Леонардо да Винчи: гений на все времена

Давиде Морозинотто (2015)

Леонардо да Винчи — выдающийся художник, музыкант, учёный, писатель, один из крупнейших представителей искусства Высокого Возрождения. Непревзойдённый изобретатель, который первым разработал прототипы современных автомобилей, парашютов, велосипедов, вертолётов, танков и даже скафандров. Гений, который никогда не боялся ошибаться, старался всегда идти вперёд, мыслить шире и опередил своё время на несколько сотен лет! О жизни Леонардо да Винчи расскажет сам Леонардо да Винчи! Повествование ведётся от первого лица. В конце книги вы найдёте приложение с местами и произведениями, связанными с главным героем, — от известнейшей во всём мире «Тайной вечери» до загадочной и завораживающей «Джоконды». Таким образом, если юный читатель захочет — он сможет пройти по следам великого гения, полностью погрузившись в его жизнь и творчество. Ведь все величайшие люди в истории начинали свой путь с маленьких шагов… В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

GRANDISSIMI № 2:

Leonardo da Vinci, genio senza tempo

Davide Morosinotto

© 2015, Edizioni EL S.r.l., Trieste Italy

© Наталья Николаева, перевод, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава 1. Родом из городка Винчи

«Только с пользой прожитую жизнь можно назвать долгой».

И открылась мне одна простая истина: я бы не прожил жизнь с пользой, стань я нотариусом, как было угодно моему отцу. Во Флоренции его знал всякий. Сер^[1] Пьеро из городка Винчи был почтенным человеком, к тому же водил дружбу с правителями города из рода Медичи.

О моей матери я знаю лишь то, что её звали Катерина. Она была простой крестьянской девушкой. Сер Пьеро влюбился в неё, но жениться надумал совсем на другой. Поэтому я появился на свет незаконнорождëнным, как выражались в те времена. Это означало, что у меня не было права на наследство, да и солидным ремеслом я заняться не мог. Но вышло так, что в ту пору сер Пьеро другими детьми ещё не обзавёлся, поэтому он взял меня на воспитание и решил, что в один прекрасный день я продолжу семейное дело.

— Будешь нотариусом, — говорил отец. — Так же, как я, как твой дед, прадед и прочие родичи.

Сер Пьеро пригласил в наш загородный дом седовласого учителя c лицом, изрытым морщинами, — ни дать ни взять ствол оливкового дерева. Ему было велено учить меня латыни и правилам счёта на абáке — инструменте, сколоченном из реек, по которым туда-сюда перекатывались деревянные шарики.

Абáк служил для разных вычислений. Мой учитель поглядывал на эту нехитрую вещицу с величайшим почтением, словно она таила в себе бог весть какую магию.

— Скажите, учитель, — спрашивал я, — неужто с помощью абáка можно решить любую задачку по математике?

— Да, — отвечал он, раздуваясь от гордости.

И тут я засыпал его такими хитроумными вопросами, что тотчас ставил беднягу в тупик. Он качал головой, пыхтел, покрывался испариной, часами думал над ответом и путался в бесполезных расчётах. А я, пользуясь случаем, удирал из дома и отправлялся бродить по окрестностям в поисках приключений.

В то время я жил в городке Винчи. Это было чудесное местечко, затерянное средь холмов и виноградников, ласковых рощиц и прохладных ручьёв, бегущих меж деревьями. Высоко-высоко в небе гордо парили коршуны, а в полях водились зайцы и кабаны.

Чаще всего я гулял один, но, бывало, меня сопровождал дядюшка Франческо, брат сера Пьеро. Отец считал его бездельником, который ничего не добьётся в жизни. Но я в нём души не чаял.

Дядюшка Франческо тоже не желал становиться нотариусом, зато он знал названия всех растений, а ещё учил меня ловить ящериц и различать всяких букашек.

— Эти штуки будут поважнее того, что понаписано в книжках твоего учителя! — гудел он басом.

— И в абаке нет нужды, всё и так понятно, — посмеивался я.

Каждый раз, отправляясь с дядюшкой на прогулку, я брал с собой блокнот и кусочек угля, чтобы зарисовать всё, что увижу, и ничего не забыть.

Однажды, когда меня не было дома, сер Пьеро зашёл в мою спальню и обнаружил целый ворох рисунков. Он глубоко задумался, почёсывая подбородок.

Воротившись домой, я застал отца на кухне. На обеденном столе были раскиданы мои рисунки.

— А ну-ка скажи, сынок, неужто ты сам вывел эти каракули? — спросил меня родитель.

— Да, синьор отец, — настороженно ответил я.

Сер Пьеро тяжко вздохнул.

— Учитель говорит, что ты отлыниваешь от уроков и даже латынь не желаешь учить. Отвечай, только честно, ты что, совсем не хочешь стать нотариусом?

— Нет, синьор отец, — признался я.

Право слово, мне этого совсем не хотелось.

— Так я и думал! — воскликнул сер Пьеро, свернул мои рисунки в трубочку и сунул под мышку.

Я решил, что он хочет их выбросить, но отец, не сказав мне ни слова, отправился прямиком во Флоренцию. Прибыв в город, он постучал в дверь своего дорогого друга по имени Андреа дель Верроккьо.

В ту пору Верроккьо был, пожалуй, первым мастером во всей Флоренции. Он прославился как превосходный живописец, скульптор и архитектор. В его огромной мастерской трудилось так много учеников, что яблоку негде было упасть! Со всего города туда стекался народ, чтобы хоть глазком полюбоваться на его творения.

Сер Пьеро отвёл своего друга в сторонку и сказал:

— Андреа! Есть у меня один сынок, только это не ребёнок, а сущее наказание! Так-то он смышлён и находчив, даже слишком, но вечно витает в облаках. За что ни возьмётся — всё бросает на полпути. Начал было изучать животных, глядь — уже увлёкся растениями. Потом новая страсть — камни! Он поселил в спальне целое полчище насекомых и довёл учителя до белого каления. А недавно я нашёл у него вот что…

Верроккьо взял пачку моих рисунков и стал их внимательно разглядывать.

— Я пришёл к вам за советом, — воскликнул сер Пьеро. — Коли скажете, что у мальчика есть задатки художника, так и быть, пусть занимается тем, к чему лежит душа. Но ежели нет, велю ему учиться на нотариуса. Такова моя воля. Не захочет — силой заставлю.

Верроккьо пристально посмотрел в глаза серу Пьеро и спросил:

— А как зовут вашего сынишку?

— Леонардо, — ответил сер Пьеро.

— Приведите его ко мне. Ручаюсь вам, что из Леонардо да Винчи выйдет толк.

Так я стал учеником Верроккьо и поселился в его мастерской.

Чудеснее места я в жизни не видел! Чего тут только не было! Мольберты и картины, всевозможные модели и приспособления. В одном углу высилась груда молотков и инструментов, в другом стояли картины и станки для работы с глиной. Были тут и приборы для ювелиров, такие крошечные и хрупкие, что я боялся даже взглянуть на них — не ровён час, сломаю. А ещё здесь хранились принадлежности, с помощью которых мастера струнных дел — лютьé^[2] — изготавливали музыкальные инструменты. А какая уйма книг! И вовсе не пыльных и скучных, как у моего учителя из городка Винчи. Эти книги рассказывали о законах природы и архитектуры.

В мастерской жили и другие мальчишки, такие же, как я. День за днём мы постигали секреты ремесла. Андреа Верроккьо писал картины, ваял статуи и проектировал дворцы. Бок о бок трудились ремесленники, гончары и музыканты, а подмастерья, сбиваясь с ног, сновали туда-сюда по всему дому — там слой краски наложи, тут бронзу отполируй, а ещё выслушай наставления, смастери подъёмный блок, начерти чертёж и освой правила перспективы.

Сперва мальчишки-подмастерья принялись меня дразнить.

— Гляди-ка, левша! — кричали они, заметив, что я всё делал левой рукой. — Ты что, не знаешь, что левой рукой водит дьявол? Может, ты и сам немножко дьяволёнок?

Сначала меня взяла досада, но потом я кое-что придумал. Я начал писать шиворот-навыворот — читать мои записи можно было только глядя на их отражение в зеркале.

Когда остальные узнали о моей тайнописи, то пришли в великое изумление. Ну а я стал им казаться загадочной личностью… Вдобавок, писать таким способом мне было легко и удобно — я не боялся задеть чернила рукой и посадить жирную кляксу на всю страницу!

Годы, проведённые в мастерской Верроккьо, стали для меня счастливыми. Я заслужил доверие учителя, и он поручал мне всё более сложные задания. Так продолжалось до тех пор, пока однажды мастер не спросил меня:

— Леонардо, не угодно ль тебе закончить мою картину?

В ту пору Верроккьо трудился над важным заказом — монахи из монастыря Валломброза попросили его написать картину «Крещение Христа». Работа обещала стать настоящим чудом.

— На картине будут два ангела — первого я уже написал, а о втором мне даже подумать некогда. Ну как, возьмёшься за него?

Это было большой честью. Я охотно согласился и с усердием принялся за работу. Рядом с ангелом мастера я написал ещё одного — в профиль, с нежным задумчивым ликом в золотистых кудряшках — они струились волнами, точь-в-точь как настоящие.

Я наносил последние мазки, как вдруг услышал возглас моего друга Лоренцо ди Креди:

— Леонардо! Да знаешь ли ты, что твой ангел куда прекраснее первого, кисти Верроккьо?

— Скажешь тоже! — отозвался я.

Хотя, что и говорить, был весьма польщён такими словами.

— Нет-нет, шутки в сторону, — настаивал Лоренцо. — Эй, народ! Идите сюда, полюбуйтесь, какого ангела написал Леонардо!

Дело дошло до ушей Верроккьо, который, как вы сами понимаете, не слишком обрадовался такому известию. Он сейчас же явился ко мне и велел показать работу. Едва я принёс картину, как Верроккьо впился в неё глазами и долго-долго разглядывал. Наконец, побагровев от ярости, он с хрустом разломил кисть, что держал в руке, и воскликнул:

— Лопни мои глаза, если тот глупец не был прав! Второй ангел вышел гораздо лучше моего. Леонардо меня превзошёл. А раз так, отныне я больше не притронусь к краскам.

Примечания

1

В итальянских землях в давние времена «мессер» означало «господин». «Сер» — краткая форма слова «мессер» (здесь и далее прим. переводчика).

2

Лютьé называли мастеров по изготовлению струнных инструментов, среди которых были и лютни. Известно, что Леонардо да Винчи превосходно играл на лютне.