Вас сотрут в порошок

Давид Павельев

Частный детектив Пётр Беркутов не только настоящий профессионал своего дела, но и тот, кто не даст в обиду слабого и беззащитного. Он слишком хорошо знает, что в поглощённом суетой мегаполисе у него слишком много работы, и потому всегда готов прийти на помощь тому, кто в ней нуждается. На этот раз Беркутову придётся расследовать жестокое убийство криминального коммерсанта, разыскать его исчезнувшую жену и выяснить, какое отношение ко всему этому имеет парень-курьер, типичный неудачник и растяпа.

Глава 4

Через полчаса в щель сарая я увидел процессию из кареты скорой помощи и полицейского УАЗика, нервно мерцающего красно-синими бликами мигалки. Хозяин, не забыв двустволку, бросился их встречать. Открыв ворота и впустив автоколонну на участок, он направился к сонному детине в штатском, который вылазил из «козлика», и указал дулом на сарай.

— Там он, душегубец.

Вытащив из кобуры табельный «макаров», детина подошёл к сараю и, исполнив ритуальные движения, рванул дверь на себя. Встретившись со мной взглядом, он нацелил ствол мне в лоб.

— Руки в гору и без глупостей!

— Спокойно, начальник. Убери пугач, я процедуру знаю.

Я протянул руки вперёд, и он защёлкнул на запястьях наручники. Из-под прицела меня, правда, всё ещё не убирали.

— Если интересно, ксива в заднем кармане.

Опер не замедлил это проверить.

— Беркутов Пётр Николаевич, частный детектив… что же ты в киллеры переквалифицировался?

— Кстати, не советую обольщаться на счёт «горячих следов». Первая же экспертиза покажет, что на моих руках и одежде нет следов пороха. Чтобы не терять время, объяви в розыск автомобиль «Ока», — я назвал госномер, — а заодно и гражданина Логина Постникова.

Лицо хозяина дома вытянулось.

— При чём тут Логин? Он всего лишь курьер.

— Обойдёмся без твоих советов, Беркутов, — заверил опер.

— Как знаешь. Но я тебя предупредил.

— Не верьте ему! Логин — хороший парень.

— Настолько хороший, что торчал здесь глубокой ночью, да прямо тогда, когда стреляли.

— Ладно, помолчи. Сейчас разберёмся.

Меня завели в дом, где порохом воняло так, что хотелось чихать. Веранда и первый этаж вполне соответствовали внешнему виду дома: вдоль стен тянулись полки, заставленные трёхлитровыми банками и занавешенные простынями и полуистлевшими гобеленами. Под потолком на нитках были развешаны сушёные грибы. На столе, покрытом клеёнчатой скатертью, стоял потускневший электрический самовар.

Всё это мы быстро миновали и поднялись на второй этаж, где картина была совершенно иной. Свет, разлитый по единственной комнате мансарды, был приглушённым и матовым. Толстые шторы не пропускали никакого света с улицы, и единственными его источниками были мощные лампы, похожие на кварцевые. Экзотики обстановке добавляли две китайские ширмы с иероглифами и несколько больших фарфоровых ваз. А ещё в комнате были шкура тигра на полу и труп Игната Сидорова на кровати.

Он был продырявлен в четырёх местах. Убитый устремил остекленевший взгляд в потолок и раскинул руки в стороны. От его свирепости не осталось ни следа — жалкое зрелище физической мощи, совершенно бестолковой и беззащитной. На нём была расстёгнутая белая рубашка, теперь казавшаяся полностью красной, волосатая обезьянья грудь была обнажена. Раны на ней образовывали правильный квадрат.

— Видимо, убийца очень его не любил, — не удержался я.

Опер был немало шокирован представившейся его взору картиной, так что не успел придумать грубого ответа на моё замечание.

Орудие убийства — револьвер с коротким дулом — валялся рядом с трупом. Пустой барабан с видом выполненного долга вывалился из гнезда.

Пока мы всё это созерцали, к нам поднялись и остальные участники процесса: двое врачей, присутствие которых было чистой формальностью, фотограф и второй опер, мало чем отличавшийся от первого, только немного моложе. Именно он и занялся составлением протокола.

Пока врачи осматривали труп, меня разместили в углу.

— Смерть наступила около получаса назад в результате множественных пулевых ранений…

Это можно было не слушать. Опер тем временем заглянул за ширму и вернулся с двумя паспортами.

— Документы на имя Сидорова Игната Гордеевича и Сидоровой Элеоноры Эрастовны. Убитый — гражданин Сидоров…

— Его фамилия Дергунов. Паспорта поддельные.

— Слушай, товарищ, мы тобой чуть позже займёмся, — огрызнулся опер.

— Экспертиза всё это покажет, только ты потеряешь время. Тебе что важнее, результат или чтобы к тебе начальство не придиралось?

— С чего я должен тебе верить?

— Вопрос резонный. Можешь позвонить в уголовный розыск Москвы и спросить, стоит ли мне верить, или нет. Вчера убитый хотел нанять меня якобы для того, чтобы я шпионил за его женой. Я навёл справки и заподозрил, что никакая она ему не жена, а он похитил её ради выкупа. Проверкой этой версии я здесь и занимался. Кстати, шкура тигра, на которой ты стоишь, настоящая, следовательно, добыта преступным путём.

— Ладно, не пиши протокол пока, — сказал опер своему коллеге.

— Посмотри вокруг — тут должно быть море транквилизаторов. Видимо, Дергунов накачивал ими свою жертву, кстати, дочь богатенького папаши.

Опер зашёл за ширму и оттуда крикнул:

— Да, тут этого добра навалом. А ещё косметика и всякие бабские фентифлюшки. Баба тут однозначно была.

— Конечно, была, — подал голос хозяин дома. Судя по недовольному тону, слово «баба» покоробило его гусарскую натуру. — Молодая красивая женщина Элеонора.

— А теперь её нет, так? Может, Беркутов, ты и прав. Только вот снять с тебя браслеты всё равно пока не могу. Сначала экспертиза.

— Ничего, начальник, потерпим. На твоём месте я поступил бы так же.

— Чушь это всё собачья, — проворчал отставной пограничник. — Игнат Нору не похищал. Наоборот, заботился о ней, как мог. А это не просто. Нервы у неё ни к чёрту были, и эти, как их… глюкозо… глицерино…

— Галлюцинации?

— Да, они самые. Рыбы ей какие-то мерещились.

— Рыбы?

— Ну да, рыбы. Страшные такие, зубастые.

— Акулы что ли?

— Нет, не акулы…

— Может, барракуды? — вставил я.

— Барракуды, — нехотя подтвердил хозяин.

— Цирк сплошной, — фыркнул опер. — Тигры, барракуды… а вы, как я понимаю, хозяин дома?

— Так точно. Горелов Фёдор Никитич. Майор в отставке. Пограничные войска.

— Где вы были в момент убийства?

— Здесь. Я спал в своей комнате и проснулся от выстрелов. Потом я бросился к ружью охотничьему, зарядил его и сразу на второй этаж.

— Сидоровой уже не было?

— Не было.

— Как вы нашли Беркутова?

— Выскочил на улицу, может, догоню ещё злоумышленника. И увидел этого возле сарая с лопатой.

— Понятно. Какие взаимоотношения были между убитым и его… этой женщиной?

— Нормальные семейные отношения. Совсем не то, что этот хмырь говорит. Они друг с другом вежливые, любезные были. Если Элеонора, конечно, была в порядке. Когда у неё случался приступ малохолии…

— Меланхолии?

— Да, этой самой, так она сама сидела взаперти и никого не пускала. Игнат дома бывал мало, уезжал утром и приезжал под ночь — им нужны были деньги, чтобы выехать за границу, на курорт, где лечат нервы — так вот она со мной в основном и общалась. Они же с Амура, а я там границу как раз и защищал…

— Хотите сказать, что это совпадение? — подал голос я.

— Мир, знаете ли, тесен.

— Она не предпринимала попыток побега? — продолжил опрос опер.

— Да нет, какой там! Мы часто сидели у самовара, чай пили с травками. Поговорить было о чём: о тайге, о китайцах…

— Контрабандистах.

— Помолчите, Беркутов!

— Я — человек одинокий, вдовец. Пообщаться душевно редко с кем удаётся. А Элеонора очень любила тайгу и знала её хорошо. Я ей про китайцев рассказывал. У нас с ними тогда отношения напряжённые были, мы постоянно ждали с их стороны провокаций. Бывало, стоят узкоглазые по ту стороны границы, повернутся задом, штаны спустят и ржут как очумелые. Пока командир наш не придумал к столбам портреты Мао клеить. Тогда мигом перестали. Как-никак самому Великому Кормчему голый зад не покажешь.

— Кроме вас она ни с кем не общалась?

— С Логином если только. Это курьер, лекарства ей привозил. Хороший парень. Хилый, но хороший.

— А по телефону?

— Ни с кем.

— Странно всё это…

Санитары уже собрались было упаковывать труп в пакет, как вдруг их остановил суровый окрик мужчины, поднимающегося по лестнице. В следующий миг в комнату вошёл высокий мужик средних лет с рыжими усами, похожими на большую щётку для одежды. На нём была форма с майорскими погонами.

— Майор Максимов, уголовный розыск, — недружелюбно рявкнул он, сунув в нос оперу раскрытое удостоверение.

— Капитан Федорчук, районный отдел. Товарищ майор, подозреваемый задержан возле места происшествия, — он кивнул на меня.

— Поздравляю, капитан. Вам удалось арестовать самого Барракуду — главаря амурской мафии контрабандистов.

— Да ну! Вы серьёзно?

— Куда уж серьёзней. Сними с него браслеты.

Ошарашенный опер полез в карман за ключами.

— Так вы что, тоже из органов? — спросил Горелов.

— Я секретный агент под прикрытием.

— Ну тогда извините, кто же знал…

— Всё в порядке. Я сам глупо подставился.

Максимов повернулся ко мне.

— Тебе не интересно, как я здесь оказался?

— Я это и так знаю. Увидев сводку происшествий, ты сложил два и два.

— И никакой благодарности.

— Сочтёмся.

Майор раскрыл папку, которую держал под мышкой, вытащил оттуда две фотографии и протянул их хозяину дома.

— Это они?

— Так точно, они.

— Прекрасно. Значит, это и в самом деле Игнат Дергунов и Элеонора Вяземская.

— И чего они все к нам в Москву валят, как лосось на нерест, — пробормотал Федорчук. — Не сидится у себя в тайге, а нам расхлёбывай.

— Вот что, капитан, дело мы у вас забираем. В нём замешана преступная группировка, действующая на территории всей страны. Да и вам «глухарём» меньше.

— Спасибо, товарищ майор. Хоть у нас и возникла правдоподобная версия. Эта Элеонора как-её-там страдала глубоким нервным расстройством. Во время приступа ей показалось, что её друг — это рыба барракуда, и она его застрелила, после чего скрылась.

— Стройная версия. Только ты не учёл курьера, — сказал я. — Он торчал здесь перед убийством, и скорее всего, Элеонора скрылась вместе с ним на его машине «Ока», которую я и просил тебя объявить в розыск.

— Так сейчас сделаем.

— Будь любезен, — буркнул Максимов.

Федорчук кивнул коллеге, и тот выскочил из комнаты.

— И ещё кое-что. Выстрелов было шесть — за это я готов поручиться. А дырок в Дергунове всего четыре.

— Возможно, стрелял кто-то ещё из другого оружия, — предположил опер.

Максимов подошёл к револьверу, подцепил его мизинцем и сказал:

— Барабан на шесть патронов.

— Вот. И стреляли-то с остервенением, всю обойму разрядили.

— Может, промахнулся?

— Может и промахнулся. Только гильзы здесь тоже четыре.

Я кивнул на кучку отработанных гильз на тигриной шкуре. Видимо, стоя именно на этом месте, убийца наполнял свинцом плоть своей жертвы.

— Рассветёт — поищем получше, — сказал Федорчук.

— Правильно. А пока надо искать курьера. Время мы, скорее всего, уже потеряли. Он же не дурак ехать на одной машине. Так что «Оку» мы найдём, но пустую.

Максимов почесал затылок.

— Чего ты вообще прицепился к этому Логину? Ты думаешь, что он мог убить Дергунова?

— Я вообще не думаю — давно бросил эту вредную привычку.

— Вдруг он просто решил спеть Вяземской серенаду под балконом? Таким как он нравятся дамочки её типа.

— А кому они не нравятся?

— Ладно. Допустим, Дергунов действительно похитил Вяземскую — мы же с тобой оба об этом подумали. И признай, что я подумал об этом первым. По-твоему выходит, что Логин просёк тему и решил освободить принцессу из лап коварного тролля и убил его?

— Заметь, это твоя версия. Не делай вид, что она моя.

— Тогда ты должен согласиться с капитаном — Дергунова убила сама Вяземская. Никого постороннего вы же здесь не видели?

— Это сейчас не самое важное. Именно Логин предупредил Элеонору о Барракуде, — я протянул Максимову записку, извлечённую из помойки.

— А откуда он о нём узнал?

— Если бы я знал, я был бы гением сыска. Но у нас есть пара зацепок. На одной из них ты столь бесцеремонно стоишь.

Глянув под ноги, Максимов увидел шкуру тигра и отступил в сторону. Его примеру последовал и Федорчук.

— Настоящий?

— Уверен, да.

— По-любому надо на экспертизу.

— Эта шкура доказывает связь Дергунова с мафией контрабандистов…

— Кто в этом сомневался?

–…и проливает свет на то, чем он занимался в Москве. Он пытался сбыть все эти штуковины.

— Подключим агентурные каналы и выясним, кому и что ему удалось сплавить, — заверил Максимов. — Не исключено, что целью преступников были именно эти ценности, но они не успели забрать их, так как их спугнул Горелов с двустволкой, о котором они могли не знать. Кстати, отсюда ничего не пропало?

— Я нечасто сюда поднимался, но мне кажется, что ничего.

— Вынести всё это отсюда не просто. Но залётный фраер с Амура вполне мог бы стать лёгкой добычей для местных гангстеров.

— Почерк, конечно, не гангстерский. Но как версия сойдёт, — согласился я.

— Не слишком ли сложно? — недовольно буркнул Федорчук. — То, что он был контрабандистом, ещё не отрицает того, что его пристрелила девица. Сами же сказали, что он мог её похитить ради выкупа.

— Ради выкупа, конечно, вряд ли, потому что для этого не нужно везти её через всю страну, — ответил я.

— Ещё раз вам говорю — это исключено! — вмешался Горелов.

— Они вели себя как любовники? — спросил Максимов.

— Как муж и жена.

— То есть при вас они не целовались, не держались за руки, не переглядывались?

— Я всё-таки посторонний.

— Ой, не надо! Не думаю, что молодые здоровые люди столь же стеснительны, как вы.

— Как бы там ни было, но спали они в одной кровати.

— Тоже не аргумент, — сказал я.

— Думайте что хотите, но похищения не было. Игната целыми днями не было дома, и девушка могла бы сто раз сбежать.

— Он об этом знал и нанял меня следить за ней. Но я и не утверждаю, что похищение было. Вполне возможно, что девушка была просто без ума от такого мачо.

Максимов взял пригоршню пустых пачек из-под таблеток.

— В одном ты точно прав — без ума она была.

— У неё были просто расстроены нервы, — ответил Горелов. — Кстати, вы, кажется, сказали, что барракуды, про которых она говорила, это не видения?

— Скорее всего, нет, — ответил Максимов. — Это кличка одного особо опасного преступника. По имеющимся у полиции Приморья данным, он руководит особо законспирированной преступной группой. Никто не видел его в лицо и не может назвать его примет. Барракуда тщательно следит за тем, чтобы его подручные его не сдали. Малейший проступок карается смертью.

— Кажется, я что-то такое слышал, — пробормотал Горелов. — Это ведь всё объясняет: Игнат и Элеонора так его боялись, потому что он преследовал их, чтобы, как вы сказали, покарать смертью. Значит, эта бедная женщина всё ещё в такой опасности…

— Мы их найдём, — заверил Максимов. — Фёдор Никитич, хочу предупредить вас, что если у вас какое-нибудь место, куда вы могли бы ненадолго перебраться отсюда, то это лучше бы сделать.

— Убийца может вернуться на место преступления?

— Такая возможность не исключена. К тому же, на время проведения следственных мероприятий придётся опечатать комнату.

— Понимаю. Завтра поеду к старому сослуживцу. Сто лет не виделись, но повод, конечно, не самый приятный.

Мы распрощались и направились к выходу. На пороге я обернулся и сказал ему:

— Кстати, не хочу вас пугать, но тогда, когда вы держали меня на прицеле, за вашей спиной действительно кто-то прошёл. И нам обоим повезло, что мы не схлопотали по пуле.