Джай Форс и коридор жизней. Часть 2

Дан Адхип

Студент Джай и его друзья делают случайное открытие: оказывается, тело человека – это сложная структура порталов в иные измерения. Рассказать об этом нельзя – никто не поверит. Остаётся только погружаться в исследования, чтобы собирать доказательства. Новые знания переворачивают представление о привычном мире и втягивают Джая в опасное приключение. На кону – жизнь и свобода.

Глава 27. Почему так хочется перемен

Два выстрела подряд — вот последнее, что я увидел глазами Блэйка Саммерса. Первый выстрел — в Риту, второй — в меня. Точнее, в Блэйка, которым я был ровно до того момента, пока пуля не пробила грудь. Сознание забилось в панике и тут же выпрыгнуло из того мира назад.

— В общем, я рада за вас, — продолжала Ева, и мне понадобилось напрячься, чтобы вспомнить, о чём только что шла речь.

Прожитая за Блэйка жизнь теперь казалась просто вспышкой в памяти.

— Ну правда! Не смейтесь. Может, я и не очень верю в отношения между ровесниками, но если вам хорошо и интересно друг с другом, то остальное неважно.

Ева попросила не смеяться? А! Это потому, что у меня не до конца сошла улыбка после Карининых слов в мой адрес.

Я перевёл взгляд на Карину: она улыбалась. Из её глаз лился ласковый огонь, отчего по мне пробежали мурашки: Рита была двойником Карины в том мире. Она погибла из-за шутки, которую я разыграл. Убийца искал брата и сестру Саммерс, он даже спросил, чтобы убедиться, и только потом спустил курок.

— Как овощи? — спросила Ева, и за мыслями я не сразу понял, что меня.

— Очень нравятся, — машинально ответил я и вдруг явственно ощутил вкус морковного пирога, который ел Блэйк в вагоне-ресторане и которым так и не успел угостить сестру и попутчицу.

— Я забыл принести что-нибудь к чаю, простите, — задумчиво произнёс я.

— Да ладно тебе, — удивилась Ева моей интонации. — Не убивайся ты так сильно, а то аж в лице поменялся.

Два выстрела. За что?

Хотя, неудивительно, что с таким отношением к жизни Блэйк заработал чужую ненависть. А почему вторая пуля искала Диану? По тому же самому с той лишь разницей, что она успела поменять своё мировоззрение, и это в конечном счёте её спасло.

Я вспомнил, что перед спонтанным гиперпрыжком задался вопросом, почему я испытываю такое странное чувство близости к Еве. Ответ оказался нагляднее, чем я мог предположить: в мире Блэйка мы с ней брат и сестра, и это только один случайный параллельный мир. А сколько таких ещё? Тысячи? Миллионы? Миллиарды?

— О! — воскликнула Ева, не дождавшись моего ответа. — У меня же остался пряник, который тот чудак Петер подарил! Я ещё не пробовала, а вы?

— Нет, не открывала пока, — замотала головой Карина.

— Я тоже.

— Ну и отлично. А то мы ночью все сладости сожрали — так все диетологи рекомендуют поступать, — а о прянике забыли. Как удачно!

Карина засмеялась, и я через силу ухмыльнулся.

Интересно, а как устроены эти события в параллельных пространствах? Какова первопричина того, что мы с Кариной стали встречаться? То, что её из-за меня убили там, и здесь я должен вернуть ей отнятую счастливую жизнь? Или то, что мы стали близки здесь, и из-за этого наши пути пересеклись там? Такое чувство, что первопричина находится за пределами логики и вне времени и пока ускользает от моего понимания.

Для меня уже не было новостью, что время — непостоянное значение. Теперь картина мира расширилась: время зависит от восприятия, и можно осознать все события Вселенной вне контекста времени. Правда, я не представлял, как это сделать, но потенциальная возможность впечатляла масштабами. Как же исхитриться, чтобы проследить жизни миллионов таких Блэйков, Собов, Джаев и тех своих воплощений, с которыми мне ещё предстоит встретиться в гиперпространствах?

Для начала не думать об этом так сильно, чтобы крыша не поехала.

Я наколол очередной кусочек кабачка на вилку и понял, что размышления помогли отнестись к смерти Блэйка спокойнее. Масштаб параллельных миров немыслим, и неудивительно, что везде жизнь моих двойников рано или поздно заканчивается. Другое дело, есть ли у этого круговорота финал? И если есть, то какой? И как в параллельных мирах зарождается личность, которую я могу назвать своим двойником?

На каждое озарение приходят десять новых вопросов — вот истинная математика на пути познания реальности. От этого становится ещё интереснее!

Ясно одно: события в одних мирах напрямую связаны с событиями в других. Может, Блэйк не за свои прямые грехи расплатился, а потому, что наш с ним двойник набедокурил в другой параллелке, и Вселенная просто подбила баланс, списав долг с общего счёта. Тогда где гарантия, что следующий платёж не выпадет на мою жизнь?

Я вдруг понял, что моих двойников-обормотов, таких как Блэйк, может быть сколько угодно, и всегда есть вероятность, что результаты их обормотства прилетят ко мне прямо сейчас. Впрочем, с такой же вероятностью ко мне может прийти и десяток текстильных фабрик, что было бы намного приятнее внезапной смерти.

Бр-р-р! Аж мурашки по коже. Хватит фантазий, налягу лучше на еду!

Пока я рассуждал, Ева сходила за пряником и приготовилась его резать. Перед этим она включила чайник.

— Чего притихли? — спросила она, доставая блюдо под пряник. — Опять переглядываетесь и думаете об одном?

Даже неудобно стало, что я в этот момент просто ел и размышлял о гиперпрыжках.

— Об одном думаешь здесь только ты, — ответила Карина. — Что с тобой случилось? Была же нормальная до прихода Джая.

Карина уже доела второе и встала убрать со стола пустые тарелки. Чтобы освободить свою, я быстро закидал оставшиеся овощи в рот.

— Нашло что-то, — мечтательно сказала Ева. — Помню, в детстве я каждое лето ездила к бабушке за город. У неё были кролики, и я всё время ждала, когда появятся новые крольчата. Мне объяснили, что для этого нужно, чтобы кролик сначала подружился с крольчихой. Это звучало так мило! Вот и сейчас я смотрю на вас, и у меня возникают те же милые чувства, и я тоже хочу, чтобы вы… подружились.

Карина уже сложила все тарелки в раковину и вернулась к столу:

— Ева-Ева! — протянула она. — Теперь ясно, откуда ты такая: с детства вдохновляешься кроликами! Только не понимаю одного: почему мы начали шутить на эту тему так рано? Мы встречаемся меньше недели.

«Зато я понимаю», — подумал я, вспоминая Риту и Диану.

Ева заварила чай и расставила перед нами бокалы.

— А я не верю, что вы встречаетесь всего неделю, — прищурилась она. — На вас глянешь — сразу видно, что вы вместе минимум год.

Она сделала паузу, пока мы переглядывались с Кариной, и продолжила:

— Вот помните, как позавчера Роберт с француженкой мутил? Забыла, как её зовут.

— Матильда, — напомнил я.

— Точно. Помнишь, какие между ними были полосы?

Я кивнул.

— А между вами, — загадочно говорила она, — не полосы, а облако, как будто вы уже смешались друг с другом. Ну, вы же понимаете, о чём я говорю!

Я понимал. А вот почему Ева не замечает такого же облака, связывающего её саму со мной и Кариной, неясно. Наверно, со стороны всегда виднее.

Сказать, что я с Евой вижу связь более переплетённой, чем с Кариной? Ну, нет, это будет совсем глупо. И об историю Блэйка, Риты и Дианы тоже умолчу — не думаю, что Карине приятно услышать, что в том мире она для нас — случайная попутчица.

Я решил изложить свои наблюдения нейтрально:

— В отеле было видно, что все, кто собрался, — не посторонние друг другу люди. Иначе бы у нас не получилось соединиться в мета-мире в общую фигуру и куда-то полететь. Так что в каких-то гиперпространствах мы знакомы давным-давно.

— Возможно, — пожала плечами Ева. — Мне это пока не очень понятно. Так глобально я не могу себе этого представить. Но я бы хотела увидеть больше.

«Я бы хотела увидеть больше».

Её слова щёлкнули в голове, как тумблер.

Внезапно меня догнало осознание, что пять минут назад я тоже захотел «увидеть больше» и стал свидетелем собственной смерти.

Блэйк — не просто мой двойник, он — это я! Его мысли, поведение, отношение к жизни — это тоже неотъемлемая часть меня. Я что, никогда не оценивал девушек как кукол с выпуклостями? «Ух, я бы с ней!» Или никогда в плохом настроении не думал о бездомном, как о мусоре? «Поскорей бы его кто-нибудь отсюда убрал!» Оценивал и думал. Только такие мысли обычно скрыты за воспитанностью.

Большую часть времени воспитанность работает на благо, но в какой-то момент чаша здравого смысла переполняется, воспитание переливается за край и превращается в пену высокомерия. «Что, пишешь с ошибкой, неуч безграмотный?» «Что, напился, как свинья? Бесполезный для общества дегенерат!» И почему сразу «как свинья»? Ведь я люблю поросят и считаю, что пора завязывать с их поеданием и начинать разводить просто как прелестных домашних животных.

Похоже, главный враг живёт не среди дварков и планетарных энергетических структур, а прячется внутри меня: это моё собственное высокомерие. Пример с Блэйком продемонстрировал, к чему оно может привести.

Интуиция подсказывает, что борьба с собственной заносчивостью будет долгой и кровопролитной. И, чтобы в ней победить, я нанесу свой первый удар: вместо умствований и рассуждений о том, какой я молодец, раз умею прыгать по гиперпространствам, я просто наслажусь моментом и поболтаю с двумя прекрасными девушками, с одной из которых я готов провести всю последующую жизнь, а с другой я будто бы уже провёл всю жизнь предыдущую.

Пардубицкий пряник оказался вкусным: свежим, не приторным и с яркими специями. Каждый день есть не будешь, а в качестве необычной сладости — самое то. Забавно, что, захотев наслаждаться текущим моментом, я даже вкус ощутил объёмнее.

Пряник напомнил о позавчерашней встрече, и мы стали обсуждать ребят. Разумеется, поговорили о Роберте с Матильдой, и я рассказал, что романтика между ними случилась намного раньше, чем мы думали. Вскользь вспомнили Хуана и Тома, подольше остановились на Петере и Лиэн.

Оказалось, что Карина не рассказывала Еве подробностей вчерашней поездки к Самуилу. Просто упомянула, что у него шикарный особняк за городом и мы там приятно провели время на веранде.

— А ты не рассказывала, что Самуил — непростой… человек? — аккуратно я спросил Карину, намекая на то, что он совсем не человек.

Она ответила с самой ненавязчивой интонацией, которую только могла воспроизвести:

— Я рассказала, какой огромный у него особняк. По одному этому ясно, что человек он непростой.

Я кивнул, всё понимая: даже лучшей подруге Карина не могла признаться, что теперь мы дружим с не-человеком.

— О, кстати, Ева! — вспомнил я. — У Самуила в саду были дорожки из белой матовой плитки, не пачкающейся и как будто даже немного светящейся. Карина сказала, ты можешь знать, что это за материал.

— Фотка есть? — спросила Ева.

— Нет. Но там каждая плитка была квадратной и вот такого размера.

Я показал руками ширину.

— А! Ну, тогда всё ясно! — поняла Ева. — Это известная итальянская белая не пачкающаяся матовая плитка с эффектом свечения.

— Что, серьёзно? — удивился я. — Такая есть?

Ева закатила глаза:

— Конечно, нет! Ты просишь вылечить запой по фотографии и даже фотографию не показываешь! Как я пойму, что там за материал по такому описанию?

Карина засмеялась первой, а я за ней.

— Чудной ты, Форс! — продолжила Ева. — Про гиперпрыжки объясняешь так понятно, что любой обзавидуется. Говоришь, что чувствуешь, и мы сразу ощущаем то же самое. Но с тротуарной плиткой это не прокатывает. Я не так часто напивалась, чтобы ползать по разным тротуарным плиткам и чувствовать их телом.

— Ну вот, — огорчённо вздохнул я. — А Карина говорила, ты профессионал.

Теперь мы смеялись втроём.

— Слушай, Джай, — сказала Карина, когда мы успокоились, — а ты и правда мог бы чаще рассказывать, как перемещаешься в гиперкапсуле и что при этом чувствуешь. Ева права: у тебя здорово получается передавать состояния. Мы тут без тебя ковырялись, искали ощущения, а ты пришёл, озвучил их, и они стали намного ярче.

Я снова почувствовал вихрь, о котором говорила Карина.

— Имеешь в виду специально встречаться, чтобы делиться ощущениями от прыжков? — уточнил я.

— И вместе находить новые! — воскликнула она. — Вот как мы делали позавчера, только без банкета.

— Я бы присоединилась, — поддержала Ева. — С едой, конечно, вкуснее, но готова и без неё.

Я ненадолго задумался, а затем величественно изрёк:

— Да будет так!

Слова отозвались огненной стрелой, которая пролетела через туловище от промежности до макушки.

— Я тогда подумаю над форматом встречи, — добавил я, — и прикину, что будем делать и по какому плану. Для начала соберёмся у меня дома.

Девушки радостно согласились, и в этот момент я ярко ощутил волну наэлектризованного тепла, которая шла от Карины. Это она так мной гордится.

Следующую пару часов мы обсуждали путешествия и то, чем можно зарабатывать на жизнь. Оказалось, что Ева много где была, и Карина тоже успела побывать в нескольких странах. Я ни разу не был за границей, поэтому слушал девушек с удовольствием и скрытой досадой.

— Мои путешествия — просто счастливое стечение обстоятельств, — сказала Ева, когда я вздохнул, сокрушаясь по своей невыездной судьбе. — Папа ездил по работе и иногда брал нас мамой, вот и всё. Спроси меня, куда я дальше всего съездила за последние три года, и получишь ответ: в строительный гипермаркет за кольцевой дорогой! Я столько денег угрохала в эту квартиру, что могла бы, наверно, трижды кругосветку махнуть. Всё, что зарабатывала, сюда вкладывала.

Она окинула восторженным взглядом комнату и добавила:

— Зато у меня теперь есть место, куда хочется возвращаться.

— Или приходить в гости, — подмигнула Карина и повернулась ко мне. — Как только Ева здесь всё обустроила, мы у меня больше не собираемся. Теперь такая небесная царица не желает ночевать в лачугах простых смертных.

Ева картинно насупилась, делая вид, что обижена, но отрицать услышанное не стала.

— А я тоже раньше с родителями ездила, — продолжила Карина, — а после того, как поступила и съехала от них, больше нигде не была. Мама несколько раз звала провести с ними каникулы, папа просто предлагал денег, чтобы я куда-нибудь выбралась, но по мне это какая-то иллюзия свободы: вроде бы можно ни в чём себе не отказывать, но я же понимаю, за чей счёт это идёт. Не могу от этого расслабиться.

— А мои — домоседы, — сказал я. — Прикупить земли за городом, построить домик, насажать яблонь и груш — вот это их тема.

Я вспомнил слова отца и, состроив смешную рожицу, процитировал басом:

— «И никакие заграницы не нужны, сынок!»

Девушки захихикали.

— А сейчас они и так мне учёбу обеспечивают, — продолжил я. — У меня поэтому и в мыслях не было просить что-то ещё. Но вот после позавчерашнего захотелось съездить в гости к ребятам, так что пойду летом на работу, чтобы поднять для этого деньжат.

— Тебе понравится, — улыбалась Ева. — Я когда универ окончила, первое время вообще в ужасе была, что теперь всё придётся оплачивать самой. Но как-то повезло: быстро пошли заказы, и особо даже не металась никуда, делала, что нравится.

— А вот что удивительно, — обратилась ко мне Карина. — Я, когда позавчера услышала, как ты говоришь по-английски, подумала, что ты мне многого о себе не рассказал. О жизни в США, например.

— О, точно! — подхватила Ева. — Я тоже решила, что ты наверняка жил за бугром, чтобы так говорить.

В этот момент я растаял, как мороженое на солнце, — настолько меня тронули их комплименты.

— Вы прям засмущали. Спасибо. Мне очень хотелось повидать мир, поэтому я учил английский, представляя, как буду колесить по планете и у меня будет куча друзей-иностранцев. Я даже в онлайн-игры играл только для того, чтобы было с кем поболтать на английском.

Карина вдруг раскрыла глаза, как будто на неё снизошло озарение:

— А может, тебе так легко даются гиперпрыжки, потому что ты с детства мечтал путешествовать, но никак не мог поехать?

— Эдакая сублимация? — усмехнулся я. — А что, похоже.

Слова Карины звучали шутливо, но их глубина оказалась невероятной.

В школе, когда одноклассники рассказывали, как летом ездили с родителями в Рим, Афины или Стамбул, внутри меня закипала зависть: я с родителями полол морковь, поливал огурцы и собирал смородину. От тоски спасали только видеоигры и велосипед, поэтому к концу лета мне всегда казалось, что каникулы удались: за плечами оставалась куча пройденных игр и велосипедных историй, поэтому в школе всегда было чем похвастаться. Мальчишки охотнее слушали не Славика, который вживую ходил по Колизею, а меня, который на арене того же Колизея победил сотни виртуальных врагов. Но досада копилась.

А что если всё специально складывалось так, чтобы к сегодняшнему дню я пришёл дико жадным до путешествий и перемен? «Что, билеты неподъёмные? Да плевать! Я прыгну в другое измерение прямо из своего дома!» И ведь сработало! Даже Роберт-путешественник самостоятельно не смог прыгать с такой же лёгкостью.

Осознание оказалось таким масштабным, что не вмещалось в голову, — нужно было выпустить избыток переполнивших меня чувств. Я смотрел на Карину, жаждая её поблагодарить, но слова не могли передать мою признательность. Только что в досужем разговоре все печали прошлой жизни превратились в возможности будущей. Разве речь может выразить благодарность за такой переворот восприятия?

Из моих глаз вырвался огонь и закружился вокруг Карины. Я увидел, как её гиперкапсула засветилась ярче, призывая меня отреагировать действием. Не размышляя, я встал со стула, сделал шаг к Карине, взял её за руки и поцеловал в губы. Ей не потребовались объяснения, что на меня нашло: она просто растворилась в поцелуе, принимая мою благодарность.

В мета-мире происходило невероятное: вокруг нас заструились потоки энергии, которые в паре метров от тел превращались в пламя. Пространство комнаты наполнилось тысячами маленьких чёрных вихрей, празднующих жизнь, а наши гиперкапсулы воссияли единой звездой.

— Что-то я даже дар речи потеряла от вашей внезапности, — сказала Ева, когда я сел обратно.

Она громко выдохнула и, сорвавшись с места, пошла включать чайник.

— Давайте-ка закусим этот неловкий момент пряником! — сказала она.

Не отрывая взгляда друг от друга, мы с Кариной посмеялись и согласились. Ева вернулась за стол:

— Так, ну хватит! Я ещё никогда не чувствовала себя лишней у себя же дома.

Мы, наконец, отпустили друг друга взглядами и снова вернулись к Еве.

— Мы случайно, — завернул я нижнюю губу в извиняющейся гримасе.

— Мы больше не будем, — сделала то же самое Карина.

Ева долго на нас смотрела, а потом строго сказала:

— Вы ещё уши подожмите — и точно будете, как бабушкины кролики.

После этого мы долго смеялись и забрасывали друг друга шутками.

Разошлись под вечер. Когда прощались, ещё раз вспомнили, что с меня тренировка по гиперпрыжкам. Домой я ехал с мыслями об этом и о том, как мы снова страстно целовались с Кариной, пока ждали такси.

Вернувшись к себе, я написал Роберту:

«Можешь сейчас выйти на связь? Есть срочная идея по проекту».

С ним обязательно нужно пообщаться сегодня, потому что завтра утром видеоконференция. Судя по тому, что говорил Роберт, когда приезжал ко мне, он вчера вечером должен был полететь домой. С учётом разницы во времени у него сейчас середина дня, так что поговорить наверняка получится.

Пока ждал ответа, я прикидывал, что очные встречи у меня дома можно транслировать онлайн: если кто-то захочет присоединиться, я буду только рад.

Я вспомнил о двух однокурсницах, которые подходили после лекции и спрашивали о проекте. Интересно, дойдут ли они завтра до конференции? Можно было бы написать им и узнать настрой, но я не очень-то хочу возиться с новичками: нам было чем заняться и старым составом. С другой стороны, перспектива того, что Мила и Саша тоже могли бы заниматься вживую, очень прельщала: одно дело — исследовать втроём, другое — впятером.

Пока я раздумывал, писать им или нет, пришло сообщение от Роберта:

«Только сейчас увидел. Готов говорить, а ты?»

Я включил ноутбук, чтобы позвонить с него. Мог бы и с телефона, но мне нравится видеть собеседника крупно на большом экране.

— Привет, пропавший с радаров! — радостно воскликнул Роберт.

Я ухмыльнулся и поднял руку в знак приветствия:

— Здоро́во! Я не пропал, просто вчера неожиданно оказался занят.

— Да шучу я так, — отмахнулся он и тут же покровительственно кивнул. — Я всё понимаю.

Я не сообразил, на что он намекает, но вдруг на экране появилось знакомое лицо, и всё стало ясно:

— Салют, Джай! — улыбалась Матильда.

Моё лицо исказила гримаса изумления, и Роберт поспешил пояснить:

— Да, я сейчас в Париже. Собирался лететь домой, но сдал билет и купил другой.

Матильда озорно рассмеялась.

— Привет, — поздоровался я с ней, когда снова вспомнил, как разговаривать.

Значит, жизнь кипит и быстро меняется не только у меня.

— Ладно, вы тут обсуждайте свои дела, а я займусь своими, — сказала Матильда и помахала. — Пока, Джай! До завтра на конференции!

— До завтра!

Я подождал несколько секунд, пока не услышал звук закрывающейся двери, — Матильда вышла из комнаты, где сидел Роберт.

— Это как? — спросил я его.

— Ну, вот так, — пожал он плечами.

— А ты домой собираешься?

— Собираюсь. Но пока не знаю, когда. С универом всё в порядке, поэтому спешить некуда. А Франция — интересная страна, я тут раньше никогда не был.

— Ну, да, конечно: всё дело во Франции.

Роберт засмеялся.

— Ладно, ты что хотел обсудить? — спросил он.

Я перешёл на деловой тон:

— Да всё про «Намерение». Я думаю, нам надо полностью поменять формат исследований. Позавчера стало ясно, что тема с книгой устарела, — надо тренироваться в гиперпрыжках.

— Я тоже об этом думал. Разрыв между участниками сильно увеличился. У тебя есть идея, что делать?

— Те, кто был позавчера, могли бы сделать мини-группы и потренировать других, — предложил я. — Остальные бы ходили к ним, чтобы подтянуть восприятие.

Роберт ненадолго призадумался, а затем стал размышлять вслух:

— Получится так, что тот, кто смог позавчера приехать, будет важнее других. Не очень-то вдохновляет. Если есть деньги и возможность приехать, значит, ты сразу становишься впереди — как-то это неправильно, не находишь?

С этой стороны я на проблему не смотрел. Я бы и сам не попал на встречу, если бы мне надо было куда-то лететь.

— Об этом я не подумал. Получается, мы не можем вплотную заняться исследованиями, потому что большинство участников проекта отстали, и мы не можем их подтянуть, потому что это как-то неэтично. Что в таком случае делать?

— Не знаю, — спокойно ответил Роберт. — Я ещё не придумал. Может, у тебя появится идея к завтрашнему утру?

Я почесал подбородок, демонстрируя напряжённый мыслительный процесс:

— Ладно. Тогда откладываем реформы до завтра.

Роберт усмехнулся:

— Ага, давай. Утро вечера мудренее.

— Да уж, — озадаченно ответил я. — Пока!

— Пока!

За оставшийся вечер ни одной умной мысли в голове так и не зародилось. Равно как и в холодильнике не зародилось новой еды: уже несколько дней я не пополнял запасы. Одна радость — написала Карина, и до самого сна я переписывался с ней, забыв о чувстве голода и кризисе исследовательского проекта.