Не уклоняй сердце твое

Дан Берг, 2017

История об одном купце, о его возлюбленной, о его женах и детях и о том, как печально окончилась его жизнь.

Глава 1 Сирота

1

Два ослика неспешно ступают вверх по каменистой тропе. Тот, что крепче и крупнее, запряжен в повозку и топает впереди. Ослик поменьше тянется за ним. Повозку обременяет худой бородатый еврей, человек в годах. Верхом на малой животине восседает мальчик лет десяти. Парнишка весел, болтает ногами, глазеет на камни и кусты вокруг. Бородач не доволен юным попутчиком: “Всего месяц, как осиротел, а не видать, чтоб сильно горевал…”

Путь не далек и не короток. Из Яффы в Иерусалим. Мордехай, так зовут еврея, размышляет о том, что новые времена лучше прежних. Франки потеплели к иудеям и дозволили селиться в Яффе. Для раввина Мордехая все крестоносцы — франки, на каком бы наречии они ни горланили: на германском ли, на английском, на французском… Мессия вот-вот придет, очистит Святую Землю от деревянных крестов и железных доспехов.

Вроде размягчились франки, а держаться от них подальше надо. Вот и тропинка эта в стороне от стези. Здесь всаднику на коне узко и не почетно будет. “В пути — как в жизни: широкая дорога опасна, да и узкая не всегда верна, — вздохнул Мордехай, — нам ослика подавай, да и не надобен еврею конь: высоко и дерзко, не любят этого рыцари. Ничего, потерпим, Бог пришлет нам Спасителя…”

2

“Яков, привал!” — крикнул Мордехай мальчику. Путники расположились в тени под деревьями. Яков нарвал травы для скотины, положил корм у ручья. Старший достал из мешка припасы, вопросительно взглянул на младшего. Тот спохватился, кинулся с кружкой к воде. Омыли руки, произнесли благословение. Хлеб, маслины, финики — вот и вся трапеза.

Мордехай подвизается на должности раввина маленькой бедной общины в Яффе. Его прихожане кормятся рыбным промыслом. Все бедняки. Раввин — он и староста синагоги, и хазан, и учитель. Просветительную службу Мордехай почитает особо. “Ученый человек и своим умом живет, и чужой ум разумеет. Всех наших грамоте выучу. И молитвы будут знать, и понимать Слово Господне, ибо без этого не дождемся Мессии!” — думает Мордехай.

И еще он думает, что силен турок-мусульманин острым кривым мечом, и силен франк-христианин острым прямым мечом, а у иудея нет никакого меча, но он острым умом силен и им-то всех недругов одолеет. Ученость хранит от бед лучше армии вооруженной. А Элиэзер, иерусалимский брат Мордехая, тоже раввин, говорит, что божий мир не так уж прост, как видится сквозь яффский морской воздух, за густотою которого многое скрыто.

Мордехай везет мальчишку в Иерусалим на попечение Элиэзера. Яков был лучший ученик у Мордехая. Раби не мог нарадоваться на быстрый ум питомца. А вопросы его! “Еще год-другой и меня превзойдет!” — с радостью и опаской думал учитель.

Великое горе постигло Якова. Как-то раз, отец его, бедный рыбак, задолжал Мордехаю за учебу сына. Накануне Пурима был хороший улов, и, продав рыбу, отец накупил муки, масла и прочего, что для праздника требуется. Мать напекла сластей и отправила Якова к раввину с гостинцами и с деньгами. Праздничая еда усыпила малышню. Отец с матерью выпили вина, как положено в Пурим и, сморенные яффской жарой, тоже уснули. И случился в доме пожар от незатушенного очага, и в дыму и в огне погибла семья. Огонь разрушает бесповоротно и жизнь переворачивает. Страшное зрелище открылось Якову, когда вернулся.

Мордехай горевал вдовойне, ибо за собой усмотрел вину: кабы не напоминал он про долг, не послали бы мальчика к нему, и остался бы Яков дома, и не позволил бы случиться несчастью. С намерением успокоить совесть свою, Мордехай упросил Элиэзера взять сироту в ученики и обязался платить за питомца. А еще подумал яффский раввин, что лишь иерусалимский дух мудрости вполне раскроет таланты даровитого отрока, и тот подкрепит его, Мордехая, доктрину всепобеждающего просвещения.

3

Весьма скоро понял Элиэзер, сколь велика удача, ему выпавшая. Необычайно умен и хваток был новый ученик из Яффы. Памятью и тонкими не по годам рассуждениями поражал учителей своих. Раби Ихиель, главный раввин Иерусалима, иной раз призывал к себе Якова и добавлял ему мудрости из собственного кладезя.

Элиэзер — человек не бедный, состоятельный, пожалуй. В доме его хорошо жилось Якову. Работы никакой, только книги да ученые беседы. Элиэзер думал воспитать себе знатного зятя. Мирьям, дочь его старшая, недурна собой, и не раз уж, словно обмолвившись, но так, чтоб слышал юный ученик, говорил родитель, что славное приданое ждет того, кто удостоится руки Мирьям.

Шли годы учения и взросления. Элиэзер стал замечать, что Яков склонен искать общества Мирьям, а та, скромности в урон, не прячется он него. И еще замечал Элиэзер, что обещающий талмудист не робок с противоположным полом и не только фолианты вдохновляют ум и сердце его. Давая совет Элиэзеру, раби Ихиель изрек, мол, от болезней много лекарств, а от здоровья одно снадобье — женитьба.

4

Странные, предосудительные, постыдные знакомства завел Яков. Как-то видели его беседующем с копьеносцем, другой раз донесли Элиэзеру, что Яков замечен был среди людей в чалмах. “Зачем покидаешь наш квартал? Мусульманин жесток, а христианин — сущий дьявол!” — со страхом говорил Элиэзер назначенному в зятья, и внутренний голос нашептывал, что неизбежно искать другого жениха. Мирьям плакала, но не противилась отцу, страшась авантюрного счастья.

Тонким слухом своим Яков ловил музыку чужой речи, и нельзя было отличить говор его от говора франка или турка. “Для чего ему это?” — недоумевал и сокрушался Элиэзер. Он неизменно сообщал брату Мордехаю в Яффу о метаморфозах, с сиротой происходящих. “То, что не дано нам исправить, есть предмет терпения” — говорил Элиэзер. “Не терпением, а нетерпением достигают и обретают!” — гневился Мордехай и мысленно укорял брата за нерадение в воспитании. А Элиэзер не восставал на Якова, но, дорожа репутацией, удалил из дома компрометирующего жильца. Яков же не менял личину, и по-прежнему молился с иудеями, и не покидал до времени своих, и учился у раввинов, но не только у них.

— Не воюй с ним, помогай ему! — сказал главный раввин Элиэзеру.

— Я так и поступаю, раби Ихиель.

— Он может далеко пойти.

— Кто знает… С кем он повелся…

— У новых знакомых ищут признания, коего не находят у старых.

— А по мне, это есть любопытство к предмету недостойному такового!

— Не отпугивай, не гаси искру иудейства в молодом сердце! Терпение, Элиэзер!

— Терпение? Не на всяком дереве растет этот фрукт. Но я терпелив, раби.

— Такие, как Яков, хоть и редки, зато польза от них великая нам!

— Нам, но не мне!

— Найдешь для Мирьям жениха, Элиэзер.

— Найду… Но и Яков мне не чужой…

— Однако, женитьба не только от здоровья, она и от недуга душевного целит!

Глава 2 Женитьба по расчету

1

Оснат и мать ее Ривка ютились в жалкой хижине в центре еврейского квартала Яффы. Оснат одна дочь у матери. Не успела Ривка народить мужу других детей. Беда случилась: ушел рыбак в море и не вернулся. Погиб? Наверное. Никто не видел. Вдовы — самые святые существа на свете. Ривка не хотела другого мужчину в своей жизни. Верностью пропавшему супругу соломенная вдова весьма потрафила раввину Мордехаю, освободив последнего от мучительной дилеммы между новым сватовством и галахической твердыней.

Предки Ривки и ее мужа — выходцы из Йемена, поэтому родители Оснат походили на тамошних арабов темной кожей и тонкими чертами лица. Оснат, пожалуй, не унаследовала совершенной красоты матери, но облик юной обладательницы стройного стана, больших глаз и блестящих черных волос до пояса частенько смущал вооображение иного праведника, бросившего на девицу нечаянный взгляд. Постник пребольно щипал себя, дабы помыслы его не сворачивали с пути благочестия, ибо люди стремятся к запретному и желают недозволенного.

Яков, пока жил в Яффо, дружил с Оснат. Мальчик с девочкой ходили на берег моря, собирали ракушки да камушки, и говорили обо всем на свете. Яков, лучший ученик раби Мордехая, рассказвал Оснат, чему выучился накануне, а та слушала и нежно глядела не него своими прекрасными глазами. Мордехай весьма почитал йеменских евреев за особенное их рвение к грамоте. Навещая бедную вдову, он открывал широко дверь хижины, усаживал мать и дочь на лавку напротив, и учил их чтению и письму, и платы не брал.

Сидя на морском берегу с Оснат, бывало размечтается Яков.

— Я не хочу быть рыбаком, Оснат.

— Мой отец был рыбаком…

— И мой отец рыбак.

— А чего ты хочешь, Яков?

— Я хочу стать купцом.

— Зачем?

— Чтоб объездить весь свет.

— Зачем?

— Хочу увидеть, как живут люди на Западе и на Востоке.

— Там тоже есть евреи?

— Да, Оснат, евреи везде есть.

— Им так же плохо, как нам здесь?

— Евреям везде плохо.

— И никогда не будет хорошо?

— Раби Мордехай говорит, что придет Спаситель, и все переменится.

— Правда?

— Уж тысячу лет ждем его…

— А если не дождемся? Что будет, Яков?

— Не знаю. Я хочу разбогатеть.

— Зачем?

— Чтоб стать сильным. И не бояться франков. И никого не бояться!

— Здорово!

— И я подарю тебе жемчужные серьги и жемчужное ожерелье.

— Правда?

— Конечно! Или ты не хочешь жемчуг? Говори, чего ты хочешь?

— Я не знаю…

— Подумай!

— Я подумала. Я хочу, чтоб ты не забывал меня, и писал мне письма издалека. Я умею читать.

— Конечно, не забуду! И письма писать стану!

В первые годы сиротства и учения в Иерусалиме у раби Элиэзера, брата раби Мордехая, мальчик забыл о подружке. А она не забыла, она уж тогда любила его. Прошло время, и Яков вспомнил детскую дружбу, и мечты его сбылись, и обещания свои он исполнил, но вышло всё не совсем так, как думалось девочке Оснат.

2

Следуя совету раби Ихиеля, главного Иерусалимского раввина, Элиэзер заторопился исцелить Якова от телесного здоровья и душевного нездоровья. Нашел для мятежного питомца достойную невесту — славная девица, и приданое за ней славное. Однако, непредсказуемый Яков встретил известие без ликования и заявил Элиэзеру, что, мол, надо погодить со сватовством, что сей серьезный шаг нельзя не обсудить с Мордехаем, да и повидать хочется город детства, ибо кто знает, что родит новый день. Он живо собрался в дорогу и отбыл в Яффу.

Первым делом и без обиняков Мордехай выложил Якову великое свое недовольство и разочарование. “Зачем знаешься с мусульманами? К чему тебе франки? Почему не принял сватовство Элиэзера? Деяния твои не угодны Спасителю, и отдалит он приход свой!” — не поскупился на упреки Мордехай. “Я люблю Оснат и хочу жениться на ней!” — кратко и простодушно ответил Яков.

Душа Мордехая возрадовалась. Равно дороги ему и Яков, и Оснат. Знал он, по ком сохнет бесприданница. “Талантам Якова сей брак не в помощь, но любовь выше пользы!” — думал горячим своим сердцем старик.

Счастьем светятся глаза девицы, гордо и значительно выглядит жених. Свадьбе быть в Иерусалиме, там и поселится молодая чета. Яков заверил верных своих опекунов, что средства к жизни он доставит сам.

3

Хорошая вышла свадьба. Даже Мирьям, дочь Элиэзера, имевшая когда-то виды на Якова, радовалась: обвенчан бывший отцов ученик, и нет более праздных сожалений, и ясность вернулсь в сердце.

Ривка поселилась с молодыми. Стала ждать, как принесут в дом колыбельку, и незабытая радость коснется ее души мимолетным крылом.

Раввины Элиэзер и Ихиель озадачены были предпочтением, которое сделал Яков. Полагали, однако, что должна быть отгадка. Загадочен замысел великого дела. Луч времени осветит тайну и уничтожит ее.

Прелестная Оснат с первых дней полюбилась всем. А Яков, друг яффского детства ее, сам сирота, весьма оценил женскую любовь к себе, и отчего же не жениться?

Много понимал о себе Яков. Силы жаждал и в свою планиду верил. Утешение его — мечты да надежды. Страсть его — любочестие да сребролюбие. Не желал богатую невесту, бедную бесприданницу хотел, ибо сердцем горд был. “Невелик мой сад, но я кормлюсь из своего сада!” — думал. И промолчал о своем расчете.

Глава 3 Не бог несет, а конь везет

1

Яффский раввин Мордехай передал на попечение брату Элиэзеру, тоже раввину, лучшего ученика своего — Якова, внезапно осиротевшего. Мордехай рассудил, что не в глухоманной Яффе, а лишь в славном высоколобыми книжниками Иерусалиме, где обитает Элиэзер, достойно раскроет Яков необычайный талант свой, и прибавится мудрец к мудрецам Святого Города.

Минули годы, и Яков весьма много почерпнул из книг, и не только из книг. Он сошел с тропы, привычной наставникам его, но остался любезен им. Дальновидные люди готовы почитать пустяками важное ради более важного.

Яков взял в жены бедную девушку Оснат, подружку яффского детства. Женитьбой этой он порадовал земляка Мордехая, озадачил Элиэзера и осчастливил влюбленную в него девицу. Предпочтя бесприданницу богатой невесте, Яков возвестил всем, что не обязан никому.

Изумительный слух был венцом дарований Якова. Он слышал речь франков и мусульман и точь-в-точь повторял иноземную манеру. Дабы проникнуть во вражью среду, укрепиться в ней и одолеть лицеприятие к иудею, Яков перво-наперво сводил дружбу со служителями чужой веры, подавая им лестную надежду склонить его в свою конфессию. Воистину ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость. Он читал Святые Книги их, как свои, и сравнивал опусы меж собой, и находил в этом упражнении пользу и забаву.

Яков не посвящал раввинов в свои экстравагантные занятия, но не скрывал их от Оснат. А она надежно берегла домашние тайны и верила Якову безраздельно: что делает муж, то делает правильно. Приложимые к жизни вещи ближе женскому сердцу, чем умозрения талмудистов.

2

Спросить Якова, любил ли он свой народ, жалел ли его, презирал или гордился им — и не нашлось бы у него ответа. В одном уверен был твердо: еврейской судьбы себе не желал. Ум соглашался, а сердце бунтовало против мудрости покоряться чуждой власти. В его родном Иерусалиме пришлый франк-крестоносец брезговал прикоснуться к еврею и ни словом, ни взглядом его не удостаивал. “Да и что за город это — Иерусалим? — насмехался мусульманин, — с караван-сарай величиной!”

Христиане с мусульманами не дружно жили на Святой Земле, ибо и те и другие разевали рот на один и тот же огород, который евреи для себя посадили. Пока люди духа каждой из тяжущихся сторон свою правду утверждали, а чужую уничижали, практические люди разных вер торговали и богатели. Дела зиждются на доверии, когда один другого понимает. Многоязычный Яков пришелся ко всем дворам.

Заручившись порукой враждебных иудеям служителей божьих, Яков посредничал меж разноязыкими купцами, и они полагались на него и через него полагались друг на друга. Он писал им документы, и много всяких хитростей и уловок узнавал, и наматывал на ус где, что и когда покупать и продавать, и уверился вполне, что на торговом поприще обязательно преуспеет. Комиссионные Яков сберегал для собственной коммерции и все ждал, когда вес золотишка на добрый почин потянет. Сберечь накопленное труднее, чем накопить.

Настал день. Яков знал, как дешево купить товар, и купил, знал, как дорого продать товар, и продал. Барыш в дело вложил, и пошло-поехало — любо-дорого смотреть. В посредничестве надобности нет теперь. Жил, однако, скромно, и вихрем ворвавшееся и исправно растущее богатство на показ не выставлял.

Блеск золота не затмил Якову свет счастливых глаз Оснат. Любовь молодой супруги давала силы и упрочала дух его, и он весьма сочувствовал этой любви. Вместе с казной нувориша росли и надежды иерусалимских раввинов. Отчего же им не почитать Якова? Пусть не идет он торной дорогой, но ведь и не отступник он, боже сохрани!

Конец ознакомительного фрагмента.