Малышка для зверя

Дана Стар, 2020

Мой отец умер. Мой муж меня предал. Избил, ограбил и оставил ни с чем с больным ребёнком на руках. Всё, что у меня есть – куча долгов и сиротский приют, построенный на деньги отца. Но беда не приходит одна. Вскоре, появились они… Два бандита. Отец и сын. Им нужна моя земля. Они хотят забрать у меня последнее – мой смысл жизни, моих малышей. Ради них я готова на всё. Ради них я иду на жертву, отдавая себя. Отныне я – чужая, безвольная собственность. Красивая игрушка двух опасных мужчин. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Настя

Уже больше часа я сидела на своём рабочем месте и до болезненного напряжения в глазах смотрела на неутешительные цифры, касательно нашего оставшегося бюджета до конца года. Карандаш сгрызен до самого основания, а губы искусаны в кровь. Нервничаю как обычно. Устала. В сон клонит. Ещё и голова от всех этих безнадёжных расчетов разболелась. Как обычно, надо что-то мудрить, изобретать, фантазировать, чтобы выкрутиться из нынешнего печального положения. Выделенных государством денег осталось всего на пару месяцев. А нам ещё полгода жить на что-то нужно.

Я выдохнула и закрыла глаза. Ладошками по лбу постучала от бессилия. Через несколько минут начала засыпать. Как вдруг… Услышав громкий хлопок, я резко подпрыгнула на месте. Трактор, похоже. Или перфоратор очередной. Как же достало!

Я встала из-за стола и направилась к окну. На улице сегодня было довольно-таки пасмурно, ветрено, немного даже прохладно. Прежде, чем я успела закрыть окно, в комнату ворвался едкий сгусток пыли с примесью грязи и выхлопных газов. Задыхаясь от кашля, я быстро захлопнула форточку, мысленно проклиная самыми отборными матами виновников всего этого дикого безобразия! Ладошкой смахнув пыль с треснутого стекла, я попыталась рассмотреть то, что сейчас творилось у наших новых соседей. Сердце ухнуло куда-то в желудок, а легкие превратились в камень. В метре от территории детского дома полным ходом шла сумасшедшая стройка. Огромные строительные машины своими выхлопными газами буквально на моих глазах уничтожали всю окружающую растительность. И не только газами! Некоторые деревья уже были повалены. Даже старенькую лавочку не пощадили, ироды проклятые!

Сегодня же буду разбираться. Хватит! Достало! В администрацию поеду! Детям уже гулять негде. Задыхаются, кашляют, плачут, потому что боятся всего этого чертового ужаса! Ванечка уже третий день на улицу не выходит, в кладовке прячется, ушки ладошками закрывает и плачет. Так горько, что никто успокоить не может.

Да и где малышам гулять? По сути, больше негде… Сад изуродован. Цветы завяли, а на деревьях километровый слой пыли!

Вдох, выдох…

Вдох, выдох…

Пытаюсь успокоиться. Глаза увлажнились горькими слезами.

Эти твари совсем обнаглели. Сегодня уже чересчур близко подобрались к нашему дому. Огромный забор, обтянутый колючей проволокой у верхних границ, который они строили в первую очередь, уверенно двигался в нашу сторону. Я буквально задыхалась от бессилия, понимая, что нам со дня на день предстоит вынести. В деревне остались только мы — обездоленные сироты. Прежние дома снесли. Соседи, получив свои копейки, разъехались. А мы… наш дом бездушные изверги оставили на десерт, так как приют находился на самой окраине села, в шаге от соснового бора.

Неожиданно, в дверь постучали. Смахнув слезы с бледных щёк, я выдавила улыбку через силу. Не хотелось, чтобы дети расстраивались, глядя на меня. Если честно, сегодня из меня получилась плохая актриса.

— Анастасия Николаевна, к вам можно? — в дверном проёме показалась Светлана, наша нянечка.

— Свет, ну сколько можно? Настя… просто Настя. Мне всего-то двадцать три, а ты уже меня будто в старые девы записала.

— Заведующая, как-никак. Не привыкну всё, — Светлана мило улыбнулась и подошла к окну. — Ну что там? Какая-то вы… то есть ты взвинченная сегодня, случилось чего?

— Что-то неспокойно на душе, — я честно призналась, положив ладонь на грудь, с ненавистью глядя на то, как мерзавцы в грязно-оранжевых комбинезонах топчутся по нашим насаждениям.

— Это из-за строительства?

— Наверно, — утвердительно кивнула. — Нет, ну ты посмотри, насколько близко уже подрыли! В шаге от нашего палисадника.

— Ох, да, — нянечка тяжело выдохнула. — А ещё эта пыль проклятая, шум бульдозеров, тракторов, перфораторов… Слушай, а ты выяснила, кто хозяин всего этого ада окаянного?

— Да. Некий Константин Зверев.

— Ого! Ну и фамилия. Прям как у гангстера какого. Сама за себя говорит. Ну точно зверь! Выкупить все к чертовой матери и сельчан разогнать. Бандюган самый настоящий. Зачем ему только эта местность понадобилась? До цивилизации тут так далеко, как нам с вами до полноценного ремонта.

— Чёрт его знает, Света. У богатых свои тараканы.

Внезапно, наш увлекательный диалог прервался новым рокотом. На этот раз уже не бульдозерным, а автомобильным. Треснутые стёкла пыльных окон моментально задрожали, не спасая ни от грязи, ни от шума мощного двигателя. Совершив опасный манёвр, у нашего домика припарковался огромный внедорожник чёрного цвета.

— Батюшки? А это ещё кто? — нянечка хлопнула в ладони.

— Даже и не знаю, — я же буквально лбом к стеклу приклеилась, пытаясь рассмотреть высокую фигуру, явно мужскую, облачённую во всё чёрное, вальяжно выползающую из самого настоящего танка на колёсах.

— Ой! Точно к нам пожаловал. Может, депутат? Мы ведь уже с полгода как ждем какого-нибудь влиятельного чиновника для оказания поддержки нашему обездоленному приюту, — с надеждой выдала женщина. — Я тогда побегу… Чай, что ли, поставлю. Удачи, Настенька! Надеюсь, дела наши наладятся.

— Х-хорошо, — судорожно сглотнула. Вот и паника подступила к горлу. — Ступай. А гостю скажи, чтобы не топтался у входа и проходил в кабинет.

Растянувшись в довольной улыбке, нянечка побежала на кухню. Я нервно пригладила выбившиеся из причёски локоны, расправила складки на юбке и пуговки в районе декольте застегнула до самого подбородка, не отрывая взгляда от незнакомца, который уверенной походкой двигался в сторону главного входа.

* * *

Так! Лучше встать… Хотя нет! За стол лучше сесть! Точно.

В панике я металась из одного угла в другой, пока не ударилась о ножку кресла мизинцем.

— Чёрт! Больно-то как! — скрипя зубами от боли, словно цапля, я запрыгала на одной ноге, не зная, как именно встретить столь важного гостя.

Всё-таки села за стол. Надела очки. Нахмурилась. Я должна быть спокойной и серьезной! Я думала, что в дверь постучат. Но не тут-то было. Мои предположения разрушил громкий хлопок. Похоже, гость не отличался хорошими манерами. Он толкнул дверь не рукой, а ногой. На пороге появился он — высокий, широкоплечий, зеленоглазый брюнет крепкого телосложения. Одет во всё чёрное. На шее — золотая цепочка, а на запястье — золотой «Ролекс». Взгляд властный, холодный, пробирающий до самых мурашек, как у дикого зверя. Но в то же время есть в нём что-то такое притягивающее и очаровывающее.

Куртка импортная, дорогая, наброшенная поверх майки. Молния расстёгнута. Кажется, я вижу кусочек татуировки, заканчивающийся у основания шеи. Парень молод и ужасно красив. От него так и прёт безграничной, неудержимой энергией. Он — уверенный в себе лидер. Никакой это не депутат. Явно. Бандюган, скорей всего. Или вышибала. Мне хватило чуть больше трёх секунд, чтобы оценить его внешность и выдвинуть свой диагноз: с виду человек, но на деле — кошмар ходячий. Явившийся из моих самых что ни на есть страшных снов.

* * *

— Вы Анастасия Малышкина? — прохладным баритоном спросило ОНО. Это невероятной красоты создание, представшее передо мной в образе опасного мужчины, в возрасте около двадцати семи лет.

— Да, это я. А вы кто? — я ответила вопросом на вопрос, наигранно спокойным тоном, стараясь не закричать и тем более не упасть в обморок от страха.

— Я — Алексей Зверев, сын Константина Зверева. И я к вам по очень важному делу.

— Что ж, присаживайтесь, — любезно указала на стул напротив своего рабочего места. Этот Алексей, гордо вздернув подбородок, расправив широкие плечи, обтянутые чёрной кожанкой, деловой походкой устремился к свободному стулу. Плюхнулся. И, не стесняясь, крест-накрест ноги на соседнюю тумбу забросил. На ту самую, на которой стоял чайный сервиз.

Нет, ну вы только посмотрите! Вот ведь грубиян неотесанный!

— Я бы вас попросила… — откашлялась, собираясь сделать замечание, но меня грубо перебили.

— В общем, перейдём сразу к делу. Человек я занятой, поэтому буду говорить чётко кратко, по-чесноку, — холодный голос с примесью стали заполонил весь мой крохотный кабинет, так что стёкла задрожали, когда этот хамоватый бандюган соизволил разинуть свой наглый рот. — Как вы уже, наверно, догадались, речь пойдёт о вашем заведении.

— Не заведении, а детском доме! — поправила я, мигом ощутив, как все мои внутренние органы закипели от гнева.

Разговор будет напряженный. Внутренний голос подсказывал мне, что нам, увы, вряд ли получится договориться.

— Ну окей. Как скажете, — незнакомец вальяжно закатил глаза, после чего я увидела, как в его крепких руках появилась сигарета.

Он что, курить вздумал? Прямо здесь? В приюте для малышей?

Я скривилась от отвращения, когда Алексей всё-таки закурил, деловито выдувая тучи серого дыма прямо в мою сторону.

Мерзавец, надменный. Чтоб ты закашлялся!

— Ах да! Вот, — он выпустил очередное вонючее колечко гари в воздух и в карман руку засунул, а когда высунул — швырнул мне на стол какой-то конверт.

— Что это? — мои глаза округлились от небывалого удивления.

— В смысле? — дурачка включил. — Деньги. За землю. Или за приют. Как вам больше нравится.

Сделав несколько глотательных движений, я ощутила, как во рту всё пересохло. Голова закружилась. Дыхание сбилось. С минуту просто смотрела. То на него, то на деньги. Переводила взгляд. Потом опять на него и на деньги, не в силах выразить истинные чувства словами.

Лишь кулаками. Но что может хрупкая мошка, угодившая в лапы огромного медведя? Он ведь в разы превосходит меня силой. Пикнуть не успею — пристрелит к чёртовой матери!

— Ну? — докурил, а окурок о мои расчетные данные затушил. — Чего молчим, Малышка? Не допёрло до сих пор? Я говорю, покупаю твою халупу. Бери деньги и выметайся. Пока дают. Причём пока по-хорошему дают.

— И сколько тут? — руки трясутся, ноги тоже, в глазах кипяток стынет, но я сдерживаюсь… из последних сил. Чтобы не сорваться и не наделать глупостей. Хочется выцарапать ему глаза.

— Миллион. Хватит на две такие избушки. И ещё даже на шубку Госпоже останется, — он ехидно оскалился, от и до похотливым взглядом просканировал мой внешний вид.

— СВИНЬЯ! — рука сама дёрнулась к его безупречному лицу, но мужчина поразительно ловко успел среагировать.

Схватил. Больно сжал. Сустав на запястье хрустнул. Адреналин ударил в голову, а в области его железной хватки тотчас же запекло.

— Соглашайтесь, Анастасия. По-хорошему пока. Нашей семье очень нужна эта земля. Больше, увы, мы дать не можем.

— Вы что, мне угрожаете? — я попыталась освободиться. Но тщетно. В ответ на очередной вопрос он лишь сильнее сдавил мою руку.

Не моргая. Не дыша. Взглядом дикого волка прожигая дотла, бандит ответил:

— Что вы. Просто предупреждаю… Пока. Соглашайтесь, или все ваши документы о приватизации в один момент таинственным образом исчезнут, а в вашей сумочке, к примеру, представители правоохранительных органов обнаружат высококачественный кокаин.

— ПОШЁЛ ВОН! — я закричала так громко, что почувствовала, как в глазах лопнули сосуды. С силой дернула руку назад, освободилась.

— Ну и дура, — он зашипел, пальцами пригладил шелковистые, идеально ухоженные волосы на макушке.

— Я СКАЗАЛА, УБИРАЙСЯ! — я снова закричала, задыхаясь от мочи свойственного крика, обеими руками схватилась за стол. Для пущего эффекта ещё и конвертом в него запустила, окончательно теряя инстинкт самосохранения. Мужчина брезгливо подобрал взятку с пола, деловито подул на упаковку, засунул подачку во внутренний карман куртки. Круто развернувшись на носках, направился к выходу, вырыкнув на прощанье:

— Неделю. Даю вам неделю.

После чего с небывалой злостью дверью хлопнул. Так безжалостно, что штукатурка на пол посыпалась. Я закрыла глаза, застонала, обмякла в кресле. Вот теперь можно дать волю слезам. Такого унижения я ещё ни разу в своей жизни не испытывала. Он точно нелюдь. У него, как и у его папаши, нет ни сердца, ни души, ни совести, а в жилах — пенится настоящий яд.