Сыщики и экстрасенсы. Рассказы из сборника «Легенда сыска Терентий Русаков»

Давид Павельев

Главный герой сборника детективных рассказов опытный эксперт-криминалист Терентий Русаков регулярно сталкивается с необъяснимыми явлениями и теми, для кого в них нет ничего загадочного – профессиональными ясновидящими, магами и гадалками. Сыщику предстоит раскрыть убийство индийского йога, разыскать яйцо Фаберже, похищенное преступником-гипнотизёром, найти автора смертоносных писем и остановить проделки злого духа, досаждающего жителям старого дома.

* * *

Всю дорогу до управления уголовного розыска задержанный угрюмо молчал, по-детски надув губы. Его отвели в крохотный кабинет Кудрявцева, где он занял два стула и почти всё свободное пространство. Пропавшую статуэтку отправили на экспертизу, в результатах которой никто почти не сомневался. Они были готовы к самому появлению Ковыльца, закончившему работу на месте преступления.

— Группа крови на статуе совпадает с группой крови «достигшего нирваны», — сообщил ему Кудрявцев. — Что даёт основания считать, что орудием этого самого достижения послужила именно она.

Следователь повернулся в сторону Дормедонтова, который продолжал изображать смирение со своей трагической судьбой.

— Гражданин Дормедонтов, поясните, пожалуйста, как в вашей квартире оказался этот предмет? — деликатно спросил он.

Внешне Ковылец выглядел человеком вполне безобидным. В его взгляде, напрочь лишённом агрессии, читались жизненная мудрость и страдание за весь мир. Говорил он всегда вежливо и уважительно спокойным приятным баритоном, никогда не повышая голоса. В то же время любой представитель преступного мира предпочёл бы попасть на допрос к грубому громиле, чем к нему. Любезно и неторопливо он мог «пытать» упрямцев по несколько часов подряд, пока у того не кончалось терпение и он не сознавался во всём.

Майор Кудрявцев был более нетерпелив, потому не чурался методов по жёстче. Он также не любил повышать голос и прибегать к угрозам. Его метод заключался в том, чтобы создать допрашиваемому такую ловушку, из которой тот не выберется; поймать его на лжи, и уж тогда тому самому придётся вывернуться наизнанку.

— Почему, когда вас спросили о статуе, вы делали вид, что не знаете, о чём идёт речь? Вы ставите себя в трудное положение. Хоть, по-вашему, это и помощь в достижении нирваны, но за это вы можете получить реальный тюремный срок.

Эта перспектива поколебала его планы хранить молчание.

— Хорошо, — процедил он. — Я объясню вам. Но я его не убивал. Когда вы пришли ко мне, я знал, что учитель мёртв. Вчера вечером я, воспользовавшись ключом, вошёл в лавку с чёрного хода и обнаружил его с окровавленной головой. Этот, как вы выразились, предмет, лежал на полу под прилавком. Я, конечно же, растерялся. Первое, что пришло мне в голову, поднять его с пола. Когда я сделал это, то почувствовал непреодолимое желание унести его с собой. Я сунул его в пакет и выбежал из лавки так же, как и вошёл. Это всё.

Закончив речь, он уставился на крышку стола, и в дальнейшем отвечал на вопросы односложно, механическим голосом, изредка разбавляя нехитрые ответы фразой: «Я его не убивал.»

— В котором часу вы зашли в лавку? — спросил Русаков.

— В восемь.

— Ну, да. Казначейство находится в двух минутах от лавки… Лавка уже была закрыта?

— Нет.

— Вы всегда пользуетесь чёрным ходом?

— Да.

— Вы закрыли за собой дверь? — спросил Ковылец.

— Нет.

— Вы сразу поняли, что он мёртв?

— Да.

— Почему вы не вызвали милицию? — задал вопрос Кудрявцев.

— Не знаю.

— Почему эта статуя похожа на вашего учителя?

Это была одна из ловушек майора. Выбраться из неё Дормедонтов не мог, но его спас телефонный звонок, на который начальник уголовного розыска должен был ответить. Подозреваемый вновь оказался в руках Ковыльца.

— Если смерть была для Рамачакранты не концом жизни, а лишь неким переходным этапом, за которым начнётся другая жизнь, то убийство расценивается его учениками не как преступление, а наоборот.

— Я его не убивал.

— Этого никто и не утверждает. Я хочу спросить: как по-вашему, кто-нибудь из благодарных учеников мог из самых благих побуждений помочь учителю обрести вечный покой?

— Нет.

— Почему?

— Он никогда не бросил бы нас.

— Весомо. Давайте вернёмся к статуэтке. Кого она всё-таки изображает?

— Великого Махатму.

— Давайте называть вещи своими именами, — жёстко предложил Кудрявцев, положив телефонную трубку на рычаг. — Мы все уже догадались, что эта статуя, а точнее, идол, изображает самого Рамачакранту. Если уж полковник Русаков утверждает, что таких статуй в Индии нет, то я ему верю. Он вообще почти не ошибается, а уж в таких вещах тем более.

— Это статуя Великого Махатмы! — повторил Дормедонтов.

— Больше мы ничего не добьёмся, — констатировал Кудрявцев.

— Я полагаю, что гражданина Дормедонтова следует отпустить под подписку о невыезде, учитывая его возраст, состояние здоровья и служебное положение, — предложил Ковылец.

— Хорошо. Я отправлю с вами одного из моих людей, пока мы не можем оставить вас без присмотра, — согласился Кудрявцев.

Чиновник не реагировал, всем своим видом демонстрируя, что ему безразлично, каким образом решат его участь.

Когда в сопровождении сотрудника розыска Дормедонтов покинул кабинет, Ковылец обратился к Русакову, всё это время сидевшему с отрешённым видом в углу кабинета и погружённому в свои размышления.

— Ну-с, что вы обо всём этом думаете? Его история похожа на правду?

— Вполне. Он утверждает, что обнаружил труп Рамачакранты в восемь часов вечера. В это время лавка обычно ещё открыта. Однако, продавец соседнего магазина, обнаруживший труп утром, говорил нам, что лавка была заперта. Раз Дормедонтов забыл запереть чёрный ход, то вряд ли он позаботился о парадном. Следы на снегу принадлежат ему, следовательно, лавку мог запереть либо сам махатма, либо убийца, вошедший через главный вход и вышедший так же.

— Но какой мотив? — спросил Кудрявцев. — Он есть только у Дормедонтова — завладеть идолом.

— А что, если убийство было ритуальным? — предположил Ковылец. — Я не зря так подробно расспрашивал его о благодарных учениках.

— Да, вашу версию нельзя сбрасывать со счетов. Итак, коллеги, у меня есть кое-какие мысли, но для начала я должен их проверить. Предлагаю вам встретиться здесь же в шесть часов вечера, чтобы сверить всё, что нам удалось наработать и обсудить план действий.

— Не возражаю, — ответил следователь.

— Согласен, — поддержал Кудрявцев.

И все трое разошлись: Ковылец поехал в прокуратуру допрашивать вызванных свидетелей, Кудрявцев засел за составления плана оперативных мероприятий, необходимого для отчёта начальству, а Терентий Русаков отправился в городскую библиотеку.

В условленный час они вновь собрались в кабинете начальника уголовного розыска. Старший следователь ещё больше напоминал разбуженную сову. В пепельнице Кудрявцева скопилась гора папиросных окурков. Лишь Русаков казался таким же неутомимым, как и с утра.

— Ребята тут поработали, — начал майор. — Установили перечень лиц, наиболее часто бывавших в лавке. Всего их восемнадцать. Разумеется, Рамачакранта прочищал мозги гораздо большему количеству народа, но эти самые преданные последователи. Десять из них имеют железное алиби, остальные восемь, включая Дормедонтова, имели возможность совершить преступление. Если учесть, что орудие убийства весит пятнадцать килограмм, то четырёх из них можно исключить из списка подозреваемых: это три старушки и дряхлый дед. Остаются четыре человека: Дормидонтов, художник-абстракционист Бредрих, журналист Пургин и личность без определённых занятий Порожний. Всех их сейчас проверяют вдоль и поперёк, но Дормедонтов всё равно подозреваемый номер один.

Конец ознакомительного фрагмента.