Джай Форс и коридор жизней. Часть 1

Дан Адхип

Студент Джай и его друзья делают случайное открытие: оказывается, тело человека – это сложная структура порталов в иные измерения. Рассказать об этом нельзя – никто не поверит. Остаётся только погружаться в исследования, чтобы собирать доказательства. Новые знания переворачивают представление о привычном мире и втягивают Джая в опасное приключение. На кону – жизнь и свобода.

Глава 4. Первое свидание

«Через сутки-двое прилетит Роберт, — свыкался я с новостью, пока собирался в университет. — С чего это он сорвался в гости?»

Догадки не хотели укладываться в голове, и я бросил бесполезные рассуждения. Приедет — узнаю. В конце концов, мне предстояло куда более важное дело, чем встреча приятеля из-за океана: нужно поговорить с Кариной!

От этой мысли тело пробрал озноб.

Вчерашний мимолётный диалог оказался фитилём, который медленно горел целые сутки и только сейчас довёл искру до заряда. «Джай, у тебя ручка есть?» — вспоминал я слова Карины, и меня вновь окатывала волна любви, заполняя грудь неизвестным жгучим чувством.

По расписанию сегодня были две лекции. На первую — культурологию — собирались студенты со всего курса. Значит, надо приехать заранее, чтобы подловить Карину перед парой.

Быстрые сборы, завтрак на ходу, автобус — и вот я в университете.

Прошло только полтора часа после разговора с Робертом, а я уже напрочь о нём забыл. Опершись о подоконник перед входом в большую аудиторию, я поджидал Карину. Тут не до параллельных измерений: в своём бы не опозориться! Внешне спокойный и уверенный, внутри я трясся: казалось, с каждым ударом сердца организм впрыскивал в кровь дополнительную порцию волнения, как будто бы я замыслил что-то противозаконное и ужасное.

«Другого выбора нет, — успокаивал я себя. — Ходить вокруг да около — не вариант. Ничем же не рискую. В худшем случае она просто рассмеётся мне в лицо, и всё закончится».

Логика, которой я себя подбадривал, помогала слабо. Чтобы перехватить Карину, я проторчал перед аудиторией минут тридцать, но текли они так долго, что могли сойти за два часа. Чем дольше ждёшь, тем страшнее становится.

Мимо проходили студенты, одни приветственно кивали, другие здоровались, протягивая руку, и я с трудом сдерживался, чтобы не выдать дрожь в рукопожатии. Некоторые одногруппники подходили и интересовались, как я себя чувствую, — позавчера я охотно всем рассказывал, что пятничное таскание парт дорогого стоило. О быстром исцелении я, конечно же, умолчал, чтобы не скрашивать тяжёлую студенческую ношу.

«Что ж вы вчера не спрашивали, когда у меня было море времени для болтовни?» — недовольно думал я, вежливо спроваживая незваных собеседников.

А один вообще остановился и заговорил о погоде. О погоде!

«Да что с вами?» — свирепел я, как вдруг увидел вдалеке Карину, идущую в компании двух подруг.

— Слушай, я тут кое-кого поджидаю, поэтому давай на паре поговорим, — сказал я навязчивому приятелю, не отводя взгляда от приближающихся девушек.

Тот хотел развернуться, чтобы увидеть, кого я жду, но я аккуратно придержал его за плечи и лёгким толчком направил в сторону аудитории, похлопав по спине:

— Займи мне место, я скоро подойду! — кинул я вслед, хотя через секунду уже забыл лицо этого любителя природы.

Карина заметила меня издалека и, пока приближалась, не сводила с меня глаз, хоть и продолжала беседовать с подругами. Как будто почувствовала что-то неладное.

— Привет! — сказала она, поравнявшись со мной.

В ту секунду я был готов поклясться, что узнал, как звучит сама нежность. Её «привет!» разнёсся по моей груди и одним щелчком изгнал всякий страх.

— Привет, — ответил я. — Помнишь, ты вчера у меня брала ручку? Я хотел об этом поговорить.

Если она сейчас влепит мне пощёчину, я ей только спасибо скажу: за такое тупое начало разговора надо жестоко наказывать. Увы, ничего вразумительнее я сформулировать не смог. Мысли попрятались по углам головы, оставив меня наедине с бессловесными чувствами и вчерашними воспоминаниями.

Карина повернулась к подругам:

— Займите мне место, я сейчас подойду, — попросила она.

Те смерили меня взглядом, расплылись в улыбке, покровительственно кивнули и удалились.

Потом она повернулась ко мне, усмехнулась и, понизив голос, спародировала мафиозного босса из прошлого века:

— Ты у меня брала ручку, — причмокнула она. — За это нужно ответить!

Мы рассмеялись, и она продолжила:

— Что ж, давай, выкладывай. От ручки теперь духами несёт, и я должна тебе новую?

Её ирония нещадно испытывала мою решительность, но я не сбился с курса:

— Пока не нюхал, но теперь обязательно это сделаю, — ответил я. — С этого дня в мире станет больше на одного извращенца, нюхающего ручки.

Карина хихикнула, а я быстро продолжил, чтобы не терять динамику:

— Но поговорить хотел не об этом. Просто вчера было странно: ты вроде всего лишь просила ручку, а сказала гораздо больше, и я потом весь день только об этом и думал. Понимаешь, о чём я?

Фраза получилась кривой и прямой одновременно. Слова шли не из головы, а из глубины тела, рождаясь где-то внизу живота, и, как по столбу, поднимались до кончика языка. Как извергающийся поток лавы, звуки вырывались из горла и жгли стереотипы общения. Карина не ожидала подобного и несколько секунд молчала, не находя что ответить.

Справившись с замешательством, она вернула прежнюю уверенность и иронично спросила:

— И что же я тебе такого наговорила?

Что-то горячее разлилось в моей груди. Встречный вопрос оказался откровеннее любого ответа. Теперь я точно знал, что ручка была лишь поводом. Девушки и правда умнее парней: если бы мне хватило мозгов, я бы уже давно проделал с Кариной точно такой же трюк вместо того, чтобы просто на неё смотреть и думать, как она хороша.

Я ощутил себя настолько свободно, что захотелось унестись с Кариной в небо.

— Я ещё не всё расшифровал, — деловито начал я, — но, по-моему, ты вчера хотела сказать, что не прочь сегодня прогулять культурологию и вместо неё сходить в парк.

— Ого! — не сдержалась Карина от удивления. — Вот это заявление!

Она издала смешок из разряда «ну и наглец же ты!». Улыбаясь, внимательно смотрела на меня, делая вид, что размышляет, но я понимал: она прислушивается к своим чувствам, проникая ими сквозь меня.

Доверится или отступит?

Как ни странно, в это мгновение мне было всё равно: я совершил действие, непродуманное, но уверенное, и дальше будет что будет.

— Я что, ошибся в расшифровке? — усилил я напор.

Не спеша с ответом, она расплылась в довольной улыбке:

— Не ошибся.

Затем она вдруг оживилась, быстро посмотрела по сторонам на убывающий поток студентов и, поманив меня к выходу, заговорщически сказала:

— Тогда нужно отсюда выбираться, пока культуролог не пришёл.

— В парк! — шепнул я для усугубления запретности, хотя мог бы и крикнуть, и всем вокруг было бы всё равно.

— В парк! — тоже шёпотом подтвердила Карина.

Добавив наигранной скрытности походкам, мы пошли к выходу в университетский сад, чтобы через него пройти в городской парк.

За первым же углом мы чуть не столкнулись с профессором культурологии. К счастью, тот увлечённо смотрел в свой телефон и нас не заметил. Подождав, пока он скроется из виду, мы разразились хохотом, собрав много недоумённых взглядов опаздывающих на лекции студентов. Ещё минута быстрого шага — и яркое солнце подхватило наш смех: мы оказались в саду, примыкающем к большому городскому парку.

Одной лекцией не обошлось: в жертву принесли и вторую. Гуляли часа три, и за это время я окончательно сроднился с местными аллеями, тропинками, скамейками, мостиками и смотровыми площадками — парк всегда мне нравился, но эта его часть раньше не казалась настолько уютной. Может, я просто не бывал здесь в правильной компании.

Мы с упоением разговаривали обо всем, и та искренность, с которой начали беседу, быстро научила нас чувствовать друг друга. Не было привычной в таких случаях игры: мы не создавали себе образы, а открыто говорили о том, что ощущали и переживали, не пытаясь скрасить свои черты и взгляды.

Я удивлялся, насколько мои прошлые представления об общении мужчины и женщины были отравлены социальными стереотипами. Кому нужны эти шаблоны «подкатил-позаигрывал» с кучей рассуждений, когда можно вот так просто обмениваться внутренними состояниями?

Даже когда мы молчали, глядя на купающихся в озере уток, мы внимательно слушали друг друга. Всем телом я ощущал наше незримое взаимодействие, как будто волны всецелого принятия размеренно качались между нами из стороны в сторону. Я не разделял нас на мужчину и женщину, не отождествлял Карину с её внешностью или словами: я восторгался самим фактом её существования и возможностью чувствовать с ней единение.

Случайно вспомнил, как смотрел на неё до этой прогулки: каким же я был пошляком! Ноги, грудь, лицо, весёлая, добрая, умная — мне нравилась не Карина, а общепринятый шаблон привлекательности, который я на неё наложил.

«Умная и красивая» — дурацкая внешняя оболочка, поклонение которой пропагандируется в социуме. А тут передо мной настоящая Карина, прекрасная и живая, без сравнительных характеристик, изначально великолепная во всём.

— Ты считаешь себя красивой? — спрашивал я, пока мы сидели на скамейке, смотря на озеро.

— Конечно, — ответила она. — Это тебя утки на вопрос натолкнули? Если что, у них всё наоборот: самцы — яркие разноцветные пижоны, а самки — неприметные коричневые тихони.

— А почему «наоборот»? — уцепился я за аналогию. — Нас, самцов, хлебом не корми — дай повыпендриваться. Хочешь сказать, ты тоже пижонка?

— Да, наверно, — улыбнулась она. — Я люблю внимание, но только если я на коне. Если лажаю, сгораю от стыда, когда меня кто-то видит.

— И когда ты так последний раз лажала?

Карина немного призадумалась и воскликнула:

— Да вчера на семинаре! Препод спросил, кто может сходить на кафедру за раздаточными материалами. Я сразу вызвалась — люблю всё, что делает пары поживее.

Она посмотрела вдаль на уток и улыбнулась, как мошенница после удачной аферы:

— Меня в нашей группе считают фифой-отличницей, потому что я часто вписываюсь в подобную фигню: сделать доклад, поучаствовать в конференции, помочь преподавателю. Я активно поддерживаю такую репутацию: пусть думают обо мне всё что угодно, лишь бы не хватали первыми интересные задания от преподов, иначе учёба превратится в скукотищу. А так теперь, когда нам что-то предлагают, народ сначала ждёт, вызовусь ли я, — очень удобно. Люди не понимают, что смысл университета не в лекциях, а в том, чтобы научиться общаться на разные темы с разными людьми. Дополнительные задания для того и нужны: перед одними людьми выступишь, с другими поспоришь, а с третьими просто познакомишься и поболтаешь.

Я тоже всегда отсиживался, считая себя самым хитрым. Думал: «Пусть на лишнюю работу кидаются заучки, у которых нет личной жизни». Мне и в голову не приходило, что задания помогают упражняться в деловом общении и заводить полезные знакомства.

— В общем, пошла я на кафедру, — продолжила Карина историю своего фиаско. — Там две лаборантки. Я говорю: «Дайте материалы для такого-то преподавателя», — и называю фамилию. У них там есть ячейки, куда преподаватели скидывают раздатку и проверенные работы, чтобы через лаборантов передавать студентам. Девчонки смотрят — в ячейке раздаточных материалов нет. Поискали рядом на столах — тоже ничего. Я вернулась в аудиторию уточнить у семинариста, где именно лежат материалы. Он говорит: «Должны быть в ячейке. Я вчера их передавал лаборантке». Я снова пошла на кафедру, закошмарила там девочек, но они так и не смогли ничего найти. Вернулась в аудиторию с пустыми руками и сказала, что лаборантки глупые, поэтому ничего мне не дали. Преподаватель удивился, пошёл сам и возвратился с раздаткой и вопросом: «А вы точно на моей кафедре были? Девушки сказали, к ним никто не заходил». Оказалось, что я, такая деловая, завалилась не на ту кафедру, где есть преподаватель с такой же фамилией. Я даже предмет не назвала — а ведь тогда было бы сразу понятно, что пришла не туда. Зато права качала, как заправская адвокатша. Мы на семинаре, конечно, посмеялись, но мне было реально стыдно.

Рассказав историю, Карина тоже поинтересовалась, считаю ли я красивым себя. Я хотел выдать что-то замусоленное, в духе «красота мужчины в его делах», а потом подумал: «Да кого я тут собираюсь обманывать?»

— Да, считаю, — ответил я и усмехнулся. — И даже если кто-то с этим не согласится, мне наплевать. Я-то лучше знаю.

— Замечательно! — воскликнула она. — Ты прошёл испытание и стал полноправным членом клуба зазнаек!

Мы захохотали так, что несколько уток отлетели от нас подальше.

Как же здорово говорить без фальши — из сердца сразу на язык! В груди воспламенилась искренность и быстро растопила толщи интеллектуального льда: когда по-настоящему хочешь узнать другого человека, сразу перестаёшь умничать.

Затем огонь искренности выпарил поверхностные эмоции и показал, с чего начинаются глубокие чувства. Мы не просто перебрасывались фразами: я окутывал своими ощущениями Карину, а она обволакивала своими меня.

Так прошли три фантастических часа, вобравшие в себя годы удовольствия. Я чувствовал каждое мгновение и наслаждался им. Из моей груди истекал поток тепла, заполняя всё вокруг. А когда он встречался с горячими лучами, льющимися из сердца Карины, я заходился в приступе радостного подъёма, резонирующего во всех клетках тела.

Мы попрощались в начале четвёртого. Телефонами обменялись, а договариваться о следующей встрече не стали: зачем торопиться с планами, если прямо сейчас ты счастлив? Мне хотелось прочувствовать текущий момент, а не уводить внимание в ожидание будущего. Думаю, Карине тоже, поэтому, выйдя из парка, мы просто посмотрели друг другу в глаза и, улыбаясь, сказали: «До завтра!»

До дома можно доехать на автобусе, но погода слишком хороша, чтобы не пройтись по мягкому солнышку.

По пути я увидел вывеску овощного магазина и вспомнил, что иду к пустому холодильнику, поэтому зашёл прикупить еды: как раз на днях нашёл несколько рецептов, как готовить кабачки, цветную капусту, тыкву и свёклу.

Стоя перед витриной с продуктами и листая в телефоне заметки с рецептами, я краем глаза увидел голые ноги на высоких каблуках. Вместо того, чтобы перевести взгляд и полюбопытствовать, чьи это ноги, я отвернулся в другую сторону, дабы никто не мешал мне разбираться, какие специи нужны к кабачкам. Через несколько секунд я отвлёкся от экрана и призадумался:

«При выборе „голые ноги — полезные рецепты“ я без колебаний выбрал второе. Какой кошмар! Мне же только двадцать один, а не шестьдесят!»

Я быстро взял себя в руки и заставил посмотреть на девушку: ну да, мини-юбка, обтягивает. Вот только на ней не написано, как запечь тыкву, чтобы она получилась похожей на изумительный торт, так что, юбка, не мешай — я по рецептам.

Я не сомневался, что увлечься готовкой в моём возрасте — признак старения, и всё равно не собирался отказываться от этого преждевременного интереса: пусть он будет моим постыдным удовольствием, которое я сохраню в тайне.

Впрочем, что тут такого? Отношения с едой намного интимнее, чем с девушками. Во-первых, ем я трижды в день, а то и чаще, что уже бьёт мои лучшие рекорды близости. А во-вторых, еда, попадая в организм, перерабатывается и становится мной — такого единения я не испытывал ни с одной девушкой. Разве что на горизонте появилась Карина, которая так прекрасна, что может нарушить гегемонию еды по всем пунктам, но пока это только гипотеза.

До недавнего времени я считал, что тело — лишь оболочка, эдакое хранилище чего-то большего, вроде заряда неизвестной энергии или того, что называют душой. Конечно, я уделял внимание здоровью, избирательно подходил к еде, тренировал мышцы, но делал это без уважения и любви.

К примеру, с детства я знал: чтобы нравиться девочкам, нужно быть крепким и сильным. Позже, в юности, мне рассказали, что нужно следить за своим здоровьем и одеваться по погоде, чтобы быть модным и современным. И ещё все кругом твердили, что я проживу долго и счастливо, только если буду правильно питаться и избегать вредных привычек. Вот я и выполнял предписания социума, потому что так надо.

Когда я начал изо дня в день повторять упражнения и записывать наблюдения за телом, то посмотрел на свой организм иначе и со временем стал тоньше чувствовать, как он реагирует на еду, эмоции, людей, идеи и решения. Оказалось, у тела на всё есть собственное мнение, порой не совпадающее с моими рассуждениями и уж тем более идущее вразрез с тем, что принято в социуме за среднюю норму.

Тело превращалось в комплексный многоуровневый сенсор, в детектор ложного и истинного. Я увидел своё тело не как что-то отдельно взятое, не имеющее ничего общего с настоящим мной, а как незаменимую и крайне важную часть себя. А когда впервые скакнул сознанием в другое измерение, то важность плоти стала совсем очевидной: я там хоть и не ощущал рук и ног, но видел тело как проводник энергии, поддерживающей жизнь.

Жажда разобраться нарастала.

«Какая связь между переходом в другой мир, упражнениями по книге и чувствами к Карине?» — мысленно спрашивал я то ли себя, то ли овощи, которые рассматривал на полках магазина.

Решил, что вечером отправлюсь за ответом в измерение, где меня так неприветливо приняли. Пока придумывал план, как это сделать, купил продукты и принёс их домой. Идти голодным в гости в другой мир неразумно, поэтому я неспешно приготовил ужин, продолжая размышлять, как пойдёт беседа с чёрными пятнами в этот раз. Еда вышла вкусной: съел огромную тарелку тушёных овощей, изрядно политых маслом и заправленных сметаной.

Объелся. Придётся полежать на левом боку, чтобы быстрее переварить, а потом уж в путь по другим измерениям.

Подумано — сделано. И вот я уже лежу на диване, поглаживая переполненный живот, который перетягивал на себя всё моё внимание.

Прошло немного времени, как вдруг я услышал тихий звук, идущий от входной двери: кто-то снаружи вставлял ключ в замочную скважину!

Родители? Без предупреждения?

Ключ в замке дважды провернулся, и дверь начала открываться. От неожиданности я вскочил на ноги и замер, не в силах ни закричать, ни шелохнуться — только ждал в изумлении и наблюдал.

Дверь распахнулась, и в квартиру вошла… Карина!

Я стоял неподвижно, не понимая, что происходит, но при виде Карины почему-то успокоился.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я, внимательно следя за её движениями.

— То же самое хотела спросить тебя, — недовольно ответила она, заметив мой пристальный взгляд.

— Не ожидал увидеть тебя снова, — подозрительно сказал я.

Мой голос был на удивление грубым, как будто сегодня и не было восхитительного свидания.

— Я только возьму что нужно и уйду, — холодно произнесла она.

Теплоты в её словах не чувствовалось. Я тоже не щеголял галантностью и решительно потребовал:

— Собираешься объяснить, что происходит?

Карина посмотрела мне в глаза, и в её взгляде я прочитал глубокую усталость:

— Я тебе уже сто раз объясняла: ты уже не можешь отличить фантазию от реальности. А жизнь проходит, Джай! — она повысила голос. — Ты, как баран, уставился на новые ворота и ничего не делаешь.

От возмущения я набрал побольше воздуха в грудь и сразу начал с крика:

— Да что ты несёшь?!

Собираясь отвесить оскорблений, я вдруг заметил, как вокруг меня и Карины сгустились два роя из тысяч тёмных пятен. Рои кружились вокруг головы, шеи, груди и живота. Прошла секунда — и тысячи свирепых существ бросились в голодной ярости, чтобы растерзать нас в клочья! Я отчаянно замахал руками и в ужасе вскочил с дивана.

— Дварки! — запыхавшись, выпалил я.

В тёмной комнате никого не было.

Я уже понял, что уснул и увидел сон, но чувствовал, что там были именно они. И теперь я знал, как их зовут.

Долгое время не мог уснуть, несмотря на то, что сильно устал. Я постоянно прокручивал в памяти воспоминание, как тысячи дварков вгрызаются в плоть и разрывают меня изнутри. Я пытался забыть увиденное, убедить себя, что это сон, но ощущения в теле не пропадали, как будто всё происходило в действительности. Страх не позволял списать пережитое на разбушевавшееся воображение.

По всей квартире я зажёг свет и занавесил шторы, затем несколько раз перепроверил входную дверь, для надёжности даже подперев её стулом. Любой шорох заставлял меня тянуться к табуретке: в случае чего буду отбиваться ею изо всех сил. Чтобы не колыхались шторы, я закрыл окна и форточки, но очень скоро стало так невыносимо жарко, что пришлось снова их открыть. Записывать ощущения в ту ночь я не рискнул: казалось, что, если письменно сформулирую воспоминания, дварки полезут прямо из бумаги.

Я не переставал думать, при чём же здесь Карина и как она связана с этими безжалостными тварями. И откуда в моей голове прозвенело слово «дварки»?

Какой же кретин придумал, что сон — это только проекция наших подсознательных мыслей? Чёртов неуч! Посмотрел бы я на него, окажись он на моём месте!

Помимо страха подмешался и стыд. Пришлось признаться самому себе: сразу после пробуждения мне было безразлично, что случилось с Кариной. Когда на неё напал рой, меня заботила только собственная безопасность.

Приступ эгоизма наглядно показал, что своя жизнь важнее любой другой. А ведь я воспитывался на книгах и фильмах, в которых главные герои так и норовили пожертвовать собой во имя идеи или соплеменников. Где же подвох? В моих чувствах или в действиях обманутых глупцов?

Вопросов — море, но я решил не искать ответы: найду потом. Сейчас стояла задача поважнее: надо срочно придумать, как перестать бояться и накручивать себя на пустом месте — ничего ведь не произошло! Тогда почему же так страшно, что аж коленки трясутся?

Рецепт от страха нашёлся — надо забыться.

В качестве лекарства от беспокойства я принёс из спальни ноутбук, снова разлёгся на диване, накрылся пледом и стал смотреть сериал, к которому возвращался, когда хотел убить время. Несколько следующих часов перед экраном стёрли переживания, и к утру, как только рассвет стал пробиваться в комнату через закрытые шторы, я уснул.

Меня разбудил неожиданный звонок телефона, на который я спросонья ответил, не посмотрев, кто звонил. Бодрый мужской голос из динамика что-то говорил на фоне звука взлетающего самолёта. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы разобрать английскую речь:

— Алло! Повторите, я ничего не понял, — сказал я хриплым голосом.

— Джай, это Роберт! — донеслось из трубки. — Я только вышел из самолёта. Через полчаса поеду из аэропорта к тебе. Ты где-нибудь меня встретишь? Не знаю, сколько до тебя ехать.

Я не смог себе объяснить, как получилось, что Роберт уже оказался неподалёку, ведь мы говорили с ним, казалось бы, всего несколько часов назад, но нужно было отвечать:

— Да! Подъезжай в кафе «Два ломтика»: Парковая улица, дом сорок три или сорок пять. Запомнишь или тебе написать?

— Запомню. Увидимся! — подтвердил Роберт и повесил трубку.

Что за человек-пуля? Уже через океан перелетел, а я даже штаны не успел снять: спал на диване в одежде.

Я разозлился на Роберта: он обещал предупредить, когда купит билеты, а сам ничего не написал. Проверив телефон, я разозлился на себя — от Роберта висело непрочитанное сообщение, которое он прислал ещё вчера утром вскоре после нашего разговора:

«Купил горящий билет по скидке, уже вышел из дома. До завтра!»

Под сообщением несколько смайлов и данные рейса.

Почему я не увидел? Потому что сначала клеил Карину у аудитории, а после забыл обо всём на свете. В голове мелькнули кадры вчерашнего свидания, и мою досаду как рукой сняло: я прикрыл веки, чтобы насладиться воспоминаниями, но через пять секунд вдруг дёрнулся и снова распахнул глаза: надо же срочно вставать и ехать к Роберту!

Сев на диван, чтобы полминутки отдохнуть после сна, я окинул взглядом комнату. Рядом — перевёрнутая вверх ногами табуретка. Все лампы и люстры в квартире включены. Шторы закрыты, но пробивающиеся через них лучи солнца побеждали электричество, а это значило, что уже далеко за полдень.

Глядя на табуретку, я восстановил в памяти вчерашний вечер с приснившимся кошмаром и последующим сериальным видеомарафоном. И чего я испугался? Безобидного сновидения? Смешно! Умиляясь своей наивности, я посмотрел на часы и убедился, что проспал не только прилёт Роберта, но и сегодняшние пары. Ладно, ничего страшного, обойдутся без меня.

А ещё часы напомнили, что уже время обедать, а я даже и не завтракал. Что ж, не зря я на автомате договорился встретиться с Робертом в кафе: эту идею я придумал заранее, и здорово, что после шальной ночи она всплыла в голове.

Не знаю, что больше меня мотивировало на сборы: скорая встреча с удивительным человеком или перспектива хорошенько поесть в кафе. Я знал одно: оставшаяся половина дня теперь точно будет фантастической.