Наследница тамплиеров

Далия Трускиновская, 2020

Много тайн связано с орденом тамплиеров. Одна из важнейших – откуда у рыцарей было столько денег? То ли мудрецы Востока, то ли маги Запада создали таинственную Искскюльскую плиту. Она способна обогатить того, кто сумеет ее укротить. И вот – двадцать первый век, плита досталась человеку, не имеющему на нее никаких прав. И законная наследница владельцев Лео фон Рейенталь приезжает в обычный провинциальный русский город, чтобы забрать свое имущество. Не она одна охотится за Искскюльской плитой. Но лишь она твердо знает, что не в деньгах счастье.

Глава четвертая

Лео и Кречет сидели на палубе речного трамвайчика, поставленного на вечный прикол возле каменных ступеней, ведущих к реке. Это был дальний конец Октябрьской набережной, уже за Октябрьским мостом. Более двадцати лет назад речной трамвайчик преобразили в модный ресторан. Даже слишком модный — недели не проходило, чтобы там не палили почем зря и не сбрасывали посетителей в воду. Со временем страсти поутихли, появились другие кабаки, куда более комфортабельные. Летом на суденышке еще кое-как работала кафешка для тех, кто, невзирая на запреты властей, купался и загорал поблизости. Еще пустая набережная по вечерам привлекала байкеров. Они гоняли с невообразимой скоростью, потом пили пиво на палубе и были совершенно счастливы.

— Хорошее место, — одобрила Лео.

Ей не только место — Кречет тоже нравился. Прадед учил Лео быть свободной, а Кречет как раз и воплощал эту самую свободу: занимался интересным делом — охранными системами для дорогих автомобилей, гонял на классном байке по дорогам и на квадроцикле — по лесам и болотам; еще у него была коллекция варганов, на которых он исполнял непривычные для европейского уха мелодии; сам он по крови был невесть кем — скуластое лицо и раскосые синие глаза. Лет ему на вид было от тридцати пяти до сорока, сложение — достойное внимания самой придирчивой девушки, да еще отличный загар. А Лео незадолго до смерти прадеда рассталась с мужчиной, который мечтал запереть ее дома и научить жить по принципу трех «К» — «Kinder, Küche, Kirche».

— Пиво будешь? — спросил Кречет.

— Здешнее?

— Да, у нас своя пивоварня. У нее хорошие — «Старая пристань» и «Леший». А «Мельницу» не бери, «Мельница» у них уже вообще ни на что не похожа.

— Я бы что-нибудь съела.

— Только не здесь. Выпьем по кружке «Старой пристани», и я тебя повезу в более приличное место.

— Но сперва все обсудим.

— Ну, давай обсудим.

Лео помолчала, глядя на воду. Вечер был безветренный, вода — гладкая, как зеркало. Где-то поблизости звучала музыка — не попса, а что-то классическое, вроде симфонии. Хотелось просто смотреть на воду и на тот берег, поглядывая исподтишка на мускулистую руку Кречета, отдыхающую на фальшборте суденышка. Пахло настоящей вечерней свежестью — когда город угомонился и дневные запахи улетучились, хорошо сидеть на берегу и наслаждаться.

— Я хочу заниматься бизнесом в России, это решено, — сказала Лео. — Сам видишь, я говорю по-русски свободно. Мужчины нашего рода часто женились на русских эмигрантках.

— Так ты, чего доброго, графиня или княгиня?

— Нет, титула у меня нет, но я могу найти родню — дед моего прадеда был женат на княжне Маецкой, отец моего прадеда — на девушке из рода Шереметевых, брат моего отца — на девушке из рода Давыдовых, все это я помню, и у меня есть сканы брачных свидетельств.

— Как у вас все серьезно…

— Да, это — серьезно. Так вот — дед мне оставил достаточно денег, чтобы начать бизнес, но я не знаю ваших законов, я не знаю, как живут люди. Я хочу устроиться в какой-нибудь банк на самую скромную должность, проработать несколько месяцев и понять, что тут у вас происходит. Опыт у меня есть, я работала в банке.

— Интересно… А ты свой байк тоже сюда перевезешь?

— Я уже давно хочу купить новый. Ты, наверно, не понимаешь, почему я здесь, а не в Москве. Здесь у меня больше возможностей. И я была в Москве — мне там не понравилось.

— Интересно…

— Я хочу снять квартиру, а потом купить жилье. Когда пойму, где в Протасове можно спокойно жить.

— Квартиру мы тебе найдем, — пообещал Кречет. — Сивый с Машкой съехались, похоже, это у них основательно. Так что квартирешка, которую Сивый снимал, освободилась. Может, временно. Может, он опять туда вернуться захочет. Если тебя это устраивает — я с ним поговорю. А насчет работы — есть у меня на примете один банк, я спрошу, нужна ли им… ты кто?..

— Я работала в операционном зале, потом заведовала этим залом. Могу начать с нуля, так будет даже лучше.

Лео хотела, проработав немного в любом банке, найти возможность перебраться в «Трансинвест». Покойный прадед собрал всю необходимую информацию. У Лео были даже портреты банковских служащих. А потом, внедрившись, она уже могла спокойно придумывать, как вывезти и где спрятать Икскюльскую плиту.

Но сперва — проверить прадедову гипотезу!

Гипотеза была безумна — однако что в этой истории с плитой было разумно?

Прадед писал: тамплиерский герб — ключ к разгадке, он полон мистического смысла, а смысл бытовой к нему прицепили уже потом. Если понять это, все остальное осознается легко и просто. И тамплиерский герб на плите — именно то, что образует вокруг себя магию.

— Если хочешь, можно съездить к Сивому с Машкой, — предложил Кречет. Лео усмехнулась — не позвонить, а съездить! Это хороший знак — Кречет хочет провести с ней вечер.

— Можно, — согласилась она, отмечая, что зародилась вечная игра между мужчиной и женщиной, которую можно свести к краткому диалогу: «Хочешь? — Да» или «Хочешь? — Нет». Кречет еще не вызывал решительного «да», она пока оценивала его хладнокровно: интересное лицо, красивые руки, прямые широкие плечи, вот только волосы… Трудно было понять — то ли понемногу начинает терять шевелюру, и потому стрижется коротко, то ли русые волосы от природы легкие и мягкие, которые красиво вылепленную голову не украшают.

Когда они спускались по сходням на берег, Кречет шел первым и протянул ей руку. Она оперлась — легонько, только обозначив движение. Его байк стоял у каменной тумбы, из которой вырастала длинная железная нога причудливого фонаря. Лео надела шлем, села позади Кречета и устроилась поудобнее. Она не любила ездить пассажиркой, но сейчас в этом была особая радость — приятно чувствовать, что тебя отгородила от мира широкая мужская спина.

Настоящей любви в жизни Лео пока что не было, увлечения оказались короткими и необязательными. Прадед, которому она как-то покаялась во всех женских грехах, предупредил: с ним было то же самое, и вообще в роду у них — не столько нежные чувства, сколько холодный, как шампанское из ведерка со льдом, азарт. Прадед даже пошутил, что во всем виноваты гормоны, кому-то их дано больше, кому-то меньше. Лео согласилась — какие могут быть претензии к генетике?

Кречет, когда Лео нашла его, не очень-то хотел встречаться и общаться — других забот хватало, к тому же он перепутал Лео с другой девицей-байкершей, страшной, как смертный грех. Когда он пришел в гостиницу, где остановилась Лео, то был приятно удивлен и сразу стал пробовать девушку на прочность. Но его заигрывания оказались бесполезны, и в самом деле — какая красивая девчонка сразу, после двадцати минут знакомства, согласится лечь в постель? Он это сам прекрасно понимал и дал задний ход. Потом, когда он катал Лео по Протасову, показывал всякие занятные местечки, ввел в местную байкерскую тусовку, стали выстраиваться отношения — вроде бы приятельские, но с перспективой перетекания в иные. Кречета смущало только, что Лео, по его понятиям, была очень богата.

У него был в прошлом неудачный брак, неудачный во всех отношениях — жена после развода нашла себе богатого норвежца и увезла сына в какой-то захолустный норвежский городишко. Кречет понимал, что ребенка он уже не увидит никогда, разве что выкрадет. Эта история еще не завершилась — жена требовала, чтобы Кречет отрекся от мальчика и дал возможность богатому норвежцу его усыновить. Сама она родила новому супругу двух дочек.

Естественно, одиночество Кречету не угрожало, и найти себе подругу он мог легко. Было у него что-то вроде отношений с женщиной, которая работала в «Часовом», три-четыре раза в месяц они встречались у нее дома. Но умный Владимир Петрович, начальник Кречета по службе, сказал:

— Это она после развода себе такой санаторий устроила. Придет в себя — найдет хорошего мужичка. Может, еще даже влюбится. У вас ведь не любовь, так?

— Нет, не любовь, — честно ответил Кречет.

И вот появилась Лео.

Кречет не верил, что она собралась всю жизнь провести в Протасове. И понимал, что в краткосрочных романах она не нуждается, не поиск партнера у нее на уме, а что-то совсем иное. Вроде появляется взаимная симпатия, но какая-то она обреченная, безнадежная.

Они вместе отправились в гости к Сивому и Машке, Сивый выгнал из гаража свой байк, вчетвером они помчались к речке Берладке — купаться, потому что ночное купание — это кайф. Опять же — лето на исходе, нужно ловить предпоследние теплые дни и ночи.

На следующий день Кречет позвонил Дмитрию Потапенко — хотел убедиться, что два охранника, посланные в «Инари», прижились и поладили с коллективом и с начальством. Это был короткий полуминутный звонок. Но Митенька успел сказать, что начальство, Борис Семенович, додумалось покупать новый внедорожник, таких размеров, что там можно установить джакузи, и придется ставить самую крутую сигнализацию. Это Кречета обрадовало — он любил блистать своими профессиональными знаниями. Договорились вместе ехать в салон смотреть эту потрясающую колымагу. Предстоял отличный тест-драйв, Кречет такие приключения любил. Приглашать Лео он не стал — хоть она и разбирается в технике, но ведь будет разговаривать, а для тест-драйва нужно сосредоточиться.

Пока Кречет нарезал круги и выкручивал восьмерки, Лео успела сходить к «Трансинвесту», изучить обстановку. В «Инари» она не заглянула — это было бы преждевременно. А вот соседние магазины и кафешки посетила — туда должны заглядывать труженики и труженицы «Трансинвеста» и непонятной фирмы «Steelballs».

Напротив «Инари», через дорогу, был сквер с детской площадкой. Там сидели на лавочках матери и бабушки, там шла своя жизнь — женщины давно перезнакомились, вовсю общались, оставляли малышей под присмотром, чтобы сбегать за продуктами. Лео села на скамейку с края, собираясь всего-навсего отдохнуть и понаблюдать за дверью «Инари». Она уже навестила три кафешки, выпила три чашки кофе, поняла, из которого окна что видно и где засесть ближе к вечеру, чтобы сфотографировать выходящих женщин, теоретически работающих в операционном зале.

Рядом с ней присел мужчина в том возрасте, когда человека уже можно назвать старичком, но старичком бодрым, еще способным на подвиги. О будущих подвигах говорил букетик разноцветного душистого горошка, который мужчина очень осторожно положил рядом с собой на скамейку.

Пожилой кавалер был худощав, морщинист, беловолос и белоус, одет в светлые джинсы и джинсовую курточку. При себе у старичка была сумка на ремне, из этой сумки он достал планшет в хорошем кожаном футляре. Он вставил в уши наушники и вывел на экран какой-то боевик со взрывами и кувыркающимися в воздухе горящими автомобилями. Интерес к боевику у него был несерьезный — старичок то и дело поглядывал на двери «Инари».

Лео заинтересовалась — не ждет ли этот кавалер невесту, ушедшую погадать — будет ли брак счастливым? И точно — вышла из салона пожилая и очень ухоженная женщина в приличном брючном костюме, с удачной стрижкой. Дедушка устремился к ней, поднес букетик, и они ушли вместе, а Лео вздохнула: надо же, на закате дней их любовь настигла…

Она замуж не хотела — не встретился пока мужчина, чьи разбросанные по всей квартире носки она была бы готова безропотно собирать изо дня в день. Гормоны своим молчанием сообщали: нет, не тот, и этот — не тот, и этот… Пробовала, что греха таить! Пробовала…

Но стоило ей задуматься о таком гипотетическом мужчине, как к зданию «Трансинвеста» подкатил на байке Кречет. Он въехал в переулок, куда выходили двери «Инари», оставил там байк и побежал к дверям банка. Лео поняла, что не зря сидит в сквере и слушает детский галдеж. Минут пять спустя Кречет вышел с полным лысым мужчиной лет этак шестидесяти, их сопровождал другой, тридцатилетний. Красавец-джип, стоявший поблизости от «Инари», приветствовал их писком и распахнул дверцу.

Шестидесятилетний сел за руль, тридцатилетний — рядом, Кречет оседлал байк, и все они умчались неведомо куда.

Лео подумала: если Кречет знаком с кем-то из руководства «Трансинвеста», то грех этим не воспользоваться. Вывод простой — хватит мельтешить возле банка, пора ехать к Сивому и устраивать переезд из гостиницы в его квартиру.

Приняв такое мудрое решение, Лео встала и окаменела.

Маленькая блондинка, выйдя из «Инари», пересекала переулок, не глядя по сторонам, и чудом не угодила под круто свернувший с Речной «опель». Но зазеваться на улице — дело обычное, другое было странно — блондинка словно не заметила резко затормозившей и проскользившей по асфальту машины. Разве что остановилась на миг — как пьяный в поисках утраченного равновесия. И взяла курс на лавочку, где сидели бабушки с колясками.

Блондинка, одетая в мини-юбочку и майку невнятных цветов, классическая серая мышка, прошла мимо Лео, опять остановилась, провела рукой по лбу и дальше действовала уже осмысленно — протянула бабульке банкноту, забрала коляску и покатила ее по Савельевскому переулку.

Интересно, подумала Лео, ну просто очень интересно, чем там занимаются, в этом «Инари». Прадед собрал кучу информации, но что касается именно этого заведения — все было очень банально. В «Инари» снимали «венец безбрачия» (Лео не представляла, что это такое), предсказывали судьбу и проводили обряды для привлечения денег (это прадеда заинтересовало, потому что могло быть связано с Икскюльской плитой, но он, гоняясь за информацией, набрел на форум домохозяек, где как раз обсуждалась полная профнепригодность дам из «Инари», а заодно описывался обряд, на редкость глупый).

Но идти в салон пока не стоило. Во-первых, Лео не ощущала на своем лбу «венца безбрачия», во-вторых, если после обрядов люди выходят невменяемые и несутся прямо под автотранспорт, то лучше с этим заведением не связываться.

Она совсем было собралась уходить, но тут в сквере появилась еще одна особа — невысокая толстушка, одетая несообразно фигуре — в лиловые леггинсы и пестрый блузончик, едва прикрывавший задницу. Причесана она была так, что Лео, знавшая тот русский язык, на котором говорили лет тридцать назад благовоспитанные люди, и добавившая немного лексики с базаров в Ключевске и Бережинке, даже не могла найти в нем подходящего определения. Воронье гнездо по сравнению с этой прической было образцом изысканности и симметрии. Вот разве что цветом волосы перекликались с леггинсами.

Толстушка зашла в банк, через пару минут выскочила, устремилась к бабушке, получившей деньги от блондинки, быстро с ней посовещалась и поспешила вдаль по Савельевскому. Надо полагать, помчалась догонять подругу. И опять Лео сказала себе: пора уходить, и опять какое-то шестое, седьмое или восьмое чувство приказало: задержись! В сквер вернулись белоголовый старичок и его дама. На сей раз они не любезничали, а почти беззвучно переругивались. Уж что им в сквере не понравилось — Лео не знала, но только они прошлись взад-вперед по Речной, полюбовались Афанасьевским домом и тоже ушли по Савельевскому.

Вот теперь интуиция замолчала, и Лео достала смартфон, чтобы вызвать такси.

Ночевала она уже в съемной квартире и даже произнесла заклинание, которому обучила родная тетка — та, что из Давыдовых: «На новом месте приснись, жених, невесте!» Приснился Кречет. Да и неудивительно — из всех знакомых последнего времени он был самый привлекательный. Одни синие раскосые глаза чего стоили!

Он объявился утром — позвонил и даже обиделся, что переезд совершился без него. Эту обиду Лео поняла: думал, что перетаскивание двух сумок на колесиках может стать пропуском в постель. Но ссориться с байкером она не стала — он был ей необходим. Она разобралась наконец, что такое российский вид на жительство, решила, что это должно пригодиться, а Кречет, который всю жизнь прожил в Протасове, да еще работал в охранной фирме, наверняка знал все ходы и выходы по части документов. К тому же он мог помочь просочиться в «Трансинвест».

Они назначили встречу на Арсенальной, недалеко от «Часового». Лео позволила Кречету пригласить себя в кафе «Монте-Кристо» и рассказать, как вчера ездили смотреть будущую машину Успенского, президента «Трансинвеста», как устроили ей тест-драйв и остались не слишком довольны.

— А ты бы не мог привести меня в этот «Трансинвест»? — спросила Лео.

— Поговорить с Семенычем я могу, это нетрудно. Только банк, как бы тебе сказать… не в первой десятке, понимаешь? У Семеныча есть другие бизнесы, которые кормят. На что ему банк — могу только догадываться. Там какие-то мутные схемы с прокачкой денег.

— Понимаю. Но ты меня с ним как-нибудь познакомь, с этим Семенычем. Я за деньгами не гонюсь, мне нужен опыт. Немецкий опыт у меня есть. Если он пригодится — мне будет легче выдвинуться в банке из второй десятки. А потом можно подумать о первой.

Лео улыбнулась.

Если причудливая гипотеза прадеда окажется реальной — не будет больше необходимости в бизнесе. Но сперва нужно попасть в «Трансинвест» и добраться до Икскюльской плиты. Прадед считал, что ее спрятали в подвале здания. Скорее всего, так и было — здание новое, могли специально сделать помещение для плиты. Как попасть в подвал — Лео пока не представляла, но знала: возможность найдется!

— Я прямо сейчас ему позвоню, — сказал Кречет. — Только ведь неизвестно, есть ли там вакансии.

— В операционном зале вакансии есть всегда.

Лео знала, что такое быть оператором. Это — сидеть, сидеть и еще раз сидеть на заднице, отрешившись от всего земного и плавая в цифрах, держа при этом в голове схемы действий для обычных требований клиента. Есть женщины, которых это устраивает. Обычно это женщины, для которых восемь скучных рабочих часов — неизбежное зло, но метаться и искать приключений они не станут — жизнь давно налажена, есть муж и двое детей, дом и родня, конкретные планы на будущее с учетом отпуска и зарплаты. А девица на выданье хочет работать там, где водятся женихи, а не постные рожи по ту сторону барьера.

Кречет позвонил дяде Боре и спросил, не нужна ли девочка в операционный зал. Дяде Боре Кречет частенько бывал нужен, так что решительного отказа не было, а предложение привести соискательницу было.

— Мне сейчас на работу нужно, — сказал Кречет. — А после шести можем сходить в банк на смотрины.

Лео отметила — не посылает ее с напутствием «скажи, что от Кречета», а сам с ней собрался идти. Похоже, крепко зацепила. Вот только ничего в душе, кроме искренней симпатии, не просыпается. Наверно, прадед был прав, и ленивые гормоны — их родовое проклятие.

Договорившись о встрече, они расстались. И Лео пошла налаживать домашний уют.

В половине шестого она была в сквере, откуда просматривались входы в банк и в «Инари». В течение получаса в банк вошло пять человек, вышло четыре, в «Инари» вошла одна женщина — и там застряла. Из чего Лео сделала вывод: оба заведения находятся, возможно, при последнем издыхании. И в самом деле, пик интереса к гадальным заведениям давно миновал, а банков даже в скромном Протасове было не меньше двадцати — в основном филиалы столичных.

Следующий вывод был: тайну Икскюльской плиты наследники барона фон Апфельдорна пока не раскусили. Пытались, раз уж притащили плиту в подвал, но безуспешно. Иначе банк бы процветал. Наметился другой вариант: раскусили, а загнивающий банк держат для прикрытия, чтобы как-то объяснить человечеству свое благосостояние. Деньги же вкладываются — ну, допустим, в логистику. Но, если так, какого черта они сидят в захолустном Протасове? Ведь могли бы поселиться хоть в Голливуде!

Прадед, скорее всего, связался бы не с подозрительным «Трансинвестом», а с кем-то из его конкурентов и посадил банк в лужу, или в галошу, или во что там принято сажать у этих русских. То есть довел бы до того состояния, что «Трансинвест» лишился бы хорошего здания в центре города. И вот тут самое время подстеречь, когда будут вывозить Икскюльскую плиту.

Лео задумалась, выстраивая еще и такой план действий. Но ее отвлек стук копыт.

По Савельевскому переулку ехала всадница. Она была в белых галифе, в черной курточке, в дорогих рыжих сапогах. Из-под жокейской шапочки выбивались очень светлые волосы. Конь под ней был самой скромной гнедой масти, но высокий и тонконогий.

Дети, игравшие в сквере, поспешили — попасть поближе к живой лошади, бабушки подняли шум. Всадница проехала мимо сквера, свернула на Речную, и тут до Лео дошло: не блондинка, нет, просто седая! И следующим озарением было: уж не она ли побывала вчера в «Инари»?

Позвонил Кречет, сказал, что будет через пять минут. Лео встала, одернула жакетик, огладила на боках юбку. У нее была юбка, купленная для деловых встреч, по нынешним понятиям даже длинная — на ладонь выше колена. Как производить впечатление на работодателей, Лео знала.

Подойдя к углу, за которым был вход в банк, Лео снова услышала стук копыт, обернулась и увидела всадницу в белых галифе. Именно там, где она появилась несколько минут назад.

«Черт возьми, дежавю, настоящее!» — подумала Лео. Но подсознание с его мистическими шутками было ни при чем — всадница просто объехала вокруг квартала, благо был он невелик.

Некогда было анализировать эти кавалерийские маневры, Лео не хотела заставлять Кречета ждать. Девичьи штучки с опозданиями были не в ее духе.

Он подъехал к перекрестку и свернул в Савельевский.

— Я видел то, что тебе нужно, — сказал он, поставив байк в удобном месте. — «Валькирия», красная, привезли под заказ, но что-то там не срослось. Двенадцать тысяч баксов. Можем завтра вечером съездить, посмотреть.

— Куда съездить?

— В Бережинку. Там у Цыгана фазенда и полный сарай железа. Место надежное, по двору два алабая бегают. Заодно посмотришь на фэт-байк. Интересная игрушка, складной, двадцать пять кило всего, и то половина — аккумулятор.

— На кой он Цыгану?

— Для тещи, на базар за картошкой ездить. Туда она педали крутит, обратно — на электричестве. Говорит — очень довольна.

Что такое байкерская тусовка и приближенные к ней лица — Лео знала. Она бы не удивилась, если бы годовалый сын Цыгана выехал навстречу на байке подходящего размера.

Когда ее приятель Фред поехал помогать другому приятелю, Уве по прозвищу Кеттенкрад, разгребать старый подвал, обнаруженный случайно, при попытке пристроить к загородному дому веранду, они выволокли оттуда чуть ли не центнер всякой дряни, но в глубине подвала обнаружили мотоцикл «Zundapp» с коляской, выпущенный в сорок третьем году. Чтобы поднять его на поверхность, собралось человек двадцать байкеров, и офисные труженики, нанимавшие для ухода за своими сверкающими байками специалистов, грязные и счастливые, возились в этом подвале, кряхтели, кричали и чуть ли не целовали реликвию. Потом Уве вбухал кучу денег в реставрацию, и никого это не удивило: на него бы посмотрели косо, если бы он оставил «Zundapp» ржаветь в сарае. Все, имеющее колеса, имеет и душу; никто из байкеров не признался бы в такой ереси, но в глубине души они считали свои мотоциклы живыми и способными к диалогу.

— Хорошо, посмотрим, — сказала Лео и приготовилась выдержать допрос хозяина «Трансинвеста».