преступника, была страшная — осуждённого закапывали в песок по самую голову и оставляли в пустыне. За несколько веков существования город обзавёлся страшным садом — где вместо цветов растут черепа.

Иман служил там стражником, когда началась очередная война. Какой-то важный гном пропал по дороге в Аюв, и подгорные жители использовали это как предлог для нападения. Под стены пустынного города пришла армия и осадила его. Осада длилась долго и могла продолжаться до скончания веков, поскольку, благодаря оазису, в осаждённом городе всегда было вдоволь еды и воды. Гномы, понимая, что время не на их стороне, предприняли несколько попыток взять стены штурмом, но каждый раз терпели неудачу. Тогда, отчаявшись, они пошли на последние меры. Из Ингтруда пригнали осадные машины и начали беспощадно бомбить город. То был горький день в истории Аюва, унесший великое множество невинных жизней, в том числе жену и маленькую дочь Имана. Аювцы пришли в ярость от этой бойни и совершили безумную вылазку, застигнув своих врагов врасплох. Черпая силы из сжигающей жажды мести, воины нанесли огромные потери превосходящим силам гномов, и подгорные жители были вынуждены отступить.

Вскоре случился дворцовый переворот, и новый король незамедлительно отправился заключать мир с пустынным городом. Он лично приехал с извинениями и богатыми дарами. Как рассказывал Иман, видевший всё своими глазами, король гномов вышел под остатки стен Аюва и преклонил колени перед всеми горожанами, моля их о прощении за то, что совершил его предшественник.

Мир был заключён, но Иман не мог более оставаться в городе, где всё напоминало ему о том, что он потерял. Он покинул родной град и отправился странствовать. Несколько лет его носило по всему Материку и в конце концов он нанялся охранять торговый караван, который шёл в Алкиилон. В городе древних ему понравилось, и он решил задержаться. Затем выучился грамоте и вступил в ряды стражи. Его исполнительность и боевые навыки обеспечили быстрое продвижение по службе, и, когда Исангасту поручили создание особого отряда, Иман первым в него вступил. И Исангаст ни разу не пожалел о своём решении. Аювец стал прекрасным помощником и верным другом. Он был нужен на предстоящей миссии, и с него капитан начал стопку тех, кто отправится с ним на переговоры.

Следующим было дело Доргорда. Предатель своего народа. Беглый северянин. Именно благодаря ему отряд Исангаста являлся уникальным.

Он был не такой, как другие варвары с севера. С самого детства ему претил их образ жизни и все его мечты были о том, чтобы сбежать Материк. Когда он подрос и достаточно окреп для этого, он украл лодку, на веслах пересёк пролив и приплыл в деревушку Эфкаст, которая стояла на побережье. Жители этой деревни постоянно страдали от набегов северян, поэтому, когда они увидели одного из них, пусть и юного, долго никто не размышлял. Доргорда скрутили и заперли в подполе, намереваясь вскоре вздёрнуть. Их планам помешали приплывшие на следующий день северяне, которые собирались в очередной раз разорить деревню. Они сразу же ринулись грабить, насиловать и жечь, а тех, кто пытался с ними сражаться, они беспощадно убивали. С особым рвением северяне обыскивали подполы и всевозможные застенки в хижинах, рассчитывая найти там спрятавшихся женщин и хорошенько позабавиться.

На их беду нашли они отнюдь не представительниц прекрасного пола. Доргорду от природы была дана нечеловеческая сила и исполинский рост. Будучи ещё юношей, он был в два раза сильнее любого взрослого мужчины из своей деревни. Когда его выпустили сородичи, он увидел в этом шанс получить признание южан и использовал его. Голыми руками он перебил всех северян, приплывших в то утро, но сам получил множество ран и пал без чувств вместе с последним варваром.

Местные жители оказались в затруднительной ситуации. С одной стороны, всех их спас юный северянин, а с другой — он был одним из их заклятых врагов. Решить сами они не сумели и решили послать в город за лекарем и солдатами, а пока ждали, лечили Доргорда как умели, чтобы он не умер до прибытия стражников. Через несколько дней в Эфкаст прибыл лекарь, небольшой отряд стражи и Исангаст, который командовал этим отрядом.

Они забрали мечущегося в забытьи Доргорда и доставили в Алкиилон, где поместили под стражу. Как только он поправился настолько, чтобы говорить, Исангаст навестил его. Капитан пытался узнать, зачем Доргорд уплыл от своих и спас деревню южан, а также вытянуть полезную информацию о врагах, но юный северянин не понимал его. Тогда Исангаст принялся учить его общему языку, чем занимался на протяжении нескольких последующих месяцев.

Постепенно, Доргорд учил южное наречие и рассказывал капитану всё, что тот хотел знать. Когда, наконец, он смог поговорить с Исангастом на общем языке, ни разу не прибегнув к жестам, то очень обрадовался. В благодарность за то, что его не казнили, северянин предложил научить капитана своему языку, и Исангаст согласился. Так они понемногу обучали друг друга, пока оба не стали свободно говорить на обоих языках. Именно тогда Исангасту пришла в голову идея о создании особого диверсионного отряда, обладающего знанием языка северных варваров и использующего его для ведения войны и добывания важных сведений.

Сегодня, благодаря Доргорду, вся команда свободно говорила на северном языке, за исключением, пожалуй, Гоги, который ещё не успел его выучить, но прилагал к этому все силы. Также отряд выучил письменность северных народов, правда для этого пришлось похитить одного из жрецов варваров. Вне всяких сомнений, если что-то пойдёт не так, то отряду будет сильно не хватать чудовищной силы и невероятной выносливости Доргорда, но брать на переговоры с северянами того, кто их когда-то предал, было неразумно.

Вздохнув, Исангаст, начал вторую стопку — тех, кто останется в городе.

Следующим было дело Бринстальфа, единственного в их отряде, у кого была семья. Причём не просто семья. Он был женат на девушке, которая была очень дорога капитану. Ева. За всю жизнь Исангаст приобрёл не так много друзей, а после кончины её родителей потерял двоих. Он гулял на пиру в честь её рождения, был рядом, когда она сделала первые шаги, и вместе с ней хоронил своих друзей, чьей дочерью она была. К тому времени Ева была уже взрослой девушкой и сама о себе заботилась, но Исангаст всё равно старался ей помогать по мере своих сил.

Изредка они встречались, обедали вместе и обсуждали, что у кого произошло. В один из таких дней Ева попросила помощи. Один из капитанов — тот, что носил золотые доспехи, — не давал ей проходу, настойчиво добиваясь её расположения. Тогда Исангаст, первый и последний раз, ударил Намора. За это его лишили жалования за полгода. Но больше Намор к Еве не подходил. Но не забыл. Ева по-прежнему получала от него цветы и сладости, но хотя бы он не докучал ей лично.

Подарки перестали приходить в день свадьбы Евы и Бринстальфа. Признаться, поначалу капитан не одобрял для неё такого мужа, но постепенно изменил мнение в лучшую сторону. Бринстальф оказался куда серьёзнее Люциуса и никогда не доставлял проблем. Как и капитан, он родился и вырос в Алкиилоне, после совершеннолетия пошёл служить в гарнизон и несколько лет патрулировал улицы, пока Исангаст не забрал его под своё крыло. Он встретился с Евой вскоре после этого, а через год сыграли свадьбу. В тот день Исангаст вёл её к алтарю вместо покойного отца. Как после донесли капитану, Намор тогда слёг в лазарет.

Сейчас у Евы и Бринстальфа вот-вот должен был родиться их первый ребёнок, и парни не могли этого дождаться. Команде только повод дай для пирушки, а рождение ребёнка их боевого товарища — это всем причинам причина. Они запланировали огромную попойку и теперь всей компанией ходили и дулись на Еву за то, что она всё никак не может разродиться и таким образом откладывает их праздник. Исангаст был не против запланированного пиршества. В конце концов такое событие и правда не каждый день случается, да и парни заслужили.

Исангаст не хотел, чтобы Ева и её будущий ребёнок лишились отца и мужа, поэтому решил предложить Бринстальфу остаться в городе вместе с Доргордом. Однако, в отличие от северянина, у Бринстальфа выбор будет и коли он пожелает отправиться на переговоры вместе с остальными, то так оно и будет.

Следующим был Эйнар — проповедник отряда. Когда-то давно он был монахом Матери-природы. Эта религия была одной из самых почитаемых на Материке — в основном благодаря древним и народам-гибридам. Догматы веры были просты — всё в мире создала Мать-природа, её храм — это окружающий мир, и нужно его оберегать и чтить. Именно поэтому Алкиилон выстроен из камня — древние не используют древесину в строительстве — только в кораблестроении, но и там древесину покупают.

Молодой Эйнар вместе со своей небольшой, монашеской общиной совершал паломничество к западной окраине Дриадельского леса. Там на них наткнулись разведчики северян. Варвары с севера были язычниками и люто ненавидели всех, кто не почитал их богов. Повстречав несчастных монахов, они пришли в неописуемую ярость и выпотрошили всех до единого. В живых остался только бедняга Эйнар, да и то потому, что за несколько минут до бойни углубился в лес за хворостом.

Когда начали резать его братьев и он услышал их вопли, то от страха потерял голову и бросился наутёк. На следующий день патруль древних обнаружил его в лесу, подле стен Алкиилона. Молодой монах лежал без сил и метался в бреду. Через пару дней, после бережного ухода лекарей, Эйнар пришёл в себя и рассказал о произошедшей с его братьями трагедии. Эрмегерн немедленно послал туда отряд воинов, но, разумеется, было слишком поздно. Стражники обнаружили только изувеченные тела бедных монахов. Разведчиков и след простыл.

Убитых монахов похоронили в лесу и посадили на могилы молодые деревья. Так велела их религия. Эйнар же, оставшийся совсем один, не придумал ничего лучше, как остаться в Алкиилоне.

С тех пор утекло много воды. Исангаст не мог себе представить, чтобы сегодняшний Эйнар мог оцепенеть от страха от чего бы то ни было. За годы тренировок и военной службы молодой монах превратился в опытного, бесстрашного воина. С ним была только одна проблема. Он ненавидел северян так сильно, что порой терял над собой контроль. Его даже отстранили от допросов, после того, как он забил захваченного варвара до смерти, прежде чем успел хотя бы что-то узнать.

Исангаст задумчиво уставился в пламя свечи и довольно долго размышлял о том, что же делать с монахом. Наконец, он положил дело Эйнара поверх Доргорда. Завтра он поговорит с монахом и примет решение, брать его или нет.

Следующими лежали сразу два дела, скреплённые между собой тонкой нитью. Степные братья — Тазмах и Веарад.

Родом они были из огромного города, стоящего посреди степи ящеров, — Гаргоса. Изначально это был небольшой торговый лагерь, куда приезжали кочевые племена орков и торговали между собой. Потом в торговлю включились древние и начали привозить свои товары. Торговый пункт стал деревней. Через несколько лет в Гаргос стали приходить караваны из городов Фрилорд и Устен. Постепенно деревня росла и расширялась, и в конце концов образовался город. Сегодня это была торговая столица всего материка. Гномы привозили туда свои изделия из металла и обменивали на лошадей и ящеров у орков, жители болот покупали скот, а Древние продавали ткани Аювцам.

В этом городе было множество наёмников, а братья были одними из лучших. Как их занесло в Алкиилон, Исангаст не ведал. Когда ему поручили создание отряда, первым делом он начал набирать воинов из гарнизона. Выбирал он крайне придирчиво и только людей. Причина была крайне проста — все северяне были людьми, и, чтобы воевать с ними так, как планировал это делать Исангаст, нужны были им подобные. В итоге под его командованием оказалось пять человек. Иман, Люциус, Бринстальф, Эйнар и Вилка. Считая Доргорда, выходило шесть. Этого было мало, и, чтобы добрать недостающих воинов, Исангаст устроил отборочные бои. Среди явившихся на турнир было много достойных бойцов, но братья одолели их всех и дошли до финальной схватки. В последнем бою финалисты должны были сражаться с теми, кто уже попал в отряд.

Веараду, который выделялся малым ростом, достался медведь Доргорд. Разумеется, северянин победил, хотя ему удалось не так легко, как обычно.

Тазмах бился с Иманом и практически его одолел, но сказался опыт Аювца и степной наемник пал.

Тем не менее они были лучшими из всех участников турнира. Они последними вступили в его отряд, когда он только создавался.

Эти двое были самыми противоречивыми людьми из всех, что знал Исангаст. Они любили деньги поистине с драконьей жадностью, но в то же время были необычайно щедры. Они были наемниками, и в то же самое время капитан не раз убеждался в их верности ему и всему отряду. Эти двое никогда не упускали возможности подзаработать, а миссия, которую поручили отряду Исангаста, в случае успеха будет должна прилично обогатить капитана и его парней. Тазмах и Веарад не простят его, если он лишит их такой возможности.

Прохрустев затекшей от долгого сидения шеей капитан положил братьев поверх дела Эйнара и взял следующего.

Нажод, или, как все его звали, Вилка. Необычайно пухлый малый с самомнением как у короля. Он был глубоко убеждён, что абсолютно все мужчины хотят быть похожими на него, а все женщины хотят его самого, но стесняются. Однако своё место в команде он получил отнюдь не за заоблачную самооценку. Толстяк Нажод, несмотря на свои габариты, был довольно шустрым и умелым бойцом, а своё истинное призвание он обрёл в стрельбе из лука.

Вилка был непревзойдённым мастером этого дела, настоящим фанатиком. Единственной его мечтой было накопить на открытие небольшой лавочки, где бы он изготавливал и луки, и прочее снаряжение для лучников. Он мог говорить об этом часами. На прошлой неделе, перед обедом, Вилка поймал того единственного в отряде, кого ещё не успел достать своими грёзами. Вежливый и ещё неопытный Гога до самого ужина покорно слушал о том, какую нить использовать в качестве тетивы, из какого дерева и какой формы сделать лук для той или иной цели, как правильно оперять и точить стрелы, предварительно вняв всем тонкостям выбора перьев.

Больше стрельбы из лука и восхваления собственной красоты Вилка любил только готовить. Делал он это так же профессионально, как и всаживал стрелы в глаза северянам, и потому, каждый раз, когда он дежурил на кухне, у всего отряда был праздник живота.

Его навыки нашпиговывать варваров стальными наконечниками могли оказаться полезны, и Вилка возглавил стопку тех кому скоро потребуется тёплая одежда.

Следующий был пока что самый вежливый и скромный человек в их отряде, новичок Гога. Он попал в их отряд примерно месяц назад, и о нём мало было известно. Сам он помалкивал, а парни и не спрашивали. Капитан тоже не лез парню в душу. Для него было важно, что новичок был не только талантливым, но и чертовски старательным. Если он будет продолжать в том же духе, то через несколько лет превзойдёт и Имана, и Люциуса, и даже самого Исангаста.

Капитан не хотел его брать в силу неопытности, но прекрасно знал, что Гога этого не поймёт. Новичок мечтал о настоящей миссии с тех пор, как попал под командование Исангаста. Капитан вздохнул, дал себе обещание всё равно предложить Гоге остаться и взял последнее дело.

Люциус. Его самая большая головная боль.

На юго-западе от леса Дриадель раскинулись огромные джунгли, которые называли Паучьими. Своё название они получили из-за огромных пауков самых разных видов в изобилии водящихся там. И одними пауками местная фауна не ограничилась. Там, в дебрях, водились и другие, куда более жуткие твари. Это было страшное, гибельное место.

Однако нашлись безумцы, которые там поселились. Первые обосновались подле водопада Трезубец, нарекли свою деревню Бабьи жвала и ассимилировались с пауками. Как им это удалось, никто доподлинно не знает, однако результат налицо. Они научились использовать пауков в сельском хозяйстве, ездить на них верхом и производить с их помощью ткани. Постепенно их деревня сама стала походить на паутину, дома располагались на огромных деревьях, таких высоких, что напрочь закрывали солнце, а между хижинами были протянуты веревочные мосты, сделанные из паутины.

Вторые поселенцы основали деревню южнее Бабьих жвал, в излучине реки Ладис — которая брала начало в озере Миарне, у берегов которого стоял Алкиилон, и иссякала в раскалённых песках пустыни Дашу. Свою деревню они назвали Вдовье брюхо и, в отличие от своих соседей, стали безжалостно истреблять пауков и прочих тварей, живущих в джунглях.

С годами их деревня превратилась в крепость, а выжившие жители в искусных воинов, не ведавших страха. Постепенно поселение прославилось, благодаря боевым навыкам своих жителей, и некоторые градоправители даже стали отправлять туда своих людей на обучение. Возвращалась из них десятая часть, зато равных им в бою не было на всём Материке.

Таким образом, в Бабьих жвалах образовалась первая на Материке школа, где обучали сражаться и убивать. Всех прошедших её награждали клеймом в виде паука, которое ставили на шею, дабы все знали о навыках носящего его.

Именно из этой удивительной деревни был родом Люциус. Он так же прошел многолетнее обучение и заслужил метку воина из Бабьих жвал. Как и братьев, его когда-то занесло в Алкиилон, и капитан не знал, для чего и зачем. Благодаря полученным навыкам, Люциус легко влился в гарнизон Алкиилона. Он был неунывающим шутником, совершенно не знающим меры, и поэтому постоянно чистил сортиры в наказание за свои выходки. Тем не менее слава о непобедимом болтуне множилась, и когда Исангаст принялся собирать отряд, то забрал к себе Люциуса, за что получил изрядное количество седых волос.

Юноша из Бабьих жвал был одним из лучших бойцов в городе и самой большой занозой в покрытой шрамами заднице капитана. Он был абсолютно неуправляем, а все наказания воспринимал как награду за свои выходки и искренне огорчался, если наказание было слишком слабым. Количество вызовов на ковёр к начальству, которое получил Исангаст с тех пор, как он взял Люциуса под своё крыло, не поддаётся исчислению. И если Эрмегерн, по старой дружбе, старался закрывать на это глаза, то Шимер нещадно карал Исангаста, лишая его премий, Намор катал доносы длиной с летопись города, да и остальные капитаны отнюдь не были снисходительны.

И тем не менее Исангаст полагал, что пользы Люциус приносил больше, чем вреда. Он не раз спасал членов отряда на заданиях и всегда поддерживал высокий боевой дух, благодаря чему парни работали эффективнее. К тому же парень был одним из лучших следопытов в своей деревне-крепости, что тоже сильно помогало в вылазках. Да, лично Исангаст от выходок Люциуса был в минусе, зато команда и весь город были в плюсе. И ради общего блага капитан самоотверженно терпел опасного балагура.

Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы оставить Люциуса в городе без присмотра, поэтому его дело завершило формирование тех, кто точно плывёт на переговоры.

Закончив формировать отряд, Исангаст задул свечу и двинулся к койке, намереваясь как можно скорее отключиться и закончить этот паршивый день. Громкий хлопок, с которым распахнулась дверь в его комнату, ясно обозначил, что поспать капитану удастся ещё не скоро…

Глава 4. Праздник жизни

В Алкиилоне расположена самая большая библиотека на Материке. Ей отведён целый дворец, который стоит между Академией Магии, Училищем и Орденом Мастеров, ибо все они в равной степени нуждаются в знаниях, хранящихся на полках Библиотеки.

— Кааап… итан… простите…ез стука… я… — тяжело дыша во мраке комнаты, пытался что-то сказать едва не сорвавший дверь с петель Гога.

— Отдышись и говори, — спокойно приказал Исангаст и пошёл зажигать свечу обратно. Гога послушно замолк и стал старательно сопеть, выравнивая дыхание. Через несколько минут он отдышался и продолжил:

— Капитан, извините, что без стука. Тут такое дело, в общем, я был у Бринстальфа дома, он просил занести его жене кое-какие вещи. Ну и как только Ева открыла мне дверь, у неё ммм…. В общем, начались схватки.

— И какого чёрта ты молчал!!! — мгновенно взорвался Исангаст, начисто забыв, что это был его собственный приказ. — Тебе нужно было бежать за повитухой, а не сюда! — и, отпихнув Гогу в сторону, рванул к выходу.

— Капитан, я её позвал! — успел выпалить ему в спину новичок. Исангаст притормозил.

— Я сперва уложил Еву на кровать, а потом побежал за повитухой. Сейчас она принимает роды.

Слова Гоги успокоили Исангаста. Он слишком дорожил Евой. Настолько, что утратил привычное самообладание и наорал на ни в чём не повинного Гогу, который, оказывается, всё сделал правильно.

— Прости, — глухо извинился капитан — Ты молодец, парень.

Гога смущённо улыбнулся и уставился в пол.

— Славный парень, — подумал Исангаст. — Скромный.

— Капитан, Ева просила разыскать Бринстальфа. Вы не знаете, где он? — всё так же изучая носки сапог, спросил новичок.

— Знаю. Его я сам найду. Собери остальных. Начинайте готовиться, — ответил Исангаст.

— Есть капитан! — и исполнительный Гога умчался обыскивать ночной город.

Капитан действительно знал, где может находиться Бринстальф. Если его не было ни в казарме, ни дома, значит, осталось только одно место. Исангаст направился именно туда. Вскоре он пожалел, что не накинул куртку перед выходом, — ночь выдалась довольно прохладной. Он ускорил шаг, пытаясь согреться, и погрузился в размышления о том, как сильно теперь изменится жизнь Бринстальфа и Евы. У самого капитана детей не было, но, исходя из опыта своих друзей, он знал, что новоиспечённых родителей ждут большие перемены.

Увлёкшись собственными мыслями, он не заметил, как оказался в нужном месте. Перед ним высилось аккуратное, трёхэтажное здание, выстроенное из белого кирпича, с большими окнами и высоким крыльцом. Таверна «Восьмой Миг». По мнению его парней, лучшее заведение в городе. Сам капитан редко выбирался для того, чтобы выпить пива или просто посидеть где-нибудь помимо казармы, но, когда это случалось, то тоже предпочитал идти сюда.

Ещё с улицы Исангаст услышал шум и гам, нёсшийся из корчмы, однако когда он распахнул дверь и вошёл, то обнаружил, что внутри почти никого не было.

Большой зал, заставленный крепкими столами, лавками и табуретами, был практически пуст. Только пара бородатых гномов увлечённо играли в кости, бодро прихлебывая пиво из пузатого бочонка, стоящего у них на столе. И в самом углу таверны сидели четыре придурка и создавали весь этот шум.

Исангаст очень хотел бы, чтобы Бринстальф был один из этих тихих гномов, но нет. Он командовал четвёркой из угла. Тазмах и Бринстальф боролись на руках, а Люциус и Веарад бурно болели за них, крича и стуча пустыми кружками по столу. Вознесся Матери-природе молитву о ниспослании ему терпения, Исангаст двинулся к своим ребятам и почти сразу же был пойман одной очень болтливой особой.

Тереза — видная хозяйка таверны, подлетела к нему с подносом, на котором красовались четыре огромные кружки пенного:

— Добрый вечер, капитан. Наконец нашли время отдохнуть? Оно и правильно, нельзя ж все время работать-то. Что будете пить? — и, не дав времени на ответ, продолжила бомбить Исангаста вопросами: — Или, должно быть, вы голодны? Точно голодны, вас же никто не кормит, в казарме вашей. У нас ещё осталось рагу из зайца с травами. Вам принести? Нет? Значит, всё-таки пиво? А к пиву что будете? Раков всех съели, но остались гренки с чесночком и острая колбаса с луком. А…

Исангаст, воспользовавшись тем, что собеседница прервала свой поток словоизвержения, чтобы набрать немного воздуха, успел вставить:

— Нет, спасибо. Тороплюсь.

— Впрочем, ничего нового. Сейчас отнесу пиво вашим обалдуям и буду за стойкой, если передумаете. Кстати, как там Иман? Этот зануда почище вас будет, хотя, казалось бы… Передайте ему, чтоб заглядывал, мне страсть как охота ещё про его пустыню послушать. Вот брал бы он пример с Люциуса. Вот он…

— Не приведи Богиня, Иман начнет подражать Люциусу, — с ужасом подумал Исангаст и, пока представлял себе все кошмарные последствия этой перемены, пропустил конец монолога Терезы и как они оказались у стола его парней.

— Мальчики, смотрите, кого я вам привела. Ваш суровый капитан в кои-то веки почтил меня своим присутствием. Интересно, он всегда такой молчун? Люциус, что скажешь? У вас в казарме-то, соловьем разливается небось, а? Интересно, а как…

— Тереза, милая, спасибо за пиво, — перебил её Люциус. — А теперь будь душкой, дай нам поговорить с капитаном. Если что, мы позовём.

Тереза, моментально уловив, что её прогоняют, обиженно хмыкнула и пошла обратно к стойке, бурча себе под нос, что все мужики — козлы.

— Садитесь, капитан, — просвистел сломанным носом Бринстальф, всё ещё борющийся с Тазмахом. Исангаст открыл было рот, чтобы рассказать о Еве, но тут…

— КОМАНДИИИИР!!! — заорал Веарад, который только сейчас заметил капитана. По всей видимости, выходец из степей был уже в должной кондиции. Он привстал, тыча в пришедшего начальника пальцем:

— Командир опоздал, парни. Значит, что? Что, я вас спрашиваю, это значит, ммм? Чёрт, я что, сегодня не в голосе? — тут он отвесил звонкую затрещину Тазмаху: — Брат, ты не уважаешь меня, брат. Ответь мне, если командир опоздал, тооооооо…

— Штрафные, — прорычал Тазмах, медленно склоняя руку Бринстальфа.

— Вот именно!!! Вот именнооооооо. Так, чем бы его…

Тук. Рука Бринстальфа негромко ударилась о стол, придавленная сверху лапой Тазмаха.

— Чёрт, — успел подумать капитан, жалея, что не успеет прикрыть уши и от всей души сочувствуя всем постояльцам и соседям. Победный рев Тазмаха, ругань Бринстальфа, восторг Веарада и смех Люциуса уничтожили барабанные перепонки Исангаста и наверное разбудили половину города. Ему здорово заложило уши, поэтому он не слышал разборки с Терезой, прилетевшей от стойки с белым от ярости лицом. И очень об этом пожалел, потому что, когда слух более-менее к нему вернулся, все четверо оболдуев смирно сидели на своих местах и тихонечко прихлёбывали пиво, уткнувшись взглядами в свои кружки. Мысленно пообещав себе выяснить у Терезы, как она это сделала, он вспомнил, зачем, собственно, пришёл. Он подошёл к Бринстальфу, положил руку ему на плечо и сказал:

— Ева рожает. Не волнуйся, с ней повитуха. Но тебе нужно к ней. Она тебя ждёт.

Эта новость ввела в ступор всех четверых. Веарад сидел с отпавшей челюстью. У Тазмаха был такой растерянный вид, будто он не знал, что именно ему делать, орать поздравления, стуча кулаками по столу, или, наоборот, вести себя потише. Новоиспечённый папаша сидел и удивлённо хлопал широко раскрытыми глазами. А Люциус…

Шлёп! Бринстальфу прилетела смачная пощечина:

— Ну и чего ты сидишь, дурак? К жене беги, давай. Я, конечно, понимаю, что ребёнок-то не твой, но мы с Евой договорились, воспитывать будешь ты. А если серьёзно, то шевелись. Мы будем ждать тебя с новостями в казарме. Давай, друг, не тормози.

Нужно отдать Люциусу должное: он в любой ситуации сохранял трезвый взгляд на вещи. Вот и сейчас он довольно быстро привёл Бринстальфа в чувство. Последний кивнул, кое-как выбрался из-за стола и вылетел из таверны.

— Отлично, папашу отправили, теперь нужно позаботиться о пирушке, — деловым тоном продолжил Люциус. — Выпивка давно уже в казарме, а вот закуска… Что-то мы не подумали, что Ева может родить ночью. Ну, дорогие мои, у кого есть идеи, где нам посреди ночи разжиться праздничным столом? Тазмах? Веарад? Капитан?

От братьев толку было мало. Тазмах всё ещё пребывал в некотором шоке и был погружён в свои мысли, а Веарад был занят тем, что прикладывал все усилия, дабы не заснуть прямо за столом. Окинув беглым взглядом этих двоих, Люциус с надеждой посмотрел на Исангаста. Капитан молча кивнул ему на Терезу, которая грозно возвышалась над стойкой и метала в сторону их компании испепеляющие взгляды.

— Точно! Капитан, вы гений! Где взять еды, как не в корчме? А в этом замечательном заведении и кухня ещё работает. Пойду перетру с прекрасной хозяйкой. Я мигом, парни. Тереза, солнышко, можно с тобой пошушукаться? — и Люциус самодовольно поплыл к стойке. Пока он любезничал с Терезой, Исангаст сел на место Бринстальфа.

— Рад? — спросил он у Тазмаха.

Тот, наконец, вышел из ступора и посмотрел на Исангаста:

— Рад, конечно. Нужно купить Еве подарок. Эй, брат, что у тебя с деньгами? — Веарад туманным взглядом уставился на Тазмаха:

— Брат, деньги не проблема, брат. Сколько тебе надо? Можешь не возвращать.

— Да нет, идиот, я не в долг прошу. Подарок давай купим. Еве. Жене Бринстальфа. Ты понял? — но Веарад уже не слушал. Его отвлекли вошедшие в таверну люди, и он все своё внимание переключил на них.

— Смотрите, Наморовы псины, — Исангаст повернулся ко входу.

Действительно, в таверну вошли шестеро Наморовых прихвостней. Новичков, недавно взятых на службу. Исангаст прекрасно знал, что под командованием Намора есть несколько достойных гвардейцев, но к этой шестёрке это относилось в самую последнюю очередь. Незвестно, где Намор их набрал, но он явно постарался. Каждый из них был точной копией своего капитана и был верен ему, как собака. Больших мразей в городе было не сыскать.

И сейчас они направлялись прямо к стойке, где стоял самый конфликтный человек во всем городе. Исангаст не хотел, чтобы возникли проблемы, и потому тоже рванул к ним. У стойки все оказались одновременно.

— Нам поступила жалоба, что здесь шумят и тем самым нарушают сон добропорядочных граждан, — выступил вперёд самый высокий и худой из них. Звали его то ли Ягел, то ли Япел. Он был вроде как главным среди задолизов Намора. — Теперь я вижу, что за сброд в этом виноват, — презрительно продолжил он, глядя на капитана сверху вниз. Исангаст стал понемногу закипать. Намор сегодня уже достаточно попортил ему крови и на его прихвостней терпения не осталось.

— Придержи язык, ты говоришь с капитаном, — немедленно взбеленился Люциус. — Или тебе форма жмёт, Ягел?

— Видишь ли, милый Люциус, твой дорогой капитан уже своё откомандовал. Капитан Намор нам всё рассказал, — и, наклонившись прямо к лицу Исангаста, он произнес: — Твоё время прошло, Ися… А теперь собирай своих выродков, которых ты зов…

ХРЯСЬ!!! Лицо Ягела с противным хрустом слилось с дубовой стойкой.

Исангаст, держа голову врага одной рукой, громко приказал: — Не убивать! — Затем отпустил обмякшего Ягела и бросился на оставшихся. Теперь у него будут большие проблемы, но они будут завтра. А сейчас…

Оставшиеся пятеро впали в ступор, когда их главаря размазали по стойке, чем не преминул воспользоваться Исангаст. По правую руку от него летел Люциус, и капитан оставил ему двоих крайних. Полновесный удар в солнечное сплетение стоявшему ближе всех. Он согнулся, воюще хрипя, и Исангаст отшвырнул его в сторону стойки. Братья им займутся.

Тут оставшиеся наконец пришли в себя и накинулись на Исангаста. Капитан без особых проблем уворачивался и блокировал, но ударить в ответ не успевал. Сложившуюся патовую ситуацию в свойственной ему манере решил Тазмах. Над плечом капитана просвистел увесистый табурет, всего на пару сантиметров разминувшись с его затылком, и вбил зубы в глотку одному из противников.

Последний опешил от такого неожиданного поворота событий, а через мгновение отправился в спячку, куда его отправил Исангаст точным ударом в челюсть. Враги закончились, и капитан повернулся к Люциусу, чтобы увидеть, как тот мощным пинком в голову вырубает своего последнего противника. Другой уже лежал бесчувственной кучей на груде досок, которые недавно были столом.

Оставшимся лизоблюдом занимался Веарад. Он сидел на нём сверху, придавив ему руки коленями, и равномерно лупил по лицу. Сначала он со всей силы бил правой, потом левой рукой, почти что ласково возвращал в исходное положение отлетевшую от удара голову и снова бил. Работал он красиво и чётко, но был слишком пьян, чтобы контролировать себя.

Исангаст совсем не хотел, чтобы наморовский задолиз превратился в наморовского жмурика, поэтому кивнул Тазмаху на брата, чтобы тот его оттащил. Подчинённый немедленно кинулся выполнять немой приказ, а капитан пошёл успокаивать Терезу. Впрочем, она сама летела к нему, и по её лицу сразу было видно, что успокоить женщину будет необычайно трудно.

— Ну знаете, капитан, это возмутительно!!! Сначала ваши парни орут и будят всех постояльцев и ещё половину города, а теперь вы устраиваете драку с гвардейцами, попутно разнося мою таверну!!! Это уже ни в какие ворота!!! При всём уважении, капитан, я требую компенсации за поломанную мебель и чтобы вы немедленно убрались отсюда!!! — тут она запнулась, готовя новую тираду. Исангаст примирительно поднял руку и достал из кошелька на поясе золотую монету. Это была более чем щедрая плата за стол, который в пылу драки разнёс Люциус, но Исангасту было действительно стыдно перед Терезой, которая всегда хорошо относилась к нему и его парням. К тому же ему не хотелось, чтобы им запретили посещать «Восьмой миг». Он протянул золотой Терезе, и её гнев как рукой сняло.

— Я всегда знала, что вы человек чести, капитан, и другим рассказывала. Правда, правда! Вот давеча я повстречала Конку — дочку мясника, и мы с ней разболтались. Сначала о погоде, а потом она речь о парнях завела. А где самые видные мужики, как не в страже? А там уже и…

— Тереза, душенька, думаю, капитану очень интересно дослушать, но нам нужно идти готовить праздник, — пришёл на выручку Люциус. — Наверное, с едой ты нам не поможешь? — и он с надеждой на неё посмотрел.

— Ещё чего? Сначала разнёс мою таверну, а теперь помогай ему! Всему есть предел, Люциус. А теперь, если вам жалко пять минут мне уделить, то скатертью дорога! Выход знаете где. И поживее, мне ещё этих горе-гвардейцев выпроваживать да порядок наводить, — тут она засеменила к гномам, которые с огромным интересом наблюдали сначала за дракой, а потом за разборками. — Господа, простите сердечно, мы закрываемся.

Тут дверь открылась и зашли ещё двое — черноволосый парень, с волосами заплетёнными по орочьему обычаю, и мужчина с косым, синеватым шрамом через все лицо и головой, покрытой наколками. Мужчину шатало, как мачту во время шторма, и передвигался он исключительно с помощью своего спутника.

— Нет, нет, мы закрыты, извините, — устремилась к ним Тереза. Юноша послушно остановился и завёл беседу, а его спутник принялся равномерно покачиваться, дабы не растянуться на полу. Именно в этот момент ему на глаза попались Исангаст и Люциус. Лысый замер как вкопанный, даже перестав шататься. А через секунду заорал, тыча в них сгорбленным пальцем:

— ТЫ ЖЕ УМЕР!!!! ТЫ…

— НУ ВСЁ!!! — завопила громче него Тереза. — ПОШЛИ ВСЕ ВОН!!!

Черноволосый парень не стал дожидаться повторной просьбы и потащил своего спутника на выход, попутно объясняя ему, как сильно тот нажрался. Следом за ними отправились гномы, не забыв оставить на столе кучу серебряных монет и прихватить бочонок с пивом.

Исангасту и его парням тоже не требовалось повторять, и они двинули за подгорными жителями. Люциус было поотстал, чтобы полюбезничать с Терезой, но Исангаст бесцеремонно схватил его за шиворот и молча выволок на улицу.

— Ну и ладно! — обиженно сказал Люциус, когда они направились в сторону казармы. — Подумаешь, хотел попрощаться. Обычная вежливость, капитан. Кстати, а если я двоих положил, а вы со своими не сладили, значит, я лучший боец, чем вы. А меня назначат капитаном вместо вас? Ну ладно, можно и не вместо вас. Будем оба капитаны. Что скажете, а?

— Мечтай дальше, — усмехнулся Исангаст, а про себя подумал, что на самом деле им повезло. Ягел и его друзья были новичками. С опытными гвардейцами было бы куда сложнее. Пока капитан размышлял о своём, братья, шедшие позади, были заняты куда более интеллектуальной беседой:

— Брат, ты представляешь, Вилка вчера опять… Ну это… Ну ты понял.

— Да ну? — без особо интереса спросил Тазмах.

— Да, да клянусь тебе… Прям так и сделал… Ну ты понял. Как же Иман на него орал, брат.

Пока братья общались на общепринятом языке всех пьяных, Люциус наклонился к капитану и тихо спросил:

— А о чём это Ягел говорил? Про то, что ваше время прошло?

Исангаст внимательно посмотрел на него:

— Завтра расскажу. Всему отряду. Сегодня праздник, — Люциус обеспокоенно пробежал глазами по иссечённому шрамами лицу капитана:

— Как скажете, капитан, — остаток пути шли молча, слушая бестолковую болтовню братьев.

Из окон казармы лился свет и отчётливо было слышно организованную возню. Что-то двигали, чем-то стучали, кто-то командовал. Исангаст распахнул дверь, пропустил парней и зашёл за Тазмахом.

Их казарма представляла собой вытянутый барак с койками, поставленными вдоль стен. В дальнем конце располагалась комната капитана.

Сейчас почти все койки стояли одна на другой в углу, а оставшиеся таскал Доргорд. Иман расставлял стулья вокруг не пойми откуда взявшегося стола, а Гога расставлял на нём маленькие, пыльные бочонки, которые приносил со двора. Исангаст кивнул Иману на троицу, которую привёл:

— Займи их делом, — а сам вышел на задний двор.

Справа была маленькая пристройка, где у них располагался арсенал, слева была кухня. На ней хозяйничали Вилка и Эйнар. К ним капитан и направился. Они усердно набивали грибами и перцем молочного поросёнка и не сразу заметили подошедшего. Исангаст тоже не стал заявлять о своём присутствии и молча наблюдал за их работой. Через несколько минут, когда свин был набит до отказа, капитана наконец обнаружили:

— А, капитан. Извините, не заметили, — утирая вспотевший лоб предплечьем, произнёс Вилка.

— Откуда? — поинтересовался Исангаст, указав на поросёнка.

— Ну, нам повезло, что Гога нашел меня первым. У меня есть друг мясник и я успел урвать у него этого замечательного хрюнделя до того, как его разделали.

— Дорогой друг, извини за глупый вопрос, но я действительно не понимаю, почему он стал бы хуже в разделанном виде, — подключился Эйнар. — Его же всю ночь придется готовить.

— Возможно, у вас, в ваших природных храмах, так бы и было, но мы, слава Богине, находимся в культурной столице. Смотрите, что я сегодня прикупил, — и он вытянул из-под стола продолговатый свёрток. — Кругленькую сумму отвалил, но оно того стоило. Сделал на заказ у магов. Идеальная работа для идеального повара, — с этими словами он развернул свёрток, и Исангаст улыбнулся.

Внутри оказался вертел. Он был толще, чем обычные, и весь покрыт рунами, но тем не менее это был обычный кухонный предмет. Только Вилка мог отвалить кучу денег за магический предмет, чтобы готовить с его помощью пищу.

— Он, мммм, неплох — замялся Эйнар

— Неплох? Неплох? Да это произведение искусства! С ним всё равномерно прожаривается и времени занимает в три раза меньше. А ещё…

— Капитан, не могли бы вы помочь с костром? — прервал начинающуюся лекцию Эйнар. Исангаст с радостью кивнул и пошёл колоть дрова, краем глаза наблюдая за поварами. Вилка пошёл устанавливать рогатины для вертела, а Эйнар стоял с закрытыми глазами, возложив руки на поросёнка, и бормотал молитвы.

Капитан не спешил со своим занятием. Он растягивал удовольствие от грубой, не требующей никаких умственных усилий, работы. Беспокойство о предстоящей миссии отошло на задний план. Сейчас всё его внимание было сконцентрировано на том, чтобы колоть поленья одним ударом. И всё. Поставил чушку, замахнулся, ударил. Убрал половинки и заново. Простая работа для души.

Наконец, дров было достаточно и Исангаст отложил колун. Тут из казармы вышел Люциус и с блаженной улыбкой уставился на звёзды. Разумеется, капитан просто не мог оставить его в покое. Только не его:

— Люциус! Займись костром. И молча, — сразу оградил себя от его болтовни Исангаст. Парень вздохнул и с недовольным видом поплёлся к куче дров, нарубленных капитаном. А Исангаст занял его место.

Капитан любил смотреть на звёзды. Он верил, что это души умерших и с ночного неба за ним наблюдают его родители и друзья.

— Необычайно красиво, — сказал подошедший Иман. — На моей родине умеют предсказывать будущее по звёздам.

— В Аюве? — уточнил Исангаст.

— Да. Вы там бывали, капитан?

— Нет.

— Вы многое потеряли. Это поистине волшебный город… — Иман принялся воодушевлённо рассказывать о родине. Слушая, с какой любовью Иман описывает родной оазис, Исангаст снова вспомнил о предстоящем задании, и им овладело беспокойство. Своим рассказом Иман напомнил, что им всем есть что терять. Наверное, озабоченность отразилась на лице, потому что Иман внезапно предложил:

— Знаете что, капитан? Давайте вместе туда съездим. Я давно собирался навестить жену с дочкой. Нас не могут не отпустить, мы почти никогда не берём увольнительную, — простодушный Иман. Он принял озабоченность, капитана за расстройство от того, что он не бывал в пустынном городе. Исангаст не стал его разубеждать.

В этот момент хлопнула входная дверь, затем раздался гул голосов, и через мгновение во двор вылетел взъерошенный Бристальф. За ним высыпали все бывшие в доме, а с кухни подтянулись Вилка, Эйнар и Люциус. Никто не произнёс ни звука, все не отрываясь смотрели на Бринстальфа. Тот ошалелым взглядом обежал окруживших его друзей и выпалил:

— Мальчик!! У меня сын!

Ночную тишину в клочья разодрали девять глоток, которые орали так, что слышно было на Ингтрудском хребте.

Доргорд и Люциус схватили новоиспеченного папашу и стали его подбрасывать, а остальные немедля к ним присоединились. Потом Эйнар с Иманом притащили пару бочонков, и вскоре весь отряд стоял с полными кружками вокруг счастливого отца:

— Капитан, начните тост, — сказал Люциус.

Исангаст поднял кружку и, глядя прямо в глаза Бринстальфу, громко произнёс:

— Долгой жизни вам троим! — и тепло улыбнулся.

— Конского здоровья! — продолжил Тазмах.

— Верных друзей! — не отставал от брата Веарад.

— Да благословит его Мать-природа! — не изменил своей вере Эйнар.

— Пусть быть сильным и бесстрашным! — прогудел Доргорд.

— Пусть никогда не знает горя, — пожелал Иман.

— Мужской гордости побольше! — выдал Вилка.

— Ума, — скромно сказал Гога.

— Пусть будет похож больше на мать, чем на отца! — закончил тост Люциус, и все хором заорали: — ЗА ТВОЕГО СЫНА!!!

Крича вместе со своими парнями, Исангаст чувствовал, как его распирает от тёплого чувства радости и счастья. Да, уже завтра придется говорить ребятам о миссии, с которой они могут не вернуться, но это будет завтра. Сейчас же был праздник жизни.

Глава 5. Посланники

Иерархия северян очень проста — деревнями и землями правят ярлы, а ими правят конунги. Выше конунгов же лишь их Боги.

На следующее утро Исангаст проснулся довольно поздно. Судя по шуму, доносившемуся со двора, парни уже вовсю тренировались. У них с капитаном был уговор — он не препятствует их загулам и попойкам, но на утренней тренировке обязаны быть все, независимо от того, кто сколько выпил ночью. Парни соблюдали соглашение неукоснительно.

Исангаст не торопился вставать. Лежа на спине и закинув руки за голову, он вспоминал вчерашнюю пирушку. Как парни, не вняв предостережениям Вилки, стали пить, не дождавшись поросёнка. Как их унесло после пары кружек на голодный желудок и они ринулись помогать готовить хрюнделя, а в итоге спалили его и чуть не испортили зачарованный вертел толстяка. Как Вилка носился с этим самым вертелом по двору за всеми подряд и клялся, что проделает прямой проход из глотки прямиком в задницу любому, кого поймает. Как его скрутили, насильно напоили, а потом забыли развязать. Он так и заснул бы связанным, если бы не сердобольный Гога. Как снова сели пить, потом играть в кости, а после затеяли турнир. Как Доргорд вышиб Эйнаром дверь и на этом турнир закончился. Как всем отрядом лечили святошу, а когда закончили, то обнаружили, что на ногах осталась едва ли половина. Лёжа и вспоминая всё это, Исангаст невольно улыбался.

Наконец, он согнал улыбку с шрамированной физиономии и резко встал с койки. С хрустом потянулся. Его спальное место по неудобству уступало разве что деревянной лавке. Натянул сапоги с рубахой и вышел во двор.

Вся команда тренировалась, как и положено. Они даже дверь на место уже успели приладить. Парни, конечно, были вялые и зелёные, но никто не отлынивал. Хуже всех выглядел Люциус. Он упражнялся рядом с объёмистым ведром к которому регулярно наведывался. Парни заметили капитана и хором приветствовали, как и положено во время службы.

У Исангаста было ещё несколько часов до встречи с Фареодуром, поэтому он решил немного размяться, потом поговорить с парнями и только после этого отправляться во дворец. Он взял тренировочный меч и кликнул Имана. Тот немедленно передал Гогу, с которым тренировался, на попечение Эйнара и встал перед капитаном. Несколько мгновений они стояли неподвижно, сверля друг друга взглядом, а затем Исангаст без предупреждения атаковал. Он был выше и сильнее Имана, чем и воспользовался, нанося мощные удары с разных сторон и вынуждая его уйти в глухую оборону. Исангаст славился своим бешеным натиском. Мало кто мог выстоять против него. Кто-то был слишком слаб, кто-то слишком медлителен. Кому-то не хватало выносливости, а кому-то умения. Во всем городе капитану могли противостоять лишь несколько человек, среди которых был и Иман. Капитан постоянно менял стойки, наносил удары со всех сторон и под невероятными углами, действуя почти с нечеловеческой скоростью, но не мог достать его. В свою очередь Иман не мог ударить в ответ — капитан не давал ему продохнуть.

В таких схватках, как эта, побеждает более выносливый. И вскоре победитель определился.

Вчерашняя попойка ударила по выходцу из пустыни больнее, чем по капитану. Через некоторое время Иман стал выдыхаться. Его движения замедлились. Он был опытным бойцом и быстро смекнул, что затягивать бой ему невыгодно. Это знал и Исангаст. Аювец попытается рискнуть и контратаковать. И решил использовать это. Капитан взял рукоять меча, обеими руками и нанёс мощный удар сверху. Иман ушёл в сторону, но Исангаст и не рассчитывал его зацепить. Конец тренировочного меча разметал песок, которым был засыпан их двор, и в то же мгновение Иман нанес боковой удар, намереваясь полоснуть капитана по животу.

Он клюнул, посчитал, что капитан совершил ошибку, и открылся. Исангаст мгновенно отпустил рукоять меча, одной рукой схватил Имана за запястье, сразу начав выкручивать, а другой рукой сильно ударил его в лоб. Иман рухнул на землю, оставив своё оружие в руке капитана. Исангаст приставил трофейный клинок к груди противника:

— Пирушка не прошла даром? — весело усмехнувшись, позлорадствовал капитан. Иман выплюнул песок, попавший в рот, и ощупал голову:

— Верно. Ну вы и лупите! Даже жалко парней, которых вы вчера отметелили у Терезы.

Желая сделать приятное капитану, Иман невольно напомнил ему о вчерашней драке в таверне и о том, что его наверняка ждёт разбирательство за этот проступок. Настроение немного упало. Он подал Иману руку и помог подняться. Когда Аювец снова оказался на ногах, то сказал:

— Утром, очень недовольные люди Намора привезли доспехи. По распоряжению генерала Эрмегерна. Сказали для каких-то переговоров. О чем шла речь?

Исангаст нахмурился. Только сейчас, он заметил, что ребята напряжены больше обычного и изредка бросают на командира косые взгляды. Они что-то подозревают. Генерал решил хоть как-то подсластить пилюлю. И заодно немного проучил Намора, поручив его людям унизительную работу. Жаль только Эрмегерн сделал это до того, как капитан объявил отряду о задании. Откладывать больше нельзя. Пора было поговорить с парнями:

— Построились! — рявкнул капитан. Все немедленно побросали оружие и вытянулись в линию, сцепив руки за спиной. Исангаст замер перед ними в такой же позе:

— Вчера приплыл посол северян. Предложил мир, и Совет согласился. Отправляет дипломатов в Гуннард. Мы плывём с ними как охрана. Возражения не принимаются. Таков приказ. Вольно, — парни рассыпались по двору, бурно обсуждая услышанное, а капитан подозвал Имана:

— Пришли ко мне Доргорда, Бринстальфа и Гогу. Потом зайди сам и Эйнара возьми.

— Будет сделано, капитан.

Исангаст наскоро умылся в бадье, стоящей в углу двора, потом зашёл в арсенал, осмотреть привезенные доспехи. Новые и затейливо украшенные кольчуги, наручи и шлемы. Оно и понятно. Отряд Исангаста будет сопровождать дипломатов великой нации Древних и должен выглядеть соответствующе. Капитан провёл пальцем по блестящим кольцам кольчуги и закрыл крышку ящика. Пора окончательно решить, кто из его парней наденет новые доспехи.

Как только он вернулся в комнату и сел за стол, послышалась тяжёлая поступь Доргорда, а вскоре появился и он сам. Как обычно, склонив голову, чтобы не удариться лбом о притолоку, великан замер перед капитаном:

— Вы хотеть меня видеть. Капитан?

Исангаст задрал голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Как обычно, он зацепился взглядом за татуировки северянина. От одного уха до другого побежала цепочка северных рун. Имена его предков. Традиция деревни, где он родился. Оторвав взгляд от наколок, капитан уставился в синие глаза великана. Помимо обычного спокойствия, они светились неподдельным любопытством.

— Ты слышал, куда мы плывём?

Великан нахмурился:

— Да, — пророкотал он. — К мой народ, — тут он запнулся, отчаянно подыскивая подходящее слово. Ничего не подобрав, он сокрушённо развёл руками и добавил:

— Мир.

— Верно. Заключать мир. Затея опасная. Очень. Не хочу, чтобы стало ещё опасней. Не хочу провоцировать северян. Ты их предал, и твоё присутствие на переговорах может разозлить их. Ты понимаешь?

Любопытство в глазах великана на мгновение сменилось растерянностью, а затем пониманием, смешанным с грустью:

— Да. Вы оставлять меня здесь, капитан. Потому что я предатель. Потому что мой народ не будет рад меня видеть.

— Верно. Прости.

Доргорд грустно вздохнул:

— Я понимать, капитан. Это мудро. Я буду ждать, когда вы возвращаться.

Исангаст ободряюще ему кивнул:

— Молодец. Свободен.

Великан слабо улыбнулся в ответ и вышел, снова склонив голову. Капитан смотрел ему вслед с ноткой грусти. Он не хотел его оставлять, но по-другому было нельзя.

Его задумчивость перебил свист перебитого носа Бринстальфа, который ознаменовал его приход:

— Капитан, добрый день. Вызывали? — бодро поздоровался новоиспечённый папаша.

— Да. Как Ева?

— Отлично. Утром был у неё. С ребёнком возится. Сейчас за ней повитуха приглядывает.

Исангаст удовлетворённо кивнул:

— Хорошо. Приказ слышал?

— Конечно. Нас отправляют к северянам. Затея гиблая, как по мне.

— Вот именно. Ты можешь остаться. Если хочешь. Ради Евы. И сына.

Бринстальф ответил не сразу. Довольно долго он молчал, уставившись в пол. Капитан не торопил его. Терпеливо ждал, пока он не заговорил:

— Капитан, большое спасибо за заботу. Но, если я правильно понял, нам поручили самую опасную миссию из всех, что были раньше. И если там что-то пойдёт не так, я должен быть рядом парнями. Рядом с вами. Потому, что до Евы и сына вы были моей семьёй. И ей остались.

Исангаста тронули его слова. Он прекрасно понимал, что чувствует Бринстальф. Для капитана ребята тоже были семьёй. И он тоже никогда бы не оставил парней в трудную минуту. Он тепло улыбнулся Бринстальфу и понимающе кивнул.

— Хорошо, парень. Свободен.

Гога, который явился следующим, ответил примерно так же. Он наотрез отказался оставаться.

Последними зашли Эйнар вместе с Иманом:

— Да благословит вас Мать-природа, капитан, — поздоровался Эйнар.

— Да будет вечным её благословение, окружающее нас, — ответил как полагается капитан, после чего перешёл к делу:

— Эйнар. Мы плывём к северянам. Не воевать, а договариваться. Сможешь сдерживать себя?

В глазах бывшего монаха мгновенно вспыхнул огонь чистейшей ненависти. Слегка помедлив, он кивнул, стиснув зубы.

Как Исангаст и предполагал, ненависть Эйнара всё так же сильна. И она может навредить куда больше, чем появление Доргорда на переговорах. Если затея Исангаста не сработает, Эйнара придётся оставить.

— Хорошо. Свободен. Иман, задержись, — капитан подождал, пока подчинённый удалится, и только потом продолжил:

— Иман. Гномов так же ненавидишь? — Иман моргнул:

— Они убили мою жену и дочь, капитан. Я знаю, что это было давно, но ничего не могу с собой поделать. Как только вижу их, сразу красная пелена перед глазами встает. Я…

— Я знаю, — перебил его Исангаст. — Тем не менее. Несколько лет назад мы работали с гномами. Ты прекрасно себя показал. Они так и не поняли, как сильно ты ненавидишь их расу. Научи этому Эйнара. Иначе он сорвёт переговоры. Придётся его оставить. Я не хочу ни того, ни другого. Займись им. Перед отплытием расскажешь об успехах. Как скажешь, так и поступлю. Ты понял?

— Да, капитан. Сейчас же займусь.

— Хорошо. Свободен, — Иман покинул комнату, а Исангаст принялся одеваться ко дворцу. Придется сказать Фареодуру, что один из его парней под вопросом. Нужно узнать, когда отплытие, и тогда уже решать, что делать с Эйнаром. Исангаст пристегнул клинок к портупее и закинул Ублюдка за плечо. Пора отправляться во дворец. Что-то зачастил он туда.

На полпути капитан неожиданно вспомнил, что забыл наказать Люциуса и Бринстальфа за их выходку с Намором. Пообещав себе разобраться с ними, как только вернётся, капитан полностью ушёл в свои мысли касательно предстоящей им миссии.

Некоторое время спустя он снова стоял в огромной зале, которая была абсолютно пуста, не считая позолоченных гвардейцев. Тут Исангаст пришёл в замешательство. Он никогда не был у Фареодура и не имел ни малейшего понятия, как к нему идти. Во дворце, помимо приёмной залы, капитан бывал только в кабинете Эрмегерна.

Это было большой проблемой, потому что назначенный час был уже близок, а опаздывать Исангаст не хотел. Спасение явилось в виде его любимого прыщавого посланника, который бесшумно возник возле одного из гобеленов:

— Капитан Исангаст, сюда, пожалуйста! — окликнул он капитана.

— Весьма вовремя, — с облегчением подумал Исангаст и двинул к парнишке. Когда он приблизился, его проводник откинул гобелен и юркнул в скрывающуюся там дверцу. Капитан послушно шёл следом. Там оказалась узкая каменная лестница, круто уходящая вниз. Потом узкий коридор и аналогичная лестница, ведущая наверх. Внезапно подъём кончился и они оказались в широком коридоре, сплошь устланном мягким ковром. Стены были увешаны картинами, изображающими разные события из истории древних. Войны племён между собой, объединение древних в одно государство, строительство Алкиилона и многое другое.

Спутник Исангаста не дал полюбоваться произведениями искусства. Вместо этого он весьма быстро устремился дальше по коридору. Капитану ничего не оставалось, как последовать за ним. Вскоре они оказались перед богато изукрашенной дверью.

— Вам сюда, капитан, — указал на дверь, посыльный.

— Спасибо, — поблагодарил его Исангаст и постучал. Почти сразу же он услышал «войдите» и последовал приглашению.

К его удивлению, кабинет был обставлен очень скромно. Вдоль стен тянулись высокие каменные шкафы, заполненные свитками и папками, напротив окна стоял огромный мраморный стол за которым и работал министр внешних связей Фареодур. Стул и тот был всего один. Больше в кабинете не было ничего. Никакой позолоты, как на двери, никаких вычурных ковров или богато изукрашенных гобеленов.

— Капитан Исангаст, рад вас видеть, — прервал его осмотр Фареодур. Он поднялся со своего места и подошёл к капитану, протягивая руку. Исангаст с удовольствием пожал шершавую ладонь древнего. К удивлению капитана, у министра оказалось необычайно сильное рукопожатие.

— Капитан, я не большой любитель всех этих прелюдий и заискиваний, вместо того, чтобы заняться делом. Сыт этим по горло на основной работе. Слышал, вы тоже. Предлагаю пропустить взаимное облизывание и сразу приступить к работе, что скажете?

— С удовольствием, — улыбнулся Исангаст. С каждой минутой Фареодур нравился ему всё больше.

— Отлично. Тогда прошу, — он жестом пригласил капитана к столу. На нём была расстелена большая карта острова северян. Её Исангаст хорошо знал. Она была составлена в основном благодаря стараниям его отряда.

— Первый делом хочу обсудить самый неприятный и скользкий вопрос. За эту миссию вы и ваш отряд получите тройной оклад и повышенную премию. Конкретные цифры министр Шимер не озвучил, но обещаю вам, я вытрясу из него целое состояние.

— Благодарю, — склонил голову Исангаст. Честно говоря, денежный вопрос волновал его в последнюю очередь, но хорошо, что они его закрыли.

— Давайте обсудим состав делегации, — начал Фареодур. — С моей стороны поплывут трое. Пепсара вы вряд ли знаете, он из моих. А вот с юным Апрусом вы знакомы.

Исангаст удивлённо посмотрел на Фареодура. Он был совершенно уверен, что незнаком ни с каким Апрусом. Древний заметил его удивление и слегка улыбнулся:

— Апрус — это молодой человек, который проводил вас сюда. И, насколько мне известно, вчера сопровождал вас во дворец.

Исангаст почувствовал, как у него загорелись щёки. Нужно было всё-таки узнать у парнишки его имя.

— Посыльный? — уточнил он на всякий случай.

— Верно. Сейчас он служит на этой должности, но я хочу забрать его под своё руководство. Я заметил в нём большие способности к моему ремеслу. Со временем из него выйдет прекрасный дипломат. Он поплывёт с нами в качестве практики и чтобы не рисковать уже обученными дипломатами.

— С нами? — переспросил Исангаст.

— Именно так. Третьим поплыву я. Это очень важные переговоры, и я хочу лично все контролировать.

— Министр, это очень опасная затея, — попытался образумить его Исангаст.

— Я знаю. И именно поэтому третьим плыву я сам. Северяне прислали троих послов и ждут столько же от нас. Я и так подвергаю риску двоих своих людей и не хочу рисковать ещё одним человеком. И я знаю, что вы меня поймёте.

Исангаст действительно его понимал. Если бы был хотя бы малейший шанс на то, что вместо парней, его отправят одного, он бы использовал его не задумываясь. Он посмотрел на Фареодура и почувствовал, как уважение к министру ещё больше выросло:

— Сколько ваших людей поплывёт? — спросил древний, склоняясь над картой.

— Восемь, считая меня, и один под вопросом, — отрапортовал капитан.

— Когда этот вопрос будет снят?

— В ближайшее время.

— Хорошо. Теперь расскажите мне о городе в который мы плывём. Я хочу знать всё о жизни тамошних людей и их конунге.

Исангаст кивнул и принялся рассказывать всё, что они узнали и выпытали за долгие годы войны. Северянам жилось непросто. Плодородных земель было мало, и они располагались только в южной части острова. В тёплое время года они кое-как выращивают хлеб и овощи, но урожая всегда недостаточно, поэтому его нехватку восполняют дарами моря. На севере острова ничего не росло, и потому тамошние жители занимались скотоводством, а потом меняли мясо и шерсть на скудный урожай южных поселений.

Если говорить о Гуннарде, то это был довольно большой портовый город. Одна из столиц острова. Правил им конунг Батрунг, чей род издревле пользовался любовью и уважением жителей города. Всё это капитан пересказал Фареодуру, который внимательно слушал, склонив голову, и делал какие-то пометки на куске пергамента.

— Хорошо. Конунг Батрунг правит всеми северянами? — уточнил он.

— Половиной. Батрунг правит ярлами, чьи деревни находятся на юге. Есть ещё один конунг. Правитель УндирФъятха. Ему принадлежит север. Каждый правит своей частью острова.

— Хм, любопытно. Если мы заключим мир с Батрунгом, второй тоже прекратит набеги? — ответ на этот вопрос Исангаст не знал и потому лишь пожал плечами.

— Нужно будет уточнить это у их послов. Капитан, последний вопрос касательно жизни северян. Как по-вашему, какой подарок больше всего придётся конунгу по вкусу? — на этот вопрос капитан знал ответ.

— Оружие, — не раздумывая ответил он. — Лучше меч. Они у них редкость и высоко ценятся, — Фареодур взглянул на него и понимающе кивнул.

— Я так и предполагал. Теперь расскажите, какой у нас план на тот случай, если переговоры пойдут не по плану?

Исангаст склонился над картой.

— Переговоры, скорее всего, будут проходить в чертоге конунга. Он находится центре города. Если заранее обнаружим ловушку, схватим Батрунга. С ним отступим к причалу и отплывём. Если захватить его не удастся, то будем пробиваться к лесу. Там у нас есть схрон с припасами и оружием. Он расположен здесь. Пересидим там, потом отступим к побережью.

— Хорошо, капитан. Что скажете об угощении? Скорее всего, они предложат кушанья. Они могут нас отравить?

— Думаю, могут. Хотя это против учения их Богов. Но полагаться на чужую веру нельзя. Всем известно, что принимать пищу из рук врага неразумно.

Фареодур согласно кивнул:

— Как скажете, капитан. Вы их лучше знаете. Теперь касательно экипировки. Ни мне, ни моим людям не приходилось бывать на острове северян. Что необходимо взять?

— Пришлите кого-нибудь ко мне в казарму. Я дам полный список. Скажу насчёт одежды. Её нужно брать настолько тёплую, что здесь вам в ней будет жарко. Там гораздо холоднее, нежели в Алкиилоне.

Тут раздался стук в дверь:

— Капитан, извините, что не предупредил заранее. Я хочу, чтобы вы кое с кем пообщались, а потом сказали мне своё мнение, — Исангаста это порядком озадачило, но виду он не подал и согласно кивнул.

— Отлично. Войдите! — крикнул Фареодур. Дверь распахнулась и зашло трое людей. Трое северян. При их виде капитан непроизвольно напрягся, а ладони собрались в кулаки. Все трое были выше Исангаста минимум на полголовы, с бородатыми лицами, покрытыми татуировками. Одеты они были весьма просто для послов — рубахи без рукавов, кожаные штаны да огромные, мохнатые плащи.

— Добрый день, господа, — поприветствовал их Фареодур, мгновенно переменившись до неузнаваемости. От хмурого, задумчивого древнего не осталось и следа. Сейчас министр весь светился доброжелательностью. Северянин, стоявший по центру, немедленно принялся переводить слова министра своим спутникам. Он казался самым молодым из северян.

— Толмач, — машинально определил капитан, а Фареодур тем временем продолжал:

— Позвольте представить вам капитана Исангаста, он тоже поплывёт к вашему конунгу на переговоры, — северяне стукнули себя в грудь кулаком и резко мотнули головой в качестве приветствия. Капитан ответил им коротким, вежливым кивком.

— Капитан, это наши почётные гости с севера, — Фареодур специально делал паузы, чтобы северяне успевали за чужой речью. — Это Ульф, — он указал на левого, у которого были чёрные волосы, заплетённые в длинную косу.

— Бирнир, — показал он правого — светловолосого, с бусами, вплетёнными в длинные усы. — И Валь. Сын конунга.

Стоящий в центре северянин повторил жест приветствия, но на сей раз другой рукой. Ярко блеснуло золото. На руке он носил массивный золотой браслет, который до этого скрывался под плащом. Такие, как знал Исангаст, носили только самые богатые и знатные из северян.

Капитан был окончательно сбит с толку. Зачем конунг послал своего родного сына? Послы же остаются в Алкиилоне в качестве страховки, и, если что-то пойдёт не так, их просто уничтожат. Неужели Батрунг действительно хочет мира? Но раз так… Капитан почувствовал небывалое облегчение. Конунг прислал сына. Переговоры не ловушка. Его парням ничего не грозит. Эти три простые мысли принесли долгожданный мир в душу капитана. Обручи, сдавливающие его сердце беспокойством и страхом, наконец исчезли, а их место заняла радость. Исангаст даже перестал испытывать неприязнь к трём посланникам.

— Господа, мы с капитаном хотим кое-что уточнить, — прервал размышления Исангаста Фареодур, — что скажет ваш второй конунг, если мы заключим мир с вами?

— Конунг Траталл и мой отец — старые друзья, — ответил Валь с сильным акцентом. — УндирФъятх поддержать наше соглашение.

— Это отличная новость, господа! — воскликнул Фареодур с обескураживающей улыбкой. Валь широко улыбнулся в ответ. Глядя на его улыбку, Исангаст окончательно успокоился. Капитан отлично разбирался в людях, и сейчас он чувствовал, что молодой Валь абсолютно искренен. Его отец действительно хочет мира для своего народа.

Фареодур задал ещё пару общих вопросов, после чего северяне покинули кабинет. За дверью их ожидали приставленные к ним гвардейцы, которые следили, чтобы Валь и его спутники не совались куда не нужно. Стоило двери закрыться, как с лица Фареодура слетела вся доброжелательность и древний снова стал серьёзным и сосредоточенным.

— Что скажете, капитан? Я хотел, чтобы вы лично пообщались с юным Валем и сказали мне своё мнение. Вы всё ещё считаете переговоры ловушкой?

— Нет. Во всяком случае Валь не лжёт. Как мне кажется, — Фареодур пристально на него посмотрел и улыбнулся уголками рта.

— Я считаю так же. Засим пока закончим. Разумеется, если у вас нет вопросов.

— С вашего позволения, министр, я хотел бы кое-что спросить.

Фареодур с интересом посмотрел на Исангаста:

— Конечно, капитан. Спрашивайте.

— Когда мы отплываем?

— Сегодня вечером у меня встреча с капитаном нашего судна. Завтра утром я пришлю к вам Апруса, он сообщит дату отплытия. Заодно дайте ему список необходимого снаряжения, о котором мы ранее беседовали.

Исангаст согласно кивнул:

— Ясно. До свидания, министр.

— Всего хорошего, капитан.

За дверью ждал прыщавый посланник, которого, оказывается, звали Апрус.

— Капитан Исангаст, генерал Эрмегерн просил передать, чтобы вы немедленно явились к нему.

— Ясно. Ты проводишь? Не знаю эту часть дворца.

— Конечно, капитан. Следуйте за мной, — Апрус развернулся и пошёл по коридору, неслышно ступая по толстому ковру. Исангаст в который раз послушно пошёл следом. Идти оказалось недалеко, и вскоре они оказались перед дверью генерала.

— Большое спасибо, Апрус, — от души поблагодарил парня капитан. Брови у мальчишки удивлённо взлетели вверх, а лицо залила густая краска.

— Нннннне за что, — смущённо пробормотал он. Апрус напомнил Исангасту Гогу. Тот тоже не выносил похвал. Капитан ободряюще улыбнулся парню и постучал в дверь.

— Войдите, — послышался сердитый голос. Похоже, Эрмегерн был сильно не в духе. Исангаст обречённо вздохнул и вошёл.

Кабинет генерала был ещё меньше, чем у Фареодура. Здесь был только один шкаф для документов, зато были стулья для посетителей. И ещё в углу стояли старые доспехи Эрмегерна, те самые, в которых он бился с орками и потерял ногу. Исангаст любил их рассматривать. Каждая царапина на панцире, каждая вмятина напоминала ему о днях былой свободы, которой он лишился, став капитаном. Будучи простым солдатом, он не нёс никакой ответственности. Все его заботы заключались лишь в том, чтобы лучше тренироваться, а потом лучше сражаться.

— Какого черта, Исангаст? — прервал его ностальгические воспоминания Эрмегерн. Он сидел за своим столом с очень сердитым видом. — Что ты устроил вчера в таверне? Совсем ума лишился? Тебе мало, что Намор вчера всему Совету настучал на твоих парней? Или ты решил, что раз я вчера принял эти известия с весёлым видом, то всё в порядке? Так вот, я тебе доложу, что ни черта не в порядке! — тут он вскочил со своего места и стал ходить взад-вперёд по кабинету, громко лязгая механической ногой. Исангаст прекрасно знал, что если Эрмегерн распалился, то нужно тихо переждать, пока он не успокоится. Поэтому капитан смирно стоял, сцепив руки за спиной.

— Исангаст, мы с тобой старые друзья, но из-за этого за нами и следят пристальней. Вчерашний случай в Совете тебе это не показал? А ты, вместо того, чтобы готовиться к миссии в казарме, пошёл в корчму и вместе со своими «славными парнями» избил подчинённых Намора. И что мне теперь говорить ему и другим капитанам? Ммм? Что мне им говорить, Исангаст?

— Что накажешь после переговоров. Намор явно рассчитывает, что мы не вернёмся. Его парни вчера за это и получили.

Эрмегерн остановился и резко повернулся к Исангасту:

— Это как понимать? Давай рассказывай! — Исангаст послушно пересказал события вчерашнего вечера, ничего не утаивая. Генерал слушал очень внимательно и, когда капитан закончил, произнёс:

— Этого Намор не упоминал, — Исангаст презрительно хмыкнул. Ну разумеется, этот задолиз рассказал только то, что выгодно для него самого. Тем временем Эрмегерн продолжал:

— Ягел нарушил субординацию, но ты должен был разобраться с ним через меня. Направить официальную жалобу, Исангаст, а не размазывать его по стойке. Ты капитан в самом образованном и культурном городе на всём Материке, а не дикарь из Зрагоса! Ты должен подавать пример своим людям, а не опускаться до уровня кабацкого пьяницы. Вы пятеро будете наказаны. За месяц получите половину жалованья и скажите спасибо, что вообще его увидите. И на то, что ты начал давить мне на жалость недавно родившимся ребёнком Бринстальфа, знай, мне плевать. Пусть это будет для него уроком. Он теперь отец, так пусть ведёт себя подобающе. Если ты думаешь, что ему денег может недостать, так поделись своими. Ты же почти родня его жене, как-никак. А теперь проваливай. Потом поговорим.

Исангаст молча кивнул и вышел. На этот раз Апрус его не дожидался, но в этом не было никакой нужды. От кабинета Эрмегерна капитан дорогу знал прекрасно.

Выйдя из дворца, он было направился в казарму, как вдруг вспомнил ещё об одном деле, которое себе запланировал. Он свернул на первом попавшемся перекрёстке и вскоре стоял напротив нужного дома.

Дверь открыла незнакомая ему женщина в белом фартуке.

— Добрый день, — поздоровался он, — передайте, что капитан Исангаст просит разрешения зайти, — женщина кивнула и с недовольном видом захлопнула дверь. Впрочем, долго капитану ждать не пришлось. Через пару минут его пустили.

— Она ещё очень слаба, так что недолго, — предупредила обладательница белого фартука, перед тем как пустить его в спальню. Капитан послушно кивнул и зашёл.

В светлой комнате, опершись спиной на груду подушек сидела красивая женщина и качала на руках маленький свёрток. У нее были длинные русые волосы, аккуратные черты лица и большие глаза. Как только она заметила капитана, они засияли, как изумруды на солнце:

— Дядя Исан! Как хорошо, что ты зашёл! — Исангаст широко улыбнулся и подошёл к кровати. Вблизи он заметил, как сильно она осунулась и побледнела.

— Как ты, девочка? — встревоженно спросил капитан.

— Все хорошо, не волнуйся. Просто нужно отдохнуть, вот и всё. Расскажи лучше, как у тебя дела? — Исангаст сел на табурет возле кровати и стал рассказывать последние новости. На моменте с получением приказа он немного замялся, и Ева это немедленно заметила.

— В чём дело, дядя? — Исангаст ободряюще ей улыбнулся и рассказал о порученной им миссии, сразу же упомянув, что конунг прислал своего сына Валя и поэтому переговоры будут абсолютно безопасны. Он не желал волновать Еву понапрасну.

— Ну ничего. Мы с сыном вас дождёмся, правда милый? — и она нежно поцеловала ребёнка в крошечный лобик.

— Вы ещё не назвали его? — поинтересовался Исангаст, изучая маленький комочек жизни на руках у Евы.

— Нет. Бринстальф ещё не выбрал имя.

— Ясно. Тебя кто-нибудь ещё навещал? — Ева опять улыбнулась:

— Да. Утром забегал Люциус с цветами. Не знаю, где он их раздобыл, наверняка с чьей-нибудь клумбы. Правда, Агнесс их куда-то убрала. А потом заходили Тазмах и Веарад, подарили мне браслет. А ещё Гога забегал, спрашивал, нужно ли мне что-то. У вас в отряде такие славные ребята, дядя.

— Да. Они славные, — согласился Исангаст с тёплой улыбкой. Так они сидели и разговаривали — покрытый шрамами воин, молодая красивая женщина и лишь вчера вступивший в этот мир маленький человечек, у которого ещё даже не было имени. Они бы ещё долго беседовали, если бы их не прервал камушек брошенный в окно.

— Дядя посмотрите, кто там, пожалуйста. А то мне вставать нельзя, — попросила Ева. Капитан молча кивнул и пошёл к окну, смутно подозревая, кого он там увидит. Стоило ему показаться, как улица взорвалась криками

— ПОЗДРАВЛЯЕМ!!! ПОКАЖИ СЫНА!!! ЕВА!!! ДА ЭТО НЕ ЕВА!!! — и через несколько мгновений:

— ДЕБИЛЫ, ЭТО НЕ ЕВА!!! А Я ГОВОРИЛ!!! КАПИТААААН. ПОКАЖИТЕ СПИНОГРЫЗА!!! — под окном стоял весь его отряд в полном составе и неистово орал. Особенно усердствовали Люциус и Бринстальф. Капитан скорее отошел от окна, чтобы они не увидели широкую улыбку на его лице.

— Там ребята, девочка — сказал он Еве, у которой тоже была улыбка до ушей

— Я слышу. Вы их пустите?

— Конечно. Но сначала наору, — и Исангаст двинулся на улицу, всё ещё улыбаясь.

Глава 6. Плавание

Когда-то давно Материк был полон чудовищ. Единственное место, куда им была заказана дорога, — лес Дриадель, где и зародились древние. На протяжении веков чудовищ истребляли — сначала древние и гибриды, затем люди, орки и гномы. Но и по сей день монстры поджидают в чаще леса, глубинах озера или песчаных курганах.

Ранним утром, после молебна Матери-природе, который провёл в казарме Эйнар, Исангаст стоял на причале в порту Алкиилона и наблюдал, как его парни прощались с Доргордом перед тем, как погрузиться на борт. В этот раз они плыли не на «Тени», как обычно, а на «Следопыте» — самом быстроходном судне из всего флота древних. Капитан также был другой — прежний, с которым Исангаст плавал с момента основания отряда, ушёл на давно заслуженный покой. Кстати, о новом капитане…

— Красавец, правда? — к Исангасту подошёл крепкий гном с проседью в ржавых волосах и длинной, заплетённой в косу, бородой. Одет он был в плотный морской плащ и высокие сапоги. — Мдааа… Самый быстрый парень на материке, я так считаю. Вёсел не так много, как у остальных кораблей, но их столько, сколько нужно, я уверяю. Благодаря конструкции корпуса и паруса «Следопыт» и с малым числом гребцов быстрее всех во флоте, я так считаю. Уверен, что даже у проклятых северян нет ничего подобного. Жаль, что нужно гнать его прямо к этим ублюдкам в лапы, но раз министр приказал… — тут он наконец заметил недоумённый взгляд Исангаста, спохватился и протянул ему крепкую, мозолистую ладонь.

— Меня Дорфом звать. Дорф Узар, или, как все меня кличут, Дорф Киль. Капитан этого красавца, — и он ткнул пальцем в «Следопыта».

— Исангаст. Капитан отряда, — лаконично представился Исангаст, махнув рукой в сторону парней.

— Да знаю я, кто ты. Когда министр давеча наведался, я сразу спросил, что за господ нужно везти. Скажу тебе честно, — гном доверительно приблизился к капитану, — я как услышал, что на борту будет капитан Исангаст со своими славными парнями, то чертовски обрадовался. Старый Фёдор про свои плавания с вами много чего рассказывал. Знаю, вы раньше плавали только с ним, но ручаюсь тебе, я не хуже буду, я так считаю. Как только мне министр рассказал, что за дело нам предстоит, я сразу же к старику Фёдору направился. Он мне отдал свой журнал и карты, так что доставлю вас с парнями прямиком к ублюдкам в гости, — и он смачно сплюнул в воду.

— Капитан Дорф, мы с вами уже обговаривали ваше недопустимое отношение к нашим потенциальным союзникам, — раздался низкий, скрипучий голос из-за спин двух капитанов. Там стоял министр Фареодур собственной персоной, в плаще с огромным меховым воротником и с длинным свёртком в руках.

— Ах, чтоб теб… гмххх… Доброго утречка, министр… — пока Дорф и Фареодур выясняли отношения, капитан обратил внимание, что министр был не один.

За ним, кутаясь в такие же плащи, стояли двое его дипломатов. Молодого Апруса Исангаст узнал мгновенно и кивнул ему в знак приветствия, чем немедленно вогнал того в краску. Второй был ему незнаком. Это был древний, и, судя по его исполинскому росту, он принадлежал к роду священной сосны. Ему капитан тоже вежливо кивнул и получил сдержанный кивок в ответ.

— Да хорошо, хорошо, буду вежлив, как девственник со шлюхой, — раздражённо воскликнул Дорф, прервав тем самым немое знакомство. Всё время забываю, что северян нельзя теперь ублюдками величать. Привычка, понимаете?

— Я всё понимаю, но всё же будьте добры сдерживаться, и особенно, ОСОБЕННО, — с нажимом повторил Фареодур, — когда прибудем в Гуннард. Я не хочу, чтобы переговоры сорвались из-за изящных выражений нашего дорогого капитана.

— Так они ж по-нашему не лопочут, разве нет? — с искренним недоумением спросил Дорф.

— Кто-то из них может знать наш язык. Поэтому ещё раз вас прошу, если не можете сдерживаться, то лучше помолчите.

— Да хорошо, хорошо. Как прикажете, министр. Пойду потороплю своих парней, чтоб заканчивали приготовления. Вы тоже тут долго не торчите, — и он твёрдым шагом направился к судну, бурча себе под нос что-то про банный лист и задницу.

— Идите, располагайтесь, — приказал Фареодур Апрусу и второму, чьего имени Исангаст не запомнил. Министр выждал, пока они уйдут, и приблизился к капитану.

— Капитан, взгляните, — и он протянул ему свёрток, который держал в руках. Исангаст осторожно взял и мгновенно понял, что находилось внутри. Он не спеша развернул промасленную ткань и увидел прекрасно сработанный меч. У него был широкий, сужающийся к острию клинок, с долом по центру и короткая толстая гарда. Рукоять была сделана под одну руку и искусно оплетена кожей. Завершало это великолепие навершие, выполненное в виде собачьей головы с изумрудами вместо глаз. Но более всего капитана впечатлил материал, из которого был изготовлен клинок. Ингтрудская сталь, сталь, из которой был изготовлен его собственный меч — Ублюдок.

— Как вы за несколько дней смогли его получить? — от удивления капитан забыл о своем обычном немногословии. — С этой сталью работают только в Ингтруде. Как вам удалось?

Фареодур, видя удивление капитана, не смог сдержать улыбку:

— Пришлось сильно раскошелиться, капитан. Но если древние согласились на переговоры, то я проведу их на высшем уровне. Именно поэтому мы плывём на лучшем судне из всех имеющихся и поэтому Совет потратил небольшое состояние на этот меч. Так что вы скажете? Понравится наш дар конунгу Батрунгу?

— Он великолепен, министр. Только за этот клинок Батрунг заключит с нами мир на веки вечные, — Фареодур кивнул с довольным видом и забрал меч из рук капитана.

— Хорошо. Тогда я пойду займу место на борту. Вы тоже не задерживайтесь, капитан, — и он пошёл к кораблю, по пути обратно заворачивая меч в промасленную ткань.

Исангаст не торопился за ним. Он хотел ещё немного постоять и посмотреть на озеро. Занимался рассвет, постепенно разгоняя утренний туман, клубящийся над водной гладью. Капитан любил перед отплытием постоять пару минут и полюбоваться игрой ещё молодых солнечных лучей на зеркальной поверхности озера. Любил слушать, как миниатюрные волны тихо плещутся о подмостки причала. Любил наблюдать, как потревоженная подплывшей слишком близко к поверхности рыбой вода расходится широкими кругами, постепенно успокаиваясь. Всё это приносило покой в его душу.

— Как всегда, наслаждаешься видом, дядя Исан? — услышал капитан мелодичный голос. Он обернулся и увидел Еву, ёжившуюся от утренней прохлады и пронизывающего ветра, дующего с озера.

— Как всегда, — улыбнулся Исангаст. А потом осознал, что её здесь быть не должно.

— Ты что здесь делаешь? Тебе разве можно вставать? — накинулся он на неё.

— Дядя Исан, не волнуйся. Уже можно. Я вас быстро провожу и сразу же пойду домой, — и она невинно захлопала ресницами, глубже кутаясь в старый плащ Бринстальфа. Исангаст недовольно хмыкнул, скрестил руки на груди и продолжил буравить Еву своими стальными глазами.

— Дядя Исан, ваш суровый взгляд действует только на ребят, — весело прощебетала Ева, показывая рукой на парней, столпившихся возле судна. — Кстати, о них. Вы не позовёте моего мужа?

Исангаст согласно промычал и повернулся к «Следопыту»:

— Бринстальф! Быстро сюда! — заорал он. Не прошло и минуты, как Бринстальф стоял подле жены и выговаривал ей примерно то же, что и капитан недавно. Рядом с ним, копируя позу капитана, стоял Люциус и с серьёзным видом кивал головой в такт словам друга. Как и зачем он здесь оказался, капитан не ведал, но тем не менее вмешался. Минуту спустя терпение иссякло и Исангаст оттащил упирающегося Люциуса за шкирку подальше от семейной пары.

— Капитан, ну какого чёрта? Я же молчал даже, — отчаянно сопротивлялся Люциус.

— Пусть побудут вдвоём, — чеканя каждое слово, ответил ему Исангаст.

— Ладно, только отпустите, — получив свободу, Люциус одёрнул плащ и стал стягивать свои длинные, светлые волосы в конский хвост на затылке, не забывая при этом недовольно бурчать себе что-то под нос.

Капитан, благополучно пропустив все его причитания мимо ушей, повернулся в сторону судна и увидел, как к ним тяжёлыми шагами топает Доргорд. Вскоре он навис над Исангастом.

— Удачи вам, капитан, — прогудел великан, протягивая исполинскую ладонь. Исангаст ответил на рукопожатие, едва не лишившее его руки, и сказал:

— Казарма на тебе. Пока не вернемся, выполняй приказы Эрмегерна. И только его. Если Намор будет что-то требовать, шли его куда подальше. Ты понял? — Доргорд довольно осклабился:

— Да, капитан.

— Эй, Доргорд, дружище, хочешь я расскажу тебе, как послать его поизящнее? — вмешался в разговор Люциус. — В общем, смотри. Мы тут на днях с Бристальфом его встретили и…

— Люциус, довольно, — оборвал его Исангаст. Он совсем не хотел слушать эту омерзительную историю ещё раз.

— Ну хорошо, хорошо, — примирительно поднял руки Люциус. — В общем, не грусти тут, здоровяк. Поверь, я бы с удовольствием остался тут с тобой, чем задницу у северян морозить. Просто понимаешь, какая штука, капитан не предложил мне остаться. Он почти никому не предложил. Только тебе, здоровяк. И Бристальфу ещё. И Гоге. А, и Эйнару, да.

— Эйнар был под вопросом, — вмешался Исангаст. — Иман с ним поработал. Вопрос сняли.

— Ну ладно, ладно, подумаешь, всего треть отряда получила заманчивое предложение остаться. В конце концов это не так уж и много. Просто старина Люциус мог бы остаться с Доргордом. Мы бы за порядком следили.

— С тобой невозможно следить порядок, друг, — весело прогрохотал Доргорд и согнул Люциуса пополам приятельским хлопком по плечу. — Тебе тоже удачи, болтун.

— Спасибо, спасибо, — просипел Люциус, пытаясь стряхнуть ладонь великана. Тут подошли Бринстальф с Евой:

— Он опять ноет, что ему не предложили остаться? — спросил проницательный Бринстальф.

— Не обращайте на него внимания, дядя Исан, он бы всё равно не согласился вас оставить. Это он так, для виду хорохорится, — продолжила мысль мужа Ева.

— А вот и остался бы, — прохрипел Люциус, все ещё борясь с ладонью Доргорда.

— Конечно, конечно, — ехидно ответил ему Бринстальф. — Капитан нас зовут на борт, — и он указал на Дорфа, который размахивал руками и что-то кричал.

— Хорошо, — кивнул Исангаст, и тут у него на шее повисла Ева:

— Вы уж берегите себя. И Бринстальфа тоже, — прошептала она ему на ухо.

— Конечно, девочка, — ответил капитан и сильно обнял её в ответ. Через мгновение она отпустила капитана, довольно улыбаясь. Потом повернулась к Люциусу.

— Ладно, и ты иди сюда, — и тоже заключила его в объятья, не обращая внимания на его наигранное бурчание.

— Ну, довольно. Нам пора, — поторопил её Исангаст. Ева отстранилась от Люциуса и напоследок чмокнула Бринстальфа в щёку.

— Давайте там не задерживайтесь. Мы с сыном и Доргордом вас ждём. И проследите, чтобы Брин наконец придумал имя для ребёнка, — Исангаст с Люциусом в один голос заверили, что проследят. Вскоре капитан стоял на отплывающем судне и смотрел на причал, откуда им вслед махали Доргорд и казавшаяся игрушечной рядом с ним Ева. Подле Исангаста стояли Бринстальф и Люциус и размахивали руками им в ответ. Так они стояли до тех пор, пока порт не скрылся из виду, а от родного города осталась лишь небольшая серо-белая птица, следующая за кораблём.

Тем временем остальные парни заняли места гребцов и дружно взялись за вёсла, как, впрочем, всегда во время плаваний к северянам. Исангаст отправил Люциуса и Бринстальфа к остальным, а сам направился к Дорфу, который стоял у румпеля с очень недовольным видом:

— А, ну наконец-то кто-то не с травой вместо мозгов. Ты прикинь, чего этот пень ходячий учудил? Подошёл такой ко мне, весь из себя умный и давай мне советовать, как лучше судном править. И это мне! МНЕ!

— Который? — уточнил Исангаст, глядя на дипломатов, стоящих на носу и любующихся видами озера.

— Да тот хрен, который не министр и не пацан. Как бишь звать-то его? — Исангаст пожал плечами, и Дорф продолжил: — Уверен, что имя у него максимально е… — тут налетел шквал и капитан невольно пропустил окончание предложения, поскольку пытался устоять на ногах. Когда он наконец обрёл равновесие, оказалось, что Дорф и не думал прекращать разглагольствовать. — Они же во всём, что связано с постройкой да с управлением судна полные пентюхи. У них на верфях одни гномы да люди работают, и они же в капитанах ходят. Да если б мы им не помогали с этим, они до сих пор на брёвнах плавали бы. Можешь себе представить, как великий Фареодур весь из себя такой важный и гордый приплыл бы в Гуннард на бревне? АХАХАХА, — и он залился довольным хохотом. Исангаст представил себе эту картину, и сам едва сдержал смех. Действительно, было бы забавно. Он подождал, пока Дорф отсмеётся, и задал интересующий его вопрос:

— Как долго плыть? — Дорф задумчиво сунул пальцы в косу из бороды и сказал:

— Несколько дней. Вскоре выйдем из озера Миарне в реку и по ней сплавимся до самого океана. Если погода будет благоприятной, то доплывем за три дня, я так считаю. Если же нет, то, может, пять а то и всю неделю. С морем никогда не угадаешь. Хотя, вынужден признать, что северянам это как-то удаётся. Проклятые варвары. Ну, я отвлёкся. Располагайтесь поудобнее, капитан. На ближайшие дни это ваш новый дом, — и он указал рукой ладью, где равномерно гребли парни Исангаста и его матросы. Капитан молча кивнул и пошёл к своим ребятам. Дорф мог оставить в Алкиилоне только чётное число гребцов, а поскольку ни Фареодур, ни его дипломаты грести не собирались, то и Исангасту весла не досталось. Поэтому он просто уселся на ящик, стоящий подле мачты, закутался в плащ и стал слушать о чём говорит его отряд. Парни скрашивали скуку от однообразной работы, обмениваясь историями с командой «Следопыта». Из-за отставки старого капитана Фёдора прежнюю команду моряков расформировали по другим судам, и потому парни с удвоенным удовольствием болтали с ещё незнакомыми матросами.

— Как-то раз мы с братом искали сына одного толстосума из Устена, помнишь, брат? — громко вещал Веарад.

— А то, — мрачно прорычал Тазмах, агрессивно работая веслом. — Поганая работа. Худшая из всех, что у нас были.

— Это правда! — с жаром подтвердил Веарад. — Мы в то время в наёмниках ходили, и нас занесло в Устен на Чёрном озере. Дрянной город. Вонючий донельзя и тесный.

— Так это после него от вас так несёт? — поддел его Вилка и тут же довольно захохотал. Впрочем, смеялись и остальные, не исключая братьев.

— Ох, брат, ну ты и скажешь, — прохрипел Веарад, утирая слёзы, выступившие от продолжительного хохота. — Да, именно после него. Ну, в общем, занесло нас в Устен, и мы там основательно застряли. Задолжали трактирщику за проживание, а этот хмырь всю стражу знал, так что нас ни через одни городские ворота не пропускали, покуда не расплатимся. А откуда нам было взять денег, коли работы не было? Не то чтобы в Устене отпала нужда в наёмниках, просто все пользовались услугами местной гильдии. Как там она называлась, брат? Зелёные портки?

— Зелёные ремни, — процедил сквозь зубы Тазмах и смачно сплюнул на палубу.

— А, точно. В общем, работы не было совсем, а долг всё рос. Хоть иди жопу продавай. И тут, когда мы уже решили основательно рискнуть шеей и с контрабандистами уплыть к оркам, нас пригласили в дом одного местного богача. Дело-то он предложил несложное — разыскать его сына, который смотался путешествовать с друзьями. Мир захотели посмотреть, придурки. А папаша его нам сразу половину вперёд заплатил, причем весьма и весьма недурно. Ну мы, понятно дело, как деньги увидели, так и согласились. Идиоты. Нужно было догадаться, что раз позвали нас, значит, все местные отказались, а значит, дело дрянь. Но нам это тогда в голову не пришло. Мы расплатились с трактирщиком и вместе с караваном торговцев отправились в Фрилорд. Туда след сынка вёл.

Добрались практически без проблем, так, пару человек твари из ущелья утащили, а в остальном всё было тихо. А вот во Фрилорде начались трудности. Не прибывал туда никакой богато одетый всадник в компании друзей. Пару дней мы убили, расспрашивая всех подряд, пока один старый стражник нам не подсказал, что нашего парнишку, верно, по дороге бандиты накрыли, а в город как раз недавно партию рабов пригнали. Мы, значит, рванули к работорговцам. И правда, уже второй по счёту узнал нашего парня по описанию. Он сказал, что купил его, а потом перепродал жителям Торфянки вместе с остальными рабами. Мы с братом там раньше не бывали, да и не слыхали ничего про такую деревню, поэтому, не унывая, мы с первым же караваном отправились обратно в Устен, а оттуда на Большие Болота. Дрянные это места, парни. Страшные. Топь и мрак. И посреди всего этого идёт отличная дорога. Даже у древних таких нет. Добрались мы без происшествий, хотя все нас стращали изобилием водящихся там тварей. Нам ни одна не попалась. Да и слава Матери-природе. Если верить слухам, тамошние болотные чудища одним укусом могли меня пополам перекусить.

Ну, вот мы добрались до Торфянки. Деревня большой оказалась и очень даже приятной, даром что на болотах стоит. Жители, правда, чудные — все в наколках с черепами да костями. Хотя встретили нас очень радушно и сразу отвели к старосте, как только мы про рабов речь завели. А вот староста их нас просто убил, да, брат?

— Страшная тварь. Чудовищная, — подтвердил Тазмах.

— Даааааааааа. Огромный полуорк. Пожалуй, он был даже здоровей нашего Доргорда.

— Да ты заливаешь! — перебил его Люциус. — Никто не может быть больше Доргорда, — парни согласно загудели, и даже некоторые из гребцов присоединились к возражениям. Действительно, того, кто хоть раз в жизни видел Доргорда, будет сложно убедить, что на свете есть кто-то ещё больше и сильнее.

— Брат, я клянусь тебе, так и было! — воскликнул Веарад. — Исполинская гора мышц, сплошь покрытых чёрными черепами. Шрамов на нём было раза в три больше, чем на нашем капитане, хотя их и плохо было видно под всеми его наколками. Звали его ВарДан. Ну мы с братом не стали тянуть кота за яйца и предложили ему выкупить у него одного раба. Казалось бы, делов-то? Ан нет. Он нас внимательно выслушал и надолго замолчал. А потом спросил нас, откуда мы родом. Узнав, что из Гаргоса, он даже как-то удивился и спросил, не слыхали ли мы раньше про деревни на Больших болотах. Мы ответили, что нет, не слыхали. После этого он предложил нам кое-что посмотреть, а после дать ответы на все наши вопросы. Мы согласились, и он повел нас к центру деревни. Там стоял длинный дом, из которого выходили трубы, уходящие в прямиком в топи. Знаете, что было внутри?

— Тела, — с горечью продолжил Тазмах. — Там были выпотрошенные, как свиньи, и подвешенные на крюки, тела. Это была их кладовая. Там висели рабы, купленные во Фрилорде. Среди них висел и пропавший сынок богача.

— Дааааааа, — перебил его Веарад. — А посреди дома стоял длинный стол, на котором работали местные мясники. Они разделывали тела, засаливали их. Сердца аккуратно складывали в одну кучу. Печени в другую. Глаза в третью.

Мы с братом оцепенели от ужаса. Я уж было подумал, что и нас сейчас подвесят к остальным, но нет. Нас и пальцем не тронули. ВарДан отвёл нас обратно в свой дом и рассказал, что его деревня и их северный сосед Шерик испокон веков едят себе подобных, но исключительно военнопленных или рабов, чтобы не было проблем с остальными жителями Материка. Самое жуткое было в том, что и в Гаргосе, и во Фрилорде, и в Устене об этом знали и продавали им рабов на ужин. Как нам объяснил ВарДан, его народ никогда не добывает пропитание силой, если только его к этому не принуждают. А всю свою агрессию они пустили на уничтожение болотных тварей, коих почти перебили. Именно поэтому дорога на Устен, по которой мы с братом добрались до Торфянки, была безопасной и такой хорошей. Как нам сказал ВарДан, раньше по этой дороге и весь гарнизон Устена бы не прошёл. Всех бы сожрали чудища. А теперь, пожалуйста, двое путников добрались без проблем.

В общем, смылись мы оттуда при первой удобной возможности, правда, уже по дороге на Гаргос. Её тоже зачистили от болотных мразей, поэтому через пару дней мы добрались до степи, а там уже взяли лошадей у орков и умчались в родной город. Помню, пили беспробудно несколько дней.

— А богач? — спросил Эйнар. — Вы рассказали ему, что случилось с его сыном?

— Веарад грустно посмотрел на него и молча покачал головой. После его истории все некоторое время молчали, переваривая услышанное. Исангаст, всю свою жизнь не покидавший окрестностей Алкиилона, был поражён услышанным. Он никогда не слышал о деревнях, где живут каннибалы, и даже не мог себе представить, что они не только существуют, но и не являются изгоями общества. Тут мимо него шаткой походкой прошел Фареодур, направляясь к Дорфу. А вот министр точно всё это знал. Скорее всего, и остальной совет тоже. И держал в тайне от граждан Алкиилона. Сколько же ещё дерьма они знают и держат это при себе? Исангаст дал себе обещание по возвращении основательно расспросить Эрмегерна обо всём, о чём тот умолчал.

— А вы частенько у северян бывали, да? — вдруг спросил у Имана один из гребцов — самый старый из них. Звали его Совк.

— Да, — честно ответил ему Аювец.

— А в лесу ихнем бывали? — с надеждой спросил старик.

— Да, бывали.

— Стало быть, могли и Зарака видеть?

— Кого? — вежливо переспросил Иман.

— Да не обращайте вы внимания на старика, — вмешался другой гребец, помоложе. — Он вечно ко всем пристает со своими выдумками. Всюду видит теории и заговоры. Вы погодите, он скоро начнет рассказывать, что в лесу Дриадель монстров из людей и гномов делают.

— Я вам уже говорил, что не случайно дриадельской оспой можно заразиться только там! — немедленно вспыхнул старик. — Они там что-то скрывают, зуб даю!

— Да кто они-то? — со смехом спросил молодой гребец.

— Враги! В Алкииллоне враги, я вам давно уже говорю. И они создают армию из монстров. А…

— Да, да делают чудовищ из людей. Уймись, старый.

— Сам уймись, молокосос. Ну так что? — и старик с надеждой повернулся к Иману. — Вы видели Зарака?

— Прости, друг, я не знаю, о чём идёт речь, — миролюбиво ответил ему Аювец.

— Да не могет того быть! Что, никто из вас не знает, кто такой Зарак? — и он обвел парней Исангаста изумлённым взглядом.

У капитана что-то шевелилось в памяти, когда он слышал это странное имя, но, как он ни старался, не мог вспомнить, где он слышал его раньше. Остальные парни тоже мотали головой с недоумёнными лицами. Все, кроме одного.

— Я слышал, — раздался неуверенный голос Гоги. Все как один повернулись к новичку.

— И чего ты слышал? — требовательно спросил Люциус. — Давай рассказывай, что ты там слышал.

— Доргорд как-то упоминал о нём, — торопливо стал рассказывать Гога. — Он как-то раз очень сильно разозлился и послал нас всех к Зараку. Вы разве не помните? — и он стал удивлённо переводить взгляд с одного члена отряда на другого. Тут и Исангаст вспомнил. Действительно, он слышал это имя от их великана. Но что оно означает, капитан никогда не спрашивал.

— Даааа, — торжествующе протянул Совк. — Ваш северянин должен знать всё о Зараке. Они все о нём знают. Я расскажу вам. Это было давно. Северяне тогда только заселяли свой остров. Для этого им пришлось сражаться с огромными тварями, обитающими там. Поэтому у них более всего ценились могучие воины, а тех, кто сражаться не умел или не мог, клеймили позором и заставляли выполнять самую грязную работу. Зарак уродился слабым и хилым мальчиком и таким и вырос. Да в довесок цеплял всякую хворь постоянно. Поскольку сражаться он не мог, то выгребал отхожие места вместе с другими слабаками. Зарак очень страдал от своей немощности, но ничего поделать не мог. Он был не способен даже просто удержать оружие, не то что им орудовать. И он продолжал выполнять свою поганую работу. Но более всего Зарака убивало отношение соплеменников. К нему относились как к дерьму, которое тот выгребал. И вот с этим он смириться не мог. Однажды у северян было какое-то празднество и ярл сильно нарезался и нашёл для себя забаву — заставлять беднягу Зарака глодать кости, которые он ему бросал. Зарак отказался, его жестоко избили и швырнули в выгребную яму. И вот тогда лежа в крови, дерьме и снегу он взмолился богам в последний раз. Он предложил им единственное, что у него было, — свою жизнь в обмен на силу. И вскрыл себе вены в доказательство своей веры. Богам пришлась по душе такая жертва, и они его выполнили его желание, но, как всегда, по-своему. Жестоко.

Когда через несколько дней вернулись охотники, ушедшие накануне праздника, то обнаружили деревню заваленную разорванными в клочья телами сородичей. Белого снега было не сыскать. От ярла же осталась лишь верхняя половина туловища, закинутая на крышу его собственного дома.

В живых остался лишь маленький мальчик, которого охотники обнаружили в одном из домов. Он был едва жив от страха и голода. Когда его напоили и накормили, он рассказал, что это сделала мохнатая, белая тварь, куда крупнее обычного человека. Охотники не поверили мальцу, так как ни одно из обитавших на острове чудовищ не могло уничтожить целую деревню воинов в одиночку. Но когда они изучили следы и раны на телах, то пришли в великий ужас, ибо мальчик говорил правду. Всё это сотворила одна тварь. А после они нашли ещё одно доказательство, куда более жуткое. В доме ярла, на залитом кровью праздничном столе, из оторванных рук, ног и голов было выложено слово. Зарак. Боги Севера превратили заморыша в ужасного монстра. С тех самых пор и пошла история о белом чудовище, обитающем в лесу и рвущем каждого, кто ему попадётся.

— Легенда, старик! — возразил молодой гребец. — Это легенда, а не история.

Совк пропустил его слова мимо ушей и с надеждой уставился на Имана:

— Так вы видели его? Хотя бы мельком? — Иман молча покачал головой и тут встрял Вилка:

— Ну, коли этот Зарак такой страшный, то мне совсем не жаль, что мы с ним разминулись. Неохота мне, служить букварём лесному чудовищу. Хотя я, конечно, легко бы с ним расправился, — веселый хохот, разразившийся на палубе, напрочь заглушил недовольный ропот старого гребца, и вскоре началась новая история.

Так они и плыли, коротая время, рассказывая байки. Иногда Исангаст заменял старого любителя легенды о Зараке на вёслах, чтобы тот мог отдохнуть, а он в благодарность рассказывал капитану о путешествиях, которые совершил в юности. Иногда к ним присоединялись Дорф или Фареодур со своими дипломатами. Все даже выучили имя Пепсар — того древнего, который так разозлил Дорфа своими советами. Он оказался весьма приятным собеседником и отлично знал историю Материка, посему без устали просвещал остальных.

От него отряд Исангаста и команда Дорфа узнали о постройке крепости Рубеж и о сотворении великого моста, ведущего на остров северян. Давным-давно северяне, люди, гномы и орки приплыли на Материк с заморских южных земель. На их родине произошло что-то страшное, что-то, о чём память уже стёрлась, и оставшиеся в живых предприняли отчаянную попытку спастись. Они решили погрузиться на корабли и отправиться в плавание, в надежде найти новый дом. Северяне уже тогда были дикими и жестокими, поэтому их было решено оставить на погибель и не говорить им о готовящемся отплытии. Однако варвары уже тогда овладели магией — допотопной и простой, но тем не менее у остальных её не было вовсе. С её помощью они узнали о готовящемся плавании и смогли тайно проследовать за кораблями людей, гномов и орков, когда те отплыли. Таким образом, северяне тоже высадились на Материке, только не на южном берегу, как остальные, а на северном острове.

Через несколько десятков лет древние обнаружили, что на необитаемом острове на севере кто-то живёт. Из самых лучших побуждений общими усилиями своих самых сильных магов исконные жители Материка воздвигли гигантский мост через весь пролив, разделяющий остров и Материк. После этого они собрали большую делегацию и с множеством даров отправились налаживать отношения. Северяне не стали проводить переговоры, а попросту убили всех непрошенных гостей, после чего обнаружили мост, ведущий к ним, и немедленно заложили форт. Они нарекли его Рубеж. Попасть на остров по мосту стало невозможно. Древние слишком поздно осознали свою ошибку и попытались пробиться силой на остров, но не смогли. Северяне оказались слишком умелыми воинами.

Вскоре после этого неприятного инцидента они наткнулись на людей с юга и приняли их за ненавистных северян, потому атаковали без предупреждения. Люди в свою очередь не остались в долгу и вместе с гномами и орками начали кровопролитную войну, которую впоследствии нарекли войной трёх веков. За это время северяне полностью освоили остров, а Рубеж стал огромным городом-крепостью.

Исангаст не знал, что война трёх веков началась из-за того, что древние спутали людей и северян, и был весьма впечатлён этой историей. И не он один. Она вызвала бурное обсуждение на борту «Следопыта», и споры не утихали до самой ночи.

Однообразные часы сливались в дни, и постепенно парни Исангаста, команда Дорфа и дипломаты Фареодура притёрлись друг к другу. Даже Иман, невзирая на свою нелюбовь к гномам, довольно сносно вёл себя с Дорфом. Люциус и Бринстальф подружились со всеми гребцами, Вилка произвёл на команду «Следопыта» неизгладимое впечатление своей стряпнёй, Эйнар, Иман, старый Совк и Пепсар нашли множество общих тем для разговора, а Веарад и Тазмах, к величайшему изумлению Исангаста, умудрились наладить контакт с самим Фареодуром. Но более всего всех удивили Апрус и Гога, которые постепенно стали так близки, что только не просили поженить их прямо на борту. Сам Исангаст стал больше времени проводить в обществе болтливого гнома, а тот был очень этому рад. Дорф, в свою очередь, обрёл в лице неразговорчивого капитана отличного собеседника, который много слушал и очень мало говорил.

Таким образом, плавание пролетело незаметно. «Следопыт» сплавился по реке, вышел в океан и за несколько дней добрался до заветной цели — портового города северян Гуннарда. Путь занял шесть дней — как и предсказывал Дорф. Вышло бы быстрее, но «Следопыта» задержал штиль, заставший их врасплох. С каждым днём погода всё ухудшалась, становилось значительно холоднее, ветер пронизывал до костей, а в последний день повалил снег.

Когда, на седьмой день, Дорф сказал, что показался город, Исангаст немедленно пошёл к своим парням.

— Команда, слушать приказ, — громко объявил он. Парни немедленно побросали свои дела и сгрудились подле командира. — Мы на вражеской территории. Из рук северян ничего не принимать, без моего разрешения. Если будет пир, ничего ни есть, ничего ни пить. Всем быть начеку. Куда больше, чем обычно. Наша задача — защитить дипломатов. Если со мной что случится, главным будет Иман. Его приказы выполнять безоговорочно. И, самое главное… Ни при каких обстоятельствах не показывайте, что знаете их язык. Всё ясно? — парни единогласно рявкнули. Исангаст коротко обрисовал план, который рассказывал Фареодуру в его кабинете, и дал приказ снаряжаться. Парни быстро надели новёхонькие кольчуги и наручи, скрыли их меховыми куртками светло-серого цвета, затянули на головах шерстяные банданы и стали вооружаться. Каждый закинул за спину колчан со стрелами и луком, взял копьё, круглый щит и личное оружие.

Исангаст также надел броню, закинул за спину Ублюдка, застегнул у горла плащ и окинул парней гордым взглядом. Перед ним стояли восемь лучших воинов во всем Алкиилоне. Смуглый Иман в своем неизменном тюрбане. Тихо молящийся за всех Эйнар. Тазмах и Веарад, гордо стоящие в своих вычурных плащах. Вилка, любовно проверяющий тетиву любимого лука. Бринстальф, завязывающий на голову платок, который ему подарила Ева. Переминающийся с ноги на ногу Гога, с горящими от нетерпения глазами. И Люциус, заплетающий свои длинные волосы в косу. Восемь человек. Семья Исангаста, не по крови, но по духу. Капитан кивнул и произнёс:

— Всем приготовиться. Скоро высаживаемся.

Глава 7. Переговоры

Богов северян неисчислимое множество — по одному на всё, что есть в мире. Все жертвы и все мольбы приносят сонму Богов — не выделяя кого-то конкретного, дабы не прогневать остальных.

Капитан подошел к Фареодуру, который стоял на носу судна и вглядывался в стремительно приближающийся город, скрытый сильным снегопадом. Исангаст смог различить лишь очертания длинных хижин, хаотично заполняющих пространство города. Отчётливо был виден лишь порт, заполненный множеством судов, изрядно припорошённых снегом. Все причалы были заполнены местными жителями. Огромные, в лохматых одеждах и с татуированными лицами они, не отрывая взгляда, следили за приближающимся «Следопытом». Исангаст окинул беспокойным взглядом белый флаг, реющий на мачте «Следопыта». Это была идея конунга Батрунга, которую он передал через Валя и его спутников. Она заключалась в том, что если Алкиилон согласится на переговоры, то судно с дипломатами должно прибыть в порт Гуннарда с белым флагом. Это покажет северянам, что на корабле послы, а не враги, и он не будет атакован.

Исангаст не сомневался, что столпившиеся на причалах давно рассмотрели их опознавательный знак, но никакой реакции не последовало. Никакой подготовки для приёма послов капитан не видел. Лишь все увеличивающуюся толпу, буравящую корабль злобными взглядами. Между тем «Следопыт» подплывал все ближе к пристани.

— Министр, если они в ближайшее время не обозначат место швартовки, я боюсь, мне придется немного обнаглеть, — проорал Дорф от румпеля.

— Если они сейчас не зашевелятся, то я не рекомендую причаливать, — предупредил Исангаст, беспокойным взглядом окидывая северян. — Это может быть опасно.

Фареодур уже было открыл рот, чтобы ответить, как вдруг напряжённую тишину разорвал звук горна. Кто-то протрубил в рог, и северяне немедленно стали расходиться, а на один из освободившихся причалов вышло несколько человек. Один из них принялся размахивать огромным белым флагом, показывая «Следопыту», где можно пришвартоваться. Остальные неподвижно наблюдали за кораблём и его пассажирами.

Исангаст изучал пришедших не менее пристально. Их было всего трое. Все высокие, светловолосые и с цепочкой вытатуированных рун от уха до уха, совсем как у Доргорда и Валя. Двое были довольно старыми, оба с густыми бородами, украшенными бусинами и заплетёнными в косу, оба с седыми волосами до плеч. Они были очень похожи, за исключением того, что один был богат, а другой беден. Понять это можно было безотказным во все времена и во всем мире способом. По одежде. Первый был одет просто — грубая шерстяная куртка, плотный плащ да штаны с высокими сапогами, прихваченные у икр шнурками. За поясом он носил топор, на который уютно пристроил ладонь.

Второй был одет по-иному. Отделанный волчьим мехом плащ держался на широких плечах с помощью массивных золотых застёжек, а под ним была прекрасно сработанная кольчуга из идеально подогнанных и отполированных звеньев. На ногах он носил тонко выделанные меховые сапоги, а на поясе в позолоченных ножнах висел меч. Голову его венчал толстый золотой обруч.

— Однозначно конунг, — подумал Исангаст и перевёл взгляд на третьего. Он, в отличие от своих спутников, был довольно молод, а одет был так же скромно, как и первый. У него были бритые и покрытые татуировками виски, а оставшиеся на макушке рыжие волосы собраны в косу. Из-под плаща над правым плечом торчала рукоять меча.

— Конунг, переводчик и охранник, — подтвердил мысли капитана Фареодур, который тоже внимательно изучал встречавших их северян. — Капитан, согласно этикету мы должны выйти к ним таким же числом. Возьмите кого-нибудь из вашего отряда, — Исангаст молча кивнул и пошёл к своим парням, которые окружили Апруса и Пепсара и сжимая в руках оружие, недоверчиво смотрели на троицу северян.

— Бринстальф со мной. Иман за главного, — коротко распорядился Исангаст и повернулся к Фареодуру. Министр поймал взгляд капитана и понимающе кивнул.

Вскоре Дорф с командой накрепко пришвартовали «Следопыта», а Исангаст, Фареодур и Бринстальф направились к ожидавшим их северянам. И вот трое с севера и трое с юга замерли друг напротив друга. Фареодур шагнул навстречу, желая представиться, но его опередили:

— Добро пожаловать в Гуннард, друзья! — внезапно разразился громовым приветствием тот, что носил обруч на голове. Говорил он на общем языке и делал это практически без акцента. — Я конунг Батрунг, и я рад иметь вас здесь!

— Хорошо, что не взял Люциуса третьим, — мельком подумал Исангаст. — Этот точно сейчас бы заржал, — между тем конунг продолжал:

— Это мой старший сын, Борн, — конунг указал на молодого, которого Фареодур и Исангаст сочли охранником. Он смерил капитана вызывающим взглядом, но Исангаст лишь улыбнулся ему в ответ. Если дело пойдёт плохо, он припомнит молодому Борну его дерзость, а пока что провоцировать северян ни к чему.

— А это мой страж Гард, — Батрунг указал на предполагаемого переводчика, который был так сильно похож на него самого. Старый воин бесстрастно кивнул в знак приветствия.

— Большое спасибо за тёплые слова, конунг, — ответил Фареодур. — Мы, в свою очередь, безмерно рады быть гостями в этом великом городе. Меня зовут Фареодур, я министр внешних связей в нашем государстве. Это капитан Исангаст, по прозвищу Смерть орков, и один из его славных воинов — Бринстальф. Прежде чем мы продолжим, я бы хотел известить вас, что Валь, Бирнир и Ульф пребывают в добром здравии и с нетерпением ждут момента, когда вновь смогут увидеть родные берега.

Накануне отплытия, Фареодур намеренно ходил к Валю и узнавал, что передать его отцу. Молодой северянин обрадовался, и сейчас министр в точности передал его слова. Этим самым он рассчитывал порадовать конунга и завязать дружественные отношения. Ему это удалось. Как только Батрунг услышал слова сына, он широко улыбнулся и склонил голову в знак признательности:

— Благодарю вас. Вижу, на вашем судне ещё много воинов. Они тоже будут участвовать в переговорах?

— Это воины для охраны. Им дан приказ присутствовать на переговорах, но непосредственно принимать участие в них они не будут. Я хотел предложить вам взять такое же количество стражей, чтобы мы были в равных условиях, — конунг на секунду задумался, а затем согласно кивнул:

— Хорошо. Сколько вас?

— Как вы и просили, мы прислали столько же дипломатов, сколько прибыло в Алкиилон с вашей стороны. Итого — трое дипломатов и девять воинов.

Батрунг снова кивнул, а затем жестом подозвал сына поближе:

— Иди в город и возьми девять человек из моей охраны. Ждите в чертоге. И пусть готовят стол, — конунг говорил на своём языке, но Исангаст прекрасно понимал каждое слово. Пока что ничего страшного он не услышал, а потому был спокоен. Борн стукнул себя кулаком в грудь и быстро пошёл по заснеженному причалу.

— Мой сын сейчас всё подготовит. Проведём переговоры в моём доме. Там тепло и сухо, есть еда и выпивка. Вы, надеюсь, не против. Вы к нашей погоде непривычны и наверняка уже замёрзли, — он окинул серое небо хмурым взглядом и смахнул хлопья снега с головы. — Не знаю, как у вас на родине, но здесь погода нас редко балует. Так как, идём?

— Как скажете, конунг, — согласился Фареодур. Пока что переговоры разворачивались именно так, как они предполагали.

— Я могу позвать остальных?

— Да-да, прошу вас, — улыбнулся Батрунг и провёл рукой в сторону «Следопыта». Фареодур кивнул Исангасту, а тот в свою очередь кивнул Бринстальфу. Через несколько минут Апрус и Пепсар стояли подле Фареодура, а парни Исангаста неподвижно замерли за ними, вытянувшись в цепь. В руках у Апруса капитан заметил богато изукрашенный ларец.

— Удачи вам, парни!!! — донёсся крик со «Следопыта». Дорф взобрался на нос ладьи и сложив руки рупором давал последние наставления:

— Господин министр, постарайтесь побыстрей, а то нас с парнями заметёт к е…

— Простите, конунг, — громко стал извиняться Фареодур, — наш капитан немного невоспитан.

— Да пустяки, — махнул рукой Батрунг, и его синие глаза заискрились от смеха

— Хочу сказать, ваш корабль прекрасен. Наверняка очень быстроходен?

— Именно так, конунг. Если у вас будет желание, то после переговоров можем пригласить нашего капитана и вы с ним побеседуете.

— Отличная мысль, — прогрохотал Батрунг с довольной улыбкой. — Так и поступим. Так что, можем идти?

— Сразу после вас, — вежливо ответил Фареодур. Конунг развернулся и быстро пошёл в сторону Гуннарда, а его страж неотступно последовал за ним. Парни Исангаста выстроились по четыре человека с двух сторон, а сам капитан шёл прямо позади министра и его спутников. Почти сразу же они отстали от Батрунга и Гарда, по причине того, что непривычные к скользкому снегу дипломаты то и дело оскальзывались на слежавшемся снегу и не могли удерживать высокий темп, заданный конунгом. К счастью, Батрунг это вовремя заметил и замедлился. Дорога от порта в город вела мимо побережья, на котором стояло несколько десятков хат, полностью покрытых льдом. Сказалось близкое соседство с северным морем. Миновав ледяной район, делегация вошла в заснеженный город.

Своей архитектурой Гуннард полностью отличался от Алкиилона. Все хаты были выстроены из дерева и плотно усажены в землю. Покрытые соломой крыши почти отвесно уходили в небо, образовывая настолько крутой уклон, что весь снег скатывался на землю, где и оставался в виде больших сугробов. Все хижины стояли довольно близко друг к другу, оставляя между собой узкие, кривые проулки. Улицы же, напротив, были широкими и светлыми. Сейчас они были битком забиты северянами, которые молча стояли и поедали южан глазами. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с наигранным безразличием, но в основном в их взглядах читалась злоба и недоверие. Если древние и северяне всё-таки заключат мир, пройдёт не один десяток лет, прежде чем эти два народа смогут окончательно избавиться от взаимной ненависти, прочно въевшейся в душу за столетия войн. Исангаст искренне надеялся, что Фареодур, видя как на них смотрят жители Гуннарда, это осознавал. И, говоря о ненависти…

Капитан обеспокоенно посмотрел на Эйнара, но, похоже, волновался зря. Иман прекрасно с ним поработал. Сейчас святоша маршировал с абсолютно бесстрастным лицом и явно не собирался устраивать неприятности. Исангаст облегчённо выдохнул и, наконец, успокоился на его счёт.

Тем временем конунг, не обращая ровно никакого внимания на своих подданных, спокойно шёл дальше. Вскоре южане увидели, куда он направлялся. Батрунг вёл их в самый большой и высокий дом в городе. Он был настолько велик, что его крыша возвышалась над городом, как маяк или гора. Помимо размера, дом конунга подкупал красотой. Его стены были окрашены в приятный белый цвет, а брусья и ставни украшала затейливая резьба. Прямо от крыльца убегала широкая, убранная от снега, дорога, которая вела прямиком к воротам в частоколе. По ней все приезжие прямиком попадали к порогу конунга. Это была главная улица города — она же площадь. Сейчас на ней, как и на остальных улицах, стояли горожане, хотя и не так плотно.

У крыльца дома стоял Борн и молча ожидал, скрестив руки на груди. Батрунг встал рядом с ним, окинул недовольным взглядом собравшуюся толпу и что-то шепнул своему телохранителю. Гард кивнул и достал из-под плаща небольшой рог с железной окантовкой. Звук был точно такой же, как тот, что недавно разогнал толпу на пристани. Северяне, услыхав звук горна, стали немедленно расходиться, а Батрунг тем временем повернулся к Фареодуру:

— Прошу прощения за своих людей, они тоже немного невоспитаны.

— Ничего страшного, конунг. Мы всё понимаем.

Батрунг удовлетворённо хмыкнул и первым вошёл в дом. За ним последовали Гард и Борн. После них зашел Исангаст и бегло осмотрел внутреннюю часть дома. Почти всё место в нем занимали широкие, длинные столы, а в дальней части, на возвышении, стоял украшенный позолотой трон, устланный шкурами. В противоположном углу была массивная лестница, ведущая на второй этаж. Окна были крепко закрыты ставнями, а двери было всего две — та через которую зашёл капитан, и ещё одна — у трона — скорее всего, ведущая в личные покои конунга.

Стол, стоявший перед троном, был заставлен различными яствами и кувшинами, а подле него, в ряд, стояли девять воинов конунга. В помещении было жарко натоплено, посему они были без верхней одежды, только в рубахах без рукавов. Отметив ширину их плеч и толщину рук, Исангаст в душе порадовался, что в Алкиилоне находился один из сыновей Батрунга. Проверять, на что эти медведи способны в бою, ему совсем не хотелось.

Осмотрев первый и второй этаж и удостоверившись, что внутри всё безопасно, капитан пустил дипломатов и своих парней. Между тем конунг и его спутники тоже избавились от верхней одежды, попросту кинув её на один из свободных столов. Фареодур их примеру не последовал и знаками показал остальным подождать. Батрунг тут же заметил их замешательство, широко улыбнулся и махнул рукой в сторону груды из одежды:

— Прошу вас, раздевайтесь! Вы так сваритесь.

— С радостью примем ваше предложение, — поклонился Фареодур, и дипломаты с отрядом Исангаста наконец скинули плащи и куртки, в которых действительно было невыносимо жарко. Увидев кольчуги парней, которые раньше были скрыты одеждой, Борн забеспокоился и что-то стал быстро говорить отцу. Они были достаточно далеко от капитана, и он не сумел расслышать, о чём идёт речь. Батрунг внимательно выслушал сына, кивнул и обратился к южанам:

— Друзья, мой сын волнуется насчёт количества вооружения ваших воинов. Как видите, мои стражи из оружия имеют лишь топоры, в то время как ваши вооружены до зубов, ещё и в доспехах. Можете оставить копья, щиты и колчаны возле вашей одежды? Мне кажется, это будет честно. Даю вам слово, что там оно будет неприкосновенно, — Фареодур вопросительно посмотрел на капитана. Что ж, просьба конунга была справедливой, и Исангаст совершенно не хотел портить начало переговоров отказом. Самым опасным оружием в арсенале его парней были их навыки, а их отобрать было невозможно. Если что-то пойдёт не так, они отлично справятся, используя только личное оружие. Поэтому капитан согласно кивнул и отдал соответствующий приказ. Парни немедленно оставили оружие в указанном месте и снова неподвижно замерли за спинами дипломатов.

— Большое спасибо за понимание, — поблагодарил конунг. — Прошу вас, садитесь и угощайтесь, — и он показал рукой на накрытый стол. Фареодур снова взглянул на капитана, и в этот раз Исангаст дал отрицательный ответ. Министр повернулся к конунгу, но не успел ничего произнести. Батрунг заметил отказ Исангаста и немедленно вмешался:

— Друзья, я понимаю ваше недоверие. Если желаете, я попробую все блюда на столе, правда, это займёт некоторое время. После такого предложения Фареодур принял решение самостоятельно:

— С превеликим удовольствием примем ваше приглашение к столу, конунг, — Батрунг довольно улыбнулся и что-то шепнул сыну. Борн немедленно удалился в дверь возле трона и вернулся с двумя красивыми светловолосыми девушками. Исангаст немедленно впился стальными глазами в их лица, ища малейший признак страха или ещё какой знак, указывающий на то, что дипломатам готовят ловушку. Девушки были немного взволнованы и смущённо смотрели в пол, но в то же время было видно, что они рады выпавшей им чести. Опасности капитан не ощутил, поэтому позволил дипломатам разделить трапезу с конунгом.

Фареодур, Пепсар и Апрус сели по одну сторону стола, напротив трона, а конунг с сыном и стражем по другую. Его охрана немедленно встала в шаге от их спин. Исангаст построил парней так же, за исключением братьев, которым поручил следить за входом и поставил их вторым рядом, спина к спине с Иманом и Эйнаром. Те, в свою очередь, занимали места подле капитана, стоящего прямиком за Фареодуром.

После этого все приступили к трапезе. Когда дипломаты хотели отведать какое-то блюдо или налить выпить, они указывали служанкам на выбранный кусок или напиток и те немедленно проводили дегустацию. Стол был довольно богатым. Тут были и маленькие рыбёшки величиной с мизинец, которые конунг закидывал в рот целыми горстями, запивая их элем. Были рыбы средних размеров, но такой толщины, что смахивали на подводных родичей Вилки. Но особой гордостью конунга являлась огромная, зубастая тварь с зазубренными плавниками, занимавшая половину стола. Исангаст совершенно не увлекался рыбалкой и абсолютно не разбирался в рыбе, но даже его эта тварь весьма впечатлила. Он решил, что как только они вернутся на «Следопыта» он узнает у Дорфа, что это за рыба и как она называется.

Из мяса была только баранина, зато в огромных количествах. Для утоления жажды северяне выставили эль собственного производства, пару бутылок вина и воду с ягодами. Когда Апрус потянулся к ягодам, Батрунг предупреждающе замахал руками:

— На кружку воды только одну ягоду. Иначе можно отравиться. Очень сладкие.

Фареодур немедленно зацепился за эту тему, и последующие двадцать минут конунг с упоением рассказывал о кухне своей родины. После этого снова воцарилась тишина, которую весьма ловко прервал министр:

— Конунг, я хотел выразить своё восхищение вашим знанием нашего языка. У вас безупречное произношение. Где вы научились? — Батрунг самодовольно улыбнулся и охотно ответил:

— Ещё до того как родился мой первенец, — и он похлопал Борна по плечу, — я решил выучить ваш язык, ну, понимаете… для войны. Я нашёл раба, который обучил меня. С тех пор я неустанно его практиковал при любом удобном случае, — Исангаст прекрасно догадывался, какие это были случаи, но у него и в мыслях не было осуждать конунга. Капитан сам запытал многих северян, добывая нужные сведения и в процессе знатно подтянул своё знание северного языка. Поэтому он не осуждал конунга. Они воевали между собой много лет, а на войне, как известно, правил нет.

— Очень мудрое решение, — одобрил Фареодур и поднял кубок в честь конунга. Батрунг улыбнулся ещё шире и тоже отхлебнул из своей огромной кружки.

Далее потекла размеренная беседа об общих вещах. Обсудили причуды погоды на севере и юге, поговорили о Вале и его спутниках. Разговаривали в основном Фареодур и Батрунг, изредка что-то вставлял Пепсар. Иногда конунг прерывал беседу, чтобы перевести Борну и Гарду то, что показалось ему особенно интересным или забавным. В беседе ни Борн, ни Апрус участия не принимали и практически ничего не ели. Гард же, напротив, уминал за двоих.

Между тем, Фареодур решил ублажить конунга не только комплиментами:

— Большое спасибо за угощение и теплый приём, конунг. Позволь нам отблагодарить тебя скромным даром, — он подал знак Апрусу, и тот немедленно передал ему ларец, который всё это время бережно держал у себя на коленях. Фареодур поставил ларец на стол, развернул к Батрунгу и открыл. Там, в кожаном ложе, покоился клинок, который министр показывал капитану перед отплытием. Рядом лежали искусно украшенные золотом и изумрудами чёрные ножны.

Батрунг от восхищения не мог вымолвить ни слова, а Фареодур тем временем продолжал:

— Ваш сын рассказал нам о вашей любви к собакам и к охоте с этими замечательными созданиями, поэтому я взял на себя смелость заказать ювелиру навершие в виде пёсьей головы. Сам меч выкован гномами из Ингтруда из их легендарной стали — лучшей во всем мире. Этот клинок почти невозможно затупить или сломать. Прошу вас, примите его в знак дружбы от народа древних. Батрунг наконец оторвал восхищённый взор от своего подарка, встал и молча протянул Фареодуру крупную ладонь. Министр ответил на рукопожатие, после чего конунг, так же молча, пожал руки Пепсару и Апрусу.

— Большое спасибо за столь щедрый дар, — вымолвил он наконец, счастливо улыбаясь.

— Это малая плата за возможность обрести дружбу с вашим народом, — с обескураживающей улыбкой ответил министр. — Прошу вас, опробуйте — и он жестом указал на ларец.

— С удовольствием, — осклабился конунг. Затем осторожно взял меч в руку и пару раз рубанул воздух, вслушиваясь, как клинок со свистом разрезает воздушное пространство.

Исангаст с интересом наблюдал за ним. Движения конунга были выверенными, точными, хотя и не очень быстрыми. Возраст понемногу брал своё. Батрунг был уже не таким подвижным, как в молодости, но взамен, как и любой воин, сумевший дожить до старости, он обрёл бесценный опыт, который делал из него серьёзного противника. Таких противников нельзя недооценивать.

— Он бесподобен, — улыбнулся Батрунг, любуясь игрой света на зеркальной поверхности клинка. — Ещё раз спасибо за столь щедрый дар. Он дорог моему сердцу.

— Мы рады, что угодили вам, конунг, — ответил Фареодур. — Может быть, перейдём к делу?

— Конечно, — согласился Батрунг, — сейчас уберут со стола и приступим.

Он отдал приказ служанкам, и вскоре стол был абсолютно чист. На нём остался лишь ларец, который конунг пододвинул к себе и вложил клинок обратно.

— Итак, друзья, если вы не против, я начну, — произнёс Батрунг.

— Прошу вас, — склонил голову Фареодур.

— Во-первых, я хочу прекратить давнюю вражду и заключить мир с народом древних. Эта война убивает мой народ, хотя они этого и не понимают. Наш климат суров, и у нас почти ничего не растёт. Плодородные земли почти иссякли. Наши города похожи на большие деревни, а наши деревни так малы, что и сказать страшно. Мой народ понемногу вымирает, и постоянные стычки с древними, которые уносят жизни здоровых, сильных мужчин, ещё сильнее усугубляют ситуацию. Я хочу это прекратить и привести северян к лучшей жизни. Надеюсь, что сегодня мы с вами сделаем к этому первый шаг, — Фареодур внимательно слушал конунга, не перебивал и пристально его изучал. Исангаст не знал, что происходило в его голове, но лично капитан верил тому, что слышал. Батрунг говорил искренне. Он от всего сердца переживал за вверенный ему народ. Тем временем конунг продолжал:

— Мои люди перестанут совершать набеги на ваши поселения и грабить ваши корабли и караваны. В свою очередь, я хочу, чтобы вы прекратили похищать моих людей, — Исангаст испытал смешанные чувства от этих слов. Конунг и не подозревал, что перед ним стояли именно те, кто занимался этим последние годы. Капитан не знал, как поведёт себя Батрунг, если узнает об этом, и потому искренне надеялся, что его парни никак себя не скомпрометируют. Особенно Люциус, Тазмах и Веарад. И Вилка. Быстро перебрав все слабые звенья в команде, Исангаст пришёл к очевидному выводу. Его отряд непригоден для участия в политике. Когда они вернутся в Алкиилон, он обязательно озвучит это Эрмегерну.

— Также я хочу наладить торговлю и, надеюсь, что древние выступят посредниками между северянами и остальным Материком, — продолжал Батрунг. — Разумеется, не просто так. Я готов предложить вам пять процентов от всех продаж, совершённых с вашей помощью, — Фареодур выдержал небольшую паузу, а затем начал отвечать:

— Конунг, древние целиком и полностью за то, чтобы заключить мир и прекратить бессмысленное кровопролитие. Разумеется, мы прекратим все боевые действия касательно вашего народа сразу после подписания мирного соглашения. Единственное, мы бы хотели включить ещё один пункт. Мы хотим, чтобы вы выдали всех наших граждан, захваченных вами, которых вы держите в качестве рабов или пленных, а в свою очередь мы вернём всех имеющихся у нас северян. Вас устроят такие условия?

На сей раз задумался Батрунг. Он долго молчал, упёршись невидящим взглядом в ларец с мечом, и что-то обдумывал, рассеянно почесывая бороду.

Наконец, он прервал молчание, но лишь для того, чтобы перевести своему сыну предложение Фареодура. После этого они горячо заспорили. Конунг был склонен принять условия министра, а Борн был категорически против, предостерегая, что народу это не понравится. Спорили они долго, но Фареодур и не думал их торопить, а лишь вежливо ожидал ответа. Наконец он его получил:

— Друзья, вам наверняка известно от моего сына Валя, что я не единственный правитель моего народа. Есть ещё конунг Траталл — правитель УндирФъятха и северной части нашего острова. Он поддержал мою инициативу о заключении мира, но я ничего не могу вам обещать от его имени. Надеюсь, вы это понимаете, — Фареодур согласно кивнул и конунг продолжил: — Что касается тех, кем правлю я, то от их лица, как их конунг, я принимаю ваши условия. Как только мы подпишем мирное соглашение, все рабы и пленные, которым я в силах даровать свободу, будут немедленно доставлены на вашу территорию. Вы согласны на такие условия? — Фареодур встретился взглядом с Батрунгом, несколько секунд изумрудные глаза буравили синие, а затем министр улыбнулся и кивнул:

— Мы согласны на такие условия, конунг, — морщинистое лицо Батрунга озарила счастливая улыбка.

— Прекрасно, друзья! — воскликнул он. — А что насчет торговых связей?

— По поводу торговых отношений мне понадобится помощь Пепсара, он тесно сотрудничает с нашим министром торговли и представляет его на этих переговорах, — Пепсар сдержанно кивнул и начал отвечать конунгу размеренным тоном:

— Высокоуважаемый конунг, наш народ с превеликим удовольствием поможет вашему закрепиться на международном рынке. Но, к сожалению, могут возникнуть некоторые осложнения из-за… мммм… — тут он выдержал небольшую паузу, подбирая нужное слово, — неблагоприятной репутации северян. В связи с этим нам придётся приложить большие усилия для продвижения ваших товаров. Опираясь на вышесказанное, мы предлагаем вам двадцать процентов, — закончил свой монолог Пепсар и, не мигая, уставился в глаза конунгу.

Батрунг удивлённо вскинул кустистые брови, явно не зная, как реагировать на это предложение, а потом внезапно расхохотался.

— Вам палец в рот не клади! Словно акула, отхватите руку напрочь. Двадцать процентов — это чересчур. Самое большое — восемь процентов.

— Высокоуважаемый конунг, — мягко возразил Пепсар. — Репутация моего народа может сильно пострадать, когда наши торговые партнёры узнают, что мы ведём дела со столь печально известным государством. Почти наверняка они потребуют изменений условий для заключенных ранее сделок, и, уверяю вас, для древних выгодой это не обернется. Следовательно, во избежание денежного кризиса нам будет необходима компенсация этих экономических потерь и, к сожалению, восьми процентов недостаточно. Мы готовы пойти вам навстречу и снизить процент до пятнадцати, — Конунг внимательно выслушал Пепсара, а когда он закончил, начал говорить:

— Друзья, мне прекрасно известна репутация моего народа, и мне будет искренне жаль, если торговые отношения с нами нанесут вред экономике вашего государства. Я прошу лишь выслушать меня. Как я уже говорил раньше, на нашем острове очень суровый климат и нам не хватает того, что мы выращиваем, чтобы прокормить всех. Именно поэтому нам нужна торговля с древними, а с вашей помощью и с остальными государствами. Я хочу предложить вам следующее: мы даем вам десять процентов, и для вашего государства мы снизим цены на все наши товары. Что скажете? — Пепсар и Фареодур стали вполголоса совещаться, но это был не более чем блеф. Они всё решили ещё на судне, в день отплытия. Именно поэтому Фареодур расспрашивал Исангаста о Гуннарде и о жизни в нём. Они искали слабости северян и сейчас играли на них.

— Конунг, у нас есть встречное предложение, — начал Пепсар. — Вы даёте нам двенадцать процентов и снижаете цену на товары, а мы в свою очередь снижаем для вас цену на все сельскохозяйственные культуры. Вас это устроит? — Батрунг размышлял недолго:

— Да. Это меня вполне устраивает.

Пепсар развёл его как ребёнка. Овощей и хлеба, которые древние выращивали в окрестностях Беллара, хватило бы на то, чтобы кормить всех северян абсолютно бесплатно. Год назад у Совета даже возникла проблема, что выращенной еды оказалось слишком много и её пришлось уничтожить. Тем временем Пепсар продолжал:

— Хорошо. Валь передал нам, что вы желаете сбывать преимущественно рыбу и шерсть, верно?

— Абсолютно, — согласно кивнул конунг.

— Отлично. Мы бы хотели предложить вам включить в сделку ещё и древесину. У вас богатые запасы данного ресурса, а у нас, к сожалению, его не хватает, — Батрунг недоумённо перевёл взгляд с Пепсара на Фареодура.

— Но я думал, что у древних в распоряжении огромный лес Дридель…

— Дриадель, — вежливо поправил его Фареодур.

— Да, Дриадель. Так почему бы вам не добывать дерево там?

— Справедливый вопрос, конунг, — подметил Фареодур. — Позвольте объяснить. Вы совершенно правы, наш лес очень велик, но его совершенно нельзя вырубать. Он обладает огромным магическим фоном и служит домом для уникальной флоры и фауны, которые в мире больше нигде не встречаются. Ни у кого из древних не поднимется рука срубить хотя бы одно дерево в этом лесу, и уж тем более и речи не может идти о промышленной вырубке. К тому же вырубка леса противоречит нашей религии, но, к сожалению, без этого ресурса нам не обойтись. Поэтому, как сказал мой коллега, нам нужна древесина, а у вас её в избытке, — после того как министр закончил, конунг вновь стал советоваться с сыном, но на этот раз, к большому удивлению Исангаста, Борн целиком и полностью поддержал это предложение.

— Что же, друзья, мы согласны, — подытожил Батрунг, обращаясь к Фареодуру. — Но для этого нам потребуется время, чтобы построить лесопилки и наладить поставки. Вы нам его предоставите? — Фареодур мимолетно переглянулся с Пепсаром и сказал:

— Конечно, конунг. Столько, сколько вам потребуется. Давайте обсудим последний вопрос. Как вы планируете поставлять и получать товары? По морю или караванами по Великому мосту?

Батрунг уже было открыл рот, чтобы ответить, как вдруг Исангаст услышал оклик Веарада, а через мгновение входная дверь распахнулась, впустив холод с улицы. Вместе с ним в доме оказались две фигуры, закутанные в белые от налипшего снега плащи с капюшонами. Судя по удивлённым лицам северян, гостей они не ждали, и капитан невольно напрягся. Его многолетний опыт подсказывал — если что пошло не плану — быть беде. Тем временем Батрунг поднялся и, извинившись перед южанами, пошёл к вошедшим. Борн и Гард тоже начали вставать, но конунг жестом приказал им оставаться на местах. Всеобщее внимание было приковано к фигурам в плащах, которые отряхнули снег и скинули капюшоны.

Первый гость был высок, худ, со впалыми щеками и водянистыми глазами. Волосы у него были чёрные как вороново крыло, которые он зачесал на один бок, а другой небрежно выбрил. Бороды он не носил. Когда он заметил отряд Исангаста и дипломатов, сидящих за столом, то презрительно сощурился, а его губы едва заметно дрогнули. Одет он был в дорогую, чересчур вычурную одежду. Северяне так шить не умели. На поясе у него висел меч и небольшой горн.

Его спутник выглядел куда загадочней, по причине того, что под капюшоном у него оказалась чёрная, резная маска, полностью скрывающая лицо, а одежда представляла собой плотно облегающий тело балахон такого же цвета. На руках он носил кожаные перчатки. Роста он был среднего, телосложение имел тщедушное. Оружия при нём не было.

— Дядя Батрунг, здравствуй! — обратился высокий к спешившему к нему конунгу.

— Кардан, мальчик мой! — воскликнул Батрунг на языке северян и крепко его обнял. Потом повернулся к столу и на общем языке сказал:

— Это младший сын моего покойного доброго друга конунга Траталла и нынешний конунг УндирФъятха. Вы дадите мне пять минут?

— Разумеется, конунг, беседуйте сколько вам угодно, — ответил ему Фареодур. Конунг благодарно кивнул и повернулся к Кардану, снова переходя на родной язык:

— Давно тебя не видел парень! Как ты?

— Отлично, дядя Батрунг, отлично. Правда, быть конунгом оказалось куда труднее, чем я думал, вот я и прибыл за советом.

— И ты его получишь, мальчик мой! Только позже, сейчас я занят.

— Конечно, прости, что не вовремя, я не знал, что у тебя гости.

— Ничего страшного. Как ты насчёт того, чтобы отдохнуть после дороги?

— С удовольствием, дядя Батрунг, — слабо улыбнулся ему Кардан.

— Ну и славно. Сейчас накормим тебя, а тебе и твоим людям пока подготовят жилище.

Конунг подозвал сына, и вскоре Борн стоял напротив Кардана, буравя его злым взглядом:

— Командир, кажись, у сынков контры, — тихо подметил Веарад.

— Тихо! — приказал Исангаст. Но Веарад, похоже, оказался прав. Борн смотрел на Кардана с нескрываемой неприязнью.

— Борн, поздоровайся с Карданом. Давно ж не виделись, — беззаботно сказал Батрунг. Он либо не заметил враждебного настроя сына, либо сделал вид. Борн слабо стукнул себя в грудь кулаком и отвесил крошечный кивок. Кардан наоборот, сделал всё основательно, а затем произнёс:

— Рад тебя видеть, друг. Действительно давно не виделись.

— Ну, потом ещё поболтаете, — вмешался Батрунг. — Борн, ступай и распорядись насчёт жилья для Кардана и его людей.

— И моих собак, — добавил Кардан с елейной улыбкой. — Только не открывайте клетки. Они очень буйные. Я потом сам ими займусь. Просто доставьте их на псарню.

— Так ты собак привёз? — мгновенно заинтересовался Батрунг. — Замечательно. Завтра покажешь! Эй, Борн. Ты слышал, что я сказал? Иди займись жилищем нашего дорогого гостя. Как закончишь, возвращайся, — Борн сдержанно кивнул отцу и, схватив плащ, покинул дом, громко хлопнув дверью.

— Ну, теперь пойдём познакомлю тебя с моими гостями, — сказал Батрунг и, приобняв Кардана за плечи, повёл его к столу, рассказывая, как кого зовут. Тип в маске неотступно следовал за ним. Дипломаты, когда слышали своё имя в незнакомой им речи, вежливо склоняли голову в знак приветствия. Кардан лишь высокомерно посмотрел на них, и никаких знаков приветствия южане от него не получили. Между тем Батрунг подвёл его к своему месту за столом и указал на ларец:

— А это дар от южан. Смотри, — он повернулся спиной к Кардану и достал меч, после чего не спеша развернулся и продемонстрировал его гостю. Водянистые глаза Кардана запылали жадностью при виде клинка, однако на лице проступила лишь лёгкая улыбка.

— Прекрасный меч, дядя Батрунг, достойный такого воина, как ты, — конунг довольно улыбнулся и снова повернулся к столу, чтобы убрать клинок на место. И это было последнее, что он сделал в этой жизни.

Исангаст успел лишь заметить, как глаза Кардана злобно блеснули, а в следующий миг он схватил конунга за подбородок, откинул голову назад и перерезал ему горло непонятно откуда взявшимся в руке кинжалом. Это случилось настолько стремительно, что Исангаст даже не успел крикнуть, чтобы предостеречь Батрунга. Его меч со звоном упал на стол. Конунг хрипя и булькая, схватился за горло, пытаясь стянуть края страшной раны, а ещё через миг повалился на ларец заливая горячей кровью свой подарок и всё вокруг.

В этот же миг Исанагаст схватил за ворот забрызганного кровью и пребывавшего в состоянии шока Фареодура и мощным рывком вытащил из-за стола, а Иман и Эйнар сделали то же самое с Пепсаром и Апрусом, пока остальные парни расшвыривали столы и лавки, освобождая пространство. Ещё миг, и дипломаты оказались за спинами воинов Исангаста, которые обнажили оружие и приготовились сражаться.

За эти несколько секунд за столом произошло следующее: как только Батрунг повалился на стол, Гард запоздало взревел и вскочил, выхватывая оружие из-за пояса, но через секунду тяжело рухнул на лавку с разрубленной головой. За его спиной стоял один из охранников конунга с окровавленным топором в руке. Остальные великаны стояли как ни в чём не бывало, продолжая смотреть пустыми глазами на южан.

— Хороши охранники, мать их, — процедил сквозь зубы Вилка, сжимая палаш. Тут Кардан вышел вперёд, подошёл к телу конунга и бесцеремонно скинул его с ларца на стол. Поднял залитый кровью меч и поднял с интересом разглядывая. Потом перевёл взгляд на Исангаста и с издевательской улыбкой повертел в воздухе заляпанным кровью Батрунга кинжалом, после чего швырнул его под ноги капитана. После чего произошла ещё одна вещь, в которую было невозможно поверить. Кардан взмахнул рукой, и новая броня, которую Исангаст и его парни надели на переговоры, осыпалась на пол грудой блестящих нитей. Парни удивлённо вскрикнули, но в этот миг с глаз охранников конунга спала пелена и они ошарашенно уставились на мёртвого правителя и его стража.

— Ублюдки убили конунга! — взревел продажный телохранитель. — Околдовали нас и прикончили Батрунга!

— Убейте их, — хриплым, полным ложной боли голосом, произнёс Кардан и поднял меч покойного конунга.

Сердце Исангаста пропустило удар. Кардан подставил их. Купил одного из телохранителей Батрунга, а остальных чем-то опоил или околдовал. Теперь конунг мёртв — убит в собственном доме на переговорах с враждебным народом. Кардан сделал всё, чтобы в этом обвинили делегацию древних. А охрана древних только что осталась без доспехов. Осмыслить всё это не было времени. Исангаст прекрасно знал, что произойдёт дальше. В следующий миг телохранители конунга бросятся на южан, а вскоре, заслышав звуки сражения, через парадную дверь хлынут северяне. И тогда отряд Исангаста разорвут на части, и никакие навыки его не спасут. Выход капитан видел только один. Быстро разобраться с Карданом и охранниками Батрунга, а после забаррикадироваться и попытаться объяснить Борну, что здесь произошло. Или сбежать через крышу. Шансы призрачные, но лучшего Исангаст не придумал. Чтобы его план сработал, нужно было удержать входную дверь, когда в неё начнут ломиться северяне.

Все эти мысли пронеслись в голове капитана за один миг. Телохранители все ещё не могли уложить в голове мысль, что их конунг мёртв и тем самым дали южанам несколько драгоценных секунд.

— Тазмах, Веарад, Гога взять щиты и копья, — приказал Исангаст. — Братья, держать дверь любой ценой. Гога, охранять послов. Остальным уничтожить врага, — и капитан первым рванул к северянам, держа Ублюдка двумя руками. Парни не отставали от него ни на шаг. Прежде чем их враги ринулись им навстречу, Исангаст увидел, как на лице Кардана проступил страх и как он судорожно отступил назад, поднимая к губам рог с пояса. Спустя миг, под звук горна, шесть бойцов Алкиилона схлестнулись с девятью великанами Гуннарда.

Капитан молниеносно рубанул по животу одному северянину, прежде чем он успел ударить, вскинул меч над головой, отбивая удар его соседа, и спустя миг отлетел на пару шагов от мощного удара в грудь. Второй — тот самый, что убил Гарда, оказался более опытным противником, и, когда Исангаст заблокировал его атаку, он попросту ударил кулаком. Капитан приземлился на спину, кувыркнулся назад, сразу поднялся на ноги и отпрыгнул в сторону, едва увернувшись от удара сверху. Его противник, видя, что отправил Исангаста в полёт, немедленно прыгнул за ним, рассчитывая раскроить ему голову. Топор на несколько сантиметров разминулся с лицом капитана и по инерции воткнулся в дощатый пол. Из-за этого северянин потерял несколько драгоценных секунд, и Исангаст немедленно воспользовался этим, одним ударом снеся ему голову. Капитану было тяжело дышать после пропущенного удара, но рёбра вроде были целы, и он немедленно ринулся помогать парням.

Охранники конунга оказались чудовищно сильными, но не очень быстрыми. По правую руку от капитана было всё в порядке — Эйнар крутился вокруг своего противника, размахивая любимым чеканом, и северянин не поспевал за ним. В паре шагов от него Вилка душил своего врага навалившись на него сверху, а у самой стены Люциус теснил окровавленного северянина его же оружием, поскольку своим собственным клинком он ранее приколол к стене другого врага.

По левую руку дела были куда хуже. По непонятной причине Иман сражался сразу с тремя противниками и еле выдерживал такой натиск. Его ятаган мелькал так быстро, что казалось будто у Аювца несколько рук, но и это не спасало. Правая рука висела плетью, а по ноге струилась кровь, но и северянам досталось. Все трое также получили ранения и атаковали уже не так яростно, как раньше, и только поэтому Иман был ещё жив. А прямо у трона, за которым прятался тип в маске, с перекошенными от ненависти лицами сражались Бринстальф и Кардан.

На то, чтобы осмотреть поле боя, у Исангаста ушла доля секунды, и он, не раздумывая, бегом ринулся на подмогу Аювцу.

Поравнявшись с Иманом, капитан в точности повторил приём своего обезглавленного противника, с той лишь разницей, что он прыгнул дальше и через мгновение после его приземления, на пол шмякнулась верхняя половина головы, стоящего справа северянина. Его сосед немедленно сменил приоритеты с Имана на Исангаста, и в этом была его последняя ошибка. Рубящий удар сверху и такой же снизу капитан отбил играючи, а третий остановил Ублюдок, пронзивший сердце противника. Тем временем Иман без труда перерубил горло последнему, и в доме осталась лишь одна пара сражающихся.

Бринстальф оттеснил Кардана к стене и с каждым ударом приближал свою победу. Молодой северянин оказался никудышным фехтовальщиком — ему не помогал даже меч из серой стали. Спустя пару секунд, он, хитро закрученным ударом сбоку, выбил меч Батрунга из рук его убийцы и замахнулся для финального удара. И смерть забрала ещё одного. Только не того, кого все ждали.

Исангаст, с запоздалым ужасом, смотрел на чёрный, перекрученный шип, возникший в затылке Бринстальфа и выходящий из глаза. В бой вступил спутник Кардана в маске. Он оказался самым опасным противником из всех находящихся в доме. Он оказался магом.

— НЕЕЕЕЕТ!!! — яростный рёв парней прокатился по комнате, а ответили ему крики северян, ворвавшихся через дверь в покои конунга. Их вёл Борн с обнажённым мечом и белым от ярости лицом. Тут раздался треск и сквозь разрубленную входную дверь на Тазмаха и Веарада ринулись враги.

Исангаст же не мог отвести взгляда от тела Бринстальфа. Ужас стальным кольцом сковал его сердце.

— Только не он. Это все его вина, — метались мысли в голове у капитана. — Как же Ева, как же его сын. Не уберёг. А она просила. ОНА ПРОСИЛА ТЕБЯ, ИСАНГАСТ. А СЕЙЧАС ТЫ ПОТЕРЯЕШЬ ОСТАЛЬНЫХ.

— НЕТ!!! — сам себе проорал капитан. Нужно было взять себя в руки.

— Вилка, Эйнар, помогите братьям, — рявкнул Исангаст, придя в себя, и вместе с Иманом и Люциусом ринулся на Борна с его воинами. Он понимал, что это конец. Хотя и только что спорил сам с собой. Врагов было слишком много. И единственное, что мог сделать капитан, так это забрать как можно больше северян с собой. Слева от него пронесся Люциус, сея смерть на своём пути. Исангаст никогда его таким не видел. Он двигался как дикий зверь, так быстро, что казался расплывчатой тенью. Исангаст видел, как он прорубается к Борну, отрубая конечности врагов и заливая все их кровью, а затем на капитана набросились враги и перед глазами встала красная пелена. Он рубил, уворачивался, колол, блокировал и всё это делал так быстро, что сам не успевал следить за своими движениями. Он, как и Люциус, стал зверем — беспощадным и сеющим смерть.

К сожалению, Иман так не смог. Без брони он получил слишком много ран, которые тормозили его. Он успел увернуться от первого удара, выпустил кишки нанёсшему его, отбил второй и третий, а четвёртый, нанесённый со спины, разрубил ему бедро. Иман рухнул на одно колено, развернулся и отрубил руку, ранившую его, и тут по лопатке ему прилетел пятый удар. Иман видел, как перед ним двое северян поднимают топоры, и из последних сил вонзил свой ятаган в живот одному из них. Шестой удар разрубил голову храброму Аювцу, вместе с его любимым тюрбаном.

Тем временем израненные Тазмах и Веарад по-прежнему защищали парадную дверь в дом, а Вилка и Эйнар прикрывали их от северян надвигающихся со стороны трона. В дверном проеме уже лежала гора тел, павших от копий и сабель братьев, но северяне всё лезли и лезли. Тазмах лишился глаза, а один из нападавших сломал ему руку державшую щит. Веарада ранили в живот, и он из последних сил зажимал рану. Копья они давно поломали о тела врагов и сейчас отбивались тяжелыми саблями, которые привезли со своей родины.

— Брат, их слишком много, брат! — крикнул Веарад, отрубая кисть очередному сунувшемуся в проём северянину.

— Надо. Держать. Дверь, — прорычал Тазмах, мощным пинком выкидывая раненного его братом из дома.

— Значит, будем держаться, брат, — ответил ему Веарад, и тут стрела пробила ему грудь. Он охнул и удивлённо посмотрел на улицу. Там, прямо перед дверным проемом, стояла шеренга лучников с натянутыми тетивами и целилась прямиков в братьев. Тазмах тоже их увидел. Он вздохнул, опустил красную от крови саблю и повернулся к Веараду:

— Увидимся, брат, — через мгновение рой стрел изрешетил братьев и откинул их вглубь дома, а через оставшийся без охраны проход полезли северяне.

После гибели Тазмаха и Веарада, Вилка и Эйнар продержались недолго. Они поняли, что братья пали, только когда толстяку прилетело по затылку огромной киянкой и он безжизненно рухнул на пол.

Эйнар оказался в окружении врагов и дорого продал свою жизнь. Он до последнего стоял над телом друга, и с каждым взмахом его чекана кто-то из северян погибал. За каждого убитого врага Эйнар выкрикивал имя одного из своих братьев монахов, погибших от рук северян-разведчиков несколько лет назад. Когда сразу несколько копий пронзили его тело, перед тем как испустить дух, Эйнар прошептал свою последнюю молитву:

— Возвращаюсь в лоно твоё…

Гога защищал послов до последней капли крови, но после гибели братьев у него не было шансов, несмотря на помощь дипломатов. Новичок отомстил за каждого павшего друга, прежде чем вражеский топор отсёк ему голову. После его гибели Фареодура, Пепсара и Апруса изрубили на куски, хотя они и пытались сражаться, а министр даже сразил одного противника.

Таким образом, в живых из всего отряда остались лишь Исангаст и Люциус, которых прижали к стене возле трона. Оба красные от крови с головы до ног, оба были покрыты множеством ран и оба не собирались умирать. Они внушали такой ужас окружившим их северянам, что они боялись нападать. Исангаст и Люциус словно были руками самой смерти, которыми она пожинала урожай.

Тут сквозь толпу протолкался Кардан, а следом за ним маг в маске, убивший Бринстальфа. Люциус зарычал и бросился на него, но капитан преградил ему путь мечом. Он не хотел, чтобы Люциус погиб от руки мага. Пускай он встретит смерть от оружия из стали, как и подобает воину. Это последнее, что они могли для себя выбрать. Тем временем Кардан смотрел на них с изумлением, смешанным со страхом. На секунду он уставился в заляпанное кровью лицо Исангаста и капитан ощерился своей жуткой улыбкой, которой целую вечность назад пугал беднягу Апруса. Кардан побелел от ужаса и, заикаясь, приказал типу в маске:

— Разберись с ними, — маг кивнул и направил руки на Исангаста и Люциуса.

— Зря вы меня остановили, капитан, — с ненавистью глядя в прорези маски, сказал Люциус.

— Может, и зря, — подумал капитан. В следующий миг что-то хлопнуло и Исангаст погрузился во тьму.

Глава 8. Псарня

Не всем рабам живётся плохо у северян. Некоторым везёт с хозяевами, и их жизнь ничем не отличается от жизни слуг в богатых домах Фрилорда, Устена или Аюва.

Исангаст сидел, удобно угнездившись между узловатыми корнями, старого, поваленного недавней бурей, дуба и вырезал дудочку. Она предназначалась Брину — сыну Бринстальфа и Евы. Он как раз пронёсся мимо капитана, хохоча и размахивая маленькими ручонками, пытаясь догнать особо крупную стрекозу.

— Брат, смотри как носится, брат — кивнул на малыша несший охапку сухих веток Веарад.

— Бегает так же неуклюже, как папаша, — осклабился Тазмах и перекинул на другое плечо бревно, которое нёс для костра.

— Не знаю, парни, по-моему, Брин пошустрей будет, — встрял Люциус, который вместе с Эйнаром свежевал недавно пойманных зайцев.

— Да он про то, что парнишка руками машет, как мельница, — пояснил Веарад и свалил хворост на землю, неподалеку от маленького костерка, который усердно раздувал Вилка. — Этого хватит? — Вилка поднял взгляд на кучу сухих веток, принесённых Веарадом, и через секунду вынес вердикт:

— Нет, конечно, болван. Этого хватит только на розжиг. Давай ещё тащи.

— А с этим? — спросил Тазмах и с хрустом швырнул бревно поверх хвороста. Вилка придирчиво глянул на то, что принёс степной брат, и недовольно пробурчал:

— Ладно, на первое время хватит. Потом ещё принесёте.

— Обязательно, — ухмыльнулся Тазмах и, развернувшись, потопал к брату, который уже уселся под сосной и намеревался немного вздремнуть. Тем временем Люциусу стало скучно и он решил заняться любимым делом — а именно подоставать кого-нибудь. В качестве жертвы выбрал Еву. Проказник содрал шкуру с зайца, поднял её и стал вертеть в воздухе:

— Ева, как тебе? Хочешь подарю? Шапку себе сладишь или просто дома повесишь, — девушка, которая в этот момент расстилала на земле огромное шерстяное одеяло, проигнорировала его. Люциус немного смутился, как, впрочем, всегда, когда на него не обращали внимания, и быстро переключился на другую цель:

— Гога, а ты…

— Люциус, закрой хлебало! — зло рявкнул красный от жары и утомительной борьбы с упорно не желающим разгораться костром, Вилка. — Чикай своих зайцев молча, будь другом.

— Вилка, толстячок ты наш дорогой, что-то ты какой-то злой. Странно, мне говорили, что все толстые очень добрые люди, видно, ошиблись, ну да неважно. Важно то, что ты в коллективе не один. Я уверен, что остальным я совершенно не мешаю…

— Мешаешь!

— Ещё как!

— Я вообще не понимаю, зачем Мать-природа наградила тебя даром речи.

— Брат, а ты можешь вообще рот не открывать никогда, пожалуйста?

— Давайте ему пасть леской зашьём? Иман, тащи сюда удочки!

— Да ты…

— Я понял, спасибо! — прервал поток комментариев Люциус и замолчал, вымещая обиду на ни в чем не повинных зайцах.

— Ну наконец-то заткнулся…

— С утра покоя не было…

— Теперь хоть поедим спокойно…

— И рыбу не расшугает…

— И…

— Народ, ну хорош! — крикнул Люциус и воинственно вскинул охотничий нож. — Следующему недовольному вгоню вот это перо под ребро, — на несколько мгновений воцарилась абсолютная тишина, даже птицы замолкли. А затем…

— Кому ты там что вгонишь?

— Облезешь, петушок!

— Брат, ты слышал, брат? Этот навоз голубоглазый нам угрожает.

Вилка, Веарад и Тазмах двинулись к Люциусу, угрожающе хрустя кулаками и разминая плечи, а провокатор в свою очередь встал и занял боевую стойку.

— Ну давайте, удивите меня. Мне даже нож не понадобится, — с этими словами он метнул нож в полено, на котором сидел. Дело принимало скверный оборот. Исангаст уже хотел было вмешаться, как со стороны озера, сжимая в одной руке удочку, а в другой ведро с рыбой, прибежал Иман:

— А НУ УСПОКОИЛИСЬ, ЖИВО! — с ходу рявкнул он. — Не портите ребёнку день рождения! Ева, а ты куда смотришь? — Ева, которая с интересом наблюдала за происходящим, лёжа на одеяле положив руку под голову, озорно улыбнулась:

— Я просто жду, когда они друг друга поубивают и мы наконец сможем спокойно отметить день рождения моего сына, — разумеется, парни тут же стали возмущаться, но Исангаст больше их не слушал. Он полностью погрузился в вырезание свирели, параллельно глубоко уйдя в свои мысли.

С их визита к северянам минуло три года. Мир был заключён, война прекратилась. После заключения мира с конунгом Батрунгом жизнь древних стала лучше. По великому мосту днём и ночью ходили торговые караваны, а крепость Рубеж превратилась в крупнейший на Материке торговый пункт, по величине уступающий лишь Гаргосу. В порт Алкиилона каждый месяц прибывали баржи северян, с верхом загруженные древесиной из леса Адельтруды. На верфях древних появились мастера из народа северян, которые помогали строить и улучшать суда.

Фареодур и Пепсар всё так же трудились на благо государства в дипломатическом корпусе.

Капитан Дорф Киль приобрёл неожиданную известность и теперь командовал небольшой флотилией торговых кораблей, работая на самых крупных торговцев Алкиилона.

Что касается Исангаста и его ребят, то с окончанием войны с северянами их жизнь сильно изменилась.

Фареодур, видя, что Апрус и Гога стали очень близки, воспользовался этим. Он переманил Гогу к себе в штаб, и новичок стал дипломатом. После интенсивного обучения его отправили в Гуннард, дабы он следил за тем, как северяне выполняют торговые соглашения, и, по возможности, заключал новые. Этим Гога и занимался все эти годы и лишь недавно вернулся.

Вилка на премию, полученную за миссию с переговорами и ранее накопленные деньги, осуществил свою давнюю мечту. Он ушёл из гарнизона, купил помещение неподалеку от «Восьмого мига» и стал полноправным владельцем лавки по изготовлению луков, а в свободное время бегал в таверну и помогал там готовить. Таким образом, его жизнь превратилась в один сплошной праздник.

Что касается остальных, то они остались служить под командованием Исангаста. Генерал Эрмегерн перевёл их на новый функционал: они стали обеспечивать внутреннюю безопасность Алкиилона. Парни ловили убийц, контрабандистов и прочую мразь, что отравляла их великий город.

Сегодня отряд капитана Исангаста, впервые за три года собрался в полном составе. Причина — отметить день рождения малыша Брина, да и просто пообщаться. Для этого они выбрались за город, чтобы отдохнуть на природе. Из-за новой работы парни безвылазно сидели в столице. Место выбрали у озера под соснами-великанами, на небольшой прогалине, вплотную примыкающей к берегу.

Как только выбрали место, каждый занялся делом: Люциус и Эйнар принялись готовить мясо, Вилка — разводить костёр, братья пошли за хворостом, а Иман и Доргорд занялись рыбалкой. Решение Аювца всех порядком удивило, поскольку до сего дня, он никогда этим не интересовался. Оно и понятно, в пустыне удить рыбу было негде, а потом уже стало некогда. И вот сегодня он попросил Доргорда научить его этому непростому делу. Здоровяк с радостью согласился и вскоре уже вовсю показывал Иману, как правильно забрасывать удочку.

Что касается Гоги и самого капитана, то они приносили пользы ровно столько, сколько малыш Брин, который носился за стрекозами, стравливал паука и муравьёв и занимался другими важными делами. Гога притащил с собой целую сумку свитков и немедленно занялся их изучением. «Работа», — лаконично ответил он на все расспросы и уткнулся в бумаги.

Капитан же попытался помочь парням, но везде получил вежливые и не очень отказы, не особо расстроился по этому поводу и, устроившись в корнях поваленного дерева, принялся вырезать дудочку для неугомонного малыша. Всё было просто замечательно, но что-то не давало капитану покоя. Нечто занозой тревоги сидело у него в подкорке и зудело, никак не давая расслабиться. У Исангаста было стойкое ощущение, будто он забыл какую-то очень важную вещь и прилагал все силы, чтобы её вспомнить, но она ускользала, словно вода сквозь пальцы.

— Кстати, куда Бринстальф запропастился? — вдруг спросил Иман, прервав тем самым раздумья капитана. Тревога внутри Исангаста мгновенно усилилась.

— И правда. Хорош папаша, у сына день рождения, а его носит неизвестно где, — подхватил Люциус.

Исангасту стало окончательно не по себе. Сердце стучало, как бешеное, на лбу выступила испарина, а руки задрожали мелкой дрожью, так что он невольно испортил свирель, которую так старательно вырезал. «Действительно, где Бринстальф? — металась у него в голове одна мысль. — Почему его нет с остальными? Куда он делся? Если подумать, то Исангаст его сегодня ещё не видел. Странно. Почему он заметил это только сейчас?» — тут капитан увидел, что все ребята стоят прямо перед ним и не отрываясь смотрят на него. Смотрят с презрением. Все звуки смолкли, будто Исангаст оказался под водой. Только беззвучные, полные презрения взгляды его парней. Он не понимал, чем он это заслужил, но в глубине души знал, что они все делают верно. В глубине души Исангаст себя тоже презирал.

Вдруг парней растолкала Ева, держа маленького Брина на руках. Мальчик прижимался к груди матери лицом и капитан не мог видеть его лица. Зато лицо Евы он видел очень отчётливо. Оно было перекошено от горя, а в её огромных глазах читалась обида и разочарование.

— Скажите им, дядя Исан, — могильным голосом сказала Ева. — Скажите им, где мой муж, — ужас перехватил капитану горло. Он вспомнил, где Бринстальф. Он всё вспомнил…

Исангаст очнулся с резким вздохом, будто вынырнул с большой глубины, и тут же поплатился за это. Пропущенный удар от северянина давал о себе знать. Помимо этого, всё тело капитана саднило и ломило от полученных ран и ушибов, а рук он не чувствовал вообще. В голове пронеслась ужасная мысль, и Исангаст резко вскинул голову, проверяя, на месте ли его руки.

Они были на месте, просто затекли, поскольку их неудобно задрали над головой и приковали к стене короткой цепью, пропущенной через железное кольцо. Убедившись, что рук его не лишили, Исангаст тут же столкнулся с другой проблемой. Было ужасно холодно. Из одежды у него осталась лишь рубаха и штаны, да и те были все в дырах после сражения. Стуча зубами от холода, капитан поджал ноги к подбородку, пытаясь сохранить хоть немного тепла, и попробовал осмотреться.

Он сидел на дощатом полу, обильно покрытом соломой. В паре шагов от него, на такой же короткой цепи, беспомощной куклой висел Люциус. Он всё ещё был без сознания. Выглядел он ужасно. Светлые волосы слиплись от запекшейся крови и грязи, одежда была изорвана и покрыта кровавыми пятнами, а сквозь дыры и прорехи виднелось множество ран. Капитан завертел головой, надеясь обнаружить остальных парней, но тщетно. Он разглядел лишь место их заточения. Они сидели в большой клетке с толстыми прутьями. Капитан начал звать ребят по именам, но никто не откликнулся. Исангаста начала охватывать тревога, но он смог её побороть. Сейчас нужно было понять, где заперли их с Люциусом, а потом уже искать парней.

Было темно, и что находилось за пределами клетки Исангаст не мог разглядеть, как он ни старался. Наконец, смирившись с тем, что от глаз сейчас толку не было, он положился на слух и обоняние и вскоре осознал, что всё это время в воздухе был какой-то знакомый запах. Он определённо слышал его раньше, но вспомнить, чем именно пахло, он не мог. Голова работала ужасно плохо, мысли были вялыми и исчезали из головы, стоило Исангасту дать слабину. Наконец, после нескольких минут напряжённой умственной работы капитан понял, что это был за запах. Пахло мокрой шерстью. Пахло собаками. Их приковали на псарне.

Вскоре капитан окончательно перестал чувствовать руки и попытался встать. Подтянул под себя ноги, опёрся спиной на стену и не спеша поднялся. Это далось ему труднее, чем он ожидал. Ноги дрожали от напряжения и едва выдерживали вес капитана, а по всему телу растеклась невероятная слабость. Исангаст поскорей повернулся к стене лицом, упёрся в неё головой и дал рукам свободно повиснуть. Через пару мгновений руки стало неприятно покалывать, но капитан был этому рад. Он хотя бы начал их чувствовать. Через пару минут покалывание пошло на убыль и Исангаст принялся не спеша разминать кисти, при этом громко звякая цепью. Справа от капитана раздалась какая-то возня, а потом из тьмы за пределами клетки донёсся хриплый голос:

— Кто здесь? — сердце Исанагста наполнилось такой радостью, какой он в жизни не испытывал. Нашёлся ещё один из его парней. Голос принадлежал Вилке.

— Вилка, это капитан, — звенящим от радости голосом ответил Исангаст. — Ты один?

— Капитан?! Слава Богине, вы живы! Я один, да. Я бы к вам подполз, да меня привязали к столбу какому-то, уроды. Может, вы поближе подберётесь?

— Прости, не могу. Прикован к стене. Почему не откликался, когда я звал?

— Простите, капитан, только очнулся.

— Ничего. Со мной тут Люциус, но он всё ещё без сознания.

— Ещё и Люциус? Как хорошо! А что с остальными?

— Не знаю. Хотел у тебя спросить.

— Боюсь, что знаю не больше вашего, капитан. Я помню, как мы с Эйнаром прикрывали братьев, а Гога защищал дипломатов. Потом меня вырубили.

— Ясно, — с горечью произнес капитан. Нарастающая тревога за парней понемногу пожирала радость, которую испытал капитан, когда обнаружил живого Вилку. Судьба Имана, Эйнара, Гоги, Тазмаха, Веарада и дипломатов оставалась неизвестной. Вполне возможно, что они уже присоединились к бедняге Бринстальфу. При воспоминании о нём у Исангаста снова защемило сердце.

«Мать-природа, — вознёс он безмолвную молитву. — Я никогда тебя ни о чём не просил, но если тебе есть дело до твоих созданий, то молю, пусть мои парни будут живы, и я принесу тебе любую жертву, которую пожелаешь, только пусть мои парни будут живы». Исангаст не рассчитывал, что ему ответят. Но ответ он получил.

С хриплым вздохом внезапно пришёл в себя Люциус. Он резко сел, беспорядочно суча ногами по дощатому полу, и завертел головой во все стороны, пытаясь понять, где он находится.

Исангаст тут же рванул к нему, натянув сковывающую руки цепь до предела и, удерживаемый гнусной железкой, замер в каком-то шаге:

— Эй, парень, как ты? — окликнул он Люциуса.

— Капитан, что там? — всполошился Вилка.

— Люциус очнулся, — кратко ответил Исангаст и снова обратился к Люциусу: — Эй, парень, не молчи. Как самочувствие? — Люциус перестал крутить головой, медленно перевёл на капитана осоловевшие глаза и вяло ответил:

— Нннормально. А где мы? — Исангаст кратко рассказал ему, что их приковали на псарне и что в соседней клетке сидит Вилка. Люциус кивнул, а через несколько секунд снова задал вопрос:

— Капитан, а где мы? — Исангаст слегка удивился, но терпеливо повторил. Люциус не перебивал его, не удивлялся. Он просто сидел с открытым ртом и пустыми глазами. Казалось, он пропускал мимо ушей всё, что рассказывал капитан, и Исангасту это совсем не нравилось.

— Да что с тобой сделали!? — воскликнул он после того, как Люциус в очередной раз спросил его, где они находятся.

— Нормально, капитан, — невпопад ответил он. — Так где мы? — его состояние начало всерьёз беспокоить Исангаста. Неужели Люциусу в пылу битвы повредили голову? Но капитан отчетливо помнил, как их двоих прижали к стенке и Люциус был абсолютно в своем уме. Он рвался в бой и жаждал крови, а не стоял с открытым ртом и спрашивал, что происходит. Значит, с ним что-то сделали после…

— Капитан, что с ним? — услышал обеспокоенный голос Вилки Исангаст.

— Я не… — и тут снаружи донесся шум. Голоса. Потом шуршание отодвигающегося засова, и со стороны Вилки распахнулись ворота. Исангаст быстро сел обратно, чтобы встретиться с вошедшими лицом к лицу. Помещение озарилось светом факелов, высвечивая другие клетки напротив клеток Исангаста и Вилки. Почти все они были пусты, а последняя была занавешена старым, изорванным парусом.

На псарню вошли двое — высокий и худой и среднего роста, щуплый. Всё как тогда на переговорах. Они подошли вплотную к клетке Исангаста, и свет факела больно ударил по глазам капитану. Он прикрыл глаза, подождал, пока они привыкнут к свету, и только потом открыл снова. Свет щедро заливал псарню, и Исангаст наконец увидел Вилку. Он сидел, зажмурившись от света факела, и выглядел на удивление неплохо. Ран на нем практически не было, а одежда не была изорвана и продырявлена. Как Вилка и говорил, его привязали к столбу, который подпирал крышу псарни. Исангаста удивило то, что он не был прикован к стене, а всего лишь связан обычной веревкой. Наверное посчитали, что толстяк не опасен. Тут они и просчитались. Это можно было использовать. Тут Вилка открыл глаза и посмотрел на капитана. Исангаст видел как в его глазах промелькнул ужас, а затем они наполнились гневом, а лицо исказилось от гнева. По всей видимости, капитан выглядел так же ужасно, как и Люциус. Исангаст отрицательно помотал головой, чтобы Вилка не устраивал сцен, и перевёл взгляд на тех, кто стоял перед клеткой. Это был Кардан со своим магом.

— Всё-таки ты не сдох, — произнёс убийца Батрунга. — Я вас недооценил. Ну, это даже к лучшему. Хоть как-то развею скуку. Похоже, все ваши раны только на вид кажутся страшными. Это необычно, особенно учитывая ваши бумажные доспехи. Как мне и говорили, вы оказались хороши. Но это вас не спасло. Все великие воины уязвимы к удару в спину. Понимаете? Как видите, я не прихватил с собой толмача, но, насколько мне известно, он и не нужен. Не так ли, капитан Исангаст? Или звать тебя Смерть орков? — капитан удивлённо посмотрел в водянистые глаза Кардана. Его представляли конунгу ещё тогда на пристани, но Кардана там не было. И Батрунг не называл его имя и прозвище. То, что Исангаст знал язык южан, было тайной, и северяне не могли её знать. И доспехи, которые рассыпались, как только Кардан убил Батрунга. То, что северянин был в курсе всего этого, означало только одно. Ему кто-то это рассказал. Кто-то из Алкиилона. От этой мысли у капитана сжалось сердце. Переговоры были ловушкой, как он и боялся, но не северян. Отряд капитана подставил кто-то из своих. И это было куда страшней, чем то, что произошло с Исангастом и его парнями.

Конец ознакомительного фрагмента.